***
Когда они с Феликсом после всех водных процедур прошли на кухню, все действительно уже были там. Флоренс делилась какими-то наработками с мистером Хаксли, и они обсуждали что-то вполголоса, Антуанетта, Бланш и остальные просто спокойно завтракали, кто-то из них уже домывал за собой посуду. Шарлотта тоже щебетала о чём-то с Айденом, который редко оставался есть со всеми. Она увлечённо что-то ему рассказывала, однако, заметив их с Феликсом, радостно просияла. Практически сразу же она потянула их к столу, и вскоре они присоединились к трапезе. Как и вчера, во время завтрака Беннетт не проронил ни единого слова. Он всё так же молча отправлял в рот кусочек за кусочком яичницы и лишь украдкой поглядывал на Феликса, который иногда переговаривался о чём-то с дядей или Флоренс. В голове по-прежнему крутились мысли об их несостоявшемся поцелуе. Он думал о том, что было бы, если бы он тогда поцеловал Феликса. Возможно, он бы проснулся в этот момент, и тогда ему, Беннетту, пришлось бы объясняться. А, быть может, их застукала бы Шарлотта, и тогда, вероятно, у них случился бы скандал. В голову приходили и другие возможные варианты развития событий, и ни один из них Беннетту не нравился. Наверное, всё-таки хорошо, что он тогда остановился. По крайней мере, он избежал неприятной ситуации и не испортил отношения с Феликсом. За всеми этими мыслями Беннетт совершенно не заметил, как остальные постепенно разошлись. Мимо него проходили то Антуанетта с Бланш, то Боудвин с Гудвином, то ещё кто-то, однако он совсем не обращал на них внимания, занятый собственными размышлениями. В итоге опомнился он уже тогда, когда на кухне никого, кроме них с Феликсом, не осталось. Хониккер сидел за столом до последнего и, кажется, даже не собирался уходить. Он, очевидно, хотел поговорить, и Беннетт прекрасно понял это, когда наконец взглянул на него. Феликс выглядел серьёзным, даже каким-то хмурым. Он не смотрел на него, Беннетта, а только разглядывал своё отражение в кружке с чаем, который за всё время так и не выпил. Видимо, он обдумывал, как начать их непростой диалог, решал, что лучше всего будет спросить. Беннетт не стал его торопить: в конце концов, он и сам не знал, с чего лучше начать, поэтому позволил ему взять инициативу. И вскоре Феликс действительно наконец-то заговорил. — Знаешь, — негромко молвил он, всё так же глядя на своё отражение в кружке, — уже десять лет прошло с того момента, как мы с тобой не виделись. За это время многое изменилось, и мы с тобой в том числе. Поэтому… Давай ты расскажешь мне о себе, а потом о себе расскажу я сам. Чем ты сейчас занимаешься, где живёшь? Беннетт неуютно поёжился и крепко вцепился пальцами в вилку. Он знал, что Феликс рано или поздно спросит об этом. Знал и боялся этих вопросов. Потому что понятия не имел, как на них отвечать. Потому что не хотел рассказывать ему, самому лучшему в мире солнечному Феликсу Хониккеру, чем он, Беннетт, теперь зарабатывал на жизнь. Однако он понимал, что отмалчиваться уже поздно, и что нужно ответить. Поэтому, сглотнув вставший в горле горький комок, он натянул улыбку и проговорил: — Да у меня ничего особенного, на самом деле. После того, как ты уехал, я ещё несколько лет скитался по улицам, начал подворовывать. Потом, конечно, остепенился. Не без помощи Флоренс и мистера Хаксли устроился неофициально на работу, теперь, вот, квартиру снимаю. В общем, как-то выживаю потихонечку. — Вот оно как. И как тебе работа, нравится? Не слишком сложная для тебя? — Феликс наконец-то оторвался от кружки и внимательно посмотрел прямо ему в глаза. В его