Альфавёрс

      Первым делом Чан рассказал парням о том, что они находятся в комнате без камер и без прослушивающих устройств — в специальной комнате отдыха для сотрудников. На их недоверчивые взгляды сразу же пришло доказательство: Чан сказал, что если бы это было не так, то его бы самого давно устранили.       Но здесь, как позднее стало известно после новых возмущений Чонина, есть устройство, которое фиксирует действие: к примеру записывает как факт разговор, но при этом даже приблизительный его смысл не вычисляет и не передаёт другим. О том, что Чонин выпалил этот факт в контексте: «мы зафиксировали чем вы с мисс Син занимались, когда запирались в комнате», упомянуто, по понятной причине, не было. И может условия для информирования сейчас относительно безопасные, но у них не так много времени до прихода других сотрудников.       Убедившись, что с Хёнджином действительно всё в порядке и он ничего не скрывал ранее в разговоре с учителем при кураторе, Чан выдохнул и приступил к делу. Сблизившись с сотрудницей он узнал, что в центре обстановка совершенно неспокойная. Предположительно — за центром следят, пытаясь найти способ для того, чтобы проникнуть внутрь. Не понятно точно, но возможно этот интерес вызван подопытными. Неизвестен ещё и характер их намерений. Поэтому сейчас Чан попросил Минхо и Хёнджина осторожно передать эту информацию остальным, чтобы они тоже были начеку. И чтобы доверяли — это Чан говорил с особой неприязнью, — действиям и словам одного Чонина, как их куратора. Потому что к ним под видом научного сотрудника может подойти человек-шпион со своими собственными мотивами.       По пути обратно в комнаты, Хёнджин и Минхо не разговаривали — первый переваривал сложившиеся обстоятельства, а второй считал, что ему просто не о чем говорить. Когда Хван поворачивался и видел на себе едкий взгляд, то сразу же хмурился, начиная сомневаться в своём решении одобрить странные отношения друга. Но вспоминая, что это не ему предстоит встречаться с Ли, сразу же отступал.       — Теперь ты мне нормально скажешь, где был Джисон? И где сейчас.       — Когда ты ломался, чтобы постучать, он сидел у нас в комнате, хах. — заметив почти неуловимое раздражение, Минхо повеселел. — А сейчас с Сынмо слегка заперт.       — Почему? — невозмутимость при сказанном взволновала Хёнджина. Может он и не знал новых новостей про состояние Сынмина, но последнее замечание звучало убийственно.       — Чтобы нам не мешались при разговоре. Если бы я знал, что ты не будешь сходить с ума, то так бы не запаривался. Но я ожидал гневных выкриков, хах. А ты чё так испугался, а?       — Ничего. Просто не подумал о том, что их мог запереть ты.       — А вот и плюсы не тупить и быть любимчиком — Чонин выполняет мои хотелки. А ты чё решил, что я бы позволил Хани трахнуть Сынмо? Пфф… — от такого глупого предположения, Минхо не сдержался и слегка ударил Хвана пакетом. — Да даже если бы он вчера не мне нылся, а прямиком Хани с мольбой помочь, а тот разжалобился и согласился, я бы его привязал и никуда не пустил. Но Сынмо тебя выжидает, хотя и бахвалится тем, что продержится.       — Что за бред ты несёшь? Лучше помолчал бы лишний раз.       — А, бля, ты ж не знаешь. У Сынмо течка вчера началась. Но он принципиально никого не подлавливает, дурбан упёртый. Хотя даже если бы сейчас у него крышу снесло, то Хани не согласился бы — он и мне долго не поддавался, хотя на тот момент был абсолютно свободен. А сейчас знает, что я ему бошку отверну.       — Жестоко для возлюбленного.       — Ну так и он мне свернёт, так в чём проблема? О, такая угарная история ещё была — приревновал меня. — Минхо выждал эффектную паузу, но эта пауза подействовала на него самого. — Не, об этом потом. Я из-за тебя переживать начал чё-то.       — Я же молчал…       — Ну в этом то и херня — ты слишком напуганно молчишь. Или просто боишься с Сынмо столкнуться? Или продолжаешь думать, что твои друзьяшки всё-таки сейчас…       — Тебе не должно быть выгодно так шутить.       — Дальше шуток это не зайдёт, поэтому мне похер. — напоследок усмехнувшись, Минхо продолжил идти молча. Только зря он продолжил думать. — Стоп. А ну-ка быстро скажи мне, как ты себя вёл в первые часы гона. Ты агрессивил сразу же? Был сразу неадекватом? — Хёнджин не торопился отвечать, вот только при вспыхнувшем нервозе Минхо это просто запрещено. — Блять, давай лучше без закатывания глаз, а отвечай прямо.       — Конечно нет. Ты про инстинкты читал?       — Ну как раз-таки да, поэтому я блять и спрашиваю.       — По началу гадостного «возьми» не было. Я наоборот был очень дружелюбен и не боялся это проявлять, потому что в голове говорило только «позаботься». Если Джисон на тебя кричал утром, то это скорее всего из-за того, что ты мразь.       — Я идиот блять. Хани этим утром был максимально добрым… Пиздец.       Уже не говоря ничего, Минхо рванул прямиком к комнатам. Через мгновение Хёнджин побежал за ним. Перспектива не лучшая для обоих: прямо сейчас в одной комнате заперты омега с течкой и, предположительно, альфа с гоном. Идеальное совпадения, чтобы мозг обоих отключился. И «обоих» в данном случае не мозг Сынмина и Джисона, а Хёнджина с Минхо.       — Чонин, сука, открывай! — последний стал долбиться в дверь, чуть ли не упав перед ней на колени.       — Так полчаса ещё не прошло. — голос Чонина был слишком спокоен, чтобы задыхавшиеся разозлились ещё сильнее.       — Открывай! Сейчас же нахуй!       Когда замок был отпёрт, то дверь тут же распахнулась, чуть не задев при этом стоявшего перед ней Хёнджина — он тоже перенервничал, хоть и молчал, задыхался от бега и еле-еле держался на ногах, об которые опирался руками. Джисон на пороге расстерянно смотрел на обоих с лёгким раздражением, потому что один его запер, а второй разгуливал непонятно где всё утро.       Получив на свои вопросы только «Что? Ты с ума сошёл?! Нет!», Минхо окончательно успокоился и утянул Джисона в свои грубые до выдавливания лёгких из груди объятия. Хан теперь вообще ничего не понимал.       — Я решил, что ты собрался жить на две семьи! — Минхо шептал Джисону на ухо, но из-за отдышки и абсолютной тишины вокруг получилось громковато. — Папаша, воспитай сначала одну кончу, чтобы потом в других её разбрасывать.       — Что…       Ладно, теперь уже никто не переживал — если не считать Хана, который вскоре плюнул на странные фразы Минхо и, попытавшись свернуть в другую тему, заговорил.       — А ты был прав. — повернувшись к замершему Киму, Джисон слегка усмехнулся. — Тебе не показалось, что Хёнджин пришёл. Значит реально чувствуешь.       За две минуты до открытия двери, Сынмин обнаружил, что его боль плавно сходит на нет. Об этом он сказал Джисону, сделав вывод, что за дверью стоит не только кричащий Минхо. Но это же нельзя было озвучивать при них! Поэтому в проболтавшегося почти сразу прилетела подушка.       Но Сынмин прервался на смущение ненадолго, вернувшись к немому разговору одними глазами с Хёнджином. Им определённо стоит научиться говорить ртом, потому что взгляд последнего с каждой секундой становилился всё печальнее и виноватее от собственных мыслей.       — Ты щас охуеешь. — Минхо было как-то плевать на происходящее вокруг. Сейчас ему нужно было поставить точку, чтобы окончательно увести Хана. — Хвани, что ты думаешь насчёт наших встречаний? — ответа не последовало, поэтому Минхо слегка пихнул локтем в грудь застывшего.       — Да-да… я не против, Минхо не так плох. — сместив фокус внимания, Хёнджин почти подавал признаки жизни своим приглушённым комментарием. — Пакет не забудь только.       — Слышал? Ну разве я не охуенный? — довольно кивнув и прикрыв отвисшую челюсть Джисона, не позволяя ему задать свой любимый вопрос, Минхо вывел его под ручку, зацепил оставленный в коридоре пакет и добавил последнее на ухо. В этот раз это получилось действительно тихо. — Хани, тут мелодрама начинается, так что нам пора сваливать.       Джисон безусловно согласился с этим, и уже в их комнате предложил Минхо попросить сделать звукоизоляцию пониже. Ранее он поговорил с Сынмином, поэтому теперь особенно интересно узнать, что там у них с Хёнджином произойдёт. Минхо радостно потрепал Хана по голове и снова обратился к Чонину. И конечно же ему не отказали — план с запертой комнатой прошёл отлично. Однако всем троим, предвкушающим развязку, пришлось обломаться.       — Прости. — единственное, что смог сказать Хёнджин, развернулся и ушёл, куда глаза глядят.       Минхо уже достал телефон для того, чтобы написать Киму какую-нибудь выводящую на эмоции шутку, однако этого не потребовалось.       — Хван Хёнджин! Стоять. — Сынмин крикнул достаточно громко и настойчиво, чтобы его услышали из комнаты в другом конце коридора. Но нет — для лучшего эффекта он даже вышел, опираясь на дверь. — Не прощу и буду ненавидеть всю жизнь, если убежишь.       — До чего вы блять договорились, что Сынмо так осмелел?! — Минхо очень удивился такому выпаду — тупняк, о боги, не тупит.       — Ну я король в споре, ты же знаешь. — Джисон был слишком доволен собой. — Раз заставил тебя в меня влюбиться, то и с загонами Сынмина справлюсь.       — Сынмо признался в своей любви?       — Нет… но если бы ещё полчасика!       — Хвастун, хах. — Минхо звонко шлёпнул Хана по заднице, хотя и был уверен, что тот постарался на славу.       — Помолчите — Хёнджин почти подошёл обратно! — Чонин ещё и шикнул на шепчущихся, ощущая себя в кинотеатре — он то, в отличии от них, мог ещё и смотреть на происходящее.       Хёнджин искренне не понимал, что может измениться от этого разговора — даже если Сынмин всё понял и простил его, то это не может перекрыть то, что случилось. Но услышанное стало не тем, чего он ожидал.       — Да, я скрыл, надеясь до последнего, что ты ничего не узнаешь. — Сынмин был буквально стоячим комком нервов, но не столько от того, что говорил сейчас, а от того, что придётся сказать под конец. — Но я тебе не врал — за грань, которую я бы тебе не позволил, ты не перешёл. Мы находимся в сумасшедшем эксперименте и поверь мне: если бы потребовался месяц, чтобы успокаивать тебя, то я бы отдал этот месяц. Ну я не от собственного желания, конечно, но инъекция, как бы это нормально сказать… — правда звучала как непозволительная глупость, поэтому Сынмин продолжал подбирать слова. — Ну инъекция всё смягчила. Наверно, если бы мой мозг тоже отключился, то мне бы… Ну в общем всё в порядке, не воспринимай случившееся, как свою вину. Я бы мог отбиваться в конце концов, но сам не стал. Это мой выбор, а от тебя тут вообще ничего не зависело. Зато в последние дни ты чувствовал себя намного легче, и я рад этому. Хотя мне действительно не стоило отмалчиваться. Давай будем избегать и ненавидеть только этот центр, а не себя или друг друга?       — И всегда во всём виноваты мы, пфф. — Чонин сам нарушил свой приказ «молчать и слушать», потому что снова был глубоко возмущён.       — Ставлю на то, что Хван всё испортит и они не потрахаются. — ради удобства Минхо завалился на кровать и закрыл глаза, пытаясь представить «забавные рожи двух кретинов».       — Не «испортит», а просто посчитает, что своим избеганием пожалеет Сынмина. — Джисон безусловно соглашался с этой ставкой, но попытался выгородить друга.       — А разница то какая?       Запутанная речь Сынмина, который и сам особо не понимал, что говорит, смущала Хёнджина. Иначе и не могло быть — весь его гон держался на мыслях о том, что Ким теплеет к нему, но излишнюю «тёплость» он списывал на свои фантазии. Но в этот раз в сказанном буквально не осталось места для фантазии — всё склонялось к оправданиям за то, что Сынмину понравилась эта близость. О которой, самое неприятное, Хван даже не помнил, поэтому не мог реально оценить чужие чувства.       Но чтобы «не опорочить принципы близкого человека», Хёнджин трактовал услышанное следующим образом: Сынмин сделал исключение для него только тогда, когда иного выбора для помощи не видел. И конечно же впоследствии, даже если это не было для него резко негативным опытом, подобное он повторять не будет. Они просто постараются забыть об этом, как и об объятиях, тактильности, поцелуях и прочем… Просто друзья.       — Чонин, кстати, сказал, что ты всё равно остался человеком, борясь до последнего. — после неловкой паузы добавлял Сынмин, пытаясь окончательно развеить все сомнения. — Не смей думать о себе плохо.       — Да? Хах… — Хёнджин не верил в это, но раз Ким так настойчиво просил отпустить случившееся, то он был готов. — Всё в порядке, не…       — Не в порядке. Может сейчас я чувствую себя не так плохо, но если верить Джисону, то от наших стояний на месте вся боль вернётся обратно. — а вот и она — самая тяжёлая часть, о которой Сынмин мог только намекать. — Мы друзья, помнишь? И я, надеюсь, показал тебе, что спокойно отношусь к обстоятельствам, которые загоняют нас в угол. Ради тебя же.       — Да, спасибо тебе. Отвратительный центр. Я не знаю, за что мне так повезло.       — Ага, ага… А ещё я понимаю, что мы не властны над своими чувствами. И я не хочу пользоваться твоей влюблённостью в меня… Но, как я говорил и с чем ты согласился, обстоятельства сильнее нас. Но мы можем сделать из них компромисс, который, по логике, удовлетворит обоих.       Хёнджин абсолютно ничего не понимал. Сначала он хотел убедить Сынмина в том, что и не подумал о возможном использовании его чувств, но затем вылез какой компромисс, условия которого так и не были озвучены. В голове выстроились два варианта: либо Сынмин попытается вытаскивать из себя чувства, которые не имеет, лишь бы Хван продолжил быть рядом, либо наоборот — ограничит их общение до комфортного для себя минимума. И ни первое, ни второе Хвана не устраивало.       — Вчера, когда гоновские инстинкты исчезли, я много думал обо всём случившемся. — после каждой фразы Хёнджину приходилось делать глубокие вдохи, потому что их он вытаскивал прямо из груди. — И понял, что заблуждался. Во время гона моё тело продолжало убеждать меня, что я желаю тебя, но это не так. После разговора и первого поцелуя мне уже показалось, что это неправильно, а в последующие разы я убедился, что не хочу видеть в тебе своего возлюбленного. Ты продолжаешь быть для меня близким и хорошим другом, и к счастью лишние чувства пропали. Наши отношения могут вернуться к дружеским, тебе не стоит переживать и придумывать условия для их существования.       Роковой удар для всех, и в первую очередь для подслушивающих. Чонин винил себя, что отправил Хёнджина на экспертизу, даже не подумав о том, что за один день тот сможет забыть о своих чувствах. Джисон начал переживать, что просто так убеждал Сынмина, чтобы в итоге ещё и подставить своего друга. А Минхо, который хоть и не совсем верил в правдивость услышанного, но стал сомневаться в своём считывании мыслей сложных идиотов. Хотя нет, ситуация его больше веселила — до великолепия тупой поворот. Сынмин же был разочарован тем, что ему придётся просить сделать то, что Хёнджина ещё и не устраивало. Но самое обидное — ему самому всё понравилось.       И всё-таки тяжелее всех самому Хвану, ведь он не любил врать. И чтобы ему было ещё хуже, Ким придумал другой аргумент, потому что прилипчивая боль начинала возвращаться.       — Да… это здорово. Если бы не центр, то я бы определённо порадовался. — кривая улыбка омрачала диалог, но следовало проговорить идею, которая даже для Сынмина звучала глупо. — А ты помнишь, как в начальной школе жаловался мне о том, что мама не хочет покупать тебе какую-то куклу? — увидев неуверенный кивок, он продолжал. — А потом в шестнадцать лет ты с карманных накопил себе на неё и купил, хотя не нуждался уже в ней? Но это тебя всё равно порадовало, ведь так?       Надо было бы ещё и постараться, чтобы сравнить детскую исполнившуюся мечту с сексом с бывшим возлюбленным. Но для сложных рассуждений Сынмина это оказалось в порядке вещей и вполне убедительно. Нормально думать уже становилось тяжело, и стоять, к слову, тоже.       — Ты думаешь, что в следующий гон я…       — Я ничего не думаю. До твоего следующего гона мне ещё дожить надо, а мне уже плохо, Хёнджин. Поэтому, пожалуйста… ах, твою же…       — Мини? Боже, прости… Я тебя понял.       Когда Сынмин не смог договорить, скрючившись от боли, Хёнджин тут же сделал шаг к нему, неожиданно быстро подхватил на руки и занёс в комнату. Первые пять секунд Ким готовился к скорому падению — это был не первый раз, когда его поднимали, а потом роняли. Но видимо из-за того, что теперь Хван был мотивирован не шуткой, он выдержал его вес, достаточно быстро донес его до кровати и максимально аккуратно положил. Сынмин рассчитывал, что и как ранее ему не придётся ничего начинать и почти ничего делать в последствии. Но его вынудили на громкий непонимающий выкрик.       — Хёнджин? Куда ты пошёл?.. Да что ты понял-то?..       Хван не ушёл. Он просто выбежал из комнаты, выкрикнув в ответ: «я разберусь с этим». Отвратительно. И очень больно, ещё и не только физически. Упав на подушку, Сынмин сначала впивался пальцами в свои волосы, потом повернулся лицом к стене и начал стучать об неё лбом. Хёнджин определённо сейчас рыскает в поисках средств, чтобы не было так больно, или же хочет, на крайний случай, выбить их из кого-то. Проблема в том, что таких средств просто напросто нет, а единственное решение только что сбежало, видимо под страхом смерти не собирающееся спать с Кимом. Однако мучающийся и представить не мог, насколько абсурдная идея может придти в голову Хёнджина.       — Мин, не хочешь объясниться?       Последнее, чего ожидал Сынмин, так это удивлённую Йеджи в своей комнате. Да и в чём он должен объясняться? Он не виноват в своём предложении её брату, да и оно ничего не значило. После его вопросительного взгляда пришёл ответ.       — Джин буквально вытянул меня из комнаты, сказав, что я тебе срочно нужна. — присев на край кровати, Йеджи была явно озабочена неожиданной информацией, о которой говорила. — Он решил, что рассказывать про своё отсутствие нет смысла, а объяснять твою проблему тем более. Зато прямо сейчас я была обязана узнать, что ты ко мне ещё что-то чувствуешь. Более того — я тоже тебя не отпустила, по его словам. И как мне реагировать?..       — Советую поржать, мадмуазель Хван. — Минхо вошёл в комнату с самой счастливой улыбкой. — У меня тоже слишком дохуя вопросов, но сейчас нам на всё ответят.

