Горячий придворный роман

Лежа в постели, я наблюдал, как герцог одевается и, признаться, слегка смутился, увидев, что в порыве страсти в кровь расцарапал спину альфы, отдаваясь ему ночью на алом плаще. — И давно ты проснулся, мальчик? Оказывается, в высокое зеркало было прекрасно видно, что я уже пробудился и исподтишка посматриваю в сторону Его Высочества, которому камердинер как раз подавал белую рубашку. — Пару минут назад, — откликнулся я, пойманный за любованием собственным мужем. Ну, что я могу поделать, если мне безумно нравится смотреть на Алена, каждый раз изумляясь тому, насколько же он красив. Длинные пшеничные локоны герцога оказались собраны в низкий хвост, глаза подкрашены, а это значит, предстоит какое-то важное светское мероприятие. — Раз проснулся, то давай собираться, — подтвердил догадки Его Высочество. — Король ждать не будет. — Ужин? — сообразил я, взглянув в уже открытые окна, за которыми день начинал клониться к вечеру. — Мы так долго спали?! — Сегодня это простительно, — улыбнулся герцог. — Чем ты обеспокоен, Руан? — Ваша спина… я слишком увлекся… Ален приблизился к постели, протянул мне руку, приглашая подняться, а затем подвел к зеркалу, отразившему нас обоих в полный рост. Это было очень чувственно — рассматривать собственное отражение одновременно с отражением альфы, полностью одетого, в отличие от меня. Этот контраст показался мне весьма возбуждающим, особенно, когда ладони герцога легли на мою талию, удерживая на месте. — Взгляни на свою шею, мальчик. — Боже, — выдохнул я, увидев багровые следы укусов. — Мне было так хорошо с тобой, что клыки сами сжимались снова и снова, — Ален достал из кармана шелковый мешочек. Внутри пряталась короткая нитка жемчуга в центре которой алыми искорками мерцали три кроваво-красных рубина. — Сегодня на тебе будет это, — мужчина сам застегнул на моей шее украшение. — В следующую праздничную ночь я подарю тебе вторую. И они будут прибавляться каждый прожитый вместе год. — Я бы даже сказал, что это красиво… Украшение, действительно, превосходно оттеняло синяки на моей шее, сидя плотно, будто ошейник. Рубины рдели, как капли крови, что стекают из распоротого горла… — Ты беспокоился о моей спине, — шепнул Его Высочество, откровенно любуясь тем, что видит. — Но так и должно быть, Руан. Я пометил тебя. Ты тоже имел право оставить на мне следы своей страсти. — Буду знать, — настало время смущаться и прятать взгляд под опустившимися ресницами. — Теперь одеваться, — скомандовал Ален, выпуская меня из объятий. — Я велел Элен подобрать тебе все белое. Сегодня все, кто участвовал в празднике, наденут этот цвет. Спустя тридцать минут я был готов к выходу. Герцог подошел ближе, желая оценить работу камеристки. — Восхитительно, — вынес вердикт Его Высочество. — Элен, ты умница. — Благодарю, милорд, — девушка присела в реверансе, довольная похвалой хозяина. — Его Светлости очень идет алая помада, а рубины добавляют ей чувственную нотку. — Я бы только расстегнул ворот, — Ален внес свои правки таким образом, чтобы все смогли увидеть, сколько же укусов украсило мою шею праздничной ночью. Обернувшись к мужу, я понял, что попался: Его Высочество прижал меня к себе, стиснув ягодицы так, чтобы наши бедра соприкоснулись. — Меня безмерно заводит то, что я тебя пометил, — признался альфа, и голос его стал хриплым от страсти. — Идем, иначе не сдержусь, и мы возмутительно нарушим этикет, опоздав к ужину с королем. Теперь, зная традиции празднования самой короткой ночи, я не удивлялся, когда навстречу попадались придворные, одетые в белоснежные наряды. И почти у всех омег на шее красовались жемчуга, под которыми расцветали лиловые следы любовных укусов, точно такие, как и у меня. Пожалуй, еще никогда я не видел столько смущенных и счастливых лиц в одно время и в одном месте. Выходит, Оли был прав, раз утверждал, что этот праздник нравится всем без исключения. И какая жалость, что моему другу он больше не доступен. Перешагнув порог королевской столовой, я едва сдержал изумленный вздох: тот рыжий альфа тоже был здесь и уже занял свое место за столом. Но не на наглеца я сейчас