/\/\/\/\
Осточертел бетонный потолок. Брюнет запомнил каждый шов у плинтусов, каждая царапка раздражала от раза к разу, ещё и этот блядский жёлтый свет от голой, висящей на соплях лампочки. Но он уже с полгода не может смотреть на что-то ещё в доме. Если и создавалась нужда куда-то выходить, то мужчина, чуть-ли не закрыв глаза, выбегал из спальни и ровно по коридору перемещался в сторону выхода. Он оказался слабым перед собственной потерей. Ни на йоту секунды его не покидала ковыряющая до самых кишок вина. Ни запои, ни курение травки не отвлекали, а делали лишь хуже. — Солнышко! Солнышко! Эй! Посмотри на папу! — Па-ап, я не солнышко! Солнышко ведь на небе! — Так и ты теперь на небе… — Тебе здесь нравится? — Да-а-а! Я хочу жить здесь! — полный счастья ребёнок подбежал к отцу, в силу своего роста доставая только до коленей родителя. — С тобой, с мамой! И с Джерри! Можно ещё дядю Серёжу позвать! — Ну-у, милая, дядя Серёжа всегда будет жить сам по себе… — Я люблю тебя!Я люблю тебя.
Его жизнь остановилась. Точнее, она закончилась, толком не начавшись, чуть меньше половины года назад. Голубые, выплакавшие все свои слёзы глаза, всё ещё красивые, но мёртвые, устало смотрели в собственное мутное отражение огромного зеркала. Будь прежний пыл, Арсений, не раздумывая, расколошматил бы каждый осколочек в пыль. Но она так нежно искала этот предмет декора, что со стороны Арса это было бы осквернением памяти. Ни один угол дома, в целом, не подвергся каким бы то ни было изменениям. Он оставил всё на своих местах, боясь спугнуть собственные воспоминания. До чёртиков боялся забыть. До трясучки. Для мужчины это даже было своего рода изменой, если бы он мог себе позволить отпустить те фрагменты памяти, ради которых он и продолжал жить, не надеясь абсолютно ни на что. Тоже хороший вопрос — зачем он живёт? Всё его существование было просто отрыжкой Бога: ничего толком не достиг, никем не стал, никто не нуждался в его присутствии. И это ведь тоже слабость — быть настолько ссыклом, чтобы даже на самовыпил не решиться. Арсений думал об этом всём и покрывался мурашками. Тело совершенно разучилось различать температуры. На календаре начало августа, а его знобит. Во рту пересохло от ежесекундного курения прямо в помещении, глаза и нос резало от обволакивающего дыма дешёвой сигареты. Когда он в последний раз менял постельное? На кровати хорошо ощущались крошки от разной еды, ближе к зоне ног на простыне красовалось несколько алкогольных пятен. Прямо на полу росла уже третья гора грязной посуды, старинные фарфоровые тарелки начали покрываться плесенью. Бычковое поле, формирующееся то на тумбочке у кровати, то в чашке недопитого неделю назад кофе издавало такое амбре, что здоровому человеку не удалось бы пробыть в помещении и пяти минут. Арсений, как нерадивый зверь, положил на всё настолько большой болт, что комнату проще сжечь, чем привести в человеческий вид. Он вытянул перед собой левую руку, всю покрытую разнобойными татуировками. Лежал, ухмылялся, приступая к вечернему моциону, который он выполнял с пугающей регулярностью. Сигарета подходила к концу — пора бы её потушить. В памяти вдруг выскочила яркая картина того, как четырнадцатилетний Арсений тушит бычки о нежные запястья самого умного мальчика в их классе. — Ну, что, выскочка ёбаная, будешь ещё со мной спорить? — подросток Попов не отличался человеколюбием, скорее, наоборот. Предварительно пару раз вмазав рыжему пацану по одному и тому же глазу и как следует навалившись на него, тем самым обездвижив, одной рукой Арс держал его ослабшую верхнюю конечность, а второй что есть мочи вдавливал наполовину выкуренную самокрутку в пересечение синих венок. Сорокалетний Арсений Попов теперь выделялся особенной ненавистью к себе по множеству причин. В Библии нет такого перечня грехов, сколько их за свою жизнь успел наворотить мужчина. Он мыл руки, затем, набрав побольше воды, обильно поливал своё заросшее лицо, ногтями