Мистер и Миссис Картошка

      — Ну и чего? — Почти устало спросила девушка, чуть наклонив в бок голову. — Ради этого созвал?       — Ещё чо! — Сидеть на кортах, да пивко потягивать, безусловно, пруссаку вставляло, — Я тебе такие комплименты подготовил, закачаешься! — но, раз девице не нравится, значит, не нравится.       — Господи сохрани..!       — Ты, аки еврей, но крадешь у меня не кошель, а сердце!       Девушка прыснула пивом на подъездную плитку, не ожидая таких откровений. Однако, интерес пришлось скрыть. Она девица всë-таки благородная.       — Я всегда думал, что меня Ванины спортивки не заинтересуют. Но когда они на тебе, я не могу оторвать взгляд! Особенно, когда ты на кортах в огороде. — Самозабвенную улыбку очень быстро убрали толчком в бок. Наташка, хихикая в кулак, пихнула недо-джентельмена локтем.       — Если у оппозиции Беларуси женское лицо, то я готов стать твоим батькой, чтобы усесться на него жопой, а ебалом хлопать глазками русскому! — Совсем разошёлся Гилберт, встав с корточек, а руку вытягивая куда-то в даль.       Наташка же, явно не заценив такой выкидон, ëбнула бутылем гаража о перила лестницы и зарядила юному романтику в бок получившейся розочкой.        — Mein Gott! Да она из тебя дуршлаг сделала!       — Я О ТОМ ЖЕ, SIE DURCHGESCHLAGEN MICH!        — Я вижу! — Прикрикнул Людвиг, ищущий аптечку.       — И как это назвать? Я к ней с любовью, а она..        — А она ëбнутая! — Нетипично для себя ругнулся Байльшмидт.       — Слыш! — Пруссак привстал, будто и вправду был готов прихлопнуть братца за такие выражения. — Она у меня баба боевая. — Уже полюбовно пролепетал он, пока Людовик бинтовал, вспоминая курс молодого бойца.       — Фель, я тебе всю жизнь должен буду!        — Да ладно, мне ж не сложно. Да и считай, что ты мне поездкой на тракторе отплатил. Прикольно так, ве. — Почти блаженно улыбаясь, насколько это позволяла дорога, усыпанная ямами, он наслаждался поездкой. Всё же не каждый день удаётся прокатиться на тракторе.        — Ты, кстати, не говорил, что у тебя трактор есть.       — Это не мой.        — Как!? А чей тогда?       — Наташки.        — А почему он у тебя?       — Потому что не надо ключи на гвоздь в коридоре вешать. — Закатив глаза, ответил почти уставший от расспроса Гилберт.        — Ты его вернешь?       — Конечно верну! Фель, я ж только для её блага стараюсь!       Наконец, успокоившись, Варгас продолжил наслаждаться деревенскими видами вокруг.       — Ну, где у тебя тут арбузы?        — В теплице. Ты постой, я тебе лучший выберу.       — Век не забуду! — Благодарно отозвался немец, смотря, как Феличиано выстукивает арбузы.        — На! Сладкий, сочный! Она точно будет в восторге! И спасибо, что подбросил.       — Брось! Ну давай, я погнал!       — Чего пришёл? — С удивлением вопрошает Иван, обнаруживший Пруссию за дверью.       — О, Ванька, так я к Наташке. Она обиду на меня затаила, вот я и пришёл, так сказать, грехи отмаливать. — С надеждой объясняется иноземец, планирующий вторжение на территорию славян.        — А чего обидел её? Ты ж знаешь, нехорошо это.       — Да я по дурости! Хотел комплимент сделать, а она не оценила. Кто ж этих баб то разберёт?        — Ну да, Натаха у нас такая. С тонкой душевной организацией, знаешь ли.       — Да я понял уже! Пусти, а. Обещаю, всё выйдет наилучшим образом, по "прусскому стилю", как говорится. — Взмолил Гилберт, не показывая недоверия тому, насколько у Арловской действительно "тонкая" организация. Вот ранение в чужом боку ничуть не тонкое!        — Ну проходи. Только знай, чуть мне Наташка намекнет на твою некомпетентность в извинениях, как штык за дверь полетишь!       — Спасибо, Вань, выручаешь!       И пруссак, как штык, уже пролетел к кухне, где и обнаружилась Наталья.       — Наташенька, милая моя!        — А он что тут забыл? — Взвыла выше упомянутая за стенку.       — Я извиниться пришёл, не красиво получилось там. Ну я то не хотел!        — Господь тебе в помощь, Гилберт..       — Не сомневаюсь, что он на моей стороне! В общем то, прости меня, Наташка. Что хочешь наворочу, лишь бы душенька твоя успокоилась.       После недолгой паузы Наталья всё же нашла, что ответить.        — Бутеры делай. Я чай поставлю.       — Я никогда в тебе не сомневался!       Спустя один свист чайника, оба уже сидели и уминали кулинарный шедевр, которым гордился бы сам Фридрих. Какой из? Да любой!       — Наташенька, душа моя к тебе лежит, что ж ты не поймёшь никак! — Убеждал прусс, умалчивая, что дорога его души ведёт ещё и к приличному бюсту.        — Уймись, чесслово, я тебя усадила не серенады петь. — Ответила девушка, выдыхая табачный дым в кухонную вытяжку. — И это, если Ваня спросит, накурил ты.       — Как женщины коварны!        — К слову... — девушка покрутила в руках зажигалку. — где трактор мой?       По кухне разнеслось громкое молчание. Девушка глянула на парня, показывая, что оснований подозревать кого-то ещё в угоне столь специфичного транспорта у неё нет.       — Ты не злись. - Предупредил пруссак. — Я кое-что сделал.        — Что. Что ты сделал с МОИМ трактором? — Все-таки начала злиться девица.       — Тихо-тихо.. В окно выгляни.       Парень вскочил со стула и погнал к двери.        — ЕСЛИ ЭТО ПРОСТО ПОВОД СБЕЖА..-       — Ни в коем случае!        — НУ СМОТРИ МНЕ, БАЙЛЬШМИДТ!       Гилберт уже бежал вниз по лестнице, надеясь, что его не станут проклинать по пути.       Выглянув в окно она охуела. И это самое мягкое выражение, что можно было подобрать. Под окнами стоял Гилберт с арбузом в руках, который при виде Натальи начал набирать воздух в лёгкие.       — Я не макс корж,       Меня в рот не полож!       Твоя красота жестока,       Не вытерпит рта моего потока,       Но, бейба, не сцы!       У меня из солений есть огурцы.       Они сочные, с упругою попочкой,       На тебя похожи на корточках!       Душа твоя от Калининграда до Чукотки       И важна даже тогда, когда просвечивают твои колготки!       Поступлю по джентельменски, по-прусски       Адаптирую для Белорусски!       От хотимска до Брестской       Добегу, подтираясь берестой.       Только чтоб тебя найти,       Моя соу ямми малышка тати!        — Ты где его свистнул? — Только и смогла спросить девушка, потому что комментировать поэзию юного дарования было слишком.       — Не свистнул! У Фельки на огороде растут!        — Это ты к нему ездил? — Ещё больше удивилась та.       — Да! Примешь дар?       С круглыми глазами она только смогла махнуть в квартиру, мол: "поднимайся уже, придурок". И наблюдать, как гордость русско-беларусского репа заходит в подъезд.