El Diablo

      Долорес выглядела паршиво. Это заметил каждый, но все тактично молчали. Одна лишь мама не скрыла беспокойства, нагоняя туч, но дочка отмахнулась каким-то враньем, которого даже не запомнила. А дело было в том, что всю ночь она выслушивала пение суккубов прямиком из башенной комнаты. И всю ночь она хотела оторвать себе уши.       Сумела она заснуть по утру на какие-то пару часов. К завтраку же спустилась вовремя, вся помятая, отекшая, с черными мешками под глазами. Чувства настолько ее перемешались, а после исчерпались из-за недосыпа, что Долорес казалось, будто она бредит. Весь завтрак она сверлила взглядом tío, который как ни в чем не бывало вел светские беседы с Мирабель, и любимого братца, у которого вообще словно блаженный ореол светил над головой — так он был удовлетворен. У Долорес дергался глаз, она попискивала каждые пару минут, хотелось вскочить и обратиться к этим двум: «Да знаете ли вы, каких трудов мне стоило не разболтать ваш секрет?! И какого черта вы бодры и веселы, а я похожа на мертвеца?», но она героически терпела, продолжая злобно поедать завтрак. Мариано делал попытки приласкать ее, но после пары неудачных решил жену не тревожить.       После завтрака, когда все получили свои обязанности, она поймала Камило за ворот и прошипела: — Ко мне в комнату. Разговор есть.       Парень на иное и не рассчитывал. Он вскинул плечи и поплелся за сестрой. На втором этаже они наткнулись на Мирабель с Бруно, но Долорес было не до них. Она уверенно шагала вперед с каменным лицом, пока Камило пытался за ней успеть. Он встретился на короткий миг с зелеными глазами и сдержал улыбку. Бруно же вскинул уголки губ, глядя им вслед. Мирабель выглянула из-за его спины, потягивая за край руаны: — Ты не знаешь, отчего Долорес такая нервная сегодня? — с нотками беспокойства проговорила она.       Бруно пригладил ее кудри и ответил: — Понятия не имею, mi palomilla. Наверное, Камило как-то провинился, — он выразительно закатил глаза, на что Мирабель рассмеялась.       Тем временем Камило сдерживал себя не вжать плечи в шею под тяжелым взглядом старшей сестры: в гневе она была страшна, пусть гневалась невероятно редко ввиду природного спокойствия. Они долго переглядывались, пока парня не накалила обстановка и он не позволил себе прыснуть в ладонь, на что моментально получил увесистый шлепок по затылку. Долорес разразилась в негодовании: — Ты еще смеешь смеяться, глядя мне в глаза?! — восклицала она. — Ты, кажется, совсем не понимаешь, что вытворяешь, милый братец. Какого черта вы позволили себе этой ночью? Камило, он твой tío, а ты его sobrino, если ты вдруг забыл, чтоб тебя! Por el amor de Dios, одумайся! — Я удивлен, что вообще жив, — иронично выдал он. — Уж думал к завтраку вся община узнает, а абуэла с меня шкуру сдерет.       Долорес вскинула руку для очередного подзатыльника, но сдержалась, впиваясь ноготками в ладонь. Она терпеливо выдохнула и отвернулась, чтобы не видеть наглых лукавых глаз брата. Камило чуть склонил голову в немом вопросе и ждал, что еще скажет его сестра. Она зло перебирала складки на платье, а после замерла — что-то услышала. — Нас ищут, — хмуро пробубнила она. — Камило, послушай меня. Эй, внимательно! — она схватила его за щеки. — Я всегда буду на твоей стороне. Но это не значит, что я одобряю вашу… связь. То, что вы натворили, ни в какие ворота, и я надеюсь, ты понимаешь это своей кудрявой головой. — Я понимаю, сестренка, — забавно проговорил он сквозь сжатые губы, и Долорес отпустила его. — И буду признателен, если ни одна душа не узнает наш маленький секрет. Взамен, я постараюсь быть потише ночами.       