смотрел, а на того, кто его сопровождал. Присутствовать на трапезе с государем могли лишь семейные пары, а это означало, что… — Ален, — мой взгляд остановился на лице мужа. — Я не понимаю… Как такое возможно?! — О чем ты, Руан? — Его Высочество всерьез обеспокоился моим состоянием. — Руан?! — Этот альфа, который ко мне приставал! Он здесь! — Конечно, здесь, — согласно кивнул герцог. — Это один из генералов армии Его Величества. Мальчик, праздник окончен, и теперь маркиз Жерар Дю Сорель вновь образец галантных манер, равно как и все придворные альфы. — Это же муж Оливера, Ален! — я вцепился в руку Его Высочества, требуя меня услышать. — И он был в лабиринте с Рикки! Вы понимаете, что это значит? — Давай обсудим это позже, мальчик. Сейчас не место и не время. В груди словно бы разлилось кипящее масло: так больно мне было видеть потупившегося Оли, похожего сейчас на безжизненную игрушку. Мой друг сидел подле рыжеволосого альфы безучастный ко всему, что происходило в зале. Его муж, напротив, демонстративно облачился во все белое и вел непринужденную беседу с соседом по столу, о чем-то смеясь и явно пребывая в прекрасном расположении духа. Ну еще бы: потрахаться с Рикки — что б ему не веселиться?! Как он мог так поступать с хорошим и добрым Оливером?! Как можно унижать своего супруга, прилюдно выбирая кого-то другого… Да ладно бы кого! Омегу, который и так издевается над Оли по поводу и без, а теперь еще и спит с его мужем! Я не помню, как прошел ужин, не помню, что пил и что ел — взгляд оставался прикован к рыжеволосому вельможе и его молчаливому спутнику. Мой друг всеми силами пытался изображать радость от вечера и даже пробовал вести светскую беседу с соседом, но быстро потерял к ней интерес и умолк, вяло ковыряя вилкой очередной шедевр королевских поваров. — Теперь давай поговорим, — герцог потянул меня на балкон, едва только Его Величество покинул столовую вместе со своей свитой. — Что на тебя нашло, Руан? — Почему Вы делаете вид, что все нормально?! — пошел в атаку я. — Оливер мой друг! А его муж ему изменяет! — Руан, — герцог глубоко вздохнул, подбирая слова. — Не все браки полностью и безоговорочно счастливые. Да, случаются романы на стороне, и в этом нет ничего необычного, если чувства угасли и хочется чего-то нового, свежего, яркого. Жерар и Оливер сами прекрасно разберутся, как им быть в этой ситуации, тебе не нужно вмешиваться и что-то менять. — А Вы, Ален? Вы тоже станете мне изменять?! Горло стиснуло костлявыми пальцами ревности и обиды. Так неужели Оли прав? Неужели все альфы рано или поздно находят себе иные постели, кроме супружеских? — Никогда, — выдохнул мужчина, запуская пальцы в мои волосы, чтобы я не мог вывернуться или воспротивиться ему. — И тебе не позволю отдаться кому-то еще. Лучше убью, но не позволю. С жадным стоном наши губы встретились в глубоком, яростном поцелуе. — Пожалуйста, не вмешивайся в брачные отношения других, Руан, — герцог чуть отстранился, глядя на меня сверху вниз. — А на счет наших с тобой можешь быть уверен. — Оли мой друг… Он несчастен! Представьте: что бы Вы, милорд, почувствовали, если б Консанс изменил Вашему брату? — Изменить королю значит изменить государству, — покачал головой Ален. — Это не самое удачное сравнение. — Поймите, я бы, может, так не переживал, если бы это был не Рик… Он всегда стремится поддеть Оливера, задеть язвительным замечанием, а теперь такая благодатная почва вдоволь поиздеваться над неудачником, не сумевшем удержать интерес мужа. Герцог Лебран немного помолчал, глядя на заходящее солнце, окрасившее небосвод алыми сполохами. Было видно: альфа взвешивает все за и против, не спеша давать мне ответ. — В жизни много несправедливости, мальчик… Если у Рика и Жерара вспыхнула взаимная страсть, Оли уже ничего не сможет поделать. Брак — по большей части придуман для законного продолжения рода и не во всяком семейном союзе рождаются искренние чувства. Раньше я тоже не особо задумывался об этом, а вот благодаря тебе стал. Знаешь, на днях я получил ответ от Лироя — я писал ему, желая узнать, как он там, на чужбине. Правда, письмо начертано не его