El Diablo

      Камило глядел в глаза девушке и сжимал бокал с вином так сильно, что тот едва не треснул. Он мастерски натянул улыбку, скрывающую внутренний рев. Кажется, собеседница была схожего мнения, только вот неловкости скрыть не сумела — уголки губ ее дрожали в натянутой полуулыбке. — Абуэла, мне кажется, ты несколько торопишься… — начал именинник, но его быстро перебили: — Камило, — произнесла она голосом, не требующим нареканий. — Гертрудис славная девочка. Удели ей должного внимания, por favor. Не плясать же ночь напролет со всеми подряд.       Женщина оставила их наедине. Камило проводил ее недовольным взглядом и с запинками произнес: — М-мне жаль… самому не очень интересно… то есть, нет! Интересно, конечно, ты интересная! Oh Dios, что я несу… — Все в порядке, — мягко улыбнулась она. — Я сама не горю желанием выходить замуж. Вижу, что сеньора Альма настроена пробиваться с боем. Может, для начала просто поболтаем? Вдруг все не так плохо, как мы оба думаем.       Он готов был сжать ее в объятиях и закружить за то, что она первая разрядила натянутую обстановку.       Несколькими мгновениями ранее Камило веселился от души. Он получил множество поздравлений с шестнадцатилетием, станцевал несколько танцев, переобщался со многими присутствующими, и даже осушил пару бокалов сладкого вина втайне от мамы. И, казалось, ничто не испортит ему настроение — в том числе вечно перешептывающиеся tío и Мирабель, — но пожалуйста — абуэла живое доказательство тому, что ничего пройти идеально не сможет даже в собственный день рождения.       Камило поймал ее взгляд; она подозвала к себе. Едва завидев незнакомую девушку, он напрягся, и напрягся не зря — матриарх любезно отыскала ему потенциальную жену. Парень хотел сквозь землю провалиться, но, благо, Гертрудис оказалась весьма понимающей и рассудительной сеньоритой: она сразу расставила все точки над «и», избавив Камило от размышлений о том, как бы слить ненужную невесту.       Ди — так она просила ее звать — была прехорошей собеседницей, с легкостью подхватывающей любую тему, так что время сразу понеслось вперед — подростки нашли общий язык. Камило пригласил ее танцевать, и она согласилась, но с некоторой неохотой, а после танца объяснила, что не очень жалует это дело — плохо выходит, что парень и сам заметил, но галантно промолчал. — В нас вот-вот дырку просверлят, тебе так не кажется? — сдерживая смех, сказала она. — О да, еще как.       Родственники с обеих сторон практически глаз не спускали с них, из-за чего нельзя было расслабиться до конца. Камило проклинал всех и вся за то, что на дне рождении Мирабель такого цирка никто почему-то не устроил — ходи себе, шепчись с tío и целуйся с ним же у горной реки. А парень вынужден шататься из угла в угол, пусть и с прехорошенькой, но совсем не интересующей его в любовном плане девушке.       Только промелькнула мысль о Бруно, как он вырос из-под земли: — Вижу, ты времени зря не теряешь, mi sol, — он чуть склонил голову перед ней, пожимая руку. — И как же имя твоей прекрасной спутницы? — Гертрудис, сеньор. Можно просто Ди, — она уверенно, даже несколько жестко ответила на рукопожатие. — Наслышана о вашем даре. — Неужели? — Камило чуть вздрогнул от его легкого прищура. — Ага. Когда-нибудь и я соберусь с мыслями и выпрошу у вас предсказание, — она подарила ему очаровательную улыбку, как бы заканчивая разговор.       Мужчина был приятно удивлен решимости этой крошечной девушки — роста в ней было не больше пяти футов, личико круглое, почти детское, из-за чего выглядела она лет на пятнадцать. Зато взгляд проницательный, такой, какой бывает у дам, проживших добрые три-четыре десятка. Бруно выразил восхищение ее привлекательности и, к счастью племянника, оставил их. Последний незаметно выдохнул, а Ди проговорила: — Фух, я так боялась, что он, того гляди, съест меня! — она заговорчески обернулась. — Упс, извини, не стоило мне говорить такое. — Все в порядке, — заверил Камило. — Tío выглядит пугающе, однако он… хороший человек. Да, более чем. — Возьму на заметку. Еще раз прошу прощения.       Больше к теме мрачного провидца они не возвращались, но очень скоро Камило нашел, на что переключиться, в пол уха слушая новую знакомую. В толпе он сумел разглядеть парня, а сердце его пропустило удар.       Молодой человек, немногим старше самого Камило, явно кого-то высматривал. Черты лица его напоминали больше европейца, чем латиноамериканца, светлый волос с боковым пробором почти не вился, а природная густота их ложилась так, что прическа эта еще больше подчеркивала исключительность внешности среди типичных селян Энканто. Большего разглядеть и понять парень не смог, так как его одернула спутница: — Ох, брат потерял — вон он, видишь? Головой вертит, дурной. Пойдем, я вас познакомлю.       