Burdock

      Монстера в углу тусклой комнаты жадно тянулась обмельчавшими листьями к широкому панорамному окну напротив. Пасмурное небо и редкие снежинки уж никак не могли дать растению желаемое количество света для фотосинтеза и нормального развития, от чего оно становилось бледно-зелёным, поблескивая остатками глянца в лучах лофтовой лампы над барной стойкой. Естественно, никто в данном заведении не интересовался требуемыми условиями содержания для предметов озеленения интерьера. Это было видно как и по почве — сухой, плотной, словно в пластиковый горшок залили чёрный бетон, так и по воздушным корням, которые кто-то усердно обламывал, не давая несчастной монстере впитывать из воздуха какую-либо влагу.       — Эй, приём, ты тут?       Кэсси оторвала скучающий взгляд от слабых листьев и глянула сквозь пальцы ладони, подпирающей подбородок, на собеседника. Напротив сидел молодой улыбчивый парень — Джордан, как он представился спустя пять минут их импровизированного свидания. Это был студент с глазами цвета скорлупы фундука и кудрявыми чёрными волосами, затолканными внутрь белой шапки-бини, которую парень так и не удосужился снять внутри кофейни.       Они столкнулись на улице, когда девушка от безделья в воскресенье решила пройтись по парку: привычка вставать пораньше в этот день недели для похода к психотерапевту всё ещё осталась, а об окончании лечения Грин вспомнила только на полпути к остановке автобусов, что шли в сторону Блэкли. Медленно вышагивая по широкой дороге, где уж точно могло разминуться двое или даже трое человек, светловолосая засмотрелась на небо, с которого шел первый в этом году снег. Момент — и её едва ли не снёс паренёк, прижимающий к груди тубус.       — П… Простите, — он ухватил её за предплечье, хоть она и устояла на ногах. — Вы в порядке?       Кивок и невнятное бормотание о том, что стоит смотреть перед собой, видимо убедили его — поняв, что к нему нет претензий, парень ещё раз извинился и поспешил дальше. Кэсси поправила шарф на шее и поплотнее закуталась в пальто — снег только-только начинал покрывать асфальт, но холод чувствовался любым открытым участком кожи.       — П… Простите, — снова раздалось за спиной.       Он стоял, всё так же прижимая тубус к чёрному пуховику и неловко переминаясь с ноги на ногу — то ли он стеснения, то ли от холода, пробирающего сквозь резиновую подошву конверсов. Парень робко предложил заскочить в кофейню через дорогу.       — Если не заняты, конечно, — добавил он.       — Ты уже извинился за столкновение, — усмехнулась Кэсси, склонив голову от любопытства. — Всё в порядке.       — Я… я учусь на дизайнера. А у тебя… то есть у вас… хороший стиль и… глаза красивые.       Грин, улыбаясь, покачала головой, понимая, куда ведёт дорожка его слов. Не сказать, что ей хотелось бы принимать ухаживания от студента, который мог быть намного младше неё, но что-то умоляюще-щенячье в его карих глазах надавило на жалость.       Или же тебе просто нужно переспать с кем-то, чтобы выкинуть из головы то, как высокий и широкоплечий мужчина в маске медленно суёт пальцы в…       — Пойдём, — девушка затолкала назойливые мысли подальше в угол. — Только я не пью кофе.       Что ж, последнее Джордан, видимо, пропустил мимо ушей, смакуя то, что она покорно последовала за ним в кофейню, затем села за столик, который он выбрал поближе к дверям, от которых тянуло сквозняком. На его отказ сменить местечко на более комфортное, Кэсси недовольно накинула пальто на плечи и оставила шарф на шее, а затем обнадёживающе усмехнулась. Его мягкий и обволакивающий голос нежно щекотал край ушной раковины, как пёрышко, касающееся эрогенной зоны.       Парень был хорош собой. Высокий, немного неловкий, но стоило ему завести разговор — плечи расправились, а затем он и вовсе вальяжно облокотился на спинку стула, широко выпячивая грудь и, кажется, показушно напрягая руки. Ещё у него были красивые ладони с длинными и аккуратными пальцами, которыми мог бы похвастаться любой музыкант, но инструментом Джордана были карандаши и ластик — он спешил на лекцию по дизайну одежды или что-то типа того. Поток слов из красиво изогнутых губ, словно вылепленных из розового гипса, завораживал, заставляя Кэсси глупо улыбаться и представлять, как он вдавливает её в кровать своей дешевой квартиры, что в квартале отсюда.       Как ни странно, но плотный дурман развеял резкий и горький аромат кофе, который принесла официантка и поставила на столик две чашки. Угольно-чёрный, с полупрозрачной пеной у края порцеляновых стенок, он был похож на кипящую смолу. Грин инстинктивно скривила губы и чуть отодвинула от себя напиток, надеясь, что это отдалит мерзкую вонь. Парень напротив даже бровью не повёл, не прерывая свою речь. Девушка хмыкнула, трезво окидывая его взглядом: беспардонный, эгоистичный зануда, который даже не спросил её имени и проигнорировал то, что она не употребляет кофе. Разочарование века.       — Слушай, — он отхлебнул кофе, а Кэсси попыталась подавить рвотный позыв, наблюдая, как его язык слизал полупрозрачные капли напитка с губы. — А можно я тебя нарисую? У меня квартире есть мольберт, карандаши… и большая кровать.       Светловолосая провела языком по зубам, взвешивая, вроде бы, заманчивое предложение. С одной стороны была возможность избавиться от назойливых мыслей эротического характера, а с другой — терпеть этого мерзкого козла, в котором ничего, кроме внешности её не привлекало. В кармане пальто коротко завибрировал телефон, оповещая о текстовом сообщении. Предвкушая, что это Óлив, она разблокировала экран, а затем слегка усмехнулась, читая короткое «эй, привет» от контакта, который обозначался смайликом в виде черепа.       Гоуст не звонил, как и просили, только отправлял фотографии своего питомца в горшке с короткими подписями. Кэсси иногда отвечала, когда было что сказать, чаще просто отправляя смайлик улыбчивой лягушки в ответ. И нет, она не ждала его сообщений, нетерпеливо поглядывая на экран: телефон и так вибрировал в любое время суток по разным случаям, но при открытии диалога внутри что-то приятно теплилось, вызывая улыбку.       Вечер понедельника. Фото суккулента на белом подоконнике, освещённом красным светом от вывески кинотеатра. И приписка «Спасибо». На что девушка спустя несколько часов ответила «Вам стоит дать ему имя».       Вторник, утро. То же граптопеталум, чуть сдвинутый вправо, чтобы лучи рассветного солнца ласково коснулись бледных листьев. Тут уже Грин впервые ответила смайликом жабы. Среда, день. Неизменный суккулент на том же месте, что и вчера. Отдельно пришло сообщение «Его теперь зовут Мартин». Кэсси сразу же ответила на обеденном перерыве «Как Скорсезе?». «Неплохо, но нет» и смайлик черепа, которым она решила окрестить его в своём телефоне. «В честь Ома» — здесь ей пришлось обращаться к банальной Википедии, где было сказано, что Мартин Ом впервые использовал термин «золотого сечения». Пальцы быстро набрали «Золотое сечение. Мило».       В четверг и пятницу Гоуст ей не писал.       По субботам Грин отсыпалась, но в десять утра сквозь сон схватила телефон и одним глазом посмотрела на фото граптопеталума Мартина, чью сердцевину щедро освещал тёплым и уютным светом маленький светильник. Лампа была максимально приближена к листьям. «Читал книги, нашел информацию, что в зимнее время поможет дополнительное освещение» — пришло вдогонку. Кэсси сонно заулыбалась, чувствуя некую гордость за него. «Превращаетесь из аматора в любителя, сэр», на что в ответ прилетело «Хватит меня так называть» с пустоглазой мордашкой маленького черепа.       Сейчас же Гоуст впервые поздоровался, а затем последующая картина на экране мобильного заставила её нежную усмешку моментально угаснуть. Субстрат и грязные камушки керамзита валялись на полу между черепков чего-то, что называлось раньше горшком. Сбоку торчала обломанная ножка Мартина, кое-где можно было заметить едва ли проклюнувшиеся корешки — малыш всё-таки попал в хорошие руки. А вот «голова» была не в лучшем виде: мясистые листья местами были оторваны и лежали в земле, а кое-где остались порезы от разбитой лампы, обнажающие водянистый межклеточный состав. Мужчина на том конце переписки что-то судорожно то набирал, то стирал.       Кэсси без лишний объяснения написала «Собери в коробку и через час встретимся на точке заказов». Собеседник моментально умолк, затем безо всяких возражений отправил смайлик большого пальца, соглашаясь с предложением. Довольно хмыкнув, Грин спрятала мобильный в карман и подняла взгляд на Джордана, который с интересом наблюдал за перепиской.       — Я откажусь, — в её голосе звучала сталь.       — Теряешь хороший шанс развлечься, малышка, — парень склонил голову набок и допил кофе. — Подумай ещё раз.       Ей стало противно. Нет, мерзко и гадко настолько, что к горлу поднялся плотный комок то ли от запаха ненавистного напитка, то ли от мысли, что она хотела прыгнуть в кровать к этому эгоистичному засранцу. Но Кэсси была бы не Кэсси, если не оставляла последнее слово за собой.       — Всё ещё не очень убедительно, — руки скользнули в рукава пальто, торопливо застегнув его на все пуговицы.       — Тогда как тебе это?       Джордан мягко взял девушку за запястье, а потом медленно положил кисть себе на джинсы в области ширинки, немного настойчиво надавливая. Грин почувствовала, слабую пульсацию и жар под кожей, где рука соприкоснулась с тканью. Парень хитро улыбнулся и сузил глаза, ожидая ответной реакции. Кэсси изогнула тёмную бровь и отдернула ладонь, издевательски произнеся:       — У тебя там что, пятисантиметровый огрызок карандаша?       