***

      — Хорошо, раз уж ты всё знаешь, мне будет намного легче…       Сразу после разговора с Йеджи, Хёнджина выловил Джисон, утягивая его на разговор. И выбрав для этого комнату отдыха, он сразу же признался в том, что слышал весь его диалог с Сынмином. И без лишних вопросов Хван стал выливать все свои спутанные мысли — то, чему он научился лишь в центре, но то, что оказалось очень полезным.       — Мин принципиален. В нашей дружбе, как бы он это не отрицал, но он делал достаточно исключений для меня, не давая их себе. Вот и сейчас так же: ради меня он временно отказался от своих принципов. А если бы он точно так же разрешил себе переспать с парнем, только уже ради себя, то вероятно сразу бы об этом сказал мне. Но раз он продолжил мучиться, параллельно напоминая мне о гранях дружбы, значит это его выбор, который я уважаю.       — Ну… замечание веское, да… — Джисон уже сейчас хотел бросить контраргумент, но пока что стоило потерпеть и узнать всё. — Но с чего ты вообще подумал про Йеджи? Сынмин же мог сам её попросить.       — Потому что они расстались. Но в их последнем разговоре я заметил, что они ведут себя не как друзья. Я же видел, как их отношения зарождались — следил за этим чересчур внимательно сам знаешь по какой причине. И вот они опять так же глупо нервничают перед друг другом, говоря недвусмысленные фразы.       Джисон зацепился за этот момент, пытаясь раскрутить его детали. Потому что ни от Сынмина, ни от Йеджи даже намёка на это не было. Да и если вспомнить то, как девушка весело шутила с Минхо и с каким интересом читала переписки, и как не романтично, зато по дружески Ким говорил о ней буквально полчаса назад, то вера в оставшиеся чувства меркла сразу. Примеры Хёнджина могли бы прозвучать убедительно, если бы факты не были такими жирными и беспрекословными. Поэтому Джисон перешёл к другому не менее важному вопросу.       — И ты вот прямо реально отпустил? Совсем ничего не чувствуешь?       — Пообещай мне больше никогда не разговаривать с Мином. С Минхо, которому ты точно всё расскажешь, я лично поговорю. Надеюсь он поймёт, что следует держать за зубами тайны друга его парня, если его парень, по всей видимости, беззубый.       Хёнджин не знал, что взаимоотношения Джисона и Сынмина явно улучшились, поэтому игнорирование пройдёт не так гладко, как кажется. И конечно же не подозревал ещё и о том, что просить Хана не разговаривать с кем-либо — бессмысленная и провальная затея. Поэтому услышав согласие с условием, Хёнджин успокоился.       — Мин слишком много сделал для того, чтобы моя влюблённость ушла. — заметив смятение в глазах Хана, Хёнджин хотел бы оставить сказанное на этом моменте, но неподавляемые эмоции взяли верх над осторожностью. — Сейчас это убивающая меня любовь. И если до неё я был рад пользоваться той нежностью, что мне по вынуждению давали, то теперь не имею прав даже для такой мысли.       — Ага… Ну что ж, это пиздец, а теперь итоги. — Джисон мысленно похвалил себя за то, что продержался до пикового момента разговора, и собрался вывалить, наконец, всё. — Вообще-то я уговорил Сынмина, что переспать с тобой — это нормальный выход для его течки. И об этом он, кстати говоря, так тупо тебе намекал только что. А в итоге ты отказался! Я до последнего защищал вас, но Минхо прав — вы идиоты.       — Что значит «убедил»? — Хёнджин предпочёл не верить человеку, убеждённого в правоте Минхо. Хотя, если быть честным перед самим собой, хотелось бы. — Как вообще можно убедить гомофоба, что секс со своим полом — это норма?       — Ну вот когда мы были заперты, то наш разговор пришёл к тебе. Ещё вчера Минхо мне рассказал, что у вас произошло и как ты обо всём узнал. Хах, так тупо — Минхо знает о Сынмине лучше всех, даже лучше тебя — может это он его лучший друг? — почувствовал недовольный взгляд на себе, Джисон поспешил убрать улыбку и вернуться к сути. — Вот… Сынмин сказал, что не станет тебя ни о чём таком «непозволительном для дружбы» просить. Хотя и боялся, что в конце концов всё испортит, потому что течку терпеть тяжело. Он даже сказал, что рассматривал другие варианты, лишь бы тебя не трогать, но скоро сдался: со мной категорически нет — и проблема не в Минхо! Это слегка обидно, но да и ладно. Беты, то есть Феликс и Чанбин, тоже нет — они в его жизни просто проходные персонажи, да и они заняты друг другом. А мои отношения с Минхо для него аргументом не были! Да-да, прости… Так… Ах да — Йеджи, по его мнению, могла быть не плохим вариантом, он даже уже не переживал о том, что «девушка не может быть доминантом в сексе», но они расстались и просить о подобном некрасиво. Наверно это единственное, где ваши взгляды сошлись. И тогда я ему сказал: «Раз уж ты помог Хёнджину, то с чего бы Хёнджин не смог бы помочь тебе? И это, наоборот, подчеркнуло