Горячий придворный роман

Щурясь на солнечные лучи, проникавшие сквозь кружево зонта, Его Высочество крон-принц Констанс Де Корд поднял вверх руку, любуясь подарком короля: изумительной красоты перстнем с огромным алым рубином. Камень волшебно светился изнутри, словно на пальце царственного омеги, дрожала крупная капля крови. — Восхитительно, верно? — взгляд Констанса остановился на Рикаре Де Сантье. — Дорогой, ты даже не смотришь! — Что? Рик обернулся, пойманный с поличным за очевидным невниманием к делам друга. — Не смотришь и не слушаешь, — огорченно вздохнул Его Высочество, жестом подзывая к себе старшую фрейлину, чтобы отдать той зонт. — Пригласите музыкантов. Ребенку полезно слушать что-то приятное… Так… О чем я? В саду, где изволил прогуливаться супруг короля, еще утром установили открытый шатер. Слуги расстелили внутри шелковые ковры и расставили белоснежную резную мебель, чтобы Его Высочество мог провести больше времени на свежем воздухе со всеми удобствами. Совсем скоро на свет должно было появиться дитя, поэтому государь запретил Констансу дальние прогулки по саду, дабы его рыжекудрое сокровище не дай боже не переутомилось. Благодарно кивнув фрейлинам, которые помогли удобно устроиться на софе, подложив под спину подушку, Его Высочество облегченно вздохнул, сбрасывая с ног изящные шелковые туфли. — Невыносимо, — пожаловался он, быстро и часто обмахиваясь веером. — Такая жара… Дайте мне воды! — Может, лучше вернемся в покои? — предложил Рикки, протягивая другу бокал, куда младшая фрейлина тут же бросила несколько кубиков льда. — Там еще хуже… духота, — вновь пожаловался крон-принц. — Когда же начнется дождь? Все уже привыкли к тому, что по мере приближения срока родов, Констанс становится совершенно невыносим и лишь присутствие рядом Его Величества смягчало вздорный нрав омеги, делая его мягким и покладистым. — Нет, ты только взгляни на это, — Рикар хищно сощурился, глянув в сторону пышных цветников, где по дорожкам прогуливались стайки придворных. — Снова вокруг него щебечут. Как же я его ненавижу! — Кого именно? — Констанс приподнялся с софы, желая разглядеть, что же так разозлило его наперсника. — Ах, ты все еще про крон-герцога Де Корд… У тебя же новый любовник: ходят слухи, будто превосходный, а ты все еще злишься из-за неудачи с Аленом? — Ален должен был обвенчаться со мной! — яростно зашипел белокурый красавец, подаваясь ближе. — Я так этого ждал! И не моя вина, что мой бедный муженек так долго отказывался покидать этот свет! — В каком смысле?! О, дорогой! Только не говори, что ты помог маркизу Де Сантье… Нет, только не яд… — А я и не говорю, — кривая усмешка скользнула по накрашенным губам омеги. — Неужели думаешь, что я настолько глуп? Мой муж так и не оправился от полученных в бою ран и все это знают. — Рик, — Его Высочество взмахом руки велел фрейлинам покинуть шатер, чтобы никто не услышал, о чем дальше пойдет речь. — Рикки, дорогой… За убийство альфы виновника ждет эшафот! И даже я не смогу защитить, если хоть одна живая душа узнает… — Не узнает, — Рикар взглянул на царственного друга из-под длинных белых ресниц, чуть присыпанных серебром. — Я был осторожен. Никто не посмеет обвинить меня — безутешного вдовца. Но, проклятье, я всего лишь хотел Алена, а теперь тот принадлежит ему! Ткнув пальцем в сторону ненавистного Руана Де Корд, который как раз прогуливался вдоль пруда в компании нескольких омег, преданно заглядывавших ему в глаза, Рикки едва сдержался, чтобы не сорваться в плебейские ругательства. — Милый, я и не думал, что ты так страдаешь, — Его Высочество притянул Рикки в объятия. — Завел себе пылкого любовника, весь двор шепчется о ваших страстных ночах с маркизом Дю Сорель… Кстати, почему именно он? — От безысходности, — голос Рикки звучал еле слышно. — Ночью, когда Ален был под действием эликсира, я пытался сбить его со следа, предложив себя. И, представляешь, он отказался! Ушел за своим Руаном, а я… Во мне было столько злости, боли и ревности, что я решил отомстить, закрутив роман с мужем его хромого