Риверхолд

Бог любит троицу… Ирония порой такая прогнившая сволочь! Слайми замер перед очередным прыжком и сорвался с крыши. Два раза. Уже два раза его обвели вокруг пальца, как последнего идиота. Да, последнего идиота. Иначе Слайми обращаться к себе уже не мог. Неужели возможно настолько сильно поверить в надежду, чтобы и правда без малейших колебаний положить на её алтарь всего себя без остатка? Ноги вновь прохрустели по черепице, и бег продолжился, перед монахом расступилась и вспорхнула стая потревоженных птиц. Но теперь поднимается иной вопрос. Что теперь с этим делать? Предъявить Макаронному Богу обвинения во лжи? Заставить его объясниться? И какой смысл? Разве Слайми не сам виноват в собственных бедах? В том, что не может подумать своей головой? Какова вина покровителя, если ему достался такой… Такой… Непробиваемый последователь. Слайми круто остановился, оставив за собой трёхметровый тормозной путь, и бегло оглядел окрестности. Бог любит троицу. Но в таком случае… Когда же быть последней лжи? Возле чуть облезшего чахоточно-жёлтого дома стоял рыжебородый дварф. На его добротном кожаном поясе висели блестящие топоры, а за спиной на ремне покоился деревянный щит. И гадать не нужно — это точно наёмник, каких в городе всегда полным-полно. То и дело похрустывая сапогом, он внимательно вчитывался в карту, растянутую меж его рук, поднимал голову, проверяя обстановку, и вновь углублялся в особенности географии равнинного Риверхолда. Когда дварф снова решил осмотреться, он удивлённо поднял брови — перед ним, как из-под земли, выросла невысокая фигура в чёрном плаще. Она приветливо улыбнулась, на что дварф незамедлительно ответил большим кивком. — Равные. — Честные. — Слайми подошёл ближе к культисту и усмехнулся. — Как положение в этом районе? — Спокойно… — ответил тот шёпотом. — Стражи не так много, район не буйный, так что… — Хорошо. А сообщали ли тебе… Об отщепенцах? Дварф кивнул. — Уже всем сообщили. А что? Что-то стряслось? — Есть ли информация о том, — Слайми слегка наклонил голову вбок, — где они сейчас? — О, да. Само собой, есть. Они, знаете ли, не такие уж и непредсказуемые… Паладин и бард держатся вместе, прогуливаются по центру… — Где-то в этом районе, значит… — Та-ак точно. — отчеканил дварф. — Воин и его спутник — те ищут себе пристанище, а потому сейчас находятся в таверне. Варвар был в городе, но ненадолго отлучился на задание за пределами Северных ворот. Кованый — ошивается в ремесленном районе. — А колдунья? — нетерпеливо поинтересовался Слайми. Дварф потёр подбородок и хмыкнул: — На площади у той же самой таверны. Популярное место, однако… — Что ж, спасибо. Да хранит тебя Макаронный Бог. — Слайми вновь широко улыбнулся. — И вас, и вас. — Дварф снова вернулся к карте, а монах тенью юркнул в переулок и в одно мгновение исчез в вышине. Не прошло и пяти минут, как воздух вновь затрещал грохотом колёс, зашелестел говором сотен глоток, и Слайми выкатился на главную улицу, где, как выяснилось, совершали променад первые его знакомые. Совершали вместе — и это показалось ему забавным. Неужели между харизматичным паладином и тихой бардессой наладились особые отношения? Он хихикнул и слился с толпой, уже обнаружив среди многообразия одежд и накидок матовую броню и белую воздушную рубашку. Сократив расстояние настолько, насколько возможно, Слайми расслабленно улыбнулся и последовал за парочкой. И вовремя — между Марком и Мадеус как раз шёл оживлённый разговор: — …На эти фонари, украшения, ленты! — Мадеус припрыгивала от переизбытка эмоций, её рыжие короткие локоны пружинили ровно в такт её нестройным шагам. — Всё такое… Яркое и… Блестящее! Я так рада, что ты предложил провести праздник именно здесь! Ни капли не жалею! Марк, явно польщëнный, посмотрел куда-то себе под ноги и (слышно было по голосу) смущëнно улыбнулся. — А я рад, что тебе понравилось. Может быть, ты-ы… Хочешь сходить куда-то ещё? Слайми молча внимал их словам, не переставая улыбаться. Отчего-то всё, что говорили настоящие люди, а не их блëклые копии, проходилось по душе лечебным бальзамом. Пусть внутри всё так же царил штиль — теперь то был штиль невероятно приятный и умиротворëнный, против той мерзкой пустоты, какая была вчера. — Давай ещё немного, самую малость походим тут! — взмолилась Мадеус, щенячьими глазами обернувшись на Марка. Тот, неспособный сопротивляться наивной радости тифлингши, побеждëнно усмехнулся. — Конечно, конечно. Мы проведём здесь столько времени, сколько пожелаешь. — Спасибо! Ах, как же чудесно! Наверное, Слайми было немного завидно. Глядя на восторженный взгляд Мадеус, на еë ликующие жесты и широчайшую улыбку, невозможно было не заразиться подобным восхищением и любовью к миру. Конечно, если у тебя есть душа. Настоящая душа, а не изодранный в клочья кусок еле теплящейся сгнившей субстанции, который ощущает чувства лишь как остаточные врожденные рефлексы… Да и то, как она обращалась с паладином… Необычайные нежность и доверие. Слайми слегка нахмурился. Очень похоже на разговор из воспоминания. До боли похоже. Только воспоминание — оно там, в прошлом, а Марк и Мадеус — здесь. Настоящие, из плоти и крови. Вместе. — Знаешь, — вновь начала Мадеус, рассматривая что-то наверху, — Дни перед праздником всегда по-особенному прекрасны… — Но не столь же прекрасны, как твоë счастливое личико. Мадеус внезапно осеклась и невинно-удивлëнно обернулась на Марка. Тот, будто ни при чëм, повернулся в сторону. Разговор замер, потонул в краске, заливающей их радостные лица. Слайми улыбнулся напоследок, будто на прощание, и нырнул в первый попавшийся переулок.

***

Северные ворота вновь распахнулись, пропуская идущего широкими шагами варвара. «И этот ничуть не изменился.» — подметил про себя Слайми, наблюдая за Скалем издалека, с крыш ближайших лавок. Выглядел тот весьма и весьма впечатляюще, ибо, скажите на милость, какой человек не придёт в ужас и благоговение, увидев перед собой огромную широкоплечую полуобнажëнную махину с растрëпанными чëрными волосами, вооружëнную секирой и — как вишенка на торте, — облитую свежей кровью вражин с ног до головы. В общем-то, не вызывала непонимания реакция горожан, в испуге отшатывающихся от груды мышц, за которой вереницей тянулись кровавые следы. Наоборот, будь Слайми среди общего потока, он из чистого благоразумия поступил бы точно так же. — Слышишь, ты. — Варвар ткнул секирой в сторону торговца, за спиной которого тянулся в ожидании целый караван. — Свободна твоя дорога. Кучка попусков без нормальной снаряги, на два взмаха секиры, да и только. Даже скучно как-то. Неужели не могли подготовиться к битве получше?! Сраные хуесосы… Торговец замялся и решил оставить этот животрепещущий вопрос без ответа. — Ох, не передать, как я вам благодарен! — Он подобострастно сложил руки в замок, — Что бы мы без вас!.. — Плати, пиздабол. — О, разумеется! — В широкую лапу варвара упал мешочек золота. Скаль, придирчиво пересчитав количество монет, довольно ухмыльнулся и спрятал выручку за пазуху. — Так-то, барыга. Молодец. — Скаль с неожиданной наигранной гордостью похлопал наëмщика по плечу и ухмыльнулся. — Ну, удачи вам. Ай-да, сволочи, а теперь по кóням, валите, пока следующие уёбки вам путь не преградили! Пошли, пошли, пошли! Караван двинулся с места и послушно поплыл вперёд, минуя ворота. Варвар, поигрывая секирой, вразвалку направился дальше, возможно, в ближайшую баню — смыть с себя уже засыхающую кровь. По дороге он то и дело посматривал на прохожих, скаля зубы в устрашающей ухмылке, и те, в дичайшем страхе нашептывая все известные им молитвы, тут же разбегались в сторону, провоцируя его радостный глубокий хохот. Слайми, усмехнувшись, выпрямился, гордо посмотрел ему вслед и исчез в тени, направляясь к следующему пункту назначения.

***

Гомон и запахи ремесленного района не спутаешь ни с чем. Плазму слегка пощипывает от дыма, звенят кувалды, дребезжит металл, пахнет свежей древесиной и маслом. Швеи и ткачихи негромко поют за работой и перемывают косточки каждому недалёкому проходимцу, кузнецы покрикивают на своих подмастерий, ловко перебрасывая щипцами раскалëнные куски стали, столяры трудятся над резными узорами, сапожники наперебой галдели друг с другом, ища нужные материалы, одним словом — квартал жужжал как пчелиный улей. От одной мастерской к другой неторопливым шагом перетекала фигура в тëмном плаще. Подойдёт к стойке, мельком оценит товары и отправится к следующей. Она явно кого-то искала. Благо, долго рыскать не пришлось — внушительную груду кованого посреди людской мешанины не заметить было невозможно. Двигаясь к нему, Слайми миновал какого-то знатного высокого человека, окружённого своей встревоженной свитой. Тот, как последняя торговка на базаре, беспрестанно ругался и вопил, стараясь снизить цену у особо прохиндейского на вид (по его собственным крикам) купца, но, судя по раскрасневшимся щекам и сорванному голосу, у него ничего не выходило уже бог знает сколько времени. Молот — внушительного вида кованый, на броне которого красовались узоры, похожие на те, какие носят на своей одежде грунги, — работал прямо под открытым небом. Да уж, попытка представить его обрабатывающим металл в тесном цеху быстро скатывалась к смехотворному образу железного слона в посудной лавке, так что подобное решение выглядело вполне логичным. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, он умело и со знанием дела обращался с заготовкой, а та податливо мялась под инструментом, как масло. Слайми подошёл ближе, оценивающе разглядывая мастера. — Добрый день! Молот отвлëкся от работы и приподнял голову. В его однотонных жëлтых глазах загорелся еле заметный интерес. — И тебе не хворать, желаешь чего-то? — Нет-нет, не думаю. — Слайми улыбнулся. — Однако, услышав о том, что в городе работает кованый, я не смог удержаться, чтобы не прийти и не посмотреть на это самому. — Дело твое, смотри на здоровье. — Молот пожал плечами, железные шарниры едва слышно захрустели, — если что понравится — я всегда открыт для заказов. — Спрашиваешь. Я само внимание. Внутри гиганта что-то зашелестело, затрещало и застучало, будто бы он неожиданно сломался, но то был лишь его смех. Молот вернулся к заготовке. Нельзя сказать, что пристальное наблюдение Слайми осталось без внимания — кованый хорошо чувствовал на себе пронзительный взгляд голубых глаз, но это ничуть ему не мешало. Напротив, даже немного льстило. — И что же ты, никогда, хочешь сказать, вообще кованых не видел? Не повезло тебе, бедняга. — Молот хохотнул. Круглая улыбка Слайми дрогнула в ответном смешке. — Хотя, я и сам, честно говоря, не так много смог повстречать. Прячутся что ли? Да было б от кого таким бугаям прятаться, черт возьми… — Кстати об этом. Не замечал ли ты такого, что люди относятся к тебе с пренебрежением? Кованый с непониманием поднял голову. — Странные вопросы ты задаëшь. — заметил он, опуская заготовку в бочку. Вода вспенилась и громко зашипела, взрываясь клубами белого пара. — Надо сказать, что нет. Слышал когда-нибудь о грунгах? — О грунгах… — задумчиво повторил Слайми. — Разумеется. — Ага, на тебя похожи. Маленькие ростом, скользкие и с большими глазами, хе-хе. А, и любопытные такие же ещë, прям как ты. — Мне обрадоваться или оскорбиться? — усмехнулся Слайми, покачав головой. Молот громко расхохотался и отряхнул руки. — На твоём месте я бы скакал от счастья, как пятилетняя пигалица. К сожалению, двухсоттонному мне подобные пируэты будут стоить увлекательного путешествия к центру Земли, а я не горю желанием бороздить своим телом километры каменных толщ, так что… В общем, к чему это я… А, да. Эти малыши стали первыми, кого я увидел после того, как наконец смог продрать глаза. Деревня у них махонькая, сами они беззащитные, как котята, и я взялся их охранять. И они никогда не относились ко мне плохо. Пугались иногда, конечно, но я их понимаю. Да, впрочем, чего я распинаюсь. Тебе их понять даже проще, чем мне. — А тебе, я погляжу, нравится сравнивать плазмоидов и грунгов, верно? — А что? Не нравится? — Я не против. Просто подмечаю. — Вот и славно. Ну что, — Молот обвёл рукой свою кузню, словно король, показывающий свои владения, — Будешь что-нибудь брать? — Вижу, что имею дело с опытным… Человеком. — Слайми поднял подбородок и ненадолго замолк, будто обдумывая свой заказ поточнее. — Выкуй мне несколько сенбонов. Штук десять будет вполне достаточно… — Монах замолк, подняв глаза на удивлëнную физиономию Молота. — Что, никогда о таких не слышал? — Твоя правда, впервые слышу. — Молот озадаченно почесал затылок, — но знаешь, есть предложение. Я запомню твой заказ. И, если не сейчас, то позже выучусь и выполню его. Мне самому стало до жути интересно, что это за птица и с чем её едят… — Это метательные иглы. Справишься с такой тонкой работой? Молот махнул рукой: — Ха, чепуха! Клянусь тебе вот этой ногой, — Он ткнул пальцем в свою клёпаную ногу, — что выполню всё, как надо. Уговор? Он с энтузиазмом протянул Слайми свой широкий металлический хват. Тот размеренно ответил на рукопожатие и снова улыбнулся. — Спасибо. Ты ведь Молот, верно? — Ага, местная знаменитость, походу. — Кованый вновь рассмеялся. — Удивимся позже, как тебя? — Слайми. — Да, увидимся позже, Слайми! Он отвёл взгляд всего на секунду, но когда он вновь обернулся на рынок, монаха уже и след простыл. Невозмутимо усмехнувшись прыткости своего нового знакомого, Молот вновь взялся за кувалду и застучал по очередной раскалëнной заготовке, с каждым ударом поднимая новый сноп оранжевых искр. Осталось, пожалуй, самое сложное. Предвкушение ощущалось на языке терпко и тепло, как коньяк или ликёр. Но страха Слайми не чувствовал. Да и, скорее всего, не мог почувствовать. …И снова ты ни в чём не уверен.