бы то, насколько вы несерьёзно относитесь к подобному сексу из вынуждения». Если бы ты услышал об этом прямо от Сынмина, а не его головоломками, то вероятно перестал бы винить себя за гон. — дав паузу Хёнджину для переваривания, осознания, нескольких попыток оправдаться и разочарованного выдоха, Джисон продолжил. — И тогда Сынмин прямо загорелся от моих слов. Я думаю, что изначально он думал об этом, но из-за того, что не смог оправдать свои желания, сдался и решил терпеть. Мне кажется, что своим «у меня больше нет чувств» ты подсбил его настрой — одно дело попросить о близости того, кому ты нравишься физически, а другое — когда этот человек чуть ли не прямо говорит тебе «я попробовал и разочаровался».       — Это… — попытавшись сопоставить диалог с Кимом вместе с услышанным от Джисона, Хёнджин бросил всё на полпути и просто признал, что отрицал очевидное. — То есть всё это время я думал, что уберегаю нашу дружбу, действуя себе в ущерб, лишь бы Мину было комфортно… А в итоге снова и снова доставляю ему и себе только одни неприятности? У меня нет слов. Я не хочу это признавать, но почему так получилось, что моя помощь рвёт наши взаимоотношения с Мином, а эгоизм Минхо — привёл его к отношениям с человеком, который его буквально презирал? Он реально прав? Это… Как ты смог это всё понять?       — Так я и не смог. Половина из этого — просто выводы Минхо. — Джисон нанёс окончательный удар Хёнджину поддых. — Он вчера подытожил, что Сынмин попросит тебя переспать с ним через «я тебе помог, и хоть мне, конечно, не понравилось, но боль терпеть нет сил, помоги». А остальное я уже сам в моменте разговора накрутил. Ты особо не увидел, насколько Сынмину было плохо, потому что при твоём появлении, как я понимаю, его боль слегонца сошла на нет. У омег во время течки автоматически снижается боль, когда они начинают чувствовать запах альфы. Меня ещё из-за этого Минхо зажимал по ночам… Ну и днём периодически обнюхивал — жуткая хрень на самом деле. Ну не Минхо жуткая хрень, а обнюхива…       — Стоп. — пока Хёнджин окончательно не потерялся в сбивчивых рассуждениях Джисона, он остановил его на важной детали. — А тогда как ты смог увидеть, как Мину тяжело? Ты тоже альфа, на которую должна была быть реакция.       — Так я не его альфа!.. Не смотри на меня так — ты его пометил во время гона…       — Отлично, я ещё и выбора Мину не оставил.       — Говоришь так, как будто он бы у него мог быть. — Джисон определённо понахватал у Минхо слишком много, в том числе и усмешку не к месту.

***

      — Так что, Сынмо — был у тебя выбор или нет?! — Минхо откровенно веселился, наблюдая за реакцией. — Но признаюсь я удивлён, что сам ты не смог додуматься до оправданий своего желания трахнуться с Хваном. Но насколько же смешно то, что ты вновь, хоть и косвенно, но повёл себя так, как я сказал. Да чё ты ржёшь?       Звонок был завершён минутой назад, поэтому Минхо мог не бояться говорить вслух. Перед тем, как отпустить Джисона к Хёнджину, он попросил первого позвонить ему, чтобы у него получилось услышать весь их разговор — интересно же, что там у кретина в голове. Учитывая то, что Хван изначально понимал, что всё рассказанное обязательно случайно передастся Минхо, то поступок Хана почти не считался преступлением. Вся вина за сделанное принадлежала одному Ли, который с необъяснимой силой хотел тыкнуть Сынмина носом в их парный идиотизм. Ну а Йеджи, находившаяся в той же комнате… Что ж, она периодически посмеивалась.              — С чего ты вообще подумал про Йеджи?       Отличный вопрос от Джисона, с которого всё и началось. Зато ответ не понравился никому.       — Я нервничал при разговоре с тобой, потому что слегка переспал с твоим братом. — выводы Хёнджина заставили Сынмина неловко отшутиться и задуматься, не спуская глаз с девушки. — Но я боялся обидеть тем, что тогда не хотел с тобой разговаривать — ты же пришла навестить нас.       — А мне было слишком тяжело сдержаться и не рассмеяться от того, что я всё знала. — ответ Йеджи успокоил Кима, и теперь его голову нагружала только половина сложностей.       — Как-то обидно, могла бы хоть немного расстроиться.       — А ты бы хотел, чтобы я продолжала видеть в тебе парня?       — Нет, слава богу нет.       — Могу по-дружески помочь… — хоть Йеджи и заранее усмехнулась, но всё же была достаточно серьёзна. — Не только ты здесь можешь пойти на уступки ради друга. Надо?       — Нет. — Сынмин сделал окончательный вывод, скривился, отмахнулся от улыбающейся девушки, и, отвернувшись к стене, коротко рассмеялся. Невероятно глупый поворот.       — Цыц блять. — Минхо прервал мешающих ему, когда разговор в телефоне дошёл до самого забавного. — Хвани в чувствах объясняется.              На этом моменте Йеджи решила осторожно ретироваться, пока градус всеобщей неловкости не достиг пика. То, за что она переживала, оказалось всего лишь додумками брата, с которых они с Кимом могли только посмеяться.       Оставшись вдвоём, Минхо и Сынмин внимательно слушали всё, что говорил Хёнджин, а потом то, что ему ответил Джисон. Однако, к удивлению Минхо, не он один начинал сильнее смеяться к концу разговора. Сжимая свой отвратительно ноющий живот одной рукой, а тыльной стороной запястья второй прикрыв свои глаза, Ким залился отчаянно громко смехом.       Нервы были на пределе. Уровень глупости, которую они плели друг для друга с Хёнджином, теперь был слишком нагляден. Сынмин истерически смеялся сам над собой. Над своими принципами и предрассудками, которые никогда не были частью его, а лишь тем, что в него насильно впихнули. Над своими вечными оправданиями, которые действительно и гроша не стоили. Над тем, как он сам себя убедил в том, что близость может быть только с Хёнджином, потому что никто другой на это не согласится. А когда Йеджи сама предложила и вероятно искренне желая помочь, он не думая отказался. Над тем, что его сознание плавно исчезало от перегрузки всеми сложностями, которыми он напичкал свою голову. А, стоп, а разве сознание может отключаться из-за мыслей? Ох, чёрт…

______

      — Подопытный уже у тебя? — Чонин, следивший за всем, с печальной усталостью оторвался от шокированных Хёнджина и Джисона, говорящих с Минхо, чтобы узнать ход дел и, заодно, доложить о деталях.       — Ну? — врач казался совершенно недовольным, потому что ему прислали новый геморрой.       — Сынмин, омега, второй день течки, сам по себе достаточно спокоен, но сейчас перегружен. Из-за отсутствия выпуска — болевой шок, а в последствии обморок.       — А я то ждал, когда у кого-то из детишек болевой шок будет от их бешеных травм. А тут и без лишних ударов парень отрубился. — проведя внешний осмотр, врач сделал беспрекословный вывод. — Тут без подавителей нельзя.       — Ага, я так и понял… Хорошо, дядь, только давай с ним побыстрее.       — Если к вечеру проснётся, то завтра утром сможешь снова с ним играться.       — Отлично.       Закончив разговор, Чонин отпустил раздражение и вернулся к улыбке, когда всё-таки включил звук с камер. Вероятно объяснения Минхо: «Сынмо отрубился и его увезли хер знает куда» не сильно помогли Хёнджину успокоиться, поэтому пришлось ответить самому.       — Состояние Сынмина под контролем. Слишком долго терпел боль, и когда она накопилась до планки, его мозг ненадолго потерял контроль за активностью симпатической нервной системы, вследствие чего утратился тонус… — для непонимающих взглядов куратор добавил. — Обморок, если покороче. Сейчас он находится в больничной палате. Завтра вернётся.       — А к нему можно придти?       — Тебя сразу же выгонят, Хёнджин.       — Трахать чела в отключке некрасиво, Хвани… — тихо пропел Минхо, забирая Джисона и уводя в комнату.

________

      Всё оказалось тяжелее. Вечером Сынмин так и не очнулся, хотя подавляющие течку и присущую ей боль препараты были введены сразу по прибытию. И медработник нервничал даже без всполошившегося мальчишки, которому он хоть и позволил остаться в палате, но уж точно не разрешал задавать себе вопросы. Как будто тот не понимал, что если десять первых остались без ответа, то одиннадцатый не станет исключением. Поэтому на ночь врач без зазрения совести оставил его нескончаемое волнение медсестре. Надежды на то, что утро будет спокойнее, совершенно не оправдались.       

***

      Находясь словно во сне, Сынмин услышал через вуаль помутнённого сознания знакомые гневные бурчания. Для поломанного тела ни чей-то голос, ни яркие солнечные лучи не казались радостью.       «Раз солнце, значит сейчас утро… Солнечные лучи? Стоп, я не у себя в комнате — в комнатах нет окон. В кабинете тоже, а в комнате отдыха слишком маленькое окошко под потолком для такого света… Этот голос… Гадость. Что так настойчиво хочет Минхо с самого утра?»       — О, двигается. — боковое зрение Минхо зацепило шевеление за больничной ширмой, которую он тут же отодвинул. — Спящая некрасавица, ну чё? Недотрах отпустил?       Несколько раз крепко зажмурив и раскрыв глаза, Сынмин рассмотрел окружающее его пространство и логически порассуждав понял, что находится в медицинском кабинете. Минхо описал ему вчерашнюю ситуацию, как будто пересказывал анекдот, однако постоянно отвлекался на шмыганье текущей из носа крови и периодические недовольные восклицания. Когда обстановка более-менее прояснилась, Сынмин захотел узнать, что такое могло случиться за это утро.       — Самая тупорылая херня из возможных, или почему я умру, но не расстанусь с Хани. — не спрашивая разрешения врача, Минхо подхватил своявшую возле него табуретку, поставил её поближе к кровати Кима и сел поудобнее. — Я проснулся, как и всегда, раньше него. В сонную голову хуйнула мысль — а почему бы мне не разбудить его по-сучьи нежным отсосом?       — Я могу не дослушивать? Ответ на мой вопрос ушёл явно не в ту сторону.       — Это ещё как та сторона. Так вот, сама суть моего желания — когда бы он проснулся и разнежился, я бы прикусил ему хер, потому что… Ну тут нет причин. Но он меня даже спящий опередил в делании гадости — я только руку ему на хер положил, как он по моей роже со всей дури коленом ударил. Я постоянно забываю, что он пугливо-дёрганный… — ещё один шмыг носом и горловое бурчание. — Хани подскочил, глазами лупает на меня, а у меня уже весь еблет в крови — картинка, ммм, закачаешься. Как говорится, с добрым утром. — отсмеявшись, Минхо повернулся к врачу с уже более недовольной интонацией. — А эта мудила в очках не хочет давать мне гель от травм и обезбол!       — Нос не сломан, травмы нет, заживёт само. — заключил врач, отмахиваясь от кричащего. — При беремености эти лекарства противопоказаны.       На немой вопрос Сынмина Минхо только отплевался, подытожив для себя бурчанием под нос, что раз эти лекарства опасны для плода, значит «они ему прямопоказаны». Но это ещё больше шокировало, поэтому уже устав от подобных взглядов и сворачивания с темы, Минхо устало прорычал и пояснил.       - Я конечно сладенько потрахался, но залетел. Это пиздец, о котором ты хоть и знаешь теперь, но должен засунуть куда-нибудь поглубже, не доставая меня своими вылупленными глазами, понял?       — Отлично - скоро появится ещё один ребёнок с психотравмами. - как мог Сынмин, который получил столько издёвок над собой, теперь не воспользоваться своим шансом? Это было бы кощунством над его гордыней. - Как думаешь, а первым словом будет "папа" или "папа пожалуйста уйди из нашей семьи"?       - Ты такой довольный, потому что твоя тупость оказалась инстинктом самосохранения или чё? Сейчас он тебя явно подводит.       - Всё-всё, молчу - хорошего понемножку... если это не касается количества детей, разумеется. - получив толчок в плечо, Сынмин, так уж и быть, остановился. - Я сначала решил, что ты из-за меня тут сидел. Но твоя тупая утренняя история меня успокоила.       — Ага, аж три раза, а от четвёртого ещё и кончил. Это ж моя мечта — к гомофобам в друзья набиваться, ты не знал? — лёгкое дёрганье глазом на любимое для Минхо слово привело его к не менее любимой теме. Недолго он собирался сдавать позиции. — Когда я пришёл, отсюда Хвани убегал. Он со вчерашнего дня тут сидел. Пошёл отсыпаться, хах, и проспал свою малышку — а ведь мог, как принц, разбудить страстным засосом.       - Или по-сучьи нежным отсосом? Наверно Хёнджину просто дорог его нос.       Минхо ожидал услышать рьяные отрицания или хотя бы «заткнись», однако даже недовольного цоканья не случилось. Да, Сынмин хоть и не типично для себя отшутился, но затем начал нервничать, подбирая слова чтобы сказать что-то ещё. Но нервничал по-другому, не так забавно, как раньше.       — Минхо, покажи мне нашу с тобой переписку. — даже зная вечно усложнённые идеи Кима, это была неожиданная просьба. — Пожалуйста.       — А чё мне за это будет?       — Поржёшь. — аргумент для Минхо был весомым, поэтому вскоре телефон оказался у Сынмина в руках. И то, как он был записан, для него было не то чтобы неожиданно, но малоприятно. Хотя, он признавал, достаточно смешно. — Ким-гомофобогей? Серьёзно?       — Тьфу ты, так тебе это было интересно. — разочаровавшись, Минхо выхватил телефон обратно, удивляясь какому-то слишком весёлому настроению Кима. — И нахуя?       — Ты меня заинтриговал, когда вывел это в тайну. Да и если бы я сейчас не узнал, то ты бы в скором времени забыл. — обхватив колени руками и положив на них подбородок, Сынмин снова посмеивался сам с себя, только уже не так буйно, как вчера. — Ты просил тебе сообщить в случае чего. Так вот — переименовывай меня в «Ким-гей». Хотя лучше в «Сынмо-гей», так более дружелюбно. Я, в конце концов, тебе должен за твою глупость. И видимо набьюсь тебе в друзья, чтобы ты меня и в будущем стопорил.       — Да ну не-е, наёбываешь. Это чтобы я от тебя отстал? Так нихуя - я найду другие причины, как тебя подбешивать, чтобы ты угарно кипятился. Поэтому лучше не пизди лишний раз — я щас пойду к Хани и всё ему расскажу. А от его языка Хван безусловно не скроется… Бля, я не о том подумал…       — Давай я первым ему расскажу? А Джисон в случае чего с твоей помощью перефразирует мои запутанные схемы человеческим языком. — на всякий случай один раз ударившись лбом об колено, Сынмин окончательно понял, что выбивать из головы больше нечего. Точнее и раньше выбивать было невозможно, но теперь ещё и совершенно не хочется. — Да, я определённо больше не друг для Хёнджина, потому что люблю его самой идиотской любовью.       - Фу.