расчёсывая чёрную щетину. Свежие ожоги притуплённо ныли, старые шрамы пульсировали, и так Арс чувствовал себя хоть немного живым. Он стоял, опирев руки о раковину; отвратно грязная — в некоторых её местах застыли, не желая смываться, плевки зубной пасты, смешанные с кровью, и ввиду того, что сама раковина стала серой от нескольких слоёв пыли, то и виднелись физиологические отходы ещё более явно. Зеркало забрызгано каплями воды настолько обильно, что едва можно было развидеть отражение. Арсений плохо представлял, как он выглядит. Покинул пределы ванной, надел тёмно-серую толстовку. Надо хоть что-то в себя закинуть, иначе он правда возьмёт да помрёт. И это были отнюдь не те мучения, от которых хотелось бы свести концы с концами. Пожалуй, он лучше сдохнет от десятка ножевых или пулевых ранений, чем от примитивной человеческой потребности. Как было все дни до этого, Арс буквально вылетел со второго этажа, сфокусировав взгляд на пути перед собой. Он жёстко контролировал движения глаз, лишь бы ненароком ни за что не цепляться и не будоражить тем самым больную голову. Но он вдруг застыл нос к носу с дверью, не решаясь на следующий шаг. Боковое зрение так и просило повернуться влево. Попов неспешно закинул голову назад, создавая хруст позвонков, перебарывая собственный внутренний голос.«Иди ты в пизду…»
Равнодушно заключил и таки вышел из дома, громко хлопнув дверью. Арсений не любил лето. Так же, как осень, весну и зиму. Не любил скопища людей, полных тупого веселья, лицемерной радости от встречи и поддельной грусти от расставания. Не любил торговые центры, магазины размером с дворцы, навязчиво внимательных кассиров и фанатов попиздеть с незнакомцами. Почему-то многим прохожим казалось, что Попов — лучшая кандидатура на случайное знакомство. Имбицилы. И вот этому хмурому мужику предстояло тащиться как раз в эпицентр его красных флажков. От убийства может воздержаться лишь истинно достигший нирваны. — Добрый вечер! Вам что-нибудь подсказать? — вот он, тот самый тип продажников, которых ещё в период стажёрства науськали вылизывать жопу каждому потенциальному покупателю. Арсений около пяти минут залипал на стенды с электронным куревом на любой вкус и цвет. Нет, он не желал новых ощущений, он прекрасно знал, ради чего пришёл. Просто эти стенды — отличное новое впечатление в его стабильно депрессивном существовании. — Табак с ментолом и пачку фильтров. — Паспорт? — Арс посмотрел на улыбчивого продавца с таким презрением и раздражением, что этими чувствами можно было наполнять сосуды и создавать на их основе психологическое оружие. — Такие правила… Разумеется, у Арсения, блять, не было с собой никаких документов. Его знали все продавцы на этой табачной точке. И им как-то насрать на правила. — Жить хочешь? — В каком смысле?.. — растерянно поинтересовался парень. Но Арс ничего больше не сказал — и так много социальных сил использовал. Он просто кинул купюру в тысячу рублей, сгрузил в большие карманы толстовки табак и фильтры и ушёл так же призрачно, как и появился. Осталось только подняться на третий этаж злосчастного Торгового Центра «Парнас», дабы завершить вылазку покупкой чёрного чая с чабрецом и сытными сэндвичами в той же лавке. Одни из немногих вещей, которые приносят ему радость в похожие друг с другом дни жизни. Эскалатор должен был сломаться именно в этот день. Сколько счастья привалило! Придётся ехать в лифте, в который, конечно же, запрётся вся Китайская Империя, иначе без стопроцентной заполняемости пространства никак. Однако, здесь Попову совсем чуть-чуть, и то из жалости, соблаговолила Вселенная: в лифте, помимо него самого, находилось ещё двое человек. Можно и потерпеть. Арс и общество добрались до, как оказалось, нужного всем пассажирам третьего этажа. Что ещё не любил Арс, так это до невыносимости громкую музыку, и именно она заполоняла весь зримый эфир. Он чётко определил, откуда исходит неистовый долбёж в колонках, и на неведомом автомате последовал к месту событий. Оказалось, что это собралась какая-то группа молодняка в самом центре здания и устроила типа «танцевальную» встряску. Потому, что танцами Арсений это никак не мог назвать. Он хмыкнул, не придавая при этом никаких эмоций своему каменному лицу. — Эй! Ответь ему за нас! Давай, давай! — Попов уже было собрался ретироваться с тусовки, которой он в отцы годится, как вдруг вернулся, ибо лавка с чаем была в дальнем от толпы направлении. Как и любому зеваке, ему всё-таки было интересно, что же там такое происходит, почему присутствующие свистят и улюлюкают, что в этом такого гениального? В центр круга, сформированный сидячими на полу зрителями, вышел высокий парень. Какой-то дядя Стёпа двадцать первого века. Ничего примечательного в нём не было, — даже одежда не придавала характерности. Но вот включилась музыка, и парень весь поменялся, просто импровизируя танцевальные движения. Арсений поймал себя на том, что слишком часто оглядывается, и тогда он остановился, сделав тем самым великое исключение в привычном пребывании в общественном месте. Казалось, что у этого человека нет костей, — настолько плавным было всё его тело. Красивые кисти с длинными пальцами ритмично добавляли вкусных мелочей к хореографической зарисовке, глаза искрились обжигающей страстью.I'm the type of girl that'll look you dead in the eye, eye I'm real as they come if you don't know why I'm fly-y-y-y-y I seen you to try switch it up, but girl, you ain't that dope I'm the Wonder Woman, let me go get my rope I'm a supermodel and mommy, sí, mami Amnesty International, got Bangkok to Montauk on lock Love my ass and my abs in the video called «Promiscuous» My style is ri-dic-dic-diculous-ulous-ulous
Длинные ноги, созданные для того, чтобы оказаться на чьих-то плечах, выделывали финты не хуже, чем у балерин, и харизма молодого человека приятной истомой обвила всех смотрящих. Хотелось наблюдать за ним неотрывно, смотреть только на него, на то, как он, кого-то дразня, сминает чёрную футболку, встаёт на колени, закрыв глаза, улыбаясь так маняще, что даже ревностно внимать его не в одиночку. В Арсении проснулось чувство прекрасного, он забыл о вкусном чае (а ведь лавка работает не бесконечно), каждым органом восприятия впитывая кудрявую стройную красоту. Парень — настоящий артист, так быстро включаться в творческий процесс, делая лишь намёки, — воистину талант. Музыка из стиля «клубняк» была требовательной, она вытягивала из танцора всю похоть и при том невинность. Разносортная толпа неизвестно зачем подключилась к его выступлению, выделывая никчёмные на фоне главной звезды танцпола элементы.f you see us in the club, we'll be acting real nice If you see us on the floor, you'll be watching all night We ain't here to hurt nobody (So give it to me, give it to me, give it to me) Wanna see you work your body (So give it to me, give it to me, give it to me)
Музыка давно закончилась, высокий красавец больше не танцевал, но Арс не в силах был от него оторваться. Он стоял, в лучшем случае по виду смахивая на хипстера, а в худшем на бомжа, выдавая искорки из голубых глазок. Частые реснички порхали, руки до разрыва упаковки сжали в кармане новую пачку фильтров. Тело предательски сковало от давно не посещавшего позитивного чувства. Арсений рассматривал всех танцоров, что там были: и девушек (кто в коротких топах и обтягивающих лосинах, а кто в мешковатых толстовках и бесформенных штанцах), и парней (кто повыше, кто пониже, а кто прям самый притягательный по всем параметрам). Арсений был готов стоять в вонючем Торговом Центре чуть больше, чем планировалось, глядя на то, как поджарый, высокий, с причудливыми ушками юноша улыбается, как при этом сщуриваются его глаза, на всякий случай прячась за мимическими морщинками, и как каждый сантиметр этажа наполняется исходящим от него светом и теплом.«Подойти? Не подойти? Да ну его, зачем… Правда, зачем?»
Попов искренне метался, вёл диалог с самим собой, не способный разобрать, ввиду чего он вообще захотел к кому-то подходить и с кем-то в лишний раз взаимодействовать. На него оказали гипнотический эффект? Должно быть, так и есть. — Мужчина, с вами всё хорошо? — поинтересовался не на шутку озадаченный «залипухой» неизвестного охранник. Кто знает, может, это наркоман?! Арсений недовольный, как малый ребёнок, обернулся на посмевшего побеспокоить его мгновение вдохновения человека. — Какое вам дело, честно? — охранник, нервно извиняясь, удалился. Арс вернул фокус зрения на толпу молодёжи. Ему не найти того парня! Чёртов охранник со своими тупыми вопросами! Видимо, какой-то процесс возвращения к жизни запущен, раз Арсений решился на то, чтобы подойти к одиноко собирающейся девушке, к единственной, кто остался из организованной встречи, и заговорить с нею. — Помочь? — сам высокий, не смотря на затяжную психологическую травму не растерявший форму брюнет с глазами, повидавшими виды, встал за спиной у девицы. Та вальяжно обернулась, наворачивая на локоть провод удлинителя. — Ой, вы такой милый! Можете колонки до тачки дотащить, они единственные тяжёлые… — она улыбнулась, приятно удивившись незнакомцу-альтруисту.«Нахуя, Арс?»
Попов сотню раз успел пожалеть, что сам же вызвался участвовать в блядской помощи молодому поколению. Можно подумать, ему делать больше нечего! Но меж тем он всё выключал, нервно сопя под нос, схватил в каждую руку по полутораметровой «тяжёлой» колонке. Он стоял в тупом ожидании, когда девчонка соблаговолит дособраться и пойти к машине, в которую это всё нужно будет сгрузить. И, пока, как баран, ждал, подбирал социально приемлемые слова. Надо умудриться не спалиться в своём истинном интересе, подойти издалека, выстроив с собеседником доверие на самом низменном уровне. Надо сделать так, чтобы девчонка сама захотела рассказать обо всём том, что так зацепило мужчину. — А вы тут часто… Это… Танцуете?«Вы настоящих танцев не видели, лопухи!»
— Ну что вы, это же просто баттл был.«Это ещё что за зверь?»
— Знакомый жанр. — Жанр? — девушка еле сдержала язвительный смешок.«Блять, ещё раз доебёшься…»
— Условия, участники и место проведения баттла обговариваются сильно заранее. Конкретно в этом Центре мы впервые. — Что за коллектив?«Арс, соберись, тебя как будто заморозили в две тысячи третьем году!»
— Мы не коллектив, мужчина! Мы школа танцев, — девушка кивнула на афишу, растянувшуюся во всю стену позади них. Арсений обернулся, — знакомая улыбка.Лучшая школа танцев в Москве! Сотни побед во всероссийских, международных и мировых конкурсах! Лучшие преподаватели со всех уголков нашей необъятной страны! Приглашаем вас на участие в спонсорских московских конкурсах по разным видам танцев, на баттлы и на импровизированные флешмобы в ТВОЁМ ТЦ. Звони, мы ищем крутые площадки и таких же танцоров! 8-495-ХХХ-ХХ-ХХ
С вами всегда на связи финалист и победитель многочисленных мировых конкурсов, владелец школы танцев «Shasto-On», человек с танцевальным опытом более 23 лет — Анто-он Шасту-ун!
