***
Пистолет, заткнутый прямо в брюки, неприятно давил и натирал, а магазины в внутренних карманах стучали по груди, зато модная куртка сидела как влитая. Марта усмехалась про себя, представляя как подколол бы ее Вилли, если бы узнал о чем она думает. Но сейчас ходить в гражданском было намного безопаснее, чем в форме. Шаги реплик на улице постепенно затихали, они уводили колонны с пленными куда-то на север. А Марта уже прикидывала в голове, как ей добраться до дома Вилли и забрать оттуда детей. И где-то внутри она уже понимала, что не может быть уверена в том, что они будут там. Но никаких ориентиров кроме их квартиры у нее не было. Она еще не вышла на улицу, но уже двор ее дома казался ей совершенно чужим и недружелюбным, словно она попала в кошмар, где в знакомые человеку места проникают странные, чуждые сущности, порожденные сном. Серые бетонные стены, покрытые каменной плиткой, таили в себе в угрозу, как и каждый поворот, в этих запутанных дворах-колодцах. В небе, прямо над зданиями, послышался рокот двигателей, и Марта, испугавшись, прижалась к стене. Вокруг потемнело, и густая тень накрыла узкий двор. В свинцовой луже под ее ногами отразился тяжелый планолет, угловатый и грубый. На его брюхе, неуклюже мотая четырьмя массивными механическими ногами, висело зенитное орудие. Планолет лишь на миг промелькнул в небе и полетел куда-то на север, едва не касаясь крыш зданий. Надо было торопиться. Отдышавшись, девушка скользнула в узкую темную арку, которая вела на улицу. Под ногами чавкала липкая грязь и плескались лужи. В ярком свете, который сочился через арку, эти лужи напоминали блестящие осколки стекла. Выглянув наружу и никого не заметив, Марта побежала вдоль домов, постоянно оглядываясь и прижимаясь ближе к стенам. На голой улице, еще мокрой от вчерашнего дождя, не было ни души, но где-то вдалеке раздавались хлопки и выстрелы. Пустынный город было не узнать. Сирены продолжали выть, а у горизонта собирались темные грозовые тучи. Мысли вихрем проносились в голове, Марта пыталась продумать, что она ответит начальству, когда ее спросят за неявку на общий сбор, и в какое безопасное место она могла бы увести Амелию и Каспара, пока не вернется Вилли. Если он вернется... В груди защемило. Дыхание словно сбилось, а рука снова начала нервно ощупывать рукоять пистолета. Всеми силами пытаясь отогнать эти тревожные мысли, Марта приблизилась к углу здания. И вдруг услышала громкие шаги. Было уже слишком поздно. Из-за угла, спокойным, почти строевым шагом, вышли две шпатц, громко стуча по брусчатке. Было слышно, как шумят их механические суставы. Марта замерла, испуганно смотря, как имперские реплики сверлят ее своим выпученным, пустым взглядом. В их руках были странные винтовки, с вынесенным назад магазином, которые смотрелись причудливо и неудобно, как и вся имперская техника и оружие. Рука, которая ранее тянулась к пистолету, вдруг замерла, боясь сделать хоть одно лишнее движение. Шпатц продолжали внимательно осматривать ее, наведя на нее стволы и склонив голову набок. Но спустя пару секунд просто опустили оружие и пошли дальше, словно перестав замечать ее. — А-а-а... — выдавила из себя Марта, смотря, как они проходят мимо. — Гражданин, прошу не вмешиваться в нашу работу... — хрипя вокабулятором, равнодушно ответила одна из реплик и пошла дальше. Полицейская, положив руку на пистолет и снова обдумав ситуацию, побежала дальше, пытаясь оставить врага как можно дальше за спиной. Реплики продолжали мерно стучать по брусчатке, пока их шаги окончательно не затихли. Впереди было видно обрушенное здание, и из его развалин вырывался черный дым. Новые панельные дома с уже облупленными серыми и белыми фасадами смотрелись как чужеродные вставки среди нарядных домов, построенных еще во времена Императрицы. Все ее нутро надеялось, что Вилли жив. Хотя рассудок и говорил, что он уже встретился с этими репликами и погиб в неравном бою, она надеялась, что атака была не со стороны