Гранатовый браслет. Другая история

" Упорный воробушек может вскоре оказаться мертвым.» Из статьи Джулии Келлер «Отказ: Жизненная стратегия» Начало двадцатого века. Осень. Ночь. Именно тогда в честь дня рождения Княгини Веры Шеиной в летнем поместье Черноморского курорта сытые и немного подвыпившие гости начали играть в покер, а потом все вместе сели за рассматривание нового произведения искусства, которое более всего напоминало современные манги за исключением того, что героем драмы была сестра рассказчика, по случаю оказавшаяся на том же вечере. Сатирический рассказ о любовных похождениях девицы Лимы вызвал волну смеха среди слушателей, и, опьяненный настроением мгновения, Князь Шеин начал рассказывать следующую историю. Только тихое, неуверенно брошенное «лучше не нужно» его жены потонуло в водовороте слов другого человека, кажется, так и оставшись неуслышанным. — Начало относится к временам доисторическим.«Всего семь лет назад», — подумал Василий, и продолжил свой пафосный рассказ с картинками. В один прекрасный майский день одна девица, по имени Вера, получает по почте письмо с целующимися голубками на заголовке. Вот письмо, а вот и голуби.«Да, именно с него всё началось. И моя заинтересованность Верой, и наше дальнейшее супружество- всё это началось с чужого письма, и в отличие от всей остальной чуши, часть с письмом почти единственное, что совпадает с реальностью кроме, конечно, факта существования самого ухажёра.» Письмо содержит в себе пылкое признание в любви, написанное вопреки всем правилам орфографии.» Враки. Судя по построению слов письмо не раз переписывалось, пока авторишка не достиг вершины своей фантазии. Естественно, что там не было никаких ошибок.» Начинается оно так: «Прекрасная Блондина, ты, которая… бурное море пламени, клокочущее в моей груди. Твой взгляд, как ядовитый змей, впился в мою истерзанную душу» и так далее. Хах, мог ли я помнить дословное послание моей жене от этого… этого… Аааргх, вобщем, этого. Ответ: Конечно нет! Но все эти приторно любезные слова, его надежда — они были. Никогда мне не приходилось писать ей или кому-бы то ни было нечто, хотя бы отдаленно напоминающее его восхищение. В конце скромная подпись: «По роду оружия я бедный телеграфист, но чувства мои достойны милорда Георга. Не смею открывать моей полной фамилии — она слишком неприлична. Подписываюсь только начальными буквами: П. П. Ж. Прошу отвечать мне в почтамт, постè рестантè» «Он действительно теплил надежду об ответных чувствах. Какой глупый человек. Было бы ещё смешнее работай он на самом деле телеграфистом. И это П.П.Ж. что это? Поломанная Престарелая Жестянка? Пижон Павлин Жирный? Или быть может Пресное Пережареное Жаркое? Надоел. Семь лет. А я до сих пор не знаю его имени.»Здесь вы, господа, можете видеть и портрет самого телеграфиста, очень удачно исполненный цветными карандашами. «Я смотрел на крайне карикатурный рисунок и всё больше понимал, что это не то, как я его представляю. Почему мне сейчас хочется вырвать лист и нарисовать другого человека? Когда всё изменилось и образ из головы с шутливого превратился в благородный? Странно.» Сердце Веры пронзено (вот сердце, вот стрела). Но, как благонравная и воспитанная девица, она показывает письмо почтенным родителям, а также своему другу детства и жениху, красивому молодому человеку Васе Шеину.«Да, да. Знаю. Сам не похвалишь, никто не похвалит.» Вот и иллюстрация. Конечно, со временем здесь будут стихотворные объяснения к рисункам. Вася Шеин, рыдая, возвращает Вере обручальное кольцо. «Я не смею мешать твоему счастию, — говорит он, — но, умоляю, не делай сразу решительного шага. Подумай, поразмысли, проверь и себя и его. Дитя, ты не знаешь жизни и летишь, как мотылек на блестящий огонь. «Вероятно, когда выходила за меня.» А я — увы! — я знаю хладный и лицемерный свет. Знай, что телеграфисты увлекательны, но коварны. Для них доставляет неизъяснимое наслаждение обмануть своей гордой красотой и фальшивыми чувствами неопытную жертву и жестоко насмеяться над ней».«Не Вера- а я, — вдруг промелькнула мысль.- явился жертвой твоих хитроумных планов.» Проходит полгода. В вихре жизненного вальса Вера позабывает своего поклонника и выходит замуж за красивого молодого Васю, но телеграфист не забывает ее. Вот он переодевается трубочистом и, вымазавшись сажей, проникает в будуар княгини Веры. Следы пяти пальцев и двух губ остались, как видите, повсюду: на коврах, на подушках, на обоях и даже на паркете.«Он не решался оставить отпечаток губ даже на письменном листе. Как смехотворно. Но ты сам напросился, чтобы я изобразил тебя именно таким. Отчего же ты ни разу не показывался?» Вот он в одежде деревенской бабы поступает на нашу кухню простой судомойкой. Однако излишняя благосклонность повара Луки заставляет его обратиться в бегство.«Ахххах, ой, Лука, Лука. Остановил бы тебя сюрприз под юбкой нашей новой кухарки? Потомучто меня, кажется, уже нет.» Вот он в сумасшедшем доме. А вот постригся в монахи. Но каждый день неуклонно посылает он Вере страстные письма. И там, где падают на бумагу его слезы, там чернила расплываются кляксами. «Мне это не нравится. Надо перерисовать эти страницы. На сердце тревожно.» Наконец он умирает, но перед смертью завещает передать Вере две телеграфные пуговицы и флакон от духов — наполненный его слезами… «Ну всё. С меня хватит. Никогда больше не притронусь к этой белиберде.» — Господа, кто хочет чаю? — спросила Вера Николаевна.