— Антон Шастун? — Вы ранее не слышали ни о нём, ни о его школе? — уже не особо удивляясь, процедила девушка. — Как можно… Его знают даже те, кто абсолютно далёк от искусства. — Ты в том числе? — не желая терпеть напыщенного отношения к себе, не скрывая раздражения ответил Арс. — Собралась? Пойдём грузиться в машину?/\/\/\/\
Девять часов вечера. На улице ещё светло, но Торговый Центр, в котором Арсений так и не купил себе никакого провианта, в убыстрённом режиме закрывался. Придётся тащиться до ближайшего круглосуточного магазина, чтобы купить себе что угодно, лишь бы желудок больше не ныл. Брюнет быстро передвигался, не смотря по сторонам. Только вперёд. — Антон Шастун… Школа танцев… — вдруг он остановился посреди тротуара. Фамилия Шастун — не самая распространённая среди русских. Арсений пытливо ковырялся в анналах памяти, чтобы выудить первопричину отзыва из прошлой жизни. Раннее он сталкивался с человеком с такой же фамилией, но это чисто по годам не мог быть лучезарный Антон. С такой красивой оголённой шеей… Пройтись бы по ней поцелуйным маршем… Интересно, какой у него голос? Как он мог бы выкрикивать имя Попова, лёжа на столе и с каждым в него толчком получая неистовое удовольствие?«Похотливое ты животное, Арс…»
Затарился хлебом, колбасой и сыром. Раз на то пошло, Арсений сам сделает себе сытный сэндвич! — Ну, чего там у тебя? Всё готово? — Шмель связался с Пулей по рации, в которую, кроме их разговоров, не проникала более никакая линия. Всё гениальные изобретения Гончей. — Всё заебца. — Не прихвати там никого лишнего! Мужчина поправил вечно падающий локон волос, закинув его на затылок. С оружием ему работать не впервой, однако, опыт со сверхдальнобойной винтовкой был непривычным из-за своей первости. Через оптический прицел он следил за каждым телодвижением жертвы. Точнее, редкостного урода под шкурой примерного семьянина. Пуля был благодарен своей психике за то, что она в момент наполняла всё его существо разрушительным гневом, — тогда он без зазрения совести готов был мочить направо и налево говнюков, отравляющих существование хороших людей. — Только по моей команде, Пу… — Что ты как «здрасьте», всё я понимаю. — Секундная готовность… Вертолёт готов? Сердце в приятном трепете колотило через грудную клетку, рикошетя удары в огнестрел, что лежал под торсом Пули. Закусил нижнюю губу, лёгкий июньский ветер обдавал всю крышу здания, где расположился профессиональный головорез. Указательный палец на курке приближал винтовку к первому и последнему на сегодня разряду. Как хорошо, что его цель прямо сейчас повернулась к окну лицом. Он видел через прицел улыбающееся, смотрящее будто на него самого ухмыление и готовность умирать. Пуля тоже улыбнулся, распираемый счастьем, которое начало его настигать до окончания операции. Да восторжествует справедливость! В секунду абсолютно бесшумно винтовочная пуля влетела в левую грудину мудака в классическом костюме. В самое сердце — яблочко! Вертолёт уже прилетел, миссия успешно выполнена, стоит поторопиться, чтобы покинуть место преступления. Но Пуля всё стоял в полный рост, наслаждаясь своей работой. Уже убитую цель окружило сумасшедшее количество людей. Это ещё и фурор! — Блять, Пу! Давай сюда, живее! — красавица Кузя торопила пресыщенного чуть-ли не сексуальным удовлетворением коллегу. И пока Псих не оттащил эйфорийного Пулю, он и думать не догадался, что действительно пора бежать. Арсений со скоростью гепарда и прытью голодного хомячка добежал до второго этажа в доме. Им заблаговременно была стащена наверх вся имеющаяся посуда, лишь бы не покидать спальню — единственную комнату, где ему сносно жилось. Он нарубил штуки четыре