миньона… И, кстати, не прогадал: Жерар очень хорош в постели. — Король не позволил бы брату обменяться с тобой обетами, — покачал головой Констанс. — Он ждал, пока ко двору прибудет партия юных, невинных омег и выбрал бы для Алена супруга по своему усмотрению. Но герцог Де Корд рассудил иначе: в пылу ссоры с Его Величеством он поклялся взять за себя Руана, а дальше ты знаешь. — Выходит, я достаточно хорош, чтобы дружить с супругом короля, но недостаточно хорош, чтобы выйти за его дражайшего брата?! Вскочив на ноги, Рикар Де Сантье принялся ходить из одного края шатра в другой, зло отбрасывая ногой длинный вышитый шелковыми цветами турнюр. Тряхнув головой, омега отогнал прочь подступившие слезы унижения. — Ну, Рик… ну, дорогой, — Констанс ухватил наперсника за руку, силясь удержать. — Ну, милый мой… не злись… Ты же понимаешь: волю государя оспорить нельзя… А я пытался, право! Я говорил Игнасу, что у вас с Аленом страстный роман, но Его Величество осадил меня, велев не вмешиваться не в свое дело… — А я на тебя и не обижен, — крон-маркиз высвободил пальцы и потянулся к ведерку со льдом, где стояли запотевшие бутылки, желая налить себе вина. — Но что дальше?! Взгляни: все вокруг как с ума посходили из-за этого мальчишки! Половина двора вырядилась в шорты, как у него! А представь, как бы прекрасно смотрелись мои ноги в этом восхитительном коротком наряде, но я скорее сдохну, чем надену то, что придумал он! — Наряд, действительно, смелый, — согласился Его Высочество, оглядев стайку омег, щеголявших по саду в костюмах «а-ля Де Корд». — Руан теперь законодатель моды, и не поспоришь… — Вот! — белокурый красавец развернулся на каблуках, швырнув в розовый куст опустевший бокал. — Вот! Именно! Руан то, Руан сё! Ты сейчас в положении и не бываешь в салонах, но поверь: все его обожают! Ах, Руан превосходный наездник! Ах, Руан на охоте сам заколол кабана! Ах, Руан имеет свое мнение на политическую обстановку в стране! Ах, Руан в совершенстве владеет шпагой! Да он отобрал у меня мое королевство, Констанс! Все теперь смеют мною пренебрегать, даже Жан-Поль! Рухнув в кресло, белокурый омега спрятал лицо в ладонях, не желая смотреть в сторону вельмож, окруживших его личного соперника и врага. А вот Констансу, напротив, было любопытно. Конечно, крон-принц прекрасно знал, что супруг Алена с каждым днем становится все популярнее при дворе за счет своих удивительных и странных для любого омеги взглядов и пристрастий. И все больше аристократов попадали под обаяние юного крон-герцога, оказывая ему предпочтение и постепенно отодвигая Рикара Де Сантье в тень. Да, Рик больше не мог похвастаться всеобщим восхищением и обожанием, он понимал, что власть над омежьим обществом ускользает из его тонких изящных пальцев, начать хотя бы с самого главного — Рикки уже не законодатель дворцовой моды. А ведь это известно каждому: кто владеет тщеславными умами, тот владеет всем. Пока вельможи ловили каждое слово, каждый жест белокурого красавца, копируя его наряды, стремясь выглядеть столь же изысканно, все было отлично, а теперь… Теперь Рикки пришлось уступить и он не в силах ничего изменить, только лишь рыдать в подушку от отчаяния, а на людях делать вид, будто ему совершенно не хочется продемонстрировать свои стройные ноги, надев самые популярные в этом сезоне шорты. — Я его уничтожу, — шепнул Рикар, наконец, справившись с эмоциями. — Сделаю все, лишь бы Ален ему изменил… Но как мне к нему подобраться, Констанс?! Я посылал служанку, чтобы та подкупила камеристку Руана… — И как успехи? — Никак! Наглая девчонка отхлестала мою шпионку по щекам, велев передать, что слуги Его Светлости не продаются! Представь, какая дерзость! — Это было ожидаемо, — крон-принц заправил за ухо выбившийся из прически огненно-рыжий локон. — Знаешь, что я думаю? Нужно вернуть тебе положение в обществе, дорогой… Что скажешь на счет выступления в придворном театре? На Большой Маскарад соберутся все сливки светского общества, а ты выступишь в начале праздника, представ в самом роскошном образе… Что