Да, дай Ди хотя бы пару секунд, Камило бы сам сложил два и два, чтобы понять сходство между ними — оно было не просто налицо, а буквально налицо. Серые глаза, округлый овал лица, цвет волос и цвет кожи — только слепец не поймет, что они близнецы.       Они поравнялись с незнакомцем, и Камило с удивлением понял, что они практически одного с ним роста. И вблизи он оказался еще очаровательнее, что именинник аж язык проглотил, и, кажется, слегка покраснел. — Без меня и шагу ступить не можешь, Ди? — достаточно иронично выдала девушка, скрещивая руки. — Не обольщайся. Боюсь, как бы тебя не утащили в темный угол нехорошие сеньоры. Но вижу, что моя сестра в безопасности, раз ее спутник — сам Мадригаль, — он кротко посмеялся и пожал Камило руку, дружелюбно добавив: — Я Кустодио, можно просто Ди. — Так он будет нас путать, — не дала и слова вставить его сестра. — Лучше зови его Дио. — Да, можно и так. Спасибо, hermana, без тебя бы не справились, — ядовито отметил он.       Все это время парни не разжимали рукопожатия. Дио первым пришел в себя и неловко одернул руку. Камило наконец смог выдавить приветственное слово, предварительно прокашлявшись.       Бруно пристально наблюдал за племянником издалека, расплываясь в улыбке.

***

— Куда спешишь, mi sol? — вопросил Бруно, не отвлекаясь от книги.       Камило промчался мимо, но вернулся назад, чтобы ответить: — К семье Агуэро, — он опять развернулся, но следующий вопрос снова заставил остановиться: — Премилая сеньорита Гертрудис, верно? — ухмыльнулся он. — Возвращайся к ужину, sobrino.       Парень пребывал в слишком хорошем настроении, чтобы позволить непонятному страху от ауры дяди им завладеть. Совесть Камило осталась чиста — он почти не соврал, что идет к приятельской семье, правда, только к одному ее члену.       После дня рождения, Мадригаль и близнецы Агуэро не просто продолжили поддерживать общение — они целыми днями не могли друг от друга отлипнуть. Абуэла закрывала глаза на почти полную безучастность Камило в всеобщей помощи Энканто, потому как полагала, что ее милый nieto без ума от сеньориты Агуэро — иначе что ему пропадать с утра до ночи в ее компании? О да, он был без ума, но не от сеньориты, а от сеньора.       Он никогда раньше не испытывал такой гаммы эмоций: при виде Дио сердце колотилось, будто он больной дедуля за восемьдесят, приходилось держать себя в руках, чтобы не пищать от удовольствия, что так же удавалось с огромным трудом. А Ди он готов был ноги целовать за ее умение вовремя покинуть мальчишескую компанию под тем или иным предлогом; сестрица, в отличие от брата, схватывала налету.       Очень скоро оказалось, что чувства не однобоки — Кустодио настигла та же любовная проблема, но ввиду бóльшей робости и постоянного взвешивания за и против, он тщательно, хоть и малоуспешно, пытался скрывать от Мадригаля влюбленность, пока не наступил отличный момент для признания.       Одним вечером, когда настало время расходиться по домам, Дио рискнул и схватил друга за запястье. Камило вопросительно взглянул на него, молясь, чтобы он не почувствовал, как безумно долбит пульс на лучевой артерии. Дио насупился и уверенно произнес: — Ты мне нравишься. Не так, как нравятся друзья.       Камило вспыхнул, поджал губы и потянул за собой непонимающего парня. Он затащил его в переулок и поцеловал неуверенно, но крепко. Отстранившись, парень подарил ему свою самую счастливую улыбку в белые зубы и произнес: — Ты мне понравился первее.       И с тех пор жизнь для Камило заиграла новыми красками, и жил он так, будто каждый день проходил фестиваль. Не переживая, что секрет разлетится дальше ушей Мариано, он рассказал и так знающей сестре все подробности, а та пусть и с удивлением, но вместе с тем и с пониманием одобрила его симпатию, зарекаясь никому не говорить. Кроме мужа, разумеется.       Со стороны Агуэро знала лишь Ди и умело хранила секрет, то и дело нарочно вгоняя в краску кого-то из парней, заливаясь при этом звонким смехом.       Разница в какие-то два года не смущала ни того, ни другого, как и почти одинаковый рост — Камило был чуточку выше. Они не подавали виду на людях о взаимной юношеской любви, вели себя как самые обычные товарищи, но стоило им остаться наедине — чаще это происходило в доме Агуэро, — как они не могли насытиться губами друг друга. Гертрудис тактично ретировалась куда-нибудь во двор, чтобы не заливаться краской и быть на стреме.       