не похожих на оригинал сэндвича, со свистом открыл баночку энергетика и замер. Уже в какой раз за несколько часов бодрствования? В глаза бросилось его собственное отражение, дегенеративно глядящее с экрана давным-давно разряженного смартфона, какого-то хрена лежавшего на соседней подушке. Арс взял технику в свободную левую руку. До чего же противно стало от человека напротив! Грязные, слипшиеся сальные волосы, не блестящие, как прежде; борода, как у дровосека, выросшая в такой разнобой, будто он не видя упал на бритвенную машинку и остался с не выстриженным клочком волос; когда он, блять, в последний раз чистил зубы? В Ишачью Пасху? С рассматривания лица Арсений перешёл к руке, что держала телефон. Ногти, как у вампира! Почему он не обратил на это никакого внимания? Кисти истыканы сигаретными бычками, кое-где некрасиво зажившие шрамы, татуировки только усугубляют видок. Фу! Есть расхотелось так быстро, что Попов даже из-за этого расстроился. Что же, не пора ли ему перебороть себя и посетить ванную комнату? Так он и поступил. Благо, ванная была ровно напротив спальни. Брюнет втащился в комнату с раковиной, душевой кабиной и туалетом, и вновь ахерел, но теперь от вида помещения: раковина давно была мысленно похоронена. Лучше новую купить, чем пытаться отмыть эту. На полу, батарее и висящем на стенке фене почему-то были развешаны носки. Грязные ли, чистые — Попов побрезговал разбираться. Смятое полотенце прямо в душевой, три одинокие бутылки рядом с самой кабинкой. Что-то разбитое настолько давно, что воняет мышиными трупами. Первые три месяца подряд Арс колдырил со страшной силой, а где это всё нужно было делать? В ванной, блин! А что, где пьёшь — там и блюёшь. Слоган хромает, но, в целом, суть отражает. Понимая, что если он примется приводить себя в порядок в таком антураже, то что помоется он, что не помоется — он даже скорее станет более грязным, если решится хоть где-то включить воду. Недовольно закатав рукава толстовки по локти он стал искать (а перед этим вспоминать), где же живут швабра, микрофибровые тряпки для поверхностей и хоть какая-нибудь химоза для уборки. Так, глядишь, спустя пятьдесят лет чистки ванной и до него очередь дойдёт./\/\/\/\
— Где тебя черти носили, Шастун-шатун? — очевидно утомившаяся от ожидания молодого человека девушка стояла в дверях, не желая пускать парня без внятного объяснения причины. — И чего это за выбросы в атмосферу? Я стоял в очереди за твоим любимым вином, солнце. — Антон прекрасно знал, что на него обижаются скорее для виду. Надо же иногда дуть губы на близких, чтоб не расслаблялись. — Засранец! Как баттл? — Чудесно! Превосходно! Я даже знаешь, что подумал? Хочу вызвать на баттл Журавля… — уставший, но всё равно улыбчивый парнишка разувался без помощи рук. Не глядя кинул рубашку куда-то на вешалку и прошёл в гостиную. — Это ты мощно, конечно… А с этим-то что? Выиграл? — Ну разумеется! Так старался, что чуть ногу не вывихнул. — Это ты про себя или про него? — хихикая, уведомилась русоволосая дева. — Так, стоп! Мы же договорились неделю не говорить о работе, а? Всё, меняем тему разговора! — И хорошо! Бе-бе-бе, противный! — Антон откупорил пробку из бутылки белого полусухого, как истинный самелье разлил содержимое по дорогими фужерам и учтиво протянул порцию алкоголя прекрасной даме напротив. — Окси, сколько мы с тобой дружим? Больше десяти лет точно! И ты только посмотри, чего мы добились! — Тут скорее — чего ты добился… — Не отделяй меня от себя! — девушка грустно улыбнулась, найдя опору подбородку на свободной руке. — И вот… Тьфу, сбила меня! В общем, за нас! Не прошло и получаса от посиделок с лучшей подругой и, по