Она попыталась ухватить его за край пончо, но Камило ловко увернулся и умчался из комнаты, показывая язык. — Эй, шкет! — вырвалось у Долорес вслед, и она досадливо прорычала, сжимая кулаки. — Только попадись мне, слышишь?! — она перекинулась через перила и погрозила кулаком. — О, умчался? Не успел передать ему поручение, — с наигранным разочарованием проговорил Бруно и улыбнулся ей. — Чем на этот раз досадил этот малец, mi ratón?       Долорес слышала, что Бруно направляется в сторону ее комнаты еще во время разговора с Камило, так что его появление в самый неподходящий момент ничуть ее не удивило. Она бросила на него беглый суровый взгляд и кротко ответила: — Не важно.       Меньше всего ей хотелось беседовать с tío в эту минуту. Поговорить с глазу на глаз с родным братом и отругать его, не забыв всыпать профилактический подзатыльник — это одно, а вот высказать все старшему Мадригалю, что Долорес думает о его поступке — это другое. Но, глядя на Бруно, можно подумать, что он сам не против выслушать мнение племянницы. Тем не менее, он сказал: — Джульетта попросила, чтобы… — Я в курсе, tío, благодарю, — она вскинула ладонь к уху и неоднозначно улыбнулась. — Я всё превосходно слышу.       Рот Бруно скривился в ухмылке в ответ на ее намек. Ему хотелось поаплодировать ее выдержке и приструнить за излишние издевки в его сторону, но вместо этого он насмешливо ответил: — Туше, mi ratón.       Долорес пикнула и поспешила на помощь tía Джульетте. Бруно проводил ее взглядом со второго этажа и кротко посмеялся в кулак. Само собой, он заметил, как за столом она стреляет широкими злыми глазками в ночных виновников, но Бруно думал, что если поймает ее взгляд, то разразится в истеричном смехе. Поэтому он упорно продолжал игнорировать ее.       Бруно не был бы столь беспечен, если бы не знал наверняка, что Долорес — на удивление — никому не разболтает, по крайней мере, в ближайшее время: так гласило будущее, ведь накануне злосчастной ночи провидец решил полюбопытствовать и разузнать, чем же закончится эта интрижка.       Он распахнул глаза, всматриваясь сквозь время, в поисках нужного события в жизни семьи Мадригаль. Сотни и сотни ненужных сюжетов пролетали мимо него, пока Бруно не вычленил из мелькающих картин необходимое, то, где Долорес продолжает молчать. Его удовлетворил этот сценарий, и Бруно прервал ритуал. На рубашку что-то упало с глухим звуком.       Мужчина поднес пальцы к ноздрям, подхватывая рубиновые капли. Лило так, словно ему нос сломали. Кровь бежала струйками, что провидец не успевал ловить ее. Он выругался, устремляясь к шкафу за носовым платком.       Раньше его не беспокоила кровь из носа, или невыносимая головная боль, или давление и жар в глазах настолько сильные, что складывалось ощущение, что они лопнут или расплавятся. Впрочем, последние десять лет гадать вообще не требовалось в таком количестве. А может, это цена за совершенствование дара. Бруно давно не нужны были травы, свечи и даже песок: достаточно лишь его изумрудных глаз и железной воли не заблудиться в лабиринте мириадов возможных вариантов будущих дней.       Бруно направился к Джульетте: сегодня его очередь переть кучу целебной выпечки в город. После его ждал невероятный поход на рынок за приличным списком необходимого в Каситу. В такие моменты его всегда волновал вопрос: если дом способен материализовывать лестницы из ниоткуда, то в чем проблема сделать тоже самое с пищей? Престранная работа волшебства.       Всю дорогу Долорес шла молча, не участвуя в диалоге дяди и тети. Изредка она что-то бормотала в ответ, но весь путь оставалась отстраненной и разозленной, пусть и старалась не показывать виду.       Уже на рынке, без особого энтузиазма выбирая продукты, он заметил одинокую женщину. Она была младше его, но значительно старше каждого из племянников. В глаза бросался белоснежный цвет платья с причудливой вышивкой — этим она и рефлекторно привлекла внимание Бруно. К тому же, она копалась в ящике с порченными фруктами: манго, маракуйя, папайя, бананы — все они выглядели, мягко говоря, неаппетитно. Однако женщина так трепетно и сконцентрировано выбирала плоды, что Бруно подумал, не бедна или безумна ли она. Для понятий этих выглядела незнакомка чересчур ухожено, так что мысль эту он отбросил.       