Дио был на седьмом небе узнав, что Камило очень даже не против быть снизу. Первый раз прошел скомкано и болезненно, так и не подойдя к логическому завершению, зато следующий, когда оба взялись за голову и подготовку, стал незабываемым опытом. Казалось, что блаженство это будет длится вечность.       Но однажды Гертрудис сказала: — Ди женится. Он не смог рассказать это лично… мне жаль, Камило. Всё решили за нас.       Тот день стал одним из худших, если не самым худшим. Камило очень долго плакал на плече у подруги, пока та хмурила светлые брови и повторяла бесполезные извинения.       Это был последний раз, когда они виделись, не считая случайных пересечений в городе. После того, как Мадригаль выплакал все слезы, он стал думать, что же сказать семье: видеться только с Гертрудис без Дио было бы как-то по-скотски, но и видеть его стало бы тяжелым испытанием для обоих. И опять здесь преуспела боевая подруга.       Очень скоро до Альмы дошли слухи, что Гертрудис Агуэро оказалась нетрадиционных укладов: эта сеньорита с пеной у рта говорила, что ни в жизнь не выйдет за Камило, а когда родители принялись переубеждать ее, то заявила, что влюблена в девушку — и баста. Позже Камило узнает, что это не просто слова, чтобы защитить их — Ди действительно встречалась с одной из селянок немногим старше ее.       Так что, все разрешилось относительно спокойно: семья Мадригаль быстро оборвала связи со скандальными личностями, а троица сумела навсегда похоронить воспоминания.       Как истинный лицедей, Камило и виду не подавал о душевных ранах, что терзали его день ото дня. Первые серьезные отношения оборвались из-за семейных традиций — и тогда же внутри у парня что-то треснуло. Все ценности, что так почитали Мадригали, были заложены консервативной главой семьи. Аналогичная ситуация сложилась в семье его возлюбленного.       Камило осознал, что во всем виноваты общественные рамки. И те, кто решили их укрепить в Энканто. — Все еще продолжаешь печалиться о той славной сеньорите?       Он вздрогнул от подкравшегося Бруно. Камило развешивал постельное во дворе, а мужчина любезно пришел на помощь. Парень без обиняков ответил: — Так заметно? — он даже не пытался скрыть — с tío это бесполезно. — Я любые перемены в тебе замечу, mi sol, — лукаво улыбнулся Бруно, щелкая прищепкой.       Как давно он не слышал этих слов. Они сразу пробудили то престранное чувство, похожее на тягучий мед, растекающийся по сосудам от самых ног до щек и кончиков ушей. На этот раз Камило не сопротивлялся ощущению и позволил себе получить от него удовольствие — оно послужило прекрасной заменой нежных слов бывшего возлюбленного.       Познав прелести взрослых утех, его тело все чаще требовало сексуальной разрядки. И ввиду ее недостатка, Камило был готов сбегать по ночам в подпольные бордели и спать с любым мужиком. Благо, он пока не совсем свихнулся, отчетливо представляя отдаленные последствия.       В который раз он сказал «спасибо» длинному солнечному пончо. — Знаешь, ты как будто повзрослел, — Бруно отодвинул кудри в сторону, ехидно вглядываясь в пунцовое лицо. — Шестнадцать лет — это какая-то волшебная цифра? — Перестань, tío, — отмахнулся Камило, однако чужие пальцы не убрал. — Тебе просто кажется. — Вовсе нет, — Камило почувствовал холод костяшек пальцев.       Бруно вгляделся в подрагивающие длинные ресницы и почувствовал, как дорогой sobrino чуть подается в сторону его руки. Его щека была такая теплая, как первые солнечные лучи на рассвете в середине лета. Веснушек, кажется, стало еще больше — коснись кончиками пальцев, и они перепрыгнут к тебе на руки. Прелесть во плоти. — Убедился, что я не болен? — язвительно выдал Камило, отстраняясь. — Нет, — Бруно прикоснулся к его запястью. — Еще нет.       Камило позволил дать ему ощутить скорость пульсовой волны. Ему не нужно было поднимать взгляд, чтобы убедиться — Бруно довольно усмехается. Камило пошел дальше: свободной рукой робко коснулся длинных фаланг, чувствуя обжигающий холод на подушечках. Этот контраст вызвал слабые мурашки на затылке.       Они стояли, со всех сторон окруженные чистыми простынями, и слышали запах орхидейного мыла и свежести.       Бруно закусил губу в предвкушении. Он протянул ладонь к щеке племянника, а тот даже не попытался отстраниться. Большой палец плавно провел по поджатым губам — они сразу же расслабились от щекотливых ощущений.       Медленно, неторопливо. — Что же ты делаешь, mi sol.       Камило почувствовал горячие сухие губы и забыл обо всем на свете.       Мужчина поймал его.