голосе отчётливо чувствовалось недоверие, а от пристального взгляда и вовсе по коже побежали мурашки. Однако отступать уже было поздно. Раз Беннетт начал эту игру, её нужно продолжать до конца. — Ничего, как-то справляюсь, — он неловко хихикнул и отвёл взгляд. От осознания того, что приходилось лгать самому близкому и дорогому человеку, накатила волна отвращения к себе же, однако он с трудом, но всё-таки её подавил. Говорить о себе больше не хотелось, и потому он решил сменить тему: — А ты, мистер Хониккер? Как сейчас живёшь ты? — Я… — Феликс глубоко вдохнул, и на долю секунды на его лицо опустилась тень печали. Он, очевидно, хотел спросить что-то ещё, однако в самый последний момент передумал. Вместо этого лишь стал отвечать на вопрос: — Я не могу сказать, что у меня в жизни всё гладко. В новой школе было плохо с одноклассниками, они часто смеялись надо мной из-за внешности и роста. Но именно там я познакомился с Шарлоттой. Теперь мы, можно сказать, неразлучны, — он беззлобно усмехнулся и отвёл взгляд. — Вот как, — Беннетт понимающе кивнул. При словах о Шарлотте сердце в груди болезненно защемило, однако виду он не подал. — А родители Как? Феликс после его вопроса вздрогнул и совсем помрачнел. Взгляд его сделался холодным, даже каким-то ледяным, плечи напряжённо приподнялись, губы сомкнулись в тонкую линию. Беннетт сперва не понял такую резкую смену настроения, однако потом его прошибла одна нехорошая догадка. И прежде, чем он успел хоть что-то спросить, Феликс её подтвердил. — …Их больше нет. — П-прости… — Беннетт прикусил нижнюю губу и низко склонил голову. Теперь пазл в его голове начал складываться, и он наконец осознал, почему Феликс Хониккер так сильно изменился за эти десять лет. Всё дело в том, что он тоже потерял самых близких и дорогих людей. И теперь он, Беннетт, чувствовал себя отвратительно из-за того, что сам того Не желая разбередил свежую рану. — Мне… очень жаль… — тихим, едва различимым шёпотом произнёс он и робко накрыл его ладонь своей, дабы поддержать. — Всё нормально, — Хониккер качнул головой, но руку всё же не отдёрнул. Напротив, лишь крепче сжал чужую ладонь пальцами. — Мне тяжело, но я стараюсь держаться ради Берты, Венеры и Шарлотты. Иногда работа помогает отвлечься. Именно по работе, Кстати, я сюда и приехал, — решил сменить вектор диалога он. Очевидно, разговаривать о родителях он не хотел, и его можно было понять. — Получается, ты скоро уедешь? — Беннетт после его слов ещё больше расстроился. Мысль о том, что совсем скоро Феликс Хониккер снова оставит его здесь одного, больно врезалась в мозг железными гвоздями, и оттого сердце неприятно заныло в груди. Он так не хотел. Нет-нет-нет, он так совсем не хотел. Всё ведь так хорошо начиналось… — Вроде того. Но теперь, когда мы опять встретились, я буду звонить тебе и навещать, — Феликс придвинулся ближе к нему и мягко приобнял за плечи, как делал раньше, в детстве. Беннетт машинально кивнул и прижался к нему, прикрыв глаза. Нет, простых звонков и редких встреч ему было недостаточно, совсем недостаточно. Однако вслух сказать об этом он не решился. Так, обнимаясь и не говоря больше друг другу ни слова, они просидели ещё некоторое время. Феликс ласково гладил его по голове и плечам, успокаивая, а Беннетт льнул к нему, как котёнок к матери. В голове роилось множество мыслей, и каждая резала по сердцу больнее, чем предыдущая. Слишком тяжело было принимать тот факт, что придётся снова расстаться с самым любимым и солнечным Феликсом Хониккером, снова остаться здесь, в большом сером городе, снова довольствоваться лишь воспоминаниями о прошлом и сновидениями. Нет, Беннетт совсем так не хотел. Он хотел уехать с ним, Феликсом, хотел, чтобы он забрал его с собой, чтобы Спас, в конце-то концов. Однако он молчал о своих чувствах, боясь быть отвергнутым, и только сильнее жался к нему, пока у него была такая возможность. А потом Феликс оставил его, сказав, что ему пора идти, и скрылся в коридоре. Через некоторое время Беннетт и сам покинул дом мистера Хаксли.***
С момента их с Феликсом разговора прошло несколько дней. Всё это время Беннетт не выпускал из головы его слова. Постоянно прокручивал их в памяти, пытался смириться с тем, что скоро ему снова придётся отпустить Феликса. Получалось, мягко говоря, плохо. Мысль о том, что он опять уедет куда-то очень-очень далеко, по-прежнему делала ему невыносимо больно, и Беннетт никак не мог с этим справиться. Иногда он настолько глубоко погружался в самобичевание и размышления о том, как будет жить после его отъезда, что напрочь забывал обо всём вокруг. Это мешало работе. Порой он мог зависнуть прямо во время процесса, и из-за этого заказчик чаще всего оставался неудовлетворён. Платил, соответственно, тоже меньше. Впрочем, сейчас деньги — это последнее, что волновало Беннетта. Единственное, что хоть немного радовало его и помогало отвлечься от гнетущих мыслей, — это встречи с Феликсом. Теперь, когда он вернулся, они виделись практически каждый день. Чаще всего именно по его, Беннетта, инициативе. Он приходил домой к мистеру Хаксли, вытаскивал Феликса на прогулку. Как правило с ними ещё увязывалась Шарлотта, однако это не особо ему мешало. За те несколько дней, что он был с ней знаком, они успели найти общий язык, и он даже признал про себя, что она не такая уж и плохая. Конечно, он всё ещё ревновал Феликса к ней, но сейчас справляться с чувствами стало намного проще. В целом они весело проводили время, один раз даже поиграли в приставку все вместе, прямо как раньше, в детстве. В такие моменты хотя бы ненадолго, но Беннетт всё-таки забывал обо всём плохом, что происходило в его жизни, и просто отдавался приятным ощущениям. Сегодня же, однако, он сидел возле их с Феликсом водоёма в полнейшем одиночестве. Ему хотелось побыть одному. Хотелось просто посидеть в тишине, подумать, собраться с мыслями. Да и чувствовал он себя, мягко говоря, неважно. На душе с самого утра скребли кошки, ещё и клиент, как назло, попался требовательный. Своими вечными придирками и недовольствами он знатно потрепал ему нервы, и потому от него Беннетт уходил максимально подавленным и разбитым. Он понимал, что идти к Феликсу в таком виде категорически нельзя, ведь тогда тот всё поймёт, поэтому сразу после заказа он поплёлся на их привычное место. Именно поэтому сейчас он сидел здесь, на пожухлой траве, и бездумно смотрел на спокойную водную гладь, обнимая колени. В голове роилось множество мыслей. Они вспыхивали в уставшем разуме одна за другой, и каждая из них была хуже предыдущей. Беннетт опять думал о Феликсе. О том, что будет делать, когда он снова уедет, о том, когда произойдёт их следующая встреча и произойдёт ли вообще. Ситуацию усугубляло ещё и осознание того, что отъезд Феликса приходился на завтрашний день — об этом Хониккер сообщил ему ещё вчера вечером. Уже завтра всё закончится. Завтра Феликс Шарлоттой снова уедут далеко-далеко в другой город, завтра Беннетт снова останется один. Мысли об этом душили тугой удавкой, давили на сердце, сводили с ума. В какой-то момент они настолько наводнили голову, что напрочь вытеснили всё остальное. Они вспыхивали и затухали раз за разом, и из-за них Беннетт опять утратил чувство реальности. Именно поэтому он непроизвольно дёрнулся и вздрогнул от страха, когда у него за спиной раздался знакомый голос. — Я так и думал, что найду тебя здесь. Беннетт медленно обернулся, и его сердце, до этого беспокойно колотившееся под рёбрами, начало постепенно успокаиваться. Позади, скрестив руки на груди и хмурясь, стоял Феликс. Он хмыкнул, когда их взгляды встретились, подошёл ближе и плюхнулся рядом на траву. — И тебе привет, мистер Хониккер, — Беннетт натянул одну из своих фирменных фальшивых улыбок и приветливо помахал одной рукой. Он совсем не ожидал, что Феликс придёт сюда, и потому ему приходилось буквально выдавливать из себя положительные эмоции. — Что-то случилось, что ты меня искал? — Я хотел поговорить с тобой. — Оу, ну тогда я внимательно тебя слушаю. — Что происходит, Беннетт? — Феликс ещё сильнее нахмурился и посмотрел ему прямо в глаза. Пристально, проникновенно, так, как ещё никогда не смотрел. — Ты о чём? — Беннетт ощутимо напрягся. Он уже начал понимать, куда всё шло, и ему это не нравилось. Ему это абсолютно не нравилось. — Не нужно прикидываться дураком, Беннетт, — эти слова Феликс произнёс заметно строже, чем предыдущие. — Ты думаешь, я ничего не замечаю? Думаешь, я не вижу, как ты давишь из себя улыбки? — он поджал губы и придвинулся ближе. Сжал его плечи так крепко, как только мог, слегка тряхнул. — Объясни мне, что происходит, Беннетт? Беннетт окончательно поник, и уголки его губ стремительно потянулись вниз. Он понуро склонил голову так, что светлые кудри наполовину закрыли его лицо, накрыл ладони Феликса своими. Под рёбрами невыносимо заныло с новой силой, на душе сделалось невероятно гадко и паршиво. Ну конечно, чего-то подобного и следовало ожидать от Феликса Хониккера. Наверняка он ещё с самого начала заметил, что с ним, Беннеттом, что-то не так, но просто не мог спросить об этом напрямую. А теперь, вот, у него наконец-то появилась такая возможность. Только вот сам Беннетт по-прежнему не знал, что ему отвечать. На долю секунды в груди забилось, запульсировало желание рассказать обо всём, что у него наболело, однако он быстро засунул его куда поглубже. Нет, нельзя. Он не мог, не имел права об этом рассказывать. Потому что тогда самый любимый, самый лучший, самый солнечный Феликс Хониккер от него отвернётся. А этого ему не хотелось. Поэтому Беннетт в очередной раз солгал. — Всё в порядке… — прохрипел он. Головы он так и не поднимал: не хотел встречаться с пронзительными красными глазами, которые по-прежнему в упор смотрели на него. — Не ври мне, — с нажимом произнёс Феликс, сильнее впившись пальцами в его плечи. Беннетт не видел, но явственно почувствовал, как он прикусил нижнюю губу. — Я же вижу, что тебе плохо. Почему ты не хочешь мне рассказать? Мы ведь с тобой друзья, Беннетт, — последнюю фразу он практически прошептал, однако его всё равно было слышно. Друзья… Ну конечно, они всего лишь друзья. Не больше, не меньше. — Всё правда в порядке. Я просто… Я просто устал, вот и всё. Тебе не о чем переживать, Феликс, — продолжил настаивать Беннетт. Чем дольше он говорил, тем яснее ощущал, как к горлу подступала горечь, а в носу начинало щипать. Он быстро понял, что если останется здесь ещё хотя бы на несколько минут, то точно разревётся, и потому поспешил ретироваться, пока не случилось непоправимое. — А теперь прости, но мне нужно идти. Ещё увидимся, — пробормотал он и, осторожно скинув с себя чужие руки, поднялся с травы. Прежде, чем Феликс успел хоть что-то ему возразить, он практически бегом направился прочь от водоёма.***
Домой Феликс вернулся в расстроенных чувствах. Нормального разговора с Беннеттом, как он того планировал, не получилось совсем. Мало того, что он ничего не рассказал, так ещё и наврал в придачу. Феликса подобный расклад не устраивал. Он видел, что Беннетту плохо, что он страдает и держит внутри много негативных эмоций, и ему хотелось помочь. Хоть как-нибудь. Нов сложившейся ситуации он мало что мог, как и в случае с Шарлоттой, и оттого он чувствовал себя ещё отвратительнее. Его самому дорогому и близкому человеку плохо, а всё, на что он способен, — это просто стоять и смотреть со стороны. Ужасно. Мерзко. Несправедливо. И тем не менее, несмотря на постигшую его неудачу, сдаваться так просто Феликс не собирался. Нет, он уже чётко решил для себя, что обязательно поможет Беннетту, чего бы ему это не стоило. В конце концов, они ведь друзья. Нет, не совсем так. Для Феликса Беннетт — самый дорогой, самый важный и самый нужный человек, он намного больше, чем просто друг. Именно поэтому он, Феликс, просто обязан помочь ему, вытащить из той бездны, в которую он стремительно падал сейчас. Но для начала нужно выяснить, что с ним вообще происходит, чтобы знать, над чем конкретно работать. И он знал только одного человека, который мог всё ему рассказать. И именно к нему направился, как только переступил порог дома. — Флоренс, у меня к тебе очень важный разговор!***
Беннетт уже закрывал кран в ванной, когда во входную дверь внезапно раздался требовательный стук. Сначала он вздрогнул, явно такого не ожидавший, однако потом лишь до боли прикусил нижнюю губу. Не требовалось долго гадать, чтобы понять, кто решил заглянуть к нему в гости. Феликс Хониккер. И, судя по тому, как настойчиво он долбился в дверь, настроен он был крайне серьёзно. «Не буду открывать, — подумал про себя Беннетт, как можно тише закрыв наконец кран. — Сделаю вид, что меня вообще нет дома. Может, он поверит и уйдёт…» С этими мыслями, стараясь не издавать слишком громких звуков, он медленно осел на пол и обхватил колени руками. Прикрыл глаза, поставил на них подбородок. Он и сам понимал, что это решение детское и глупое, но просто не мог ничего с собой поделать. Он был не готов сейчас видеть Феликса, а говорить с ним — тем более. И уж тем более он не хотел, чтобы Феликс видел его таким. Таким жалким, отвратительным, мерзким. Поэтому сидел здесь, на полу в ванной, и прятался, как последний идиот. А Феликс тем временем даже и не думал сдаваться. Напротив, он продолжал упорно стучать в дверь, не произнося при этом ни единого слова. Беннетт слушал его, но вылезать из укрытия не спешил. Иногда в груди загоралось желание всё-таки выйти и открыть ему, однако он изо всех сил с ним боролся. Понимал, что такими своими действиями сделает только хуже. Поэтому продолжал оставаться на месте и только слушал, как маленький кулачок Феликса ударялся о мягкую обивку двери. Однако ничто в этом мире не бесконечно, и его терпение в том числе. И вскоре, как и следовало ожидать, оно окончательно лопнуло. Потому что Феликс заговорил. — Беннетт, я знаю, что ты там. Хватит прятаться, выходи и поговори со мной. Тогда его нервы не выдержали, и Беннетт, поднявшись, пулей вылетел из ванной. Не разбирая дороги, он добежал до прихожей и едва не впечатался в дверь. К счастью, он успел остановиться вовремя, и потому столкновения избежать удалось. Вместо этого он только прижался к холодной поверхности и негромко спросил: — О чём ещё ты хочешь поговорить? Мы, кажется, уже обсудили всё… Ответ Феликса, кажется, выбил у него землю из-под ног. — Я всё знаю.