на счет «Рождения Венеры»? Помнишь, ты репетировал несколько арий из этой оперы? — О, дорогой, — губы Рикара дрогнули, а затем блондин соскользнул на пол, чтобы обнять ноги Его Высочества и опустить голову ему на колени. — Ты мой настоящий и единственный друг… Все остальные просто пустые ничтожества, не стоящие и твоего мизинца… — Полно, — рассмеялся Констанс, гладя прильнувшего к нему юношу по платиновым кудрям. — Ты был со мной с первого дня в этой стране, и я очень сильно тебя люблю, Рик. Мне тоже хотелось бы, чтобы ты стал моим братом, обручившись с Аленом… Давай попробуем сделать, как я скажу? * * * Королевский дворец гудел, словно растревоженный улей, поскольку вторую неделю шли приготовления к Большому Маскараду — главному светскому действу сезона, после которого обычно играются свадьбы, а молодых отпускают в их поместья провести медовый месяц. Остальные придворные проводят вторую часть лета в более скромных увеселениях, а затем начинается время соколиных охот, которые завершатся с наступлением ранней осени. Во всех салонах только и разговоров было о нарядах и образах: торговцы приносили всевозможные ткани, и те в мгновение ока оказывались раскуплены на радость ушлым дельцам, задравшими цены втрое. Но кому какая разница, сколько тратить, если каждый стремился в этот день поразить других богатством и роскошью костюма, оригинальностью задумки и тщательностью её воплощения. С лотков торговцев сметалось все: разноцветные перья, кружева, украшения, ленты, булавки и расписные пуговки, не говоря уже о искусственных цветах и фруктах, которые можно было закрепить в изысканной прическе. — В прошлом году Рикки предстал в образе сладкоголосой сирены, — заметил Жан-Поль, перебирая ткани. — У него было платье очень близкого к этому шелку оттенка, а прическу украшал миниатюрный корабль. Представьте, какая красота: платиновые локоны, уложенные волнами, и по ним словно бы мчится под парусами серебряный бриг. Думаю, крон-герцогу нужно придумать что-то совершенно изумительное, чтобы превзойти крон-маркиза Де Сантье. — Мы обязательно придумаем, — очаровательно улыбнулся Оли, подхватывая меня под локоть, чтобы увести к следующему столу, где продавали драгоценные шпильки для волос. — И вообще Рикки не конкурент Его Светлости, верно? — Верно, — кивнул я, улыбнувшись. — Нам нечего делить. В последнее время мне стало казаться, будто Рик, действительно, успокоился, перестав действовать мне и Оливеру на нервы. Думаю, изначально белокурый стервец ожидал вспышки ревности от Оли, тем более что ранее двор неоднократно становился свидетелем бурных сцен, то и дело вспыхивавших между супругами Дю Сорель из-за неверности Жерара, вот только в этот раз Рикки просчитался. Перебравшись в небольшую комнатку, переделанную из будуара в спальню, мой миньон словно бы расцвел, оживился и вскоре никто не признавал в улыбчивом и открытом юноше прежнего тихоню Оливера. Теперь он не смущался своей хромоты и даже сам шутил на сей счет, если кто-то намеренно или случайно задевал этот его недостаток. Ходили слухи, что Жерар стал проводить все ночи в постели Рикара, однако повеселиться у сплетников не вышло: по виду Оли было ясно, что обманутый, казалось бы, омега, совершенно не злится, а, напротив, наслаждается жизнью и статусом официального фаворита крон-герцога, с гордостью нося на груди голубой бант, украшенный булавкой с крупным сапфиром. Этот отличительный знак придумал я сам и, с одобрения Алена, подарил другу украшение, ставшее для него символом новой жизни. Правда, были и минусы: нам с герцогом теперь приходилось вести себя скромнее и сдерживаться, когда хотелось в голос стонать от удовольствия ночами, хотя, конечно, деликатный Оли уверял, будто ничего не слышит и вообще спит так крепко, что разбудить его способна исключительно пушка, палившая в порту в полдень. — Ты, мальчик, сам приволок к нам своего друга, — жаркий шепот Его Высочества сводил меня с ума, заставляя дрожать от нетерпения. — Так что теперь открывай рот… Скомканный шелковый платок, который я сжимал зубами, немного облегчал ситуацию, а потом становилось уже все равно, услышит кто-нибудь, как я кончаю под мужем или нет. — Скажи мне, Руан, что вы там придумали на счет маскарада? — спросил Его Высочество, когда плотские желания оказались удовлетворены и мы, обессиленные, лежали рядом, восстанавливая дыхание. — Портной успевает сшить костюмы? Я смотрел на красивый профиль альфы, любуясь золотом его волос, рассыпанных по подушке, поэтому немного задержался с ответом. — Мальчик? Уже спишь? — Нет, — отозвался я, подвигаясь ближе, чтобы всем телом ощущать тепло, исходившее от Его Высочества. — Любуюсь Вами… какой Вы… восхитительно-прекрасный… У Оли много идей, а я пока ничего толкового придумать не смог. — Тогда давай предложу я? — Ален повернулся на бок, подпер щеку рукой, глядя на меня янтарными, словно чуть светившимися в полумраке глазами. — Большой Маскарад это не просто фейерверк образов, Руан. Это главная интрига сезона: остаться неузнанным до самого конца праздника, поэтому я хочу предложить тебе обмануть всех. Давай представим тебя в образе альфы, который явился в костюме… ну, допустим, Орфея? — Восхитительная шарада, — рассмеялся я, оценив смелую идею мужа. — Думаете, меня не рассекретят? — Парик, маска и костюм сделают свое дело, спрятав очевидное: цвет волос и глаз, а твое мальчиковое умение держать себя довершат начатое. У меня найдутся духи, которыми я не пользуюсь, и образ готов. — Ален, да Вы коварны, — подавшись вперед, я коснулся губ герцога быстрым, многообещающим поцелуем. — Будем весь вечер делать вид, что мы незнакомы? — Именно, — мужчина возвратил ласку, отчего я вновь почувствовал прилив желания, настолько чувственно и властно он целовал. — И ты сможешь попробовать обыграть меня в карты… Совершенно безнаказанно… — Я неплохо играю, — толкнув мужа на постель, я уселся верхом, с удовольствием наблюдая, как член герцога стремительно наливается силой в ответ на такую откровенную наглость. — И был весьма удивлен, что омегам запрещены подобные развлечения. Почему? — Потому что ставить и проигрывать могут лишь те, кто владеет деньгами, — ладони Его Высочества скользнули по моим бедрам вверх. — И это исключительно альфы, поскольку у омег нет собственного имущества, ведь даже приданым будет распоряжаться муж. — Еще одна ужасная несправедливость, — судорожно вздохнул я, ощутив, как Ален принялся ласкать меня, ритмично двигая рукой вверх и вниз. — Но тебе, мальчик, я без проблем доверю финансы рода Де Корд… Так рискнешь бросить вызов обществу, Руан? — Да… о, да, милорд… Кончил я быстро и сладко, оставив на животе и груди мужа густые белые капли — следы моего чувственного удовольствия. — Замечательно, — довольно усмехнулся Ален, чуть приподнимая меня за талию. — А теперь я хочу в тебя, мальчик. Мне нравилось ощущать власть над желанием мужа, поэтому я нарочито медленно начал опускаться вниз, постепенно принимая в себя член Его Высочества. — Какой ты сладкий, Руан… Скачи на мне, пока не устанешь… Теперь, когда я понимал, чего хочется мне и что приятно герцогу, наши супружеские отношения перешли на совершенно новый уровень: мне больше не было стыдно в постели, поэтому охотно исполнил просьбу Алена, задав довольно быстрый темп. С каждым новым толчком во мне нарастало томное, щекочущее напряжение — предвестник оргазма, испытать который способен только омега. Не сдерживая долгих, протяжных стонов, я насаживался снова и снова, желая скорее достичь вожделенной вершины удовольствия, но еще больше я хотел увидеть, как кончает Его Высочество. Мне нравилось владеть удовольствием альфы, нравилось видеть, как красивое, сильное тело Алена напрягается на пике страсти, а затем с хриплым стоном расслабляется, достигнув, наконец, оргазма. — Скажите… герцог Лебран, — от возбуждения дыхания не хватало, поэтому слова срывались с губ прерывисто, но зато безмерно чувственно. — Вам… еще… было… с кем-то… так… хорошо? — Нет, мальчик, — Его Высочество ухватил меня за талию, с силой насаживая на член. — Только с тобой! Думаю, мы все-таки разбудили спящего в соседней комнатке Оли, поскольку я не сдержался и, конечно, застонал в голос, когда теплая струя семени плеснула внутри, завершая наш любовный поединок. — Теперь спать, — шепнул Ален, устроив меня под боком. — И помни: никому не проговорись о нашей маскарадной затее, даже своему другу. * * * — Руан, ты точно уверен, что не сможешь пойти на бал? — Оливер уселся на край постели, сочувственно глядя на меня. — Выглядишь ты лучше, чем с утра… Все еще плохо? — Дурновато… и голова болит… но ты иди, со мной останется Элен… — Да, Ваша Светлость, — верная камеристка солгала, не моргнув и глазом. — Желаете еще немного отвара? — Неси, — слабо вздохнув, я натянул на глаза влажный платок. — Оли, ты ступай, веселись… Завтра расскажешь, что там было, хорошо? — Нет, я не пойду. Как можно танцевать, зная, что твой друг страдает?! Приподняв край платка, я взглянул на юношу, выбравшего для Большого Маскарада образ вестника богов — быстроногого Гермеса. Осмелев и сбросив с себя оковы смущения, Оливер расцвел под моей опекой, поэтому выбор наряда был очевиден. Изящные щиколотки юноши оплетали тонкие золотые ремешки легких сандалий с крылышками, а короткая туника оставляла простор для фантазии, демонстрируя соблазнительные коленки. Нет, Оли обязательно должен быть на празднике! — Если останешься, я буду чувствовать себя виноватым… Пожалуйста, повеселись за нас обоих… — Ну, хорошо, — покорно вздохнул мой друг, не знавший, что на самом деле я только и жду, чтобы вскочить с постели и начать одеваться. — Только обязательно пошли за мной слугу, если вдруг станет хуже. Обещаешь? — Это всего лишь легкая простуда, милорд, — успокоила Оливера Элен. — Идите, я присмотрю за Его Светлостью, не беспокойтесь. Едва только за Оли закрылась дверь, я откинул одеяло, выбираясь наружу. Признаться честно, мне не очень нравилось обманывать друга, но иначе не получилось бы сохранить в тайне нашу с герцогом идею. — Давайте одеваться, — посвященная в маскарадный секрет камеристка распахнула шкаф, вынимая оттуда мой сегодняшний костюм. — Совсем скоро начнется выступление в королевском театре, куда Вам обязательно нужно успеть. Что бы я вообще делал, если бы не умница Элен?! Спустя десять минут я уселся перед зеркалом, чтобы русый парик скрыл мои смоляные кудри, на одну ночь превращая всем известного омегу Руана Де Корд в юного и никому не известного альфу. — Прекрасно, — одобрительно кивнула девушка, завязывая завитые на концах локоны бархатной лентой в цвет костюма. — Теперь маска и лавровый венец, Ваша Светлость. Ну, взгляните: настоящий Орфей, милорд! Действительно, получилось весьма неплохо… Я отодвинул кресло и отступил на пару шагов, чтобы полюбоваться на результат стараний камеристки. Думаю, никто не признает в этом молодом стройном альфе, чье лицо скрывалось за плотно прилегающей маской, меня, Руана. Длинный белый хитон, сколотый на плечах золотыми пряжками-фибулами, ладно сидел на моей фигуре, подчеркивая мальчиковый, как говорил Ален, разворот плеч. Короткий плащ-хламис, тоже золотой с алым подбоем, дополнял костюм легендарного певца, героя древнегреческих мифов, равно как и золотая лира, с которой Орфея изображали скульпторы и живописцы. — Пойдемте, Ваша Светлость, — поторопила Элен. — Я проведу Вас через переходы для слуг. Хозяин приказал проследить, чтобы никто не видел, как Вы выходите из покоев семьи Де Корд. — Разумно, — улыбнулся я, поудобнее перехватывая музыкальный инструмент. — Считаешь, меня не узнают? — Если Вы будете вести себя, как обычно, то даже подозрений не возникнет, — хихикнула девушка. — Поспешим, совсем скоро начнется представление! Главное, помните: сегодня Вы альфа. — Просто будь самим собой, — пробормотал я, следуя за камеристкой, которая прошла сквозь все комнаты и в гостиной отворила неприметную дверцу, встроенную в резную стенную панель. — Надо же, я и не знал, что тут есть тайный ход. — Какой же он тайный, — рассмеялась моя умненькая помощница. — Это для слуг, чтобы те не маячили перед глазами благородных аристократов с подносами еды и вещами, отданными в чистку. — Что ж, резонно… Шагая вслед за провожатой, я изумлялся, какая же разветвленная сеть узких коридоров, оказывается, окутывает весь дворец: незримая для его благородных жильцов, но такая необходимая для функционирования всей этой сложной системы. Конечно, тут было совсем не так красиво, как в парадных помещениях, но достаточно прохладно, чтобы к концу небольшого путешествия мне стало зябко. — Выходите, милорд, — Элен остановилась перед дверцей и слегка её приоткрыла. — Так, поправьте маску и покажите всем этим аристократам, как они могут ошибиться. — С радостью, — хмыкнул я, предвкушая веселье. — Теперь двор познакомится с настоящим Руаном из рода Де Монсон. В первые дни пребывания во дворце Оли показал мне большую часть внутренних помещений королевской резиденции, в том числе и камерный театр*. В тот день мы заглянули в пустой зал, и я полюбовался на расписной плафон потолка, на огромную люстру на сотни рожков и тяжелый бархатный занавес, перехваченный крупными кистями. Изумительной красоты кресла стояли в партере, и каждое из них являлось настоящим произведением искусства лучших в стране резчиков по дереву. Тогда зрительный зал был пуст, а теперь, озаренный пламенем свечей, преломлявшемся в хрустальных подвесках люстры, он шумел на многие голоса собравшихся на представление придворных. Места в ложах занимали самые сливки светского общества, а прочим, менее родовитым аристократам, предлагалось разместиться в партере. Что, собственно, я и сделал, раз уж сегодня я не имел никакого отношения к королевскому роду Де Корд. Отыскав свободное место, я со всеми удобствами расположился в третьем ряду, а затем, повернувшись, поднял взгляд на центральную ложу, которую венчала огромная резная корона. Разумеется, мой муж находился там вместе с царственным братом и Его Высочеством крон-принцем Констансом. Думаю, Ален уже сообщил государю о моей, якобы, внезапной болезни… и… Боже, как же красив мой муж! Отсюда, снизу, я мог прекрасно оценить костюм, который выбрал герцог Лебран для сегодняшнего вечера. Желая подразнить общественность, Его Высочество предстал в образе златокудрого Аполлона и теперь его обнаженную грудь туго охватывали золотые ремни плотной перевязи, а голову украшал венец с длинными лучами-спицами, даже отсюда выглядевшими острыми и опасными. В этот раз Ален накрасил не только глаза, но и губы, сложившиеся в саркастическую золотую усмешку в ответ на какое-то замечание короля. Длинный, расстегнутый на одном плече хитон и густого винного цвета плащ-гематис довершали образ альфы, что одним своим видом заставлял меня желать скорее целовать эти золотые губы, отведя в сторону узкую маску, которую герцог держал в руке за длинную узкую рукоять. Да, Его Высочество специально не прятал лица, лишь формально соблюдая требование праздника: прийти в маске. — Ты узнаешь меня без проблем, мальчик, — сказал он, целуя меня утром, когда покидал покои. — Не забудь вечером захватить кошелек, я оставил его на столике. Буду ждать встречи весь день. Взгляд герцога скользнул по зрителям, видимо, отыскивая меня среди толпы, однако Алена отвлек Констанс, коснувшийся запястья альфы, чтобы обратить на себя его внимание. Любопытно, о чем крон-принц говорит с Аленом? — Супруг государя сегодня восхитителен, верно? — мой сосед-альфа, одетый рыцарем темных веков, заметил, с каким интересом я наблюдаю за ложей короля. Мгновенное ликование промчалось по спине ледяной дрожью: все получилось! Перед выходом из спальни я выпил эликсир, подавляющий запах, а затем нанес на кожу духи, оставленные Его Высочеством, так что теперь даже обоняние подсказывало собеседнику, что перед ним человек одного с ним пола. И, конечно, как альфа, я должен оценить красоту Констанса, ответив так, как ответил бы любой из альф. — Его Высочество восхитителен всегда. Не устаю любоваться главным сокровищем короны. — Действительно, мужчины из рода Лебран умеют выбирать себе возлюбленных, — хмыкнул мой сосед. — Кстати, говорят, что сегодня планируется что-то на редкость особенное… Слышали, кто будет петь? — Не довелось, — пожал плечами я. — А есть идеи? — Есть, — в голосе альфы звучало неприкрытое предвкушение. — Ходят слухи… не знаю, правдивы ли они, но… — Прошу, не томите, — рассмеялся я, оценив демонстративно затянувшуюся паузу. — Самый яркий бриллиант Авалорна, — рыцарь смотрел теперь только на сцену, где уже пришел в движение тяжелый бархатный занавес. — Тот, кого уже который сезон хотят все… — Рикар, — шепнул я, вцепляясь в подлокотники кресла. — Черт, да это же Рик! — Теперь, когда герцог так увлечен своим юным прекрасным супругом, можно попытать счастья с этим белокурым соблазном во плоти… Боже, как хорош! И в тот же миг грянула музыка, возвещая начало действа. Не думал, что мне придется кивать и поддакивать, изображая самцовый интерес к сопернику, сидевшему в огромной перламутровой раковине, что спускалась на сцену на витых серебряных шнурах. Мелодия нарастала, ширилась, распадаясь на восхитительные звуки, а прекрасный белокурый омега поднял голову, обводя взглядом зрительный зал. Изящно вскинув руки, Рикки начал медленно подниматься из воздушной пены и каждое движение его стройного, гибкого тела заставляло с восхищением смотреть и смотреть на разворачивающееся действо. А потом Рик запел. Клянусь, я никогда не слышал более глубокого, обволакивающего и пробирающего до мурашек голоса. В изумлении подавшись вперед, я внимал словам, слетавшим с алых губ омеги. Рик пел, вознося хвалу пенорожденной богине любви и красоты, что одаряет смертных невероятной силы чувствами. — Да он сам как Венера, — восхищенно выдохнул мой сосед альфа. — Если бы я только смел приблизиться к этому совершенству… Но куда мне, после Его Высочества… — Рикар Де Сантье свободен, — напомнил я, испытав легкий укол совести. — Правда, у него сейчас есть любовник, но пока Вам не отказали, можно надеяться. — Восхитителен, — вновь повторил рыцарь, не отрывая взгляда от сцены. Тонкая мокрая ткань платья облепила тело омеги, ничего не скрывая от жадных мужских взглядов, прикованных к нему. Я злился, но не мог не признать: Рик, действительно, мастер обольщения. Каждый взгляд, каждое новое дыхание, от которого волной приподнимается грудь, а этот голос… Теперь я понял, отчего Рикар стал некоронованным правителем светского общества, задавая тон в развлечениях и моде — мне кажется, его хотели все… Длинные локоны струились по плечам артиста платиновыми волнами, а бриллиантовая тиара сияла так, будто над головой Рикки разом вспыхнули все звезды с небосклона. Музыка взвилась ввысь звонкими нотами, голос тёк медовой патокой, обволакивая каждого слушателя удивительной любовной магией. Протянув вперед руки, почти обнаженный соблазнитель сошел с раковины, чтобы ступить на розовые лепестки, рассыпанные на самом краю сцены. Проклятье, да куда он смотрит?! Обернувшись, я, наконец, все понял. Рик пел только для одного человека в этом театре: для герцога Алена Лебрана Де Корд. Нет, каков стервец, а?! И эти слова арии про любовь, которую не под силу разрушить ни времени, ни смерти… Ты б ему еще отсосать предложил, мерзавец сладкоголосый… Во мне лютым пламенем взвилась бешеная ревность. Оказывается, я недооценил коварство соперника, бросившего все силы, данные ему самой природой, на соблазнение желанного мужчины. Музыка стихла, Рикки умолк, замерев на краю сцены в чувственной позе, скромно склонив голову и обхватив себя руками, прикрывая вызывающе торчавшие сквозь мокрую ткань соски. Зрительный зал взорвался овациями, к ногам омеги полетели цветы, а тот, подняв блестящие от эмоций глаза, вновь смотрел только в королевскую ложу. С потолка посыпались лепестки роз, окутывая Рикара цветочной метелью, в которой тот и исчез со сцены, чтобы спустя несколько минут появиться в зале уже одетым в длинное воздушное платье, сплошь расшитое колыхавшимися в такт движениям страусиными перьями. — Это, действительно, похоже на пену морскую… Желаю Вам, Орфей, хорошего маскарада, — восхищенный рыцарь поспешил откланяться, чтобы успеть попасть в свиту Рикара Де Сантье, за один вечер вернувшего себе пошатнувшееся было положение при дворе. — Вам тоже, — кивнул я, пытаясь справиться со злостью. Еще совсем недавно Оли радостно щебетал, что царствование Рикки подошло к закату, но, видимо, мой друг ошибся… Кстати, где он? Празднование началось, выплеснулось за пределы театра, захватив сразу несколько помещений дворца. В Большом зале играла музыка и некоторые придворные уже танцевали, на террасах слуги накрыли длинные столы и расставили блюда со всевозможными угощениями, но меня влекло кое-что другое. Я злился, ревновал, но одновременно понимал, что совершенно ничего не могу с этим поделать, разве что самолично придушить Рикки, но не думаю, что король это оценит. — За столом найдется место для Орфея? — спросил я, подходя к альфам, играющим в вист. — Разумеется, — откликнулся альфа в костюме охотника. — Присаживайтесь, мы как раз начинаем тур. Уже устроившись в кресле, я вдруг осознал, что только что смело вошел в святая святых высшего дворянства, куда не допускались омеги — в комнату, где благородные аристократы за одну ночь спускали и выигрывали целые состояния. И я чувствовал себя здесь своим. Я знал правила игры, хотя, конечно, омег подобному не обучали, зато младшего сына скольт-графа братья натаскали вполне себе основательно еще в детстве. Мы часами рубились в карты, сидя на чердаке, чтобы не получить от отца взбучку за пристрастие к азартным играм, поэтому мне не приходилось напрягаться, ведя подсчет сбрасываемым и остающимся в игре картам. Игра в бридж развивает не только внимание, но еще мышление и тактику: здесь важно не только следить за картами, но и просчитывать в уме все варианты и комбинации, а их может быть ой как много. Всякий раз, как в дело включался разум, чувствам приходилось бежать прочь, поэтому вскоре я ощутил, как гнев отступает, позволяя еще лучше сосредоточиться на игре. Но спокойствие мое длилось недолго… — Как вам выступление крон-маркиза Де Сантье? — спросил один из альф, скрывавший лицо за маской-домино. — Совершенно очарователен, — ответил ему другой игрок, изображавший восточного купца. — Я бы продал такого в гарем. Мужчины рассмеялись сальной шутке, однако беседа только набирала обороты. — По мне так Рикар слишком искушенный омега, а я таких не люблю, — вступил в разговор альфа-охотник. — Если уж и хотеть поиметь кого-то, так это крон-герцога Де Корд, но тут у нас у всех шансов мало. Не думаю, что Его Высочество кому-то позволит даже приближаться к своему сокровищу. — Я бы посмотрел на состязание этих двух красавцев, — хохотнул купец. — И лучшего уж точно бы продал. — А я бы трахнул оставшегося, — ввернул очередную сальность мужчина в домино. — Хотя крон-герцог, безусловно, фаворит этого сезона. Весь двор пускает слюни на его ноги в алых сапогах. Его Высочество счастливчик: ночами драть такую прелесть. — Я выиграл, господа, — бросив на стол карты, я обвел взглядом разом притихших вельмож. — Еще раунд? Больше никто не шутил, всецело отдавшись игре, но всякий раз мне удавалось обойти соперников, сжимая зубы от злости, ведь они смели обсуждать меня в подобном ключе. Ох, если бы увидеть их лица, узнать, кто посмел распускать сплетни… Хотя, что я могу? Пожалуюсь Алену? Ну не смешно ли? Вызову на дуэль? И кто воспримет это всерьез? Нет, ну каковы наглецы, а?! Скованные этикетом, они прилюдно расточают изысканные комплименты, а удалив омег прочь, обсуждают их, как продажных девок: которая сочнее и краше… Настроение начало стремительно портиться. Я надеялся найти в обществе альф что-то близкое к моим мальчиковым интересам, а вышло совсем другое. Здесь, за картами, обсуждали омег и свежие сплетни, а я-то рассчитывал на разговоры иного толка. — Боже, Орфей! Вы сегодня часом не целовали Фортуну? — вздохнул охотник, вновь сдвигая в мою сторону выигрыш. — Сегодня я еще никого не целовал, но скоро планирую исправить ситуацию, — отсалютовав пригорюнившейся компании бокалом вина, я собрал золотые в кошелек и откланялся, оставляя недавних собеседников продолжать игру. Теперь мне хотелось танцевать.