рукой… Какая глупость! Омегам Султаната запрещено общаться с другими альфами, даже если это их единокровная родня! Мне стало ясно: Ален беспокоится за младшего брата и злится, не имея возможности достоверно узнать, что с ним и как складывается его замужняя жизнь. А ведь он сейчас где-то на чужбине, его окружают иноверцы и рядом звучит совсем чужая речь. Не исключено, что и письмо Алена Лирою не отдали лично в руки, а всего лишь зачли вслух… — Я могу написать ему, если позволите, — коснувшись плеча мужчины, я заглянул в его глаза. — Письмо от омеги другому омеге — это не противоречит правилам гарема, верно? — Верно, — благодарно кивнул мне герцог. — Спасибо, мальчик. Мне это очень важно. Мы стояли, обнявшись, на балконе, встречая постепенно сгущавшуюся ночь. — Хочешь, я отправлю Жерара Дю Сорель на несколько дней на границу, — предложил герцог, чуть касаясь губами моего виска. — У Оливера будет время немного прийти в себя и принять сложившуюся ситуацию. Можно еще поговорить с Игнасом, чтобы он скорее подыскал Рикару подходящую партию, но официально крон-маркиз Де Сантье все еще в трауре, так что этот вопрос быстро решить не получится. — Однако, это не мешает Рикки трахаться с чужими альфами, — зло фыркнул я. — Руан, где твои манеры? Ужасный мальчишка! Его Высочество укоризненно покачал головой, однако я уловил в его голосе тщательно скрытый смех. — Если Вы не возражаете, давайте вернемся в спальню, и я покажу Вам, на сколько я ужасен, — не остался в долгу я. — Особенно, если позволите снова вас оседлать. Судя по тому, как Ален на меня взглянул, дурное настроение полностью оставило Его Высочество. — Позволю, — согласно кивнул альфа. — Я так и знал, что тебе понравится скакать на моем члене, мальчик. * * * Сегодня герцогу Лебрану нужно было присутствовать на заседании Большого королевского совета, поэтому после утренней службы у меня выдалось свободное время, которое я хотел провести вместе с Оли. Странное дело: со дня приезда во дворец Жерара Дю Сорель, мой Оливер стал вести почти затворнический образ жизни. За трое прошедших суток я видел его всего трижды — исключительно в сопровождении мужа, когда семейство Дю Сорель присутствовало на королевском обеде. Ален лишь пожимал плечами, высказывая предположение, что супруги, наконец, помирились, поэтому проводят большую часть времени в своих покоях, но я так не думал: приторное выражение, появившееся на лице Рикки в ночь праздника, до сих пор с него не сошло с него, равно как и победная усмешка, стоило белокурому стервецу хоть где-то увидеть меня. Проклятье, он соблазнил мужа Оли специально! Я был в этом уверен, но как доказать? Может, все-таки, сломать ему нос? Ярость мешалась во мне с обидой за доброго и милого Оливера. Я уже давно понял: придворные альфы, да и омеги, не чурались завести любовников вне брака, но до сих пор меня это не задевало лично, оставаясь какой-то причудой высшей знати государства. Понятно, им тут бывает скучно, хочется чего-то нового, и чтобы сердце билось часто-часто… Но Оли — другое дело… Совсем другое… Именно поэтому утром я отправил Элен с запиской в покои маркиза Дю Сорель, зная, что тот тоже будет присутствовать на совете вместе с Аленом, а значит, Оливер может распорядиться собой, как заблагорассудится. Стоя на внутреннем дворе, где находились королевские конюшни, я держал под уздцы приплясывавшего от нетерпения Чёрта. Герцог разрешил взять его с собой, отдав под опеку старшим конюхам замка Де Корд, что прибыли в столицу вместе с нами. Иногда я брал Чёрта, чтобы прокатиться по лесным дорогам вокруг дворца, однако побыть одному мне не удавалось — по требованию Его Высочества меня всегда сопровождали несколько вооруженных стражников, вот только сегодня я умышленно не сказал, что планирую отправиться куда-то верхом. Мне нужно было побеседовать с Оли без лишних свидетелей, поэтому охрана точно будет мешать нашему диалогу. Признаться, я начал волноваться, когда в назначенное время Оливер не показался в воротах. Что у него там происходит?! Если мой друг сегодня не придет, клянусь, я пойду к нему сам и пусть этот маркиз Жерар попробует хоть слово