«25 лет, родом из Кояна»
Последний раз Чонсу видели четыре года назад. Ушел из дома на учебу и не вернулся.
В одной из строк также указан номер телефона, по которому можно связаться с родственниками. Отличное начало! Молодец, Хёнджун. Джисок про себя думает, каким образом ему следует наградить мальца за проделанную работу — не всем же пончиками угодить. Осталась одна загвоздка в этом деле — в Сеуле много, очень-очень много Чонсу и, более того, в Сеуле ещё больше Кимов. Если родственники откажут детективу в сотрудничестве, информацию придётся искать вслепую, наугад. В базе данных даже не написано, какое учебное заведение он посещал, а если спросить у полиции о деле четырехлетней давности, то необходимо будет выискивать нужный отдел, чтобы рассмотреть досье погибшего. В кабинете уже темно, лишь монитор озаряет комнату белым светом. Джисок сжимает пальцами переносицу и вздыхает. Ему придётся повозиться, но тем не менее он уже наполовину близок к цели. Детектив встает из-за кресла и направляется в кабинет начальства, чтобы дать отчёт о проделанной работе. На секунду, стоя прямиком перед дверью, он задумывается, что мог бы отчитаться уже когда полностью закончит дело, но ему хотелось наподдать по носу старшему детективу, показать, что способен на большее, чем работать в «чулане бюрократии». Джисок стучит в дверь, заглядывает в приоткрытую щель, прежде чем войти. — Здравствуйте, сонбэ. Я выяснил, кому принадлежит череп и хотел бы продемонстрировать вам свою работу на нынешнем этапе расследования. Сынмин сидит за креслом, держа в руках документы, и любопытно вглядывается в них, совсем не отвлекаясь на речь Квака. — Сонбэ, вы меня слушаете? — В ответ тот лишь хлопает глазками. Джисок в свете настольной лампы замечает, что листы просвечиваются; выхватывает их из рук старшего детектива. Джисок вглядывается в них: пустые, все до единой. — Не притворяйтесь глухим и слепым, сонбэ. Я хотел бы, чтобы вы оценили результат проделанной мною работы. Нехотя, Сынмин всё же заходит в злополучный кабинет, выслушивая все догадки Джисока, его историю со слепком черепа. Старшему детективу это явно неинтересно: стоит весь из себя такой деловой, сложив ручки на груди и, периодически позёвывая, занимается своими делами под бесконечное тарахтение Джисока о том, сколько институтов ему отказало из-за отсутствия ордера. Сынмин то ногти свои разглядывает, то зевает во всю пасть от скуки. — …Таким образом, я нашел погибшего в списке пропавших без вести. Его имя — Ким Чонсу, ему было двадцать пять лет. Пропал четыре года назад. — Джисок довольно хмыкает и смотрит на детектива О, надеясь, что после полученного доклада его сразу повысят. Сынмин опускается на пол перед креслом Джисока и подвигает его на себя, оглаживая чужие колени. Джисоку не то, чтобы неприятен данный жест, просто он ни разу не видел, чтобы старший детектив проявлял подобного рода действия по отношению к кому-либо из коллег. Джисоку становится немного душно, с головы по шее стекает капля пота, когда он замечает, что чужие тёмные зрачки глядят прямиком ему в глаза. — Молодец, Квак. Я ведь обещал, что похвалю тебя, значит, сегодня идешь со мной в барбекю. Будем готовить самгепсаль, — Сынмин даже как-то слишком тепло улыбается для человека, у которого Джисок работал год как на каторге, потому он вежливо отказывает: — Прошу прощения, сонбэним, я не смогу оплатить сегодняшний счёт и не очень люблю шумные компании. — Джисок касается рукой чужой холодной ладони, чтобы убрать её, однако та лишь останавливает действие, нежно поглаживая по костяшкам. Руки у Сынмина бархатные, пусть и ледяные; становилось даже как-то тепло в районе ