Горячий придворный роман

На следующие несколько часов мы окунулись в суету яркого, многолюдного Авалорна. Оли, бывавший в столице множество раз, провел экскурсию по центральным улицам, показав мне самые живописные места этого прекрасного города. Как и в день приезда, я крутил головой, едва успевая изумляться каждой мелочи, а вот Оли держался, как и полагалось благородному омеге: сдержанно, если не надменно. Толпа перед его конем расступалась, провожая благородного лорда поклонами, а меня, кажется, принимали за слугу юного господина, но это было даже неплохо — я словно бы становился ближе к этим людям, ведь на меня смотрели без примеси священного трепета. Остановившись подле милой булочной, мы вошли внутрь, чтобы отведать вкуснейших в мире пирожных, по крайней мере, Оливер утверждал именно так. Смеясь и стряхивая с носов сахарную пудру, мы болтали обо всем на свете, избегая касаться неприятной темы неудачного супружества Оли и Жерара. Затем настала очередь прогуляться по лоткам очаровательных кружевниц, выставлявших свою тончайшую работу, заскочить на улочку, где приезжие торговцы раскладывали на длинных столах удивительной красоты заморские ткани, затем Оливер захотел купить расписных пуговиц и, наконец, его заманил небольшой павильон, где продавались цветы, сделанные из тончайшего шелка, точь-в-точь похожие на настоящие. — Они никогда не увянут, — изумился юноша, рассматривая крошечные букетики, которые можно было приколоть к корсажу. — Безумно дорого… Я на такое не рассчитывал… — Держи, — я вложил в руку друга бархатный мешочек с монетами. — Купи все, что захочешь. — Я верну, — зарделся Оли, но глаза его счастливо заблестели. — Вот еще, — хмыкнул я, радуясь, что сумел сделать ему приятно. — И чтобы без цветов отсюда не выходил, ясно? Выбирай, а я пока заскочу в соседнюю лавчонку — там, кажется, мастерская художника… Как выяснилось, я не ошибся. Спустившись на три стертые каменные ступени ниже уровня мостовой и пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, я очутился в прохладном помещении, сплошь заставленном картинами в рамах и без, деталями гипсовых статуй, мольбертами и ящиками, где хранились всевозможные красители, из которых за прилавком составлялись необходимые покупателю краски. — Чем могу помочь, юноша? — старик, чьи густые брови оказались единственной растительностью на сморщенном лице, подслеповато щурясь, взглянул в мою сторону. — Желаете что-то приобрести? Недавно Его Высочество вновь попросил меня надеть для него фамильные сапфиры, а затем, достав небольшой холст, встал напротив ложа, желая запечатлеть, как я лежу, одетый лишь в искрящиеся на солнце драгоценности. Портрет оказался почти закончен, вот только Алену не хватило яркого синего красителя, чтобы добавить глубины цвета сверкающим камням. — Пошлю слугу в Авалорн, пусть привезет ультрамарин, — герцог взглянул на меня, чуть прищурившись. — Твои глаза такие яркие, мальчик. Нравится тебе портрет? — Напишите для меня свой, — попросил я, выбираясь из постели, чтобы подойти ближе. — Ох, Вы, действительно, мастер, Ален… — Рад, что ты доволен, — улыбка расцвела на губах альфы. — Признаться, в автопортретах я не силен, но постараюсь оправдать ожидания. А твой я возьму с собой, если придется уехать на несколько недель. Не могу представить, как расстанусь с тобой, Руан. Воспоминание мелькнуло в голове, и я решил, что хочу купить мужу ту самую краску, которой ему недоставало, чтобы закончить работу. Думаю, Его Высочеству будет приятно… — Мне нужен ультрамарин. У вас ведь он есть? — Вы ведь знаете, что этот краситель добывается из лазоревого камня, юноша? — старик откинул в сторону крышку конторки, чтобы выйти из-за прилавка. — Нет, а это важно? — Еще как, — голос хозяина лавочки звучал укоризненно. — Какой же Вы, милый мой, художник, если не знаете состава красок и их цены? Вот эта коробочка стоит пять золотых монет. Ультрамарин — редчайшая краска, конкуренцию ей составит только пурпур. — Это подарок человеку, который рисует, — пробормотал я, растерянно соображая, сколько денег у меня осталось. — Пишет, юноша, — со вздохом поправил меня старик. — Пишет… — Наверное, сейчас я не смогу купить это… Простите, что побеспокоил… Если бы я не отдал кошелек Оли, то без проблем заплатил бы торговцу за краску, но сейчас в моем кармане лежало всего четыре монеты, невесть как оставшиеся там еще с замка Де Корд. Нет, можно предложить оставить в залог обручальное кольцо, оно стоит в сотню раз дороже, но я не мог расстаться с символом нашего с герцогом супружества. — Вижу, Вы расстроены, — пожилой лавочник остановился позади меня, сжимая коробочку с ультрамарином двумя скрюченными пальцами. — Сколько денег у Вас есть, юноша? Вместо ответа я протянул вперед ладонь с четырьмя золотыми. — Как Вы поняли, я уже стар для тяжелой работы, — вздохнул мой собеседник. — Если поможете разгрузить кладовку, то я уступлю такому милому юноше эту поистине драгоценную субстанцию. Какое небо можно изобразить с её помощью! А какое море! — Идёт, — с радостью согласился я, ссыпая в ладонь хозяина лавки свои монеты. — Что нужно делать? К физическому труду мне не привыкать. В отцовском доме частенько приходилось помогать по хозяйству, ведь слуг было мало, а замок ветшал, требуя ремонта то тут, то там, поэтому, когда старик распахнул двери кладовой, полностью заваленной каким-то хламом и ветошью, я совершенно не испугался масштаба работ. Скинув куртку и засучив рукава, я принялся вынимать на свет божий сломанные мольберты, рассыпавшиеся от времени подрамники и прочие необходимые для мастерства вещи. Хозяин лавки бодро распахнул черную дверь, указав место, куда нужно вынести все старье, а затем, усевшись на высокий трехногий табурет, принялся рассказывать мне о всевозможных красках, об истории их создания и тонкостях, что требуется соблюсти в работе с каждой из них. — А знаете ли Вы, юноша, что самый известный пигмент «египетский синий», впервые был изобретен четыре тысячи лет назад? Это синее стекло, изготовленное из песка и меди, перемолотое в порошок… А вот греки придумали свинцовые белила: первую матовую краску… В закрытое пространство складывались пластинки свинца, и в течении длительного времени они перекисали с уксусом и животными экскрементами. Не очень аппетитно, верно? А получается великолепного качества краска, можете мне поверить. Я слушал, кивал, попутно все вытаскивая и вытаскивая из комнатушки трухлявый хлам. — Греки же изобрели и одну из самых важных, а также дорогих красок «тирийский пурпур», ярко красную краску, получаемую из морских моллюсков двух сортов. Из одной раковины можно было получить только пару граммов красителя. Теперь понимаете, отчего алая ткань так дорого стоит? Раньше пурпурный и алый цвета считались цветами царей и императоров… А Ваш ультрамарин… Знаете, почему я запросил такую цену? — Расскажите, — остановившись, чтобы перевести дух, я взглянул на приободрившегося старика. Мне показалось, что тот очень рад поговорить с кем-то о тонкостях дела, в котором разбирался превосходно. — Ляпис лазурь, он же ультрамарин: яркий, глубокий синий пигмент, обладающий высокой светостойкостью. Его доставляют с далекого Востока Большим Караванным Путем через безжизненную, огненную пустыню. После измельчения, порошок приобретает серый оттенок, и только арабы владеют технологией измельчения лазурита, так чтобы он сохранял свой природный синий цвет. Поскольку жители Суль-Мирьяха владеют единственным известным месторождением лазурита, а также технологией получения синего пигмента, то мы вынуждены согласится с высокой ценой на него. Именно благодаря высокой ценности пигмента, Мадонны на полотнах живописцев обычно облачены именно в синее… — Руан? Чем ты занят?! — в лавочку ворвался раскрасневшийся Оливер и замер, переводя взгляд с меня на изумленного хозяина, который тут же вскочил с места и принялся кланяться знатному гостю. — Прошу прощения, что занял Вашего слугу, милорд, — старик выглядел явно смущенным. — Слугу?! — ахнул Оли. — Это крон-герцог Де Корд, да будет тебе известно, торговец! Тебя выпорют плетьми на главной площади за такое неуважение к супругу принца крови! — Тише, — я подскочил к готовому потерять сознание лавочнику, чтобы подхватить его под руки. — Все в порядке, никого не накажут! — Так Вы омега, юноша? — пожилой мужчина поднял на меня растерянный взгляд. — Простите, Ваша Светлость… Чем я могу загладить свою вину? Возьмите бесплатно все, что пожелаете! — Ничего я брать не буду, — злость прорвалась в голосе стальными нотками. — Оли, сядь. Я закончу, и мы поедем. Считай, я хочу отблагодарить этого человека за познавательную беседу и краску, которую хочу подарить мужу. — Так это для герцога Лебрана Де Корд? — едва слышно выдохнул лавочник. — О-о, прошу прощения трижды… Вы можете выбрать, что захотите! — Я уважаю право продавца получить оплату, — достав очередную рассохшуюся раму, заявил я. — Вам все равно пришлось бы нанимать кого-то, чтобы вынести весь этот хлам, так какая разница, кто сделает эту работу, верно? — Давай помогу, — вздохнул Оли, подхватывая вывалившийся следом подрамник, отчего старик едва не хлопнулся в обморок. — А потом мы ему заплатим за молчание, ладно? — Если ты не потратил все подчистую, — усмехнувшись в ответ, я принял помощь друга. — И перед отъездом во дворец я бы снова заглянул в булочную: там были пирожки, которые можно съесть по дороге. *** Разумеется, мы с Оливером опоздали на королевский обед. Про себя я подумал: Ален точно будет этим недоволен, но я постараюсь объяснить Его Высочеству, что сегодня мне важнее поддержать друга, чем в очередной раз трапезничать в окружении придворных лицемеров, делая вид, будто меня не трогает их чрезмерное любопытство и склонность повеселиться за чужой счет. Вместо этого мы, устроившись в тени деревьев, ели еще теплые пирожки, которые были бережно уложены пекарем в небольшую корзинку с откидной крышкой. Кроме выпечки, продавец положил еще бутылку вина, поэтому полуденная трапеза приобрела весьма приятную атмосферу, когда мы, насытившись, улеглись на траву, передавая друг другу распитую до половины бутыль. — Ладно, что будем делать с твоим Жераром? — спросил я, повернувшись к другу. — Ален мог бы отправить его на несколько дней с важным военным поручением. А я за это время поговорю с Рикки, объясню, как нужно себя вести… — Да пусть трахаются, жалко, что ли, — вино явно ударило в голову Оли, раз юноша вдруг утратил весь светский лоск, став, наконец, самим собой. — Ты не представляешь, как мне мерзко даже находиться с ним в одних покоях… Ненавижу его рыжую шевелюру! — Тогда перебирайся к нам на правах официального компаньона Его Светлости, то есть меня… Недавно Элен как раз сетовала, что мне положен собственный штат фрейлин из числа девушек-бет и постоянная свита, а я её не набираю… — А можно? — ореховые глаза Оливера наполнились слезами благодарности. — Ох, Руан… Если герцог Лебран будет не против, я с радостью! — Постараюсь найти возможность его убедить, — хмыкнул я, выразительно изобразив, как именно добьюсь разрешения, отчего Оли не выдержал и рассмеялся. — Фу, как пошло! — закатил глаза он. — Зато честно, — в ответ парировал я, не сдержав широкой улыбки. — Одну комнату вполне можно выделить под обитель моего миньона. Можно я спрошу у тебя еще кое-что? С одной стороны, сплетни — это ужасно и недостойно благородного лорда, а с другой, кто еще в этом дворце способен ответить мне честно? Наверное, Жан-Поль, но эта его ехидная и одновременно чувственная улыбочка вызовет лишь раздражение, а я… Да, я хочу это знать! — Оли, ты ведь при дворе уже пару лет, верно? Можешь рассказать, сколько любовников было у моего мужа? Клянусь, если бы не выпивка и не жара, сделавшие свое коварное дело, я бы не дал этой мысли оформиться в слова, но отступать было уже поздно, поэтому под барабанную дробь сердца я ждал ответа. — Герцог любит только тебя, Руан, можешь не переживать, — мягко улыбнулся Оли, продемонстрировав милые ямочки на щеках. — Боже, как душно… Поможешь немного расшнуровать корсет? — Давай, — придвинувшись ближе, я потянул за шнурок, высвобождая омегу из плена его облачения. — Как же хорошо, — простонал тот, вновь опускаясь наземь. — Теперь про Его Высочество… Все-таки любовь к сплетням у омег в крови. Не успел я остановить друга, как он начал выдавать одно имя за другим, загибая пальцы сначала на одной руке, а затем уже и на другой. Как оказалось, среди гостей омежьих салонов Жан-Поля, кроме Рикара, находились еще несколько придворных, побывавших в постели Его Высочества, а я, идиот, даже не подозревал об этом! Интересно, не один ли из бывших любовников Алена решил позабавиться за наш счет, подав к королевскому обеду шутку про Аполлона и троянского царевича? — Он что, решил перетрахать всех, до кого смог дотянуться?! — ревность выплеснулась-таки наружу яростным возмущением. — Оли, ты часом не преувеличиваешь количество любовников моего мужа? — Скорее преуменьшаю, — вздохнул тот, пожимая плечами. — Мог кого-то забыть… Но Руан, герцог считался самым завидным холостяком королевства, так неужели ты думаешь, что кто-то бы устоял против доминантного альфы? Знаешь, какие драмы разворачивались в салонах, когда Его Высочество переключался с одной пассии на другую? Сколько волос было выдрано соперникам? Сколько стекла подсыпано в туфли? Это Рикара боялись, он ведь дружен с Констансом, а остальные… В общем, я считаю, это прекрасно, что герцог наконец остепенился и счастлив с тобой. — А он счастлив? — горько скривился я. — Если раньше Ален ни в чем себя не ограничивал, то теперь… — Руан, — Оливер уселся, чтобы взглянуть на меня сверху вниз. — Послушай, ты напрасно подозреваешь Его Высочество в чем-то плохом. Все во дворце только и говорят о том, что и могущественный альфа, оказывается, способен влюбиться. Клянусь, никто и помыслить не мог, что отыщется омега, способный пленить Его Высочество целиком и полностью! Герцог Лебран ни на кого и не смотрит, только на тебя. Правда, подобная верность несказанно злит всех его бывших фаворитов, но тебя это волновать никак не должно. Глубоко вздохнув, я попытался загнать невесть откуда выбравшуюся жгучую ревность назад. С одной стороны, Оли прав: все, что было раньше не повод изматывать себя теперь, а с другой, кто мне еще скажет правду? Спрашивать Алена лично я почему-то стеснялся, хотя, наверное, честнее было бы спросить. — Ладно, последний вопрос и больше не поднимаем эту тему: как долго длились романы Алена? — По-разному, — судя по тону Оливера, тот не одобрял подобного интереса. — Руан, ну зачем тебе это? Я же сказал: герцог тебя любит. Ладно, не смотри на меня так… В общем, у Его Высочества ни с кем не было длительных романов, исключение один лишь Рикки — их отношения длились почти два года. Думаю, он надеялся стать постоянным фаворитом, но тут было объявлено: брат короля обвенчался… Представь, как Рик злился, узнав об этом! А затем его муж скончался от последствий давней раны… Слуги шептались, будто их белокурый хозяин перебил все бокалы, проклиная на чем свет стоит и герцога, так некстати связавшего себя узами брака, и почившего мужа, которому не хватило ума отойти на тот свет на пару месяцев раньше. — Скажи, как считаешь, почему Ален выбрал меня? Рикки же гораздо красивее: чего стоят его платиновые локоны и безупречной белизны кожа. Да и мягкости мне недостает… Я как будто все время не на своем месте и лишь в супружеской постели все становится правильным… — Думаю, в этом-то все и дело, — Оливер подался ближе, чтобы коснуться пальцами моей щеки. — Ты не похож на других омег, поэтому Его Высочество и влюбился. Ему интересен именно ты, Руан. Такой, какой есть. Прекрати себя изводить: мой неудачный брак не гарантия того, что и ваш будет таким же. — Хорошо, — перед внутренним взором предстал образ альфы: сильного, красивого, восхитительно-мужественного и желанного. — Поедем домой. Я соскучился по Алену. — Вот и замечательно, — хлопнул в ладоши Оли. — Едем! Во дворец мы прибыли только к ужину. Тихонько смеясь и держась за руки, мы проскользнули мимо стражи, чтобы остановиться возле дверей в наши с герцогом покои. — До завтра, — я стиснул тонкие пальцы юноши в дружеском пожатии. — Продержись еще немного, ладно? Я попрошу Его Высочество позволить тебе перебраться к нам. — Благодарю, — щеки Оли окрасил счастливый румянец, сделавший его еще более милым. — Ты потрясающий, Руан! Я счастлив, что судьба свела нас вместе.