сказать мне, супругу принца крови! — Руан! Прости за опоздание, это крайне невежливо: заставлять тебя ждать! Костюм для верховой езды очень ладно сидел на стройном теле омеги, подчеркивая его утонченную хрупкость. Традиционный пышный турнюр, мешавший сидеть в седле, сменился на узкий и деликатный, который легко подбирался и пристегивался во время скачки к запястью наездника, а светлые локоны юноши, собранные в плотный узел на затылке, украшала крошечная шляпка с качающимся пером. — Ты написал, что приглашаешь прокатиться верхом, а сам не готов к поездке… Оли оглядел мой простой костюм: короткую жокейскую куртку, сапоги и бриджи, какие носят самые обычные парни наших с ним лет. — Мне так удобнее, — ответил я, а затем вдруг неожиданно для себя заключил друга в объятия. — Я скучал. У тебя точно все хорошо? — Точно, — улыбка Оливера вышла робкой и неубедительной. — Едем, да? Для крон-маркиза, чьи навыки верховой езды были более чем скромными, нашелся тихий и покладистый мерин по кличке Абрикос. С помощью слуги и специальной ступеньки, Оливер устроился в седле, принял из рук конюха изящный хлыстик и обернулся на меня. — Руан? — Едем, — кивнул я, оседлав своего коня. — Давай на перегонки до леса? Конечно, я не просто так придерживал Чёрта, позволяя Абрикосу опередить его на целый корпус. Ощутив на губах вкус победы и пьянящей свободы, Оливер невольно поддался чувствам, и они хлынули наружу, как вода, прорвавшая запруду. Я знал, что так будет, поэтому успел перехватить поводья, когда плечи Оли поникли и он разразился рыданиями, совершенно утратив контроль над скакуном. Я направил перешедшего на шаг Чёрта к одинокому раскидистому дереву, стоявшему у дороги, ведя под уздцы смирного и покорного Абрикоса. Спешившись и привязав лошадей, я протянул Оли руки, помогая всхлипывающему другу спуститься на землю. — Руан, — шепнул он, обнимая меня за шею. — Прости, что испортил прогулку… — Рассказывай, — велел я, потянув юношу на землю. — Садись и выкладывай, что у тебя происходит. Ты ведь уже знаешь про своего мужа и Рикки? Вместо ответа Оли молча кивнул и плечи его вновь затряслись от рыданий. Я молча держал Оливера за руку, давая тому возможность выплакать свои обиды, а уже затем, придя в себя, поведать о том, что тяжким грузом давило на сердце. — Как же я его ненавижу, — стон сорвался с губ омеги вместе со следующей волной рыданий. — Рикар этого заслуживает, — согласно кивнул я, обнимая Оли и прижимая его к себе. — Тише, все… Мы придумаем, как вернуть твоего мужа. — Ты, действительно, так и не понял? — ореховые глаза взглянули на меня с недоумением, хотя щеки все еще оставались мокрыми от слез. — Я ЕГО ненавижу, Руан: человека, с которым связан узами опостылевшего брака! Каждый день я молю небеса, чтобы нашелся способ разойтись с Жераром, но прекрасно знаю, что это невозможно! Оли почти кричал, вцепившись в лацканы моей куртки, требуя его услышать. — Сейчас это Рикки, а до него я даже не сосчитаю, скольких любовников Жерар сменил, пока я умолял его остановиться… Вот почему я не верю в счастливый брак! Вот почему уверен, что альфы не способны хранить верность… Я молчал, давая парню возможность выговориться. — Когда король объявил нас с Жераром парой, я был по-настоящему счастлив… Это случилось через месяц моего пребывания при дворе и маркиз Де Сантье нравился мне, причем очень… Он красивый мужчина и способен быть поистине очаровательным, если желает кого-то соблазнить. Непрошенные воспоминания о приставаниях рыжеволосого наглеца промелькнули перед внутренним взором, вновь вызвав волну гнева. Возможно, не полюби я Алена, я бы смог отстраненно рассуждать о привлекательности маркиза Де Сантье, но сейчас я помнил лишь то, что Жерар мне безмерно неприятен. — Я был юн и наивен, — наконец, Оли перестал плакать и смог говорить более-менее спокойно. — Я счел интерес альфы за нечто большее и позволил себе влюбиться… Как глупо… После свадьбы мы отправились в имение Жерара, чтобы провести там медовый месяц и мою первую течку, а после вернулись ко двору. Сначала он скрывал свои похождения по чужим постелям, но однажды его неверность