завода. Продвигаясь дальше, Марта заметила тело, лежавшее посреди улицы, лицом вниз. Длинные каштановые волосы спутались и слежались, на мокрую полицейскую форму налипла грязь. Но погибшая сотрудница все еще выглядела неестественно живой, застыв в таком положении, словно все еще пытается ползти, протянув руки вперед и почти утопая в весенней грязи. И только кровь, уже обильно растекшаяся из-под ее тела и почти сползший с ноги сапог говорили, что она больше никуда не доберется. Присмотревшись, Марта увидела, что еще один обгоревший труп в остатках формы лежит у разрушенного здания, скрючившись в жуткой, агонизирующей позе. Подсумок на ремне был разорван, похоже, в нем сдетонировали патроны. Марта не была впечатлительным человеком. Но сейчас, не выдержав, она побежала со всех ног, пытаясь не думать, что бы произошло, если бы те две реплики увидели ее в полицейской форме. Поврежденных зданий становилось все больше, разоренные улицы, переулки и дворы проносились друг за другом, как в тех старых пропагандистских фильмах, что им показывали в кинотеатре. Не хватало только какого-нибудь бравурного грозного марша и строя реплик, идущих под развернутые белые знамена с черными крестами и шестиугольниками, чтобы дополнить эти картины разрушения. Иногда по пути ей встречалось еще больше шпатцей, которые не обращали на нее никакого внимания, равнодушно идя в неизвестном направлении или заходя в здания. Можно было лишь предположить, что они не считали целесообразным отлавливать всех по одному. Дом Вилли становился все ближе, осталось пройти пару улиц и лишь надеяться, что они не выгребали жильцов из всех подвалов. В небе что-то громко хлопнуло. Марта пригнулась. А потом услышала свист, за которым последовал оглушительный взрыв, совсем неподалеку. Ее оглушило и она рухнула на дорогу, а в ее ботинок затекла вода. Поднявшись, и пытаясь перебороть невыносимый звон в голове, она сделала пару неловких шагов и снова рухнула на колени. Похоже, сбитая ракета упала совсем рядом, но где? Где? Где?! Еще качаясь, она снова поднялась и осторожно переставила ногу. Гнетущее предчувствие жгло ее изнутри. Какие-то горящие обломки начали бесшумно падать на улицу, расплескивая воду из луж и испуская белые облака пара. Что-то падало на крыши и они начинали постепенно заниматься огнем. Черный дым валил в небо густым столбом. Блять. БЛЯТЬ! Дрожащие ноги не слушались ее, все тело тряслось, а к горлу подступала тошнота. Но надо было продолжать идти, и, несмотря на дрожь, тело само двигалось вперед, рассеянно переставляя ватные ноги. Я не оставлю их одних... Я не оставлю их одних... Я не оставлю их одних... Как меня тогда... Животный испуг начал отступать, уступая место всепоглощающей тревоге. Марта не заметила как сорвалась на бег, едва не поскальзываясь на каждом шагу. Из-за последнего угла показался дым. И Марта, выйдя на середину улицы, замерла. Чемоданчик с провизией выпал из ее рук. И вскоре она рухнула рядом. Кажется, она что-то закричала, но она уже не слышала что. Языки пламени бросали отсветы на дорогу и окружающие здания. От дома, который она искала, не осталось ничего. Как и от двух других, что примыкали к нему с двух сторон. Улица, тротуар, кусок внутреннего двора за домом, все разломалось и провалилось под землю, не выдержав удара ракеты. Горящие куски, бывшие до этого обычным старым домом, лежали вокруг в беспорядке, оставляя после себя лишь обоженный камень, пепел и черную гарь. И что же она кричала? О чем была эта истошная тирада, разрывающая легкие?***