Женщина невзначай произнесла: — Превосходный день, не так ли? — она подарила ему улыбку из-под полуприкрытых глаз. — Вполне, — учтиво отозвался он. — Жарковато, правда. Как ваше имя, сеньора? Уверен, нам не приходилось знакомиться.       Не то, чтобы Бруно хотел заводить знакомства, однако невоспитанным нахалом он никогда и не был, особенно с женщинами. Проигнорировав его вопрос, она проговорила: — Разве не жаль, что испорченный товар никто не желает приобрести?       Она впилась в гнилую, почерневшую фейхоа, и из нее побежал по каплям сок. Женщину не смущали ни мухи, что вполне могли оставить там кладку яиц, ни слабый гнилостный запах, ни паршивый товарный вид. Она складывала фрукты в корзину, прутья на дне которой пропитались испорченным соком. И мечтательно улыбалась. У Бруно пробежали мурашки по спине, и он нахмурился. — В Энканто еды, как из рога изобилия. Нет нужды приобретать подпорченную пищу, сеньора. Я могу помочь вам и оплатить свежие фрукты. С вашего позволения.       Женщина замерла, уставившись на него. В этот момент Бруно показалось, будто они уже встречались когда-то. Может, в иной жизни, а может, в этой, тем не менее, дежавю упорно въелось в его сознание.       Незнакомка глухо посмеялась и ответила: — Вы так добры, сеньор. Но мне по нраву разлагающиеся. В них есть свой шарм, не находите? — она протянула наполовину гнилое яблоко на ладони. — Некогда ароматно пахнущие и визуально привлекательные, но на них выпала своя доля несчастий — состариться и стать никому ненужными гниющими мерзостями. О, в этом личинка копошится, видите? — она заглянула в маленькую дырочку, ткнув в нее ноготком. — Мило.       Бруно старался оставаться спокойным, легко улыбаясь ее загадочному монологу. Но внутри его поедала непонятного происхождения тревога. Он рассчитался с торговцем и ответил незнакомке: — Приятно было с вами побеседовать, сеньора. Доброго дня. — И вам, любезнейший Бруно, — она надкусила гнилое яблоко аккурат в то место, где обитал крохотный червь.       Мужчина спешил убраться ко всем чертям как можно дальше от этой странной дамы. Он собрал всю волю в кулак, чтобы не обернуться через плечо, будто какой-то параноик. Эта встреча оставила непонятное предчувствие беды. Бруно был уверен, что позволь он себе коснуться ее смуглой ладони, кожа бы ощутила могильный холод. Ничего удивительного в том, что она знала его имя, не было — а кто не знал? Даже новые селяне, которые доказали святость своих намерений и оказались достойными проживать в Энканто, знали коренного провидца.       Но эта сеньора… она была другой. Она именно знала Бруно, ему казалось, что даже лучше его самого.       Он все же рискнул и обернулся: женщина все еще не отходила от прилавка. Она не исчезла, не смотрела ему вслед со своей улыбочкой пухлых губ — просто продолжала копаться в тухлых фруктах. Бруно злобно рыкнул и поспешил домой.       После обеда, вплоть до ужина, его ждали гадания, потому он махнул рукой на мелкие дела и упал в гамак. Он накинул капюшон на глаза и поверхностно задремал, стараясь избавиться от инфернального присутствия незнакомки с рынка. Не прошло и получаса, как его побеспокоили: — Tío Бруно, спишь? — раздался нежный шепот над ним.       Мужчина лениво приподнял край ткани, жмурясь от зенитных солнечных лучей, и мягко улыбнулся Мирабель: — Нет, mi palomilla. Жду, когда ты нарушишь мой покой, — он приподнялся на локтях.       Девушка смущенно похихикала и ответила: — Не поможешь мне со стиркой белья? О, не беспокойся, тебе стирать не придется — только помочь донести тяжелые корзины. — Без проблем, sobrina. Постираем вместе — быстрее будет.       Попроси его об одолжении кто-то другой, он бы наотрез отказался, натягивая край капюшона назад. Ну, будь это Камило, быть может, он еще уступил. Однако Мирабель без лишних разговоров решил помочь — слишком он любит эту сладкую девчонку.       Она о чем-то безостановочно болтала по пути, активно жестикулируя и лучезарно улыбаясь. Бруно внимательно слушал и изредка трепал ее по макушке. Проскользнула мысль, что стоит поделиться с Мирабель о встрече на рынке, однако что-то заставило его передумать. Он незаметно поежился.       На реке они оказались не одни: с десяток человек тоже были заняты стиркой. Бруно скинул с себя руану, засучил рукава и приступил к работе. Мирабель стирала резвей и качественней tío, и перестирала вещей многим более. Мужчина же задумчиво орудовал куском мыла над жирным пятном полотенца, как вдруг ему на лицо прилетело несколько крупных капель. Он вскинул голову — Мирабель хитро улыбалась. Бруно терпеливо сказал: — Не ввязывайся в это, mi palomilla. — Почему нет? Боишься, что я обрызгаю тебя быстрее, чем ты?       Бруно вскинул невыжатое полотенце, одаривая надоедливую девушку прохладными брызгами. Мирабель взвизгнула и проделала тоже самое. Завязалось противостояние: брызги летели во все стороны, пропитывая их одежды, Мирабель звонко хохотала и охала, когда Бруно попадал аккурат ей на очки. Позабыв о белье, оба просто дурачились на радость жителям, которых умиляла мирная картина глупой детской шалости.       Не заметив, как далеко они забрели, оба стояли по бедра в воде. Одежда противно прилипала к телам, дуновение ветерка пускало табун мурашек по спине. Неожиданно Мирабель не рассчитала силу, и ее потянуло вперед. Потеряв равновесие, она плюхнулась животом на воду. Бруно прыснул и поспешил протянуть ей руку помощи, но вместо этого Мирабель ехидно ухмыльнулась и потянула его за собой. — Победа за мной! — радостно объявила она и вскинула руки. — Да, сдаюсь. Я уже староват для такого.       Мирабель хотела что-то добавить, но прикусила щеки. Мужчина нехотя поднимался из воды, а бордовая рубашка полностью слиплась с торсом. Сквозь складки девушка могла видеть обожаемое тело, и вдруг до нее дошло, что выглядит она ничуть не лучше. Она прижала предплечья к груди, чувствуя, как твердые соски упираются в кожу. Юбка ее прилипла к крутым бедрам — все формы были как на ладони.       Бруно откинул пальцами волосы назад и вопросительно поглядел на чуть зардевшуюся племянницу: — Что такое, mi palomilla? — его взгляд приковался к тонкой талии. — А, ясно… глупышка, для чего затеяла эту игру? — Да как-то не подумала… — виновато пробормотала она, ступая к берегу. — Tentadora, — лукаво бросил он, обгоняя ее.       Щеки Мирабель покраснели еще сильнее. Tío нацепил на нее нагретую под солнцем руану, а капюшоном вытер мокрый волос. — Давай возвращаться, скоро обед.       По приходе их застал Агустин, смеющийся над внешним видом обоих. Он шутливо отругал дочь за безобидную игру, а шурина поблагодарил за заботу о ее здоровье. Бруно отмахнулся, уступил девушке в принятии душа и смене одежды, а сам поручился развесить свежевыстиранное белье.       Уже за обеденным столом Альма любезно напомнила: — Скоро придут жители за предсказаниями, Брунитто. — Да, madre, я помню. — Я оставила пандебоно на столешнице, — заботливо проговорила Джульетта. — Обязательно перекусывай, чтобы головные боли не беспокоили между гаданиями. — Gracias, hermana, — искренне поблагодарил он.       Они пересеклись взглядами с Долорес: ее пыл подостыл, но в глазах все еще читалось осуждение за содеянное. Хотелось выдрать эти глазки вместе с зрительными нервами, однако Бруно ядовито вскинул уголки губ. Долорес пикнула и сосредоточилась на еде.       