Что значит быть счастливым

Беннетт стал частым гостем в доме Феликса Хониккера. Он приходил туда почти каждый день, порой даже сам. Поначалу предлогом, как и в самый первый раз, служила непогода, но потом он начал просто наведываться в гости. Пару раз он даже оставался там ночевать, если дядя Феликса, мистер Хаксли, разрешал. За всё это время он успел познакомиться поближе с другими обитателями дома. В частности ему понравилось с Флоренс. Она оказалась действительно интересной личностью, и Беннетт иногда крутился с ней рядышком, если Феликса не было дома. Наблюдал за тем, как она собирала что-то необычное из подручных материалов, иногда расспрашивал её о всяких механических штуках, которые она так же делала сама. В общем, сблизиться они успели прилично. Однако того же нельзя было сказать о мистере Хаксли и Айдене. С первым Беннетт познакомился, когда во второй раз укрывался от дождя в доме Феликса. Они просто случайно столкнулись в коридоре, когда он возвращался в комнату. При первой встрече мистер Хаксли показался Беннетту человеком строгим и даже немного жутковатым. Он окинул его внимательным взглядом, хмурясь, и по-взрослому серьёзно спросил, кто он и что тут делает. Беннетт честно рассказал, что он друг Феликса и что пришёл просто переждать дождь, и мистер Хаксли, выслушав его, успокоился. Они пересекались ещё несколько раз после этого, и тогда он уже не выглядел настолько угрожающим, но Беннетт всё равно его опасался. С Айденом была примерно такая же ситуация. Беннетта он пугал даже больше, чем мистер Хаксли, особенно своей необычайной невозмутимостью, и потому его он так же старался по возможности избегать. Но в целом впечатления о доме Феликса они не портили, и он продолжал время от времени наведываться туда. Сегодня он тоже пришёл. Феликс к тому времени ещё не вернулся из школы, и потому он практически сразу направился к Флоренс, как всегда делал в подобных ситуациях. Она как раз была у себя. И, судя по звукам, опять что-то мастерила. Из её комнаты часто доносился какой-то грохот, и Беннетту стало искренне интересно, что она делала на этот раз. Подойдя, наконец, к нужной Двери, он без стука отворил её и заглянул внутрь. Как он и думал, Флоренс собирала очередную механическую штуку. Она была настолько увлечена своим занятием, что совсем не заметила, как он вошёл, поэтому Беннетт решил привлечь к себе внимание. — Привет! — прочистив горло, нарочито громко, чтобы она точно услышала, крикнул он. Флоренс на мгновение вздрогнула, явно такого не ожидавшая, но потом обернулась. Увидев его, она радостно просияла. — Ох, это же Бен! — воскликнула она. Эмоции настолько захлестнули её, что она даже всплеснула руками, из-за чего едва не выронила отвёртку. — Проходи-проходи, не стой на пороге. Я как раз уже почти закончила. — А что ты делаешь? — поинтересовался Беннетт, пройдя в комнату и притворив за собой дверь, чтобы им не мешали. — Андроида, — гордо вздёрнув подбородок, ответила она. Поймав на себе недоумённый взгляд, она поспешила объяснить: — Если коротко, то это такой робот, который практически ничем не отличается от обычного человека. Но они намного функциональнее, чем мы. Мистер Хаксли попросил меня сделать несколько таких, потому что у нас совсем не хватает рабочих рук. — Ого, ничего себе… — с нескрываемым удивлением в голосе проговорил Беннетт, разглядывая робота. При ближайшем рассмотрении он и правда оказался очень похожим на человека, и у ребёнка это вызывало искренний восторг. — И что, эти самые андроиды правда совсем как люди? — Почти, — Флоренс кивнула и вновь улыбнулась. После она повернулась обратно к роботу и покрутила в руках отвёртку. — Я ещё не настраивала его, если хочешь, можешь остаться посмотреть. Тут недолго. Беннетт активно закивал и устроился на кровати рядом с ней. Он ещё не видел, как Флоренс подключала и настраивала свои творения, и потому ему было интересно посмотреть. Он внимательно наблюдал за тем, что она делала. А делала она, на его взгляд, необычные