За их спинами раздался сдавленный смех вперемешку с хрюканьем, а затем громкие хлопки от баристы. Молодая девушка с проколотым септумом просто тряслась от хохота, аплодируя ей. Грин хихикнула и, глядя на краснеющее от гнева лицо парнишки, удалилась из кофейни, спеша на остановку ближайшего автобуса.       До ботанического сада она добралась быстрее обычного: воскресенье, пустые дороги. Но даже спустя час езды погода изрядно подпортилась, заставляя девушку съёжиться и спрятать нос в пушистый белый шарф. Пальто было осенним, хорошо подходящим для полуденной прогулки по парку рядом с домом и абсолютно отвратительным для порывистого ветра, что сыпал снег в лицо. Благо теплый свитер, голубые джинсы и ботинки умели хранить тепло от перебежки с остановки до тёплого входа садового центра.       Едва автоматические двери открылись, Кэсси сразу поймала на себе взгляд «черепа». Он буднично облокотился локтём на стойку, за которой стояла Óлив. Француженка изредка работала по воскресеньям, когда её сменщица не могла выйти в выходной, ссылаясь на семейные дела.       — Кэсс! — широко улыбнулась подруга, махая ей рукой.       — Долго ждёте? — светловолосая, запыхавшись, начала разматывать окоченевшими пальцами шарф и сбрасывать пальто.       — Не очень, — ответил Гоуст, наблюдая за её движениями.       — Давайте только ненадолго, — Лагранж взяла верхнюю одежду подруги и затолкала её под прилавок, а взамен протянула клеенчатый фартук. — Миссис Уотсон должна приехать на вечерний обход.       Кивнув, Грин и Гоуст нырнули под откидную стойку и направились по знакомому маршруту сквозь теплицы. Мужчина осторожно нёс небольшую картонную коробку, которая шуршала при каждом его шаге.       — Не сочтите за грубость, но я на самом деле безумно счастлива, что вы мне написали сегодня, сэр, — Кэсси затянула «хвостики» фартука на пояснице, уворачиваясь от широких листьев на пути.       — Неужели? — без капли заинтересованности спросил мужчина.       — Именно. Герой моего дня.       — Боюсь спросить что же случилось, — он осторожно отодвинул ветвь оливкового дерева со своего пути.       — Неудачное свидание, с которого хотелось сбежать.       — Ясно, — после недолгой паузы глухо раздалось за её спиной.       И чего ты хотела добиться от него этой информацией? Кэсси, сбавь обороты, ему незачем это знать.       И правда, хватит на сегодня сложных взаимоотношений с мужчинами. Пора браться за спасение пострадавшего Мартина. Девушка кивнула головой на свой стол, давая сигнал, чтобы «череп» оставил на нём коробку. Натянув на ладони грубые перчатки, она заглянула внутрь.       Осторожно, словно хирург, спасающий раненого пациента, её руки выудили среди земли и битых осколков покорёженную верхушку граптопеталума на короткой ножке. Остальное — листья и пустивший корни ствол — садовница отодвинула, решив заняться детальным осмотром подопечного.       — Всё хреново? — как-то более живо поинтересовался Гоуст.       — Ну, не великолепно уж точно, — озадаченно ответила девушка, сдувая с лица светлую вьющуюся прядь.       Она достала свёрток с инструментами и вооружилась крупной пушистой кистью, которой махнула с листьев пыль и остатки субстрата, не жалея повреждённый восковой слой растения. Сердцевина осталась в полном порядке, а вот боковые листья были обломаны или порезаны, потерявшие свой привлекательный вид. За таким израненным суккулентом требовался иной уход, адаптация и вовсе переукоренение спустя несколько месяцев после травмирующего падения.       — Не хотите другое такое же растение? — Кэсси обернулась на мужчину, что стоял позади. — Мартин может сильно болеть.       — Нет, — резко нахмурился «череп». — Я хочу оставить себе именно это.       Девушка понимающе кивнула, но не спешила приступать к работе. Её взгляд скользнул по балаклаве, цепляясь за нечто новое. Вероятно, Гоуст не планировал сегодня выбираться куда-то из своей квартиры или просто забыл: привычного слоя чёрной краски вокруг его глаз не было. Впервые радужка выглядела светлее на фоне бледной кожи, напоминая по цвету молочный шоколад. В уголках нависших век притаились «гусиные лапки» — он часто щурился и напрягал зрение. Но больше всего привлекли внимание Кэсси его ресницы: густые, пушистые и необычайно светлые, даже абсурдно полупрозрачные в лучах тёплых ламп. Заметив столь пристальное внимание к себе, мужчина пуще прежнего нахмурил брови — такие же, как и ресницы — сдвигая их на переносице, создавая глубокую морщину.       — Что? — раздраженно процедил он.       — Злитесь на меня, что я предложила заменить Мартина? — поинтересовалась Грин.       — Я злюсь на себя и на свою невнимательность, — Гоуст потёр переносицу. — Поставил окно на проветривание, а его открыло настежь порывом ветра.       — Ясно, — в схожей манере ответила светловолосая, чувствуя странное облегчение. — Сейчас подлатаем вашего друга.       Первым делом, она обработала корицей все места, где сочилась прозрачная жидкость, а затем привычным движением начала заготавливать субстрат. Достав и наполнив горшок почвой, Кэсси отказалась от помощи «черепа», который заранее снял перчатку с руки, чтобы умелым движением сделать лунку для растения.       — Ножка растения не очень длинная, здесь не нужно делать углубление, — утешительно вымолвила девушка, усмехнувшись.       Ну всё, прощайте фантазии о пальцах!       Мартин выглядел довольно потрёпано. Погружённый по самые нижние листья в субстрат граптопеталум хотя бы более уверенно держался, но если сделать малейшие ошибки, то короткий ствол сразу начнёт гнить. А если повредится сердцевина — тогда растение начнёт медленно погибать.       — Готово.       Кэсси аккуратно взяла горшок — в этот раз он был намного меньше, чтобы не провоцировать долгое высыхание субстрата. В руке Гоуста Мартин выглядел ещё более крошечно и как-то мило что ли: зелёный малыш комфортно устроится на перчатке хозяина. Для идиллии не хватало и на самой керамике нарисовать парочку костей и череп, чтобы соответствовать друг другу.       — Спасибо, — голос мужчины стал более мягким и спокойным.       — Всегда пожалуйста, сэр, — девушка деловито сдула прядь с лица.       Она принялась снимать перчатки и развязывать мудрёный узел на «хвостиках» фартука. Локон назойливо мельтешил перед глазами, щекоча нос, а попытки убрать его подальше резкими выдохами ни к чему не приводили. Пока фигура в чёрном не подошла ближе.       Грин замерла, думая, что «череп» покажет ей растение в горшке или сделает замечание. Возможно, где-то что-то ускользнуло от её внимания, но нет. Она почувствовала, как палец Гоуста аккуратно намотал прядь, а затем затолкал внутрь пучка. Такое невинное движение бросило девушку в жар. Узел на фартуке наконец-то поддался, позволяя легко стянуть себя с тела. Мужчина не торопился отходить на прежнюю позицию, рассматривая садовницу. Кэсси неловко подняла взгляд на него, запрокинув голову.       Охренеть высоченный!       Свет падал на него, создавая странный ореол из лучей, будто бы он сам что ни есть снизошедший бог или что-то в этом роде. Да, чертовски высоченный и широкоплечий бог со странно-нежным взглядом и оскалившейся обглоданной челюстью на чёрной маске. Девушка нервно сглотнула, пытаясь успокоить гудящие мысли восхищения в своей голове.       — Я же просил перестать меня называть «сэр», — прозвучало тихо и с нотками укора из его скрытых уст.       — И как мне называть вас? — моргнула Грин. — Я всё ещё не знаю вашего имени.       — Я говорил. Друзья зовут меня Гоуст.       — А мы уже стали друзьями?       — Хотелось бы.       Он хмыкнул и сощурил карие глаза. Кэсси усмехнулась, отбрасывая фартук на стол, а затем направилась обратно к тропинке, что вела на выход. В груди что-то приятно вибрировало, словно крошечный мурчащий котёнок, и вызывало глупую улыбку уже в который раз после общения с «черепом».       Как скажешь, Гоуст. Как скажешь.       У пункта заказов уже стоял очередной покупатель, с которым заинтересованно болтала Óлив. Пропустив мужчину вперёд, светловолосая настороженно нахмурилась: голос посетителя был знаком. Как и белая шапка на кудрявой макушке брюнета, чье лицо закрывал высокий хвост француженки, которая паковала в цветастую упаковочную бумагу увесистый горшок с камнеломкой. Бутоны горного растения всё ещё были закрыты, но в тёплом помещении и даже с не самым интенсивным освещением могли раскрыться через пару дней, цепляя взгляд багровыми цветами.       — Знаешь, у меня есть неподалёку студия с мольбертом и большой кроватью…       Сомнений не было — Джордан собственной персоной подкатывал к её подруге, вальяжно опираясь на край деревянного покрытия. Гоуст, не обращая ни малейшего внимания, поднял откидную часть стойки и, кивнув головой в сторону выхода, намекнул Грин прошмыгнуть первой. Девушка, слушая неловкое отшучивание Óлив, облачилась в пальто и, наматывая шарф, проскользнула мимо.       — О, ты всё-таки здесь работаешь, — паренёк ухватил её за рукав пальто и попытался притянуть к себе. — Быстро же ты слиняла из кафе, даже не заплатив за кофе.       — Билет на автобус сюда стоит дороже, чем тот вонючий эспрессо, которым ты хотел меня угостить — не самая умная трата денег, — Кэсси безразлично выдернула руку и, сунув ладонь в карман, громко шлёпнула купюрой в пять фунтов по дереву. — Сдачи не надо.       «Череп» медленно опустил перекладину, наблюдая за перепалкой, а затем направился к выходу, бросив девушке короткое «идём». Óлив, отодвинув горшок с растением в сторону, сконфуженно смотрела то на потерявшего к ней интерес парня, то на подругу.       — Будешь так дерзить, сучка — у тебя там всё паутиной зарастёт, — ядовито фыркнул Джордан своей неудавшейся пассии в спину. — Да кому ты нужна, когда не умеешь общаться с мужчинами!       Кэсси остановилась и с омерзением глянула на парня через плечо.       — Óлив, если всё-таки рискнёшь пойти с ним, то знай: самое большое, что у него есть тебе предложить — это большая кровать в его дешевой квартире.       Да, эта девушка всегда оставляла последнее слово за собой. Справедливое, обидное или абсолютно ненужное — плевать. В такие моменты она не могла отказать себе в садистском удовольствии унизить человека, которого хотелось поставить на место, втоптать в пыль, чтобы он и не пытался показать миру свою мерзкую гниль и манеры.       Но с летящим в её сторону горшком камнеломки Кэсси вряд ли бы могла впасть в перепалку. Голова едва ли успела повернуться, плечи инстинктивно поползли вверх, защищая шею в плотно намотанном шарфе. Раздался звон, что-то раскололось: то ли керамика, то ли череп — Грин не сразу сообразила, пока в затылочной части не вспыхнула острая боль. Пальцы моментально скользнули в жесткие волосы, нащупывая куски земли и ища источник резкой пульсации.       Перед глазами потемнело, заставляя девушку на миг испугаться, что всё-таки что-то повредило зрение. Но нет, перед лицом мелькнула перчатка с выделяющимися белыми фалангами на пальцах, которые коснулись повреждённого места, вызывая вспышку боли. Кэсси вздрогнула и зажмурилась.       — Крови нет, — низкий и хриплый голос Гоуста был словно бальзам на рану.       — Это что тут происходит?       Строгий и холодный тон, что принёс порыв ветра от автоматических дверей, заставил присутствующих замереть. Грин удивлённо глянула на высокую и худую женщину в синем спортивном костюме — кого-кого, а вот миссис Уотсон она не ожидала увидеть.       — Молодой человек, вы оплатили растение и горшок, прежде чем бросаться им в мою сотрудницу? — манера речи заведующей была надменной.       — Это был заказ другого клиента, — пролепетала Óлив, выравнивая спину: миссис Уотсон ненавидела, когда кто-то горбился за прилавком.       — Я оплачу, — буркнул Джордан, доставая кошелёк.       — Но даже это не спасёт вас от порчи имущества и уничтожения живого растения, — неумолимо процедила женщина, поднимая с пола остатки помятой камнеломки, чьи бутоны уже никогда не раскроются в полную силу. — Мисс Лагранж, вызывайте полицию и заблокируйте за этими двумя двери.       Кэсси, держась за голову, во все глаза проследила, как миссис Уотсон обошла Гоуста по дуге, даже не удостоив его и каплей своего внимания. Взгляд заведующей скользнул по копне волос девушки и шарфу, усыпанного песком.       — Мисс Грин, если вы в относительном порядке и не нуждаетесь в медицинской помощи, которую не покрывает страховой полис, поскольку в свой выходной день вы пришли на работу, то можете идти, — заведующая цокнула языком и указала на автоматическую дверь. — Я бы предпочла разобраться с хулиганом без лишнего разбирательства и путаницы почему мои сотрудники находятся на рабочем месте в своё нерабочее время.       — Я поняла, мэм, — девушка благодарно кивнула, понимая куда та клонит. — Спасибо, мэм.       — И ещё раз увижу, что вы водите посетителей на закрытую территорию теплиц — уволю, — миссис Уотсон с намёком изогнула бровь. — Завтра жду на рабочем месте.       — Да, мэм.       Такую благосклонность начальницы ей упускать не хотелось, ведь в любой момент она могла сменить свою милость на гнев и заставить Кэсси очередной раз возиться с кучей навоза. Слыша недовольные вопли Джордана за заблокированной дверью, светловолосая осторожно коснулась медленно растущей шишки где-то между виском и затылком. В голове неприятно гудело и хотелось домой под тёплый плед, прижимая пакет со льдом к ноющему черепу.       — Тебе нужно в больницу, — промолвил Гоуст, напоминая о себе и прижимая к себе упакованный в многослойную бумагу и утеплитель горшок.       — Я в норме, — отмахнулась Грин, медленно отряхивая остатки земли и песка. — Правда.       Мужчина скептически окинул её взглядом, на что девушка скорчила рожу и усмехнулась, несмотря на пульсирующую шишку, что уже упиралась в шарф. «Череп» покачал головой на подобное детское поведение, а затем достал из кармана ключи от машины. Пискнула сигнализация и фары тёмно-серого седана приветливо моргнули. Снег щедро осыпал капот и крышу машины, лениво опускаясь с неба крупными хлопьями. Ветер ненадолго утих.       — Тогда подвезу тебя домой, — Гоуст протянул ей утеплённый горшок. — Подержишь его в руках.       Она хотела снова возразить, но порыв холодного воздуха напомнил, что на ней довольно лёгкое пальто для ожидания автобуса на остановке. Ещё и темнеть начинало, а гул в голове не утихал, требуя комфортное кресло с подогревом. Кэсси согласилась, беря в руки пересаженное растение.       Внутри машины было прохладно — она уже успела остыть после возни в теплице. Мотор приятно заурчал, зажигая приборную панель и подключая обогрев. Девушка пристегнула ремень, рассматривая салон: светло-серый с идеально отполированным пластиком, словно только из конвеера. Даже запах был едва заметный, но привычного освежителя воздуха не было. Да и вообще ничего лишнего здесь не находилось. У Óлив в машине привычно были салфетки, бутылка воды, мятные леденцы, жвачка и гигиеническая помада, что каталась в отсеке со стороны водителя. Машина Гоуста же была какой-то стерильной…       — Куда? — спросил он, мягко трогаясь с места.       — Одби Клоуз.       Девушка сжала горшок на коленях. Она специально не назвала номер дома, предпочитая пройтись пешком и дать на один повод меньше для встреч: не хватало помимо работы ещё и подпускать его к своему порогу. Каким бы другом он себя не позиционировал.       Дороги пустовали, а метель начинала набирать обороты, засыпая асфальт снегом, который превращался в серое месиво под колёсами автомобиля. Они ехали молча, каждый смотря вперёд на путь в свою часть лобового стекла. Гоуст остановился на светофоре.       — Прости, что не подоспел вовремя с тем горшком, — первым заговорил водитель.       — Ты был не обязан, — Грин удивлённо глянула на него. — Я же его спровоцировала.       — И ты всегда так делаешь? Провоцируешь людей на негативную реакцию?       — Нет, но сегодня был особый случай и особый говнюк, — ухмыльнулась светловолосая. — Этот парень и есть то неудавшееся свидание с утра.       — Часто ходишь на них? — неожиданно спросил «череп», барабаня пальцами по рулю в ожидании зелёного сигнала.       А тебе какое дело? Хочешь меня пригласить?       Кэсси прокатала на языке эти слова и нервно сглотнула. Нет, это было бы весьма тупо задавать подобный вопрос ему. Но если бы Гоуст позвал — она бы согласилась без размышлений. И недели было достаточно понять, что он не плохой человек. Вроде как.       Это говорит твоё воображение или ты просто хочешь с ним переспать и проверить каковы его пальцы в деле?       Действительно.       Где-то внутри образовался узелок, медленно опускающийся вниз живота, приятно пульсируя в такт сердцебиению. Завороженные серые глаза проследили за перчаткой с белыми фалангами, что неторопливо переключила передачу, а затем легла на руль, медленно поворачивая налево. Грин моргнула и опустила взгляд с рук на его бёдра: накачанные, выступающие едва заметным рельефом мышцы под тёмно-синей тканью джинс, когда он нажимал на педали. Горло предательски пересохло, а сердце принялось танцевать чечётку в груди, превращая пульсацию внизу в нечто сладострастное и нетерпимое. Забросив ногу на ногу, она вжалась в спинку сиденья, а затем глянула на лицо Гоуста. Заметил ли?       Карие глаза украдкой следили за каждым её движением, от чего сердце Кэсси выдало один гулкий удар и замерло. Липкое чувство стыда заставило девушку отвернуться и уставиться на упакованный горшок, что покоился на коленях. Водитель недовольно хмыкнул, вгоняя светловолосую в краску. Шишка на голове противно заболела, напоминая о себе.       Автомобиль взревел, пролетая квартал за кварталом, а затем проскочил едва ли вспыхнувший красный сигнал. Грин искоса посмотрела на спидометр, стрелка которого неумолимо выскочила за городской лимит скорости. Сердце из груди мигрировало куда-то в ноги.       — Стой, н-не нужно так спешить, — её пальцы судорожно вцепились в ремень безопасности. — Сбавь скорость!       Мужчина проигнорировал требования, сосредоточенно следя за дорогой. Ему везло — все сигналы встречных светофоров пестрели зелёным, позволяя беспрепятственно петлять между одинокими машинами на пути, не притормаживая. Дома за окном превратились в какую-то бесконечную размытую стену с расплывчатыми огоньками-окнами. Резко повернув, машину слегка занесло из-за заснеженной дороги, что вела в сторону Одби Клоуз.       — Останови, сейчас же!       Девушка не узнала свой собственный голос: высокий, визжащий, раздирающий горло от испуга. Она упёрлась ногами в коврик, будто бы это каким-то образом помогло колёсам затормозить. Широко раскрытые от страха глаза смогли моргнуть только тогда, когда автомобиль наконец-то остановился у парка, где утром с ней столкнулся Джордан. Всего квартал до её дома.       — Чего ты орёшь? — рыкнул Гоуст, повернувшись к ней.       — Какого хрена? — ответно рявкнула Кэсси, сжав пальцами горшок. — Ты угробить нас решил?       — Ты с таким умирающим взглядом посмотрела на меня на том светофоре, что мне показалось ты вот-вот вырубишься у меня в машине! — в его горле клокотало возмущение. — Дура!       Грин окаменела, пытаясь переварить услышанное. То есть, когда она жадно рассматривала его, в его череп пробралась мысль, что она откинет коньки, и вжал тапку в пол, чтобы довести скорее. А затем смотаться по своим делам. Забавно.       — Это никаким образом не оправдывает то, что мы могли разбиться в паршивую погоду, — процедила девушка. — Я не хочу так рано умирать! Тем более в компании мутного типа в маске с черепом!       — Знаешь, тот парень в теплице был прав: кому ты нужна с таким умением общаться с мужчинами, неблагодарная идиотка!       Её рот раскрылся, чтобы выдать очередную колкость, но она заставила себя умолкнуть. Нет уж, здесь последнее слово пускай останется за ним. Слова Гоуста были основаны на чужом мнении, но слышать подобное от него было горько и обидно. Уровень адреналина спал, отбирая силы и возвращая сердце на место. Руки медленно опустили горшок в отсек для кофе, утрамбовывая бумагу для устойчивости, а затем отстегнули ремень безопасности.       — Спасибо, дальше я пешком, — глухо поблагодарила светловолосая, протянув пальцы к дверной ручке.       Щелкнул замок, блокируя дверь. Кэсси устало глянула на водителя, что нажал на кнопку со своей стороны, не давая покинуть машину. Мужчина прикрыл глаза, шумно выдыхая.       — Я довезу до дома, — смиренно произнёс он. — Буду ехать медленно, только не выскакивай из машины в метель, Кэсси.       Её имя тихо и едва ли не умоляюще произнесённое его голосом с хрипотцой вызвало приятную дрожь от пальцев до кончиков ушей. Девушка окинула взглядом балаклаву с черепом и доверчиво кивнула, больше не произнося ни слова.       Машина, тихо шурша колёсами, свернула на Одби Клоуз. Двухэтажные домики на уютной улочке занесло снегом, газоны с жухлой травой скрыло пушистое белое и нетронутое одеяло, а в окнах уже горел свет и готовился ужин. Поочерёдно вспыхнули фонари вдоль дороги — солнце давно село, хоть на часах едва ли был вечер. Декабрь полноправно занял место осени.       — Тот синий с белой дверью, — едва ли слышно сказала Кэсси, указывая на дом посередине улицы.       Заехав на парковочную дорожку перед домом, мужчина разблокировал дверь, чем пассажирка и воспользовалась, пробормотав «спасибо» на прощание. Ветер отрезвляюще взбодрил тело, прогоняя впитавшееся в одежду тепло. Девушка обогнула транспорт по дуге, игнорируя водителя, что не торопился покидать её двор. Конечно, она была «безумно» рада тому, что попытка не привести Гоуста к своему жилищу провалилась с треском. Пальцы нащупали в кармане связку ключей, а затем судорожно попытались вставить их в замочную скважину, но безуспешно.       Светловолосую что-то беспокоило. Не сложности с замком, не урчащий двигатель автомобиля, а чувство какой-то незавершенности и недосказанности, которая осталась там, в тёплом салоне, где остался Гоуст.       Да плевать уже, давай, Кэсси.       Прекратив сражение с ключами, девушка набрала полную грудь воздуха и помахала рукой водителю, давая знак, чтобы тот опустил окно.       — Зайдёшь на чай? — без особой надежды спросила она, как только очертания «черепа» появились из-под слегка тонированного стекла.       Он кивнул. Сразу же. Без раздумий и колебаний. Словно и ждал этого приглашения. Двигатель умолк, а замочная скважина послушно щёлкнула, впуская двух человек внутрь дома.       Прихожую залил приятный тёплый свет, немного отдающий желтизной от люстры. Сняв ботинки и нырнув в пушистые серые тапочки, Кэсси стянула с себя шарф и пальто. На белый деревянный пол посыпался песок, который ей не хотелось сейчас убирать. Повесив одежду, она протянула руку за курткой гостя, который возился со шнуровкой своей обуви.       — Если позволишь, то я останусь в ней, — он осторожно ступил на тёмно-синюю дорожку, брошенную на пол прихожей.       — Не позволю, — хмыкнула девушка, требовательно пошевелив пальцами ждущей ладони.       Немного помявшись, Гоуст сдался, недовольно вздохнув. Куртка приятно излучала тепло. Грин почувствовала запах его одеколона, который едва заметным шлейфом витал в салоне автомобиля, но тут был более чётко уловим: кожа, пачули и что-то немного сладкое, будто ваниль. Нос осторожно втянул аромат, запоминая рецепторами каждую мельчайшую деталь.       — Кухня слева, — буднично выдала Кэсси, махнув рукой. — Чувствуй себя, как дома.       Она уверенно зашагала вперёд, указывая путь и усердно игнорируя чувство, как мелкие песчинки с копны волос падают за шиворот. Кухня была соединена со столовой и гостинной — эдакое сплошное открытое пространство, занимающее весь первый этаж. Конечно, было удобно готовить у одного конца помещения и смотреть телик на другом, но Óлив, к примеру, это не нравилось. Она бурчала, что запах еды оставался ещё долго и от него нельзя было отгородиться ни стеной, ни дверью. Кэсси же жила одна и её это не волновало.       Гоуст с интересом рассматривал интерьер. Тут были и высокие потолки, и выдержанная цветовая гамма серо-сине-голубо-белых цветов: от горшков для растений, что стояли группой у панорамного окна и балкона, до посуды на полках над рабочей кухонной поверхности. Девушка набрала в электрочайник воды и поставила кипятиться, наблюдая, как гость взобрался на чуть опущенный белый барный стул у высокой столешницы, что заменяла ей стол и хранила в своих боковых ящиках кухонную утварь.       — У тебя есть какие-то аллергии? — поинтересовалась хозяйка дома, подходя к стеллажу с сушеными листьями и приправами.       — Нет, — он оценивающе пробежался глазами по прозрачным контейнерам: до некоторых можно было добраться при помощи стремянки, приставленной у стены.       — Хорошо, — просто ответила девушка.       Достав прозрачный чайник для заварки и едва ли не с десяток контейнеров, она принялась колдовать над чаем. Ей не нравились магазинные сборы: от них несло сеном и пылью, а уверенности в том, что состав соответствует наполнению, не было от слова совсем. Поэтому Грин увлеклась выращиванием трав и их заготовкой в чайные напитки. Маленький балкон всю весну и лето засеивался множеством подходящих многолетников, что с вниманием выращивались под лучами настоящего солнца, которое давало даже сушеным листьям насыщенный вкус.       На дно чайника начали падать щепотки и горсти листьев, соцветий и даже пару пряностей, которые приобретались на рынке у арабской пары. Сквозь шелест, периодически раздавалось шумное и неловкое принюхивание, что вызывало улыбку.       — Листья мяты, молодые побеги чабреца, нарезанный корень лакричника, цедра лимона и палочка корицы, — назвала она состав, потянувшись к закипевшему электрочайнику.       Кипяток щедро покрыл листья, закручивая их в причудливом танце. Кухня моментально наполнилась густым ароматом из мяты, корицы и чабреца, приятно щекоча ноздри. Оставив чай настаиваться, Кэсси достала с полки две глубокие белые чашки и поставила их перед Гоустом.       — Сахар или мёд? — поинтересовалась она, глянув на соседнюю с чашками полку.       — Ничего из этого.       — Отличный выбор, — довольно усмехнулась Грин.       Действительно, натуральный чай следовало пить без лишних подсластителей. Чабрец придавал ему пряную горечь, а вот корень лакричника оставлял мягкое и сладкое послевкусие. Схватив кухонные перчатки, девушка осторожно поставила заварник на столешницу, а затем ловко устроилась на стуле, умостившись напротив гостя.       Они были довольно близко — протяни ладонь и легко коснёшься лица. Отрегулированная высота сидений и узкая столешница позволили им наконец-то быть на уровне глаз, рассматривая друг друга без лишних стеснений. Уголки губ на девичьем лице неконтролируемо поползли вверх, формируя мягкую улыбку, на что мужчина слегка прищурил взгляд.       Они некоторое время молчали, поочерёдно поглядывая на замедляющийся водоворот из размокших листьев в заварнике. Чай наконец-то начал приобретать цвет позднего тёмного мёда. Грин потянулась за ручку чайника.       — Можно вопрос? — она подвинула чашки к себе свободной рукой.       Одобрительное молчаливое «угу».       — Почему ты тогда оказался в тёмной подворотне, Гоуст?       Ответа не последовало. Кэсси неторопливо разлила чай по кружкам, чувствуя всю неловкость ситуации. Если ему эта тема будет неприятна, то он скажет. Обязательно скажет, что это не её дело. Так ведь? Краем глаза она заметила, что «череп» снял перчатки, аккуратно расположив их на краю столешницы. Его руки потянулись к ушку белой чашки, подвигая ароматный напиток к себе. Покрытая множеством мелких шрамов кожа, местами вздутые вены, а на левом запястье и вовсе виднелись края татуировки, что пряталась дальше в рукав толстовки.       Взгляд карих глаз был прикован к мраморной поверхности, словно он пытался разглядеть ответ на её вопрос между крапинок тёмно-синего отражения. Девушка подула на свой чай от неловкости, зная, что он ещё долго будет остывать. Она вдохнула воздух, ища подходящие слова, чтобы прекратить гнетущую тишину, нависшую в этой светлой кухне, но Гоуст её опередил.       — Я не смог спасти своего друга.