совместительству, с одним из самых близких людей в окружении, как Антону один за другим стали поступать звонки на телефон и сообщения во всех мессенджерах мира. — Блин, это Антон Сергеевич звонит… — Шаст просто поставил перед фактом свою и без того тусклую подругу и убежал принимать входящий звонок. Один из очень важных для него самого. Захарьин не так часто звонил ему, особенно в последнее время, делая упор на личные встречи. — Привет, Тошка! Удобно говорить? — сносящий всё на своём пути приподнятый театральный голос так и стремился вздымать на ноги даже мертвеца своей позитивной окраской. — Добрый вечер, Антон Сергеевич! Случилось что-то? — Слушай, да, иначе я бы не звонил в столь поздний час. Есть новость, которую лучше сообщить в живую. Ты завтра в своей школе? — Да, как всегда с десяти утра и… До последнего вздоха… — Надо и отдыхать хоть иногда! Ты, кстати, такая жадина! Столько проектов под своё руководство взял! Не жирно тебе? — конечно, Антон старший преподносил подразумеваемые претензии в шутливой форме. Да и не претензии это были, а простое человеческое переживание за юношу, который заменил ему сына. А тот, в свою очередь, заменил ему отца. — Я не могу жить без искусства по вашей же вине! — Всё-всё, мило побеседовали и будет! Маме привет! До завтра. Антон вернулся в гостиную, одна из стен которой по специальному заказу в планировке была вся оборудована зеркалами и хореографическим станком. Сколько денег он вложил в свою квартиру! И как радовалась вся его сущность от того, что его окружает. — Ну? Тебе опять что-то перепадает? — Мы договаривались не говорить о работе, верно? Так вот… –… Но это ещё ничего не значит! Утро вечера мудренее… — они стали готовиться ко сну. На часах начало третьего утра, а в семь обоим на работу. Да, на одну и ту же работу, в одно и то же помещение, но в слегка разных должностях и при разных зарплатах. Оксана — тоже хореограф, но узкопрофильный — стрип, пиллон, паппинг и вог. Антон… Всего лишь владелец школы, ведущий пяти круглогодично действующих групп, которые создают свои танцы в разных жанрах и видах, порой совмещая; ведущий также трёх новых групп, которые формируются каждый год и, отталкиваясь от количества или состава учеников, в дальнейшем они отправляются либо к другим хореографам, если у Шастуна, к примеру, идёт подготовка к конкурсу, фестивалю или повышению своей же квалификации на разных форумах и встречах, то бишь он и без того занят, либо остаются с ним же. Помимо основной деятельности в школе танцев Антон занимался организацией баттлов, дэнс-вечеринок в престижнейших клубах Москвы. Он был лично знаком с очень высокопоставленными людьми, его уровень связей стоял на втором месте после количества и качества связей самого президента. Пару раз его даже звали как ведущего всяких праздников, но это совсем не подходило под характер Антона. Ещё в детстве отец сказал ему: «Не вздумай жить по чужим сценариям. Даже на долю секунды». Обобщая, не хочется сказать, что Окси — пыль на фоне блестящего друга. Ей весь этот геморрой никак не улыбался. Вполне хватало того масштаба творчества, который она несла в массы. Но порой, всё же, она укоряла себя в том, что могла добиться большего. Да вообще в любой момент может. Просто ей это всё не нужно. Смотря на вымотаность, профессиональные травмы, на график работ, в котором доли секунд были выделены на что-то кроме работы Антона — Окси переставала загоняться и завидовать его успеху. Да и нужен ли успех, если предстоят те потери, которые пришлось пережить Шасту? Пожалуй, что нет.Ведь лучше быть сытым, чем голодным. Лучше жить в мире, чем в злобе. Лучше быть нужным, чем свободным.
Это Шаст знает по себе…