***
Никс подскочила на кровати, шумно и тяжело дыша. Мокрые простыни неприятно прилипли к спине, а сердце колотилось так, словно готово было проломить грудную клетку, и рвануться на свободу. Ей вновь приснился кошмар. Нет, не так. Воспоминания. Это были воспоминания той чёртовой ночи. Того леса, того безумия, того… Монстра. Существа, абсолютно гротескного, такого, которого не могло быть в этом мире. Никс хочет верить, что просто сошла с ума. Что тогда в лесу на неё обрушились галлюцинации, а не то, что человечество живёт по соседству с этим. Но Никс, как и любой другой человек, привыкла верить своим глазам, ушам и рукам. Всё, что произошло в том лесу, не могло быть иллюзией. Скинув потное одеяло на пол, девушка нашарила рукой пачку с сигаретами. Небрежно вынула одну, другой рукой прикуривая раковую палочку. За окном отражалась тёмная ночь. Никс эта чернота не нравилась. В ней не было умиротворения, но читалась явственная угроза. Поднявшись на ноги, Никс поспешила к выключателю. Шумно щёлкнула им, и свет немного разогнал страх. Сделав усилие над собой, девушка подошла к окну, стряхивая пепел прямо на пол. Теперь при искусственном свете улицы вообще не было видно. Тьма стала непроглядной, будто вся темнота из её комнаты перешла на улицу. Лёгким движением Никс задёрнула плотную штору. Ткань не смогла бы спасти от того, что таилось там, за тонким стеклом — это девушка понимала. И единственное, что ей оставалось, так это верить в то, что за окном никого нет.***
Тонкий человек жадно вгрызался в плоть выпотрошенного человека. Из живота толстоватого мужчины небрежно выпали кишки, виднелись прочие внутренности, торчали обломки белых костей. Существо не обращало внимание на то, что кровь быстро пачкает некогда чистый костюм. Это было совсем неважно: стоило бы тонкому человеку пожелать, как любая грязь исчезла бы с ткани. Охота вышла славной, а пир — грандиозным. Столько ярковыраженных эмоций существо давно не поглощало. За эту экзекуцию безликому удалось поймать целую группу людей: взрослых самца, самку и их детёныша. Убив других людей на глазах самца, тонкий человек долго гонял его по бесконечному лесу. Мужчина падал, поднимался, сдирал колени в кровь и обдирал лицо об острейшие ветки, больше похожие на лезвия. А потом, когда человек выдохся, когда не осталось в слабой измученной душе сил на страх и ненависть, безликий милостиво оторвал ему голову. Всё же верно, охота была славной. Славной и полезной. В этом чудном коктейле негативных эмоций человека безликий прочёл странный отголосок эмоций, схожих с теми, что испытывала человеческая самка, которую существо отпустило. Но как не старался безликий понять, что это и чем оно было вызвано, так и не смог. Это раззадоривало. Будучи хищником по натуре, тонкий человек готов был принять вызов своей жертвы. Стоило существу воззвать к воспоминаниям, как лес послушно расступился, выпуская безликого в том месте, где когда-то вошла и вышла та самая человеческая самка. Запах верным спутником вёл безликого всё дальше и дальше от привычного места обитания. Вокруг менялись странные человеческие строения; то тут, то там слышалась какофония запахов и звуков. Тонкий человек не любил людей за их шумность, но именно это чаще всего и выдавало их в его владениях. Существо прошло ещё дальше — многим дальше вглубь чужой территории, пока след от запаха не привёл безликого к невзрачному строению. Тонкий человек притаился за ближайшим деревом. Смотрел в окно, горящее ярко-оранжевым пламенем. Там отражался неясный человеческому взору силуэт, но не безликому, который тут же узнал нужную ему самку. Существо не двинулось с места. В любой охоте главным было умение выждать, выследить жертву. За сотни лет безликий научился этому искусству в совершенстве, поэтому и сейчас не спешил. У него было время всего мира, чтобы подгадать нужный момент, и наведаться с визитом к этому конкретному человеку.***
Никс потянулась, разминая затёкшие конечности. Она не помнила, как уснула: кажется, просто упала лицом в подушку, накрываясь одеялом до макушки. Ей было жарко, но страх безликого существа пересилил. Из-за ночного курения хотелось пить. Во рту стоял неприятный вкус. Поморщившись, Никс встала, направилась к окну. Из-за того, что она не открыла на ночь форточку, в комнате стоял неприятный тяжёлый воздух. Одним резким движением Никс отдёрнула штору и яркий солнечный свет затопил комнату. На небе не было ни тучи. Никс хотела было улыбнуться солнцу, но взгляд зацепился за нечто желтоватое в левом углу окна. Присмотревшись, девушка поняла, что это всего лишь клочок блокнотной бумаги. Она сомневалась, что ветер мог его принести, но вчера ночью этого здесь точно не было. Открыв окно нараспашку, Никс взяла бумагу. Хотела было выбросить на улицу, но что-то её остановило. Какое-то ощущение или чей-то тихий, невнятный приказ?.. Никс расправила листок и тихо вскрикнула, не веря своим глазам. На пожелтевшей то ли от старости, то ли от грязи бумаги, на неё смотрело Оно, нарисованное грубыми, почти детскими мазками чего-то чёрно-бордового. Оно было окружено лесом, но таким редким и нелепым, что Никс готова была поверить, что это рисовал ребёнок. Если бы не одно «но». Никто кроме безликой твари не мог знать о её встрече с ним. Вместе с ужасом пришло и облегчение: Никс не сошла с ума. Девушка смяла листок, а после всё же выкинула в окно. Тот упал в траву, а после, будто ведомый чужой волей, покатился куда-то за участок. Высокая фигура, стоящая за забором, ловко подхватила скомканный бумажный шарик и через миг растворилась в воздухе. … но Никс этого уже не увидела.