Как бы не хотелось плюнуть на обязанности, Бруно пришлось с недовольным видом отсиживаться в комнате в ожидании череды посетителей. По настойчивой просьбе абуэлы, он принимал жителей не в своей комнате на самом верху, а почти прямо перед выходом. Все для людей. А как здорово было первое время гадать по два-три раза на дню только из-за того, что никто не горел желанием взбираться по опасной лестнице.       Он едва успел отобедать, как в патио уже стояло три человека, сформировавших очередь. Мужчина недобро уставился на них, пригласив первого. За ним поплелась маленькая девочка, и Бруно крайне удивился, что ее отпустили совершенно одну. Страшилки о нем до сих пор слухом летали по Энканто, пугая неразборчивый люд, и если дети жаждали пророчества, то являлись на порог только с родителем. А эта малышка оказалась не из пугливых: со сдвинутыми бровями она шла рядом с мрачным провидцем. Глядя на ее серьезное лицо, он не сдержался и посмеялся: — Если будешь хмурить брови, морщинки появятся раньше времени, сеньорита, — он открыл дверь, пропуская ее внутрь. — Не рановато для предсказаний? Ты ведь еще совсем молода. — Мне очень надо, — сдержанно ответила она, рассматривая огромную комнату из песка. — Но если вы не хотите, я уйду, сеньор. — Я не к этому, дитя, — мягко ответил он, предлагая ей присесть в плетенное кресло. — Предсказания не всегда бывают… хорошими, понятно ли тебе это? А я всегда говорю только правду. — Я понимаю, — твердо кивнула она, сжимая края юбки. — Но мне очень надо, — повторила она. — Хорошо. Что желает знать юная сеньорита? — Я нашла котенка недалеко от дома. Он такой малю-юсенький и крошечный, — начала издалека она, ладошками показывая примерный размер, — и совсем меня не боится. Я иногда кормлю его, и очень хочу забрать домой. Я показывала папе, но он сказал, что он больной и скоро умрет. Но я не хочу, чтобы он умирал. Коты ведь долго живут — это я в книжке прочла… — И ты хочешь знать, разрешат ли тебе его оставить? — перебил нетерпеливый мужчина. — Sí, сеньор, — кивнула она. — А вы сможете сделать мне зеленую плиту? Я слышала, вы раньше умели. — И сейчас умею, — улыбнулся он, — и с радостью сделаю.       Девочка улыбнулась в молочные зубы и радостно покивала. Бруно поравнялся с ней ростом и начал ритуал. Она молчаливо восхищалась, как песок подчиняется провидцу, вздымаясь вверх и накрывая их куполом. Замелькали короткие сюжеты, а глаза мужчины ярко светились. Он выпрямился, всматриваясь в переплетающиеся песчинки, и вот оно: эта крошка плачет над небольшой могилкой, но лишь спустя пять лет. Девочка внимательно смотрит за тем, как Бруно тянет ладонь к сформированной плитке. Едва он схватил ее, как песок рухнул, и манящий волшебный свет иссяк в глазах. Мужчина протянул ей стекло и внес ясность: — Котенок останется, но умрет через пять лет. Папа тебе не наврал — он в самом деле болен.       Девочка шмыгнула носом, разглядывая объемное изображение, и прошептала: — Грустно, что он так скоро умрет… но зато я буду о нем заботиться до конца его дней. — Muchas gracias, сеньор!       Она прижала к себе плитку и умчалась, махая ручкой на прощание.       Народу, казалось, не будет конца. Какие-то просьбы были удивительно тупыми, какие-то довольно сносными, но не менее раздражающими. Голова грозилась взорваться — тогда Бруно надкусывал выпечку сестры, и его чуть опускало. Сегодня кровь из носа идти пока не планировала, значит, все не так плохо. Скоро нужно было спускаться к ужину, очередь редела, пока в течение четверти часа к нему вообще никто не явился. Бруно устало выдохнул, разваливаясь на софе и дожевывая пандебоно. Голова почти прошла, жар в глазах спал, и он на мгновение обрадовался жизни. До момента, пока на пороге не раздался голос с металлическими нотками: — Ваша комната напоминает гробницу Тутанхамона.       Он с распахнутыми глазами уставился на незнакомку с рынка.