вещи. Сперва она закончила прикручивать какие-то мелкие детали, которые лежали возле неё. Затем она тщательно всё проверила, убедилась, что всё закреплено правильно, и только тогда отложила отвёртку. Потом началась самая интересная, по мнению Беннетта, часть. Флоренс едва дотронулась подушечками пальцев до маленькой панельке, находившийся в области правого виска робота, и та ярко засветилась. Несколько секунд ничего не происходило, а потом андроид зашевелился, заговорил, и наконец начался сам процесс. В целом настройка прошла спокойно, без каких-либо казусов и проблем. Флоренс дала роботу несколько проверочных команд, которые он безоговорочно выполнил, удостоверилась, что никаких багов нет, и только после этого отпустила его на настоящую работу. Беннетт всё это время неотрывно следил и за ней, и за андроидом. Флоренс не солгала: его действия и речь практически ничем не отличались от человеческой. Разве что он вёл себя даже слишком покладисто, не думал хамить или сопротивляться, но в целом он и правда выглядел как самый обычный человек. Если бы Беннетт встретил его на улице, то вряд ли бы смог понять, что перед ним робот. И это, пожалуй, восхищало его больше всего. Когда же андроид удалился из комнаты, Флоренс плюхнулась на кровать рядом с Беннеттом. Сладко потянулась, зажмурившись, откинулась спиной на стену. Выглядела она как кошка, объевшаяся сметаны, и у него это вызвало беззлобную усмешку. — Ну и, как тебе? — спросила она. — Круто, — честно ответил ей он и улыбнулся. После он так же, как и она, откинулся на стену и посмотрел в коридор. — И что, теперь эта штука тоже будет с вами всякие тяжести таскать? — Можно и так сказать, — Флоренс утвердительно кивнула и вновь потянулась, зажмурившись. После подалась вперёд, достала из тумбочки бутыль с клубничным мылом и глянула на него.- Будешь? — предложила она. Беннетт задумчиво опустил взгляд на бутылку. С одной стороны, раньше пить мыло казалось ему чем-то странным и в какой-то степени даже ненормальным. В конце концов, это же сплошная химия, да и горькое оно. Но с другой… Он часто видел, как работники мистера Хаксли его пили, и выглядели после этого они вполне довольными. Это подогревало интерес. С каждым днём он только рос, и мысль выпить мыло самому уже не казалась Беннетту такой уж дикой. И сейчас, когда Флоренс сама предложила ему попробовать, победило именно любопытство, а не здравый смысл. — Ну давай, — Беннетт положительно кивнул и придвинулся ближе. Флоренс растянула губы в удовлетворённой улыбке, открутила колпачок и протянула бутыль ему, чтобы он сделал глоток первым. Как только он отпил немного из бутылки, то почувствовал нечто странное. Сперва горло неприятно обожгло, и он даже брезгливо поморщился. Его несильно затошнило, и он с трудом подавил желание выблевать всё, что только что проглотил. Потом же пришло чувство какой-то эйфории. Голова вмиг опустела, на душе сделалось невероятно хорошо, картинка перед глазами пошла рябью. Беннетт никогда не пробовал наркотики, но, наверное, мог бы Сравнить это ощущение с ними. Оно было странным, необычным, но таким чертовски приятным. И оно настолько ему понравилось, что он захотел ещё немного его продлить. Собственно, именно поэтому он сделал ещё пару глотков. — Ну что, как ощущения? — с неприкрытым интересом в голосе спросила у него Флоренс, когда наконец забрала бутылку обратно. Сама она пока пить не спешила: видимо, сначала хотела узнать ответ на свой вопрос. — Это… — Беннетт глубоко вдохнул. Мысли в голове путались, и потому нормально описать своё состояние он не мог. Суть постоянно ускользала от него, и он совсем не мог за неё ухватиться. Однако вскоре он всё же совладал с собой, и потому продолжил: — Я не знаю, как это назвать. Мне просто… очень хорошо. Очень-очень-очень-очень хорошо. — В этом и есть весь кайф мыла, — она хихикнула и наконец тоже отпила немного из бутылки. — Ты только не налегай на него сильно, а то тебя вырвет, — предупредила она. Беннетт коротко кивнул и хотел было сказать что-то ещё, однако в этот момент услышал в коридоре знакомые шаги. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: это вернулся Феликс. Отчего-то мысль об этом отозвалась особенным теплом в грудной клетке, а внизу живота и вовсе будто начали порхать бабочки. Возможно, если бы он был трезвый, то удивился бы этому, однако сейчас Он пьян. Эйфория от выпитого мыла полностью затуманила ему разум, и потому он не придал своим ощущениям должного значения. Наоборот, лишь удовлетворённо улыбнулся, чувствуя, как по всему телу растекается приятное тепло, и посмотрел на дверь. В груди забилось, запульсировало неистовое желание пойти в коридор, чтобы наконец увидеться с Феликсом, и Беннетт не стал ему сопротивляться. Коротко попрощавшись с Флоренс, он быстро поднялся с кровати и направился туда. Как только он вышел в коридор, то осмотрелся по сторонам. Феликса он заметил практически сразу. Тот шёл к себе в комнату, одной рукой придерживая школьную сумку, и говорил с кем-то по телефону. Выглядел он на удивление серьёзным, даже каким-то мрачным, однако, увидев его, Беннетта, заметно смягчился. Сказав кому-то в трубку, что он перезвонит потом, он спрятал смартфон в кармане сумки и быстрым шагом направился к нему. Беннетт пошёл ему навстречу, всё так же не переставая широко улыбаться. По всей видимости, это насторожило Феликса, поскольку он несколько напрягся. — Приве-е-ет, — поздоровался Беннетт, когда они оказались достаточно близко друг к другу. Из-за накатившей эйфории он неконтролируемо растягивал буквы, и это тоже несколько смутило Хониккера. — Тебя что, кто-то из этих придурков мылом напоил? — без всяких приветствий напрямую спросил он. Он даже чуть нахмурился и поджал губы, однако на Беннетта это никакого эффекта не произвело. — Агась, — он активно закивал, так, что у него даже в какой-то момент голова закружилась. — Мне теперь та-а-ак хорошо, ты просто не представляешь! Феликс глубоко вдохнул и прикрыл на пару секунд глаза. Он, очевидно, хотел что-то сказать, но в самый последний момент передумал. Лишь взял его крепко за запястье и потянул за собой в комнату, буркнув: — Ладно, чёрт с тобой. Потом об этом поговорим. А сейчас пошли, пока ты глупостей не натворил.

***

С того момента, как Беннетт впервые попробовал мыло, прошло несколько дней. Феликс, как и обещал, устроил с ним серьёзный разговор об этом. Он долго и душно говорил, но Беннетт почти не слушал его. В первую очередь потому, что все его мысли были заняты совершенно другим. Когда он окончательно протрезвел и оправился от последствий своего небольшого мыльного эксперимента, то начал задумываться об ощущениях, которые испытал во время своеобразного прихода. Особенно его волновало то, что он чувствовал, находясь рядом с Феликсом. Раньше он не особо обращал на это внимание, но теперь наконец заметил, что ему каждый раз становилось невероятно тепло на душе, когда он с ним. Сердце начинало биться быстрее в груди, а внизу живота и правда будто порхали бабочки, стоило их рукам случайно соприкоснуться, к щекам непроизвольно приливала кровь, когда Феликс обнимал или гладил его по голове. Но самым странным было то, что Беннетт совсем не мог объяснить природу этих своих чувств. До встречи с Феликсом Хониккером он никогда не испытывал ничего, даже отдалённо похожего на это, и потому теперь пребывал в растерянности. Первое время он самостоятельно пытался разобраться в том, что же это такое, однако ни к чему хоть сколь-нибудь вразумительному он так и не пришёл. Спрашивать у Флоренс о подобном он тоже не спешил: не знал, как правильно сформулировать вопрос. Вот в итоге и маялся, теряясь в догадках. А потом он наткнулся на одну вещь, которая могла всё объяснить. Это произошло совершенно случайно. Они с Феликсом просто как обычно проводили время вдвоём, читали вместе какую-то книжку. Именно там-то Беннетт и выцепил слово, по описанию схожее на то, что он испытывал. Любовь. У героев оно проявлялось несколько иначе, нежели у