Струны души

      Они не говорили об этом. Сознательно избегали, вероятно. Все было так хорошо. Просто идеально. Зачем все портить? Нет прошлого — нет вопросов. Нет вопросов — нет претензий. Нет претензий — нет конфликтов. Все совершенно ясно и абсолютно понятно.       Звонок по видеосвязи. Долгий миг ожидания. Синий экран сменяется черным с помехами. Курт облизывает губы.       — Привет, — выдыхает он с дрожащей улыбкой. — Угадай, где я сижу?       Мутная фигура с размытым лицом наклоняется ближе. Щурит темные глаза.       — Тц-ц-ц, — цокает языком и ухмыляется. — Как не стыдно, господин заведующий. В скайпе, на рабочем месте!..       — Тут никого нет, — шепчет Курт, с трудом переводя дыхания. Ночь. Часов… десять, наверно. Сердце гулко бьется о ребра. — Я хочу тебе кое-что показать.       — М-м-м, — по мутно-серому лицу ползет ухмылка. — Снимем рабочее порно?       — Хыш, — шипит Курт, строго хмурясь.       И, оставив смартфон на подставке, спешит к контейнеру. Бережно достает свое беленькое пушистое сокровище, прячет в кулаке и возвращается на место. Губы подрагивают. Так хочется расхохотаться, так хочется!..       — Помню, ты спрашивал, чем я тут занимаюсь, — взволнованно говорит Курт. Все внутри ноет от предвкушения. — А еще переживал за Фредди с Вилмой.       — Малявки еще живы? — фыркает Влад, почесывая бок. Он лежит где-то — похоже на заднее сидение автомобиля — закинув руку за голову. — Не пошли на опыты?       — Пошли, — медленно улыбается Курт — и раскрывает ладонь, пододвинув ее ближе к телефону. — Смотри. Видишь? Наклонись поближе, вот!..       Влад послушно наклоняется. И Курта прорывает — он выдает все, что можно было и нельзя. Про исследование. Про методы. Про Ратхи, Озборна и, наконец, про весь мир в целом. Да, это нужно «Озкорп», но он делает это исключительно для науки. Для медицины. Для людей. И у него получилось! У него прорыв! Взгляни! Их четыре! Четыре!       — Чудеса, — бормочет Влад.       — Не-ет, тяжелый труд и удача! — заявляет Курт, широко улыбаясь. — Следующий шаг — опыты на обезьянах. Их ДНК наиболее близка к…       — Я знаю.       Это вторая реплика Влада за весь довольно-таки… односторонний диалог. В темноте его лицо разглядеть трудно, видны только глаза — два блика на экране. Странный холодок бежит по спине. Курт моргает.       — Что скажешь? — чуть тише, чем раньше спрашивает он. — Удивительно, правда?       — Да, — говорит Влад. — Удивительно.       Тон отстраненный. Холодок превращается в лед. Курт уже видел его таким. Уже слышал этот голос. «И ты опять засунул голову в песок, да?» — говорил Влад в тот вечер. За полтора месяца с момента их знакомства они поругались всего два раза — и оба из-за работы. Из-за «Озкорп».       «Но сейчас дело не в этом. Дело во мне. В нас».       — Влад, — не выдержав паузы, говорит Курт, — что-то не так?       — Кертис, — о, нет. Нет, нет, нет!.. — я давно хотел спросить. Насчет того… случая. С лаборантом. О нем в газетах писали.       «Великий Господь». Это было нарушение техники безопасности. Контейнер с препаратом был разгерметизирован, оболочка оборудования повреждена. Виноватых не нашли. Их не было. Не было.       — Это был несчастный случай, — заученно говорит Курт, и его прошибает пот. «Нет. Он не заслуживает этого». — Халатность. Человеческий фактор.       — Всего-то, — фыркает Влад, отвернувшись. Снова смотрит на него. — Ты его знал?       — Нет, — не заслуживает! — То есть д-да. Он работал у меня две недели.       — У него была жена, — о, господи. — И два сына.       — Я знаю, — жалкая ложь. Болезненный стыд. Не для этого он позвонил. — Влад, давай поговорим о другом. Это никак…       — Не связано? — темные глаза буравят из темноты. — Мы говорим о разных компаниях? Да нет. Об одной. О той, в которой у работника лаборатории зарплата меньше, чем у уборщика в макдаке. О той, в которой бабки тратят на голо-баннеры и хай-тек интерьер, а не на охранную систему и еду для сотрудников. О той, в которой крепкий молодой парень из-за халатности и человеческого фактора превратился сначала в овощ, а потом в овощное пюре. О той, которая выжимает из тебя все соки. Я давно хотел спросить, какого хера ты там вообще делаешь… Бойся своих желаний, блять.       Из темноты фыркают. В ушах неприятно звенит. Курт прочищает горло.       — Я думал, ты порадуешься за меня, — пусто говорит он.       — Чему порадуюсь? — Влад удивлен. Искренне.       — Я нашел решение, — объясняет Курт. — Я нашел лекарство. Я смогу вылечиться. Стать нормальным.       — Ты нормальный! — рявкает Влад.       Пауза. Сердце неприятно стучит. Вздох.       — Тебе не нужна вся эта дрянь, — чуть тише и чуть мягче продолжает Влад. — Тебе не нужно никакое лекарство. Ты — нормальный, Керт. Нормальный.       — Тебе легко говорить! — вырывается наконец. То, что уже давным-давно просится наружу. — Ты полноценный! Тебя ценят! Тебя любят!       — Тебя тоже, — говорит Влад. Вкрадчиво. Твердо — почти чеканя слова. — Тебя ценят — например, Питер. Тебя любят — например, я. Но ты не замечаешь. Не хочешь замечать. Нравится себя жалеть, а? Они это знают, Курт. Он это знает. И пользуется. Неужели, не понимаешь?!..

***

      — …они подсадили тебя на иглу. Помахали косточкой перед носом и кинули ее в болото. Ныряй!       Влад ходит из угла в угол, размахивая руками. Новый лак на полу, свежая краска на стенах. Мебель в чехлах, ручки дверей в пленке. Новенький домик, ремонт только закончен. За стеклом — солнце и задний двор, из приоткрытого окна — ветер и запах мокрой клумбы. На тарелке — вареная баранина, в кружке — горячее пиво. На языке привкус мятного леденца — в горле першит.       — Скажи, кто-нибудь?.. — хрипло начинает Курт — и не может закончить.       — Мелкий всех спас, — отмахивается Влад и продолжает: — Они и его папашу хотели опутать — но этот черт оказался крепкий, не сдался. Знаешь, не удивлюсь, если он все еще жив. У него связи в ЦРУ…       «Что за чушь». Весь этот возмущенный монолог — монотонный шум на фоне. Десна побаливают, и спина чешется. Курт поглаживает себя по плечу и облизывает зубы. Мир зыбкий как сон.       — …Тебя надо спрятать, — говорит Влад, перестав — наконец-то! — мотаться и усевшись рядом с ним на кровать. — Стейси все разрулит, но тебе надо на время исчезнуть. Мы с батей договорились. Уедем. Отсидимся.       — С кем? — спрашивает Курт.       Это слово, как багор, вытягивает из мутной пучины. «Батя у меня любит зверей. Ну знаешь… всяких там». Батя. Батя. Что-то славянское… Влад русский… Семья… Его семья… Стоп. В это дело вмешался…       — Ясен пень вдвоем!       — Нет, я про… Ты и твой?..       — Батя. Отец, — говорит Влад, заглядывает ему в глаза — и осторожно касается руки. — Он мой босс. Директор «Козлов компани». Он договорился со Стейси…       «У Влада есть отец». Казалось бы, самый банальный факт, но Курту кажется, что от него перевернулось само мироздание.       — …Они давно знакомы. Батя… отец ужинает с ним по пятницам, — Влад прочищает горло. Бросает взгляд на одну из инсталляций на стене — ружье шестнадцатого-семнадцатого веков. — На охоту ходит иногда… Все схвачено, не волнуйся. Концы в воду, тебя не найдут.       Солнце жжет спину. Ветер холодит кожу. «Это какой-то бред». Отец Влада. Капитан Стейси. Концы в воду. Как будто он какой-то преступник!.. «Они и его папашу хотели опутать… оказался крепкий…»       «Я должен уехать. Тебя обманывают. Береги себя. Люблю».       — К-куда, — хрипит Курт, — куда мы?..       — В Канаду, — отвечает Влад. Молчит немного. — На восточное побережье. На север. Выезжаем завтра утром.       Утром? Так скоро? «Береги себя. Люблю». Ричард, господи…       Влад, поколебавшись, обнимает его за плечи.       — Все будет хорошо, слышишь? — бормочет он. — Все образуется.       Его бьет дрожь, а глаза мечутся, словно ищут что-то. Угрозу? Спасение?       — Нам надо было поговорить раньше, — бормочет Курт. — Обо… всем.       — Угум, — бормочет Влад. — Надо было.       Рука горячая и влажная. Дыхание прерывистое. Курт прижимается ухом к его груди. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум. Гулко, громко. Они не обсуждали это. Всерьез — никогда. Детство, отрочество, семья, работа, учеба — кусочки витражной мозаики, которую ты никогда не увидишь полностью. Зачем? Все и так хорошо. Все и так понятно. «Ну, теперь-то точно понятно». Жаль, для этого пришлось дойти до точки невозврата. Курт целует Влада в шею, Влад крепко сжимает его в объятиях. А ведь он мог не сесть за его столик. Он мог вообще не прийти в столовую в тот день. Они могли не встретиться. Никогда…       — Едем к морю, — шепчет Курт и усмехается.       — И правда, — шепчет Влад и фыркает.       Жители побережья издревле хоронили мертвых в океанах, морях и реках, веря, что их ждет перерождение. Время идти их путем. К соленой воде, к началу жизни. Там, где из ран вместе с болью выйдет весь гной, и где он сможет найти силы, чтобы жить дальше.       Пусть его примут северные воды. В конце концов все живое родом из моря.