— Остоебала уже эта служба... — полусердито, полууныло процедила шторх в серой военной броне, осматривая улицу. — Терпи, командир, она только началась, — весело ответила ей штар, в черной форме Протекторов и с лихо сбитым набок красным беретом на голове. — Да не могу я уже так больше... — не унималась шторх, — Я скоро умру, вот на землю сяду, глаза закрою и умру, не проси меня больше ни о чем. — Задачу выполним и умрем, не торопись пока, — отрезала штар. За ними шло еще двое штар в черной форме, два гештальта-полицейских и один боец в армейской форме с шевроном сил ПВО на плече: перевернутым красным треугольником и двумя перекрещенными золотыми ракетами. Строй замыкала ара с обгоревшей сварочной маской, сдвинутой на макушку, сжимавшая в руках чей-то "драхе" и нервно озиравшаяся по сторонам. — Командир, кто-то кричит, — сказал один из полицейских. И, действительно, неподалеку послышался женский вопль, который перешел в громкие стенания. — Шац, сходи проверь, — сказала штар-командир своей подчиненной. Молчаливая штар в маске кратко кивнула и бросилась вперед. Отряд укрылся в одной из арок, ведущих во дворы. — Вижу гражданского командир, — хрипнул по рации тихий голос. — Тащи сюда, — ответила штар. — Нужна помощь. Вырывается. Видимо, она в неадекватном состоянии. — Поняла, — сказала она в рацию и обратилась к второй штар, стоявшей рядом, — Зюси, пойди помоги подруге. — Есть, командир, — ответила штар с медицинской повязкой на голове, закрывавшей один глаз и выбежала наружу. — И что нам делать с ней? — возмущенно спросила шторх, — Похоже, она не в состоянии куда-то идти. — Хунд, оставь свои комментарии при себе. Хорошие солдаты выполняют приказы, — ответила штар. — Легко им там приказы отдавать, — Хунд сплюнула под ноги, — Небось сидят там на своем теплом командном пункте, и в ус не дуют. Пока нас тут ебут. — Отставить панические настроения! — отрезала штар. Вдруг что-то громко захрипело. И над руинами города зазвучала речь. Равнодушный механический голос начал зачитывать текст, его слова эхом проносились над серыми развалинами, рассекая влажный воздух. В прошедшем сражении ваши войска были рассеяны и скоро будут уничтожены, наши подразделения уже глубоко проникли вглубь вашей территории. Зачем это страшное кровопролитие? Мятежники с окраины Солнечной системы дали Вам вместо благополучия непосильную работу и голод, гештальты стали их рабами наравне с репликами. Граждане Винеты, сложите оружие и присоединяйтесь к нам! Вместе пойдем на Хаймат и Ротфронт для освобождения Вашей Родины от бунтующей погани. Всякого, кто перейдет к нашим войскам, ожидает хорошее обращение. Только сторонники мятежников и их рабы-реплики убивают военнопленных. Долой Бунтарку-грабительницу и ее Дочь-отродье! Да здравствует свобода для всех гештальтов! Странно было слышать такие воззвания от безмозглых имперских реплик, но это было последнее чему сегодня могла удивиться штар-командирша. А эта равнодушная, механическая интонация скорее отталкивала, чем привлекала внимание. — Мы идем, командир, — хрипнула Зюси через рацию.***
Я снова осталась одна... Так быстро... Две сильные реплики волокли ее по грязи, но она даже не пыталась помочь им своими ногами, бессильно повиснув у них на руках. Слух постепенно возвращался, и было слышно как одна из штар-протекторов что-то говорит своей молчаливой напарнице. Молчаливую штар, похоже, звали Шац, но Марте уже было все равно. Я все проебала... Она равнодушно смотрела вверх. Сквозь грязную мокрую челку проглядывало небо, стремительно зарастающее тучами и черным дымом. В воздухе кружил пепел, напоминая первый снег. Она снова бессильно свесила голову и закрыла глаза. Хотелось накидаться и забыть обо всем. Как всегда.***
— Кадет Нарадзаки! — эхом пронесся по просторному серому залу голос командира. — Я! — ответил звонкий детский голосок, в котором чувствовалась уже совсем не детская усталость. — Выйти из строя! — Есть. В широкие окна проникал тусклый синеватый свет с улицы, падал на построившихся детей, смотревшихся очень странно в строгой военной форме. Тишину зала разрезал звонкий стук шагов. Казалось, что начищенный, блестящий паркет еще звенит и подрагивает под маленькими сапожками. Марта вышла вперед, и приготовилась к экзекуции. Грузный офицер с майорскими погонами подошел поближе, склонившись над ней всей своей тяжелой фигурой. Лицо у него вечно было каким-то красным и отекшим, глаза светлые и прозрачные, как льдинки. И совершенно пустые. — Расскажешь, что случилось или это озвучу я? — хрипло сказал он, так, что его услышал весь зал. От него снова разило алкоголем. Позади, ухмыляясь, стоял командир их отделения, который был старше Марты всего на пару лет. Красные "сопельки" на погонах ефрейтора давали ему такую власть над кадетками, которая была недоступна даже майору. Она пыталась что-то сказать. Но слова никак не вылезали, словно это вечно пьяное чудовище уже сдавило ее горло своей тяжелой рукой. — Ну же, я жду, — продолжал давить командир, — Ты ведь у нас такая смелая. Чего замолчала? Я совсем одна... За спиной стояло столько других детей. И все они дрожали, неловко покашливали и что-то молча сглатывали. Ледяные глаза продолжали сверлить ее, и она не смела отвернуться или опустить взгляд. Ведь за этим точно последует... На весь зал разнесся громкий шлепок. Малолетние кадеты дернулись. Ефрейтор заулыбался еще сильнее, и как бы невзначай погладил рукоять штык-ножа, висевшего на поясном ремне. Пилотка свалилась с ее головы и упала на пол. Следом на паркет полетели слезы, и казалось, словно их звук разносится не менее звонко, чем звук пощечины. Мокрая пелена закрыла взор, и она согнулась от боли, отведя взгляд. Жгучее чувство обиды, ставшее здесь уже привычным, снова вспыхнуло внутри. Ненавижу... я вас всех ненавижу... — Я просто защищалась! — вдруг закричала Марта, прежде чем получить очередной удар по лицу. Теперь уже кулаком. — В первую очередь, ты ударила своего непосредственного начальника! — заорал майор, брызжа слюной. — Да потому что вы не принимаете ЖАЛОБЫ! — заорала Марта в ответ и снова получила удар, уже настолько сокрушительный, что она рухнула на пол и окончательно разревелась. — Нарадзаки, ты вообще понимаешь где находишься? — снова послышался злобный крик, — Ты вообще хоть что-то в этой жизни можешь понять? — Я ебаная дура... — прошептала она про себя, сплевывая кровь из разбитой губы, — А ты конченная сука... — Встать! И Марта, все еще дрожа от разрывающей ее злости, поднялась на ноги. Кровь стекала на китель, но ее было сложно заметить на черной ткани. И мир снова вспыхнул сквозь слезы. Ее опять ударили, но теперь уже в живот. — Первое, что вы все!.. все должны усвоить, это беспрекословное подчинение! Командир для вас все, кем бы он ни был! Хоть гештальтом, хоть репликой, ХОТЬ ЕБАНЫМ ХРОМЫМ ОСЛОМ! Я ЯСНО ОБЪЯСНЯЮСЬ?! — Так точно! — нестройно донеслось сзади. — За этот косяк отвечать будет вся сводная рота! Вам понятно?! — Так точно!.. — уныло донеслись голоса тридцати девочек с правой части строя. — Тебе понятно, Нарадзаки? — Так точно, — сдавленно ответила Марта, держась за живот и дрожа. — Вы все сироты, и твоя рота — это твоя семья. Твой косяк — это косяк всей твоей семьи. Понятно? — Так точно... Он повернулся к строю. — Сводная рота, берем ОЗК и идем в сушилку. Чтобы через минуту все были там! МАРШ! — он схватил за плечо Марту, которая попыталась побежать за остальными, подхватив свою пилотку, — А ты останешься со мной. Посмотришь на то, что натворила. В горящую от ярости и обиды голову лезли только грязные ругательства и проклятия. Губы дрожали, силясь сдержать этот ядовитый поток внутри. Что бы не стало только хуже.***
В спальном расположении воняло потом и резиной. Было темно и тихо. Марта лежала в постели и, уже смирившись с тем, что произойдет, смотрела в потолок. Лучше просто притвориться спящей. И притворяться до самого конца. Она нервно сглотнула, услышав шаги босых ног по линолеуму. Я не буду никого звать на помощь. Я всех ненавижу. Всех до последнего. Кто-то со всей дури ударил ее по носу. Потом ее стащили с кровати, она едва могла различить в темноте белое девчачье белье. Удары беспорядочно сыпались на нее со всех сторон, и кто-то выволок ее на "взлетку". Вроде в кроватях еще кто-то остался. Это немного, но утешало. Удары постепенно затихли, и девчонки начали расступаться. Избиения традиционно проводили быстро и в полной тишине. Но вдруг все замерли и в расположении прозвучал возмущенный шепот: — Ильза, а ты чего стоишь? Сама вызвалась. — З-зачем ты сказала имя? — Она все равно упертая и тупая как бревно, она не скажет. Марта приподняла голову и увидела, что в проходе стоит Ильза, неуверенно сжимая кулаки. — Я-я... я... — лепетала она, испуганно смотря на Марту своими широкими зелеными глазами. — Ильза, с-с-с-сучка... — злобно зашипела Марта, — Эт-этот уебок ведь тоже тебя лапал... Какого хуя ты творишь? — П-п-прости, Марта... — сказала Ильза и подошла ближе. Пусть и слабо, но она пнула ее в грудь и побежала к своей кровати, шлепая ногами по полу. — Что за херня тут происходит? — в расположение ворвался сержант в сопровождении все того же ефрейтора. Они были почти погодками. Сапоги громко стучали по полу. Две фигуры зависли над ней. Ослепительно белый свет сочился из дверного проема, разгоняя темноту. И выхватывая ее скрюченную фигуру на полу. — Блять, Оскар, какого хуя у тебя тут происходит? — спросил сержант. — Да не кипишуй блять, я отведу девку в безопасное место, пока ее тут окончательно не забили, — ответил ефрейтор, смотря ей в глаза. Его глаза были такими же стеклянными, как и у майора. Но что-то в них было еще более мерзким и отталкивающим. Похоть. — Я никуда с тобой не пойду... Иди нахуй... — зашипела она и начала отползать в сторону. — Что это с ней? — спросил сержант. — Да не еби себе мозги, иди уже, — прервал его Оскар. — Да и хуй с вами, сам разбирайся, — пожав плечами, ответил парень и пошел прочь. Дверь за ним тихо закрылась и расположение снова погрузилось в темноту. — Нас ждет долгая ночь, правда? — облизнувшись, сказал мелкий подонок, подзывая двух девочек, чтобы они помогли ему с этим.***
— Ну, в целом, она в порядке, — заключил побитый жизнью и уже немного поседевший MTSR в зелено-черной форме, — Но, похоже, ей нужно немного времени, чтобы оправиться от шока. — Я тебя поняла, док, скажешь, когда она сможет выйти в бой, — ответила штар в берете. — Она? Да не смеши, у нее нервы совсем ни к черту! — возмутился врач-реплика. — У нее с собой пистолет. Я пока хуй знает кто она такая, но он у нее не просто так. Нашему подразделению нужно больше солдат. — Как скажешь, Штерн, — уныло сказал MTSR. Хлопнула дверь. И они остались одни. Какое-то пыльное подвальное помещение с голыми бетонными стенами. Простая, потрепанная мебель, повсюду мусор и грязное тряпье. Сильно несет кровью и какими-то медицинскими препаратами. Через маленькое окошко под потолком проходит слабый свет. MTSR выглядел постаревшим и сильно уставшим. Скуластое, осунувшееся лицо, растрепанная короткая прическа. Марта, затравленно глядя куда-то мимо него, произнесла: — Я совсем не в порядке. — А я не психолог. Просто ложись на кушетку и спи, — равнодушно бросил тот, копаясь в медицинской сумке, — Твой чемоданчик я отмыл, можешь съесть оттуда что-нибудь, и тебе станет лучше. Марта сфокусировала взгляд и посмотрела на него, сощурив глаза. — Что-то не так? — спросил MTSR. — Бухло. — Что? — Ты Матис. У тебя всегда есть бухло, ведь так? — как-то мрачно сказала она и нахмурилась. — Я врач, а не барыга из погреба, — возмутился врач. Щелкнул предохранитель. И MTSR увидел наставленный на него пистолет. — Я шутить с тобой не собираюсь. Достаешь бухло и сожрешь его вместе со мной, или я найду все сама. Без тебя. — Э-э-э... я... — замялся репликант, — Да черт с тобой, посмотри в том шкафу. Внутри стояла бутылка с какой-то мутной маслянистой жидкостью. — Я от этой херни не ослепну? — спросила Марта, убирая пистолет обратно в брюки. — Ну, если ты ради алкоголя готова стрелять головы, то тебе уже явно все по барабану. — И то верно, док, — вздохнув произнесла она, — Вам иногда бывает так одиноко, словно вы навсегда остались одни? — Хм... — Матис нервно покрутил карандаш, — Человек всегда приходит в этот мир один. И один уходит. Рюмки у меня. — Открывайте чемодан, есть пара консерв и галеты. — Даже так... Хм, классная куртка, кстати.