него, да и автор описывал его как-то по-другому, но оно было очень похоже. Дабы окончательно убедиться, Беннетт решил на всякий случай уточнить у Феликса. — Мистер Хониккер, — обратился он к нему, когда они уже закончили читать историю, — а что такое любовь? — А? — Феликс вздрогнул, услышав его вопрос, и удивлённо вскинул брови. — А ты разве сам не знаешь? — Не-а, не особо. Я слышал об этом от родителей и других людей, но никогда не понимал, что это такое, — Беннетт отрицательно качнул головой. Тут он даже не соврал: понятие любви и правда было ему чуждо. — Ну… — Феликс глубоко вдохнул и задумчиво приложил палец к подбородку. Где-то с минуту он молча сидел, видимо, раздумывая, как бы понятнее объяснить, а затем вновь заговорил: — Если очень упрощённо, то любовь — это когда тебе хорошо с определённым человеком. Когда ты хочешь, чтобы он был счастлив и всегда улыбался, когда тебе самому хочется улыбаться рядом с ним. Когда сердце начинает биться чаще, бабочки там в животе появляются. Как-то так. По крайней мере, так это мне объясняла мама. — Понятно. Значит, сердце быстро бьётся и бабочки в животе появляются… — задумчиво протянул Беннетт, уставившись куда-то в потолок. Шестерёнки в голове начали активно крутиться, и постепенно к нему стало приходить осознание. — Слушай, мистер Хониккер, а у тебя есть такой человек? Ну, в смысле, тот, с кем ты всё это испытываешь? Феликс ничего не ответил, лишь молча отвёл взгляд. На его щеках проступил лёгкий румянец, который он тут же поспешил скрыть, отвернувшись. Однако Беннетт всё же успел его заметить, и это показалось ему несколько странным. Он уже было открыл рот, дабы спросить что-то ещё, однако Хониккер его опередил: — Есть, но я даже не собираюсь тебе об этом говорить. Не твоего ума это дело, — пробормотал он. — Ну ладно, не хочешь, как хочешь, — Беннетт тяжело вздохнул и сам отвёл взгляд. Слова Феликса несколько задели его, однако давить он не стал: понимал, что всё равно ничего не добьётся. Тем более, к нему наконец в полной мере пришло осознание. Он влюбился.

***

Прошло ещё несколько дней. Беннетт всё время думал об их с Феликсом разговоре, анализировал свои чувства к нему. Прокручивал в памяти каждое мгновение, проведённое с ним, и пытался понять, как его угораздило так влипнуть. Он ведь не хотел привязываться, а влюбляться — уж тем более. Но как-то так получилось, что он сначала привязался, а потом и полюбил Феликса Хониккера, причём очень сильно. И чем дольше он об этом думал, тем отчётливей осознавал: по-другому и быть не могло. Потому что Феликс Хониккер особенный, не такой, как все остальные. Он поддерживал его, Беннетта, там, где другие отвергали, принимал, несмотря ни на что, и просто, в конце концов, стал для него самой настоящей семьёй. Конечно, он не мог и никогда бы не смог заменить ему родителей, но с ним Беннетт чувствовал себя по-настоящему комфортно. С ним он действительно искренне улыбался, с ним он ощущал себя живым. Так что не было ничего удивительного в том, что в какой-то момент Феликс Хониккер стал для него чем-то большим, чем просто хороший друг. Однако, несмотря на всё это, говорить самому Феликсу о своих чувствах Беннетт не спешил. В первую очередь потому, что ему самому было трудно с ними свыкнуться. Он всё ещё чувствовал себя странно каждый раз, когда внизу живота начинали бесноваться бабочки. Да и получить отказ он тоже боялся, чего уж греха таить. В конце концов, Феликс ведь уже сказал, что у него тоже есть любимый человек, и Беннетт не был на все сто процентов уверен, о ком конкретно он говорил. Возможно, он вообще имел в виду кого-то другого, а ошибиться и получить холодный отказ не хотелось. Поэтому Беннетт предпочитал молчать. Он только хранил чувства к Феликсу глубоко внутри, а внешне делал вид, что он для него просто друг. Просто хороший друг. Не меньше, чем свои собственные чувства, его волновал и сам Феликс. Последние пару дней он ходил какой-то мрачный, задумчивый. На вопросы отвечал невпопад, домой к себе звать тоже перестал. Беннетта это беспокоило. Он не понимал, что с ним происходит, и оттого начинал нервничать ещё больше. Хотелось выяснить, что же стряслось, но он поначалу не решался. Всё боялся, что Феликс как обычно отмахнётся, скажет, что всё в порядке, и на этом всё остановится. Однако сегодня он всё-таки был решительно настроен узнать, что же гложет его друга. Потому что находиться в неизвестности ему тоже не нравилось. Момент для разговора Беннетт выбрал Самый подходящий. Они сидели у водоёма только вдвоём, не считая Берты, которая тихонечко посапывала, растянувшись на траве рядом с ними. Людей поблизости не было, Феликс сегодня гулял один, так что его дядя тоже не мог им помешать. Собственно, этим и воспользовался Беннетт. Придвинувшись поближе к Феликсу, он осторожно заговорил: — Слушай, у тебя что-то случилось? Тебя, может, обижает кто? Так ты скажи, я им всем сразу морды набью. — Никто меня не обижает, — Феликс вздрогнул, явно не ожидавший, что он начнёт эту тему, но потом лишь тяжело вздохнул. Потеплее закутался в куртку, бездумно уставился на спокойную водную гладь. — Тогда в чём дело? — продолжил допытываться Беннетт. Он придвинулся ещё ближе и осторожно накрыл его ладонь своей. — Ты можешь мне рассказать, ты же знаешь. Тем более, я всегда делюсь с тобой подобными вещами. Почему бы тебе не рассказать? Феликс помолчал немного, а потом коротко и сухо ответил: — …Родители вернулись. — Так это же здорово, разве нет? — Беннетт вздрогнул и в удивлении вскинул брови. Сейчас он испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он был рад за Феликса. В конце концов, он знал, каково это — жить без родителей. Но с другой… В груди зашевелилось какое-то нехорошее предчувствие. Возникла ещё одна недолгая пауза. — Они сказали, что мы уезжаем в другой город. В то мгновение, когда Феликс произнёс эти страшные слова, у Беннетта внутри что-то оборвалось. Сердце, казалось, и вовсе остановилось, перед глазами потемнело. К горлу подкатил горький комок, в носу неприятно защипало. Он не верил, не хотел верить, что это правда. Всё ведь было так хорошо. Нет, всё было лучше, чем когда-либо. У него только-только появилась семья, появился настоящий друг, тот, благодаря кому он до сих пор оставался жив. Он не хотел, отчаянно не хотел всё это терять. Нет-нет-нет, только не сейчас, только не тогда, когда он снова начал дышать свободно. Только вот это была реальность. Жестокая и беспощадная. — Оу, в-вот как… И… И когда? — сглотнув вставший в горле ком, наконец негромко спросил Беннетт. Он старался сдерживаться, однако голос всё равно предательски дрожал. — Послезавтра, — так же коротко ответил Феликс. Он, очевидно, тоже не был обрадован этой новостью. — Прости, я пытался их отговорить, но… — Всё в порядке, не извиняйся… — Беннетт качнул головой и опустил взгляд, крепче сжав его руку. В уголках глаз проступили предательские слёзы, однако он быстро утёр их рукавом. — Я… Я приду. Я обязательно приду.

***

День, которого так отчаянно боялся Беннетт, настал даже слишком быстро. Он надеялся, искренне надеялся, что всё обойдётся, что Феликсу всё-таки удастся отговорить родителей переезжать, однако его надежды не оправдались. И в тот момент, когда он увидел большой грузовик, в который заносили сумки с вещами Феликса, у него внутри всё сжалось. Сердце болезненно закололо, в носу опять защипало. Снова неистово захотелось плакать, однако Беннетт из последних сил держался. Нет, нельзя. Не при Феликсе, которому наверняка тоже сейчас очень плохо. Глубоко вдохнув и собрав в кулак последние остатки воли, Беннетт медленным шагом направился к ним. Всё то время, что он шёл, он неотрывно глядел на Феликса. Тот стоял рядом с родителями и безучастно наблюдал за тем, как загружали его вещи. Выглядел он, мягко говоря, подавленным. Губы сжаты в тонкую линию, брови нахмурены, плечи напряжённо приподняты. Его не радовала даже Берта, которая всё время крутилась рядышком и тёрлась о его ноги. Лишь иногда он наклонялся к ней, чтобы погладить, а потом снова отворачивался к грузовику. Когда Беннетт смотрел на него, такого расстроенного и подавленного, ему становилось только хуже. Хотелось подойти к нему, крепко-крепко обнять и прижать к себе. И больше не отпускать. Никуда-никуда. Однако поступить так он не мог, поэтому только продолжил идти, мысленно пытаясь придумать хоть сколь-нибудь вразумительную прощальную речь. Когда он уже был в шагах десяти от грузовика, Феликс наконец его заметил. Он повернулся к нему, и их взгляды встретились. Беннетт замер на месте, и его сердце в этот момент пропустило удар. Феликс так же застыл, но потом на его лице расплылась улыбка. Слабая, почти незаметная, но искренняя. Он повернулся к родителям, что-то сказал им и быстро направился в его сторону. Беннетт же так и остался стоять, неотрывно глядя на него. — Привет, — поздоровался Феликс, подойдя к нему достаточно близко. Голос его был хриплый, будто бы он не так давно с кем-то ругался. Или плакал. О последнем Беннетт предпочёл бы не думать. — Привет, — так же тихо отозвался он. Он бы хотел улыбнуться, хотя бы самыми уголками губ, но на это у него не было ни желания, ни сил. — Я рад, что ты всё-таки пришёл. — Ну конечно, я же пообещал. На этом их короткий диалог и прервался. Оба не знали, что друг другу говорить. Беннетту хотелось сказать очень многое, но слова застряли в глотке. Он не мог вымолвить ни звука, поэтому просто стоял и смотрел в необыкновенные красные глаза напротив. Глаза, в которых хотелось утонуть. Глаза, в которых, казалось, он мог разглядеть очертания собственного отражения. Феликс так же молчал. Он только разглядывал его, Беннетта, лицо и будто бы на что-то решался. Беннетт не знал, на что, и, если честно, не хотел знать. Всё, чего ему сейчас хотелось, — это чтобы Феликс никуда не уходил. Чтобы остался здесь, с ним, чтобы они пошли вместе играть с Бертой, а потом провели вечер у него дома за чашкой горячего шоколада. Но всё это было невозможно, потому что Феликс Хониккер уже совсем скоро уедет, и он прекрасно это понимал. И оттого на душе становилось ещё больнее. — Знаешь, — вдруг снова заговорил Феликс, — у меня есть для тебя кое-что. — Правда? И что же это? Он порылся в кармане куртки и выудил оттуда небольшую красно-оранжевую фенечку, после чего протянул её ему. — Вот. Я ещё давно её сделал, но всё никак не находил момент, чтобы отдать. — Спасибо… — Беннетт вздрогнул, но подарок всё же принял. Мягко прижал фенечку к груди, прямо к самому сердцу. В этот момент он вдруг осознал, что если сейчас не скажет Феликсу о своих чувствах, то будет уже поздно. В конце концов, он не мог знать наверняка, встретятся ли они когда-нибудь вновь или нет. Поэтому он должен, нет, он просто обязан сказать ему об этом сейчас. — Знаешь… У меня для тебя тоже кое-что есть. Но я не знаю, примешь ли ты это. — Неужели? — Феликс заинтересованно посмотрел на него. — Угу, — Беннетт глубоко вдохнул и кивнул. На долю секунды его захлестнуло волнение, однако он быстро справился с собой и продолжил: — Я… Знаешь, я хотел сказать… — Феликс, нам уже пора ехать! — вдруг позвал отец. В это мгновение Беннетт возненавидел его всеми фибрами души. Потому что он испортил весь момент к чертям. — Сейчас подойду! — крикнул в ответ Феликс. После он повернулся обратно к Беннетту и виновато улыбнулся. — Прости, так что ты хотел сказать? — Я… Я буду по тебе скучать, — Беннетт судорожно выдохнул, тем самым выпуская раздражение, и прикрыл глаза. Нет, не это он хотел сказать. Ни хрена не это. — Ох… — Феликс глубоко вдохнул. Подумав немного, он вдруг крепко обнял его и прижал к себе. Беннетт вздрогнул, но всё же положил одну руку ему на спину. — Я тоже буду по тебе скучать. Я никогда тебя не забуду, Беннетт. — Я тебя тоже. Никогда… не забуду. Они постояли так ещё немного, а потом Феликс отпустил его и убежал обратно к родителям. А Беннетт так и остался стоять на месте, прижимая к груди фенечку и чувствуя, как по щекам начинают катиться жгучие слёзы.