стала мне известна. Нет, не так: мне об этом рассказали и даже показали, с кем сейчас спит мой муженёк. Жан-Поль владеет всей информацией двора, именно в его салонах обсуждаются все свежие сплетни сезона. Как я страдал, как умолял Жерера одуматься, но он лишь посмеялся над моими чувствами, заявив: придворных альф утомляет однообразие. И тогда я… Оливер сглотнул, зажмурился, готовясь сказать что-то важное. — Мы ссорились, стоя на ступенях узкой лестницы. Не выдержав насмешливого, снисходительного тона Жерара, я замахнулся на него и потерял равновесие. Так я сломал ногу и перестал танцевать. С того дня между нами установилась холодная неприязнь: я запретил мужу приходить ко мне ночами, а он… Понимаешь, Руан, он даже не извинился! Не зашел справиться о моем здоровье все время, пока заживала нога, зато на публике оставался образцом любящего и заботливого мужчины. Только теперь до меня дошла вся глубина боли, скрывавшаяся за робкими манерами Оливера Дю Сорель. Никто во всем огромном дворце не притянул ему дружескую руку, никто не поддержал и не утешил, когда его наивная вера в любовь рассыпалась на куски, растоптанная сапогом бессердечного альфы. — А знаешь, что меня убивает по-настоящему? — Оли поднял полный отчаяния взгляд. — Что я никогда не смогу от него освободиться. Мы не спим вместе в обычное время, но каждую течку мой муж пользуется моим телом. Я ненавижу его, но не могу ничего поделать — это его право желать от меня законного наследника. Но я не дам маркизу Дю Сорель продолжить свой проклятый род… Каждую течку я принимаю яд… — Яд?! — ахнул я, подавшись вперед. — Боже, зачем?! — Затем, что у меня нет иного выхода, — теперь на смену гневу пришла апатия и голос юноши звучал чуть слышно. — По закону альфа может расторгнуть брак с омегой, если в течении трех лет у него не появится ребенок, которому отойдет родовой титул и все земли. Король самолично подписывает прошение: бесплодного омегу ждет монастырь, а альфа может заключить новый брак, в котором обязательно будут дети. — И ты готов так рисковать собой?! Пить яд, чтобы не зачать от Жерара?! — Мой выбор невелик: или монастырь, или смерть. Теперь ты знаешь все. Глубоко вздохнув, Оливер спрятал лицо в ладонях, переживая чувство опустошения. — Так вот почему ты так изумился моему нежеланию подарить Алену наследника… — Вы любите друг друга, — ответил юноша, вновь поднимая взгляд. — И поэтому я так изумился, услышав в твоих словах отголоски собственного решения никогда не продолжить род Жерара. У нас-то все иначе. — Почему не поделился раньше? — сердито нахмурился я. — Есть же возможность попросить о помощи Алена. Он поговорит с королем и… — Не поговорит, — печально улыбнулся Оли. — Закон есть закон. Тут ничего нельзя изменить. В лучшем случае меня ждет постриг, а в худшем… В худшем ты навестишь мою могилу с букетом желтых ирисов. Все, хватит печалиться, мне уже лучше. Мой муженек спит с Рикки и не докучает мне — это же прекрасно, разве нет? — Нет! Это жуткая несправедливость, Оли! Нужно менять эти законы, нужно просить Его Величество как-то повлиять на… — На что, Руан? — злая усмешка исказила милое личико Оливера. — На умение альф держать свой член в штанах и не тыкать его в кого попало? Нас и так облагодетельствовали, собрав под властью короны, чтобы мы не доставались победителям в качестве трофея к очередному захваченному замку. Все так, все верно… Опустив голову, я задумался и о собственной судьбе. Что было бы, не полюби я Алена? Неужели мне бы понравилось быть сосудом для вынашивания потомства? Разве это не такое же насилие, пусть даже голову дурманит течка, заставляя неистово желать секса? — Поедем в Авалорн, — решил я, поднимаясь на ноги и протягивая другу ладонь. — Посмотрим столицу, пройдемся по торговым рядам, выпьем и просто погуляем. Ты не против? — Я за, — кивнул Оли, принимая приглашение. — И, может, ты прав на счет прошения королю… — Обещаю, я обращусь к Алену с просьбой поговорить с братом на счет пересмотра устаревших законов. — Ты и так много для меня сделал, Руан, — юноша уселся в седло и посмотрел на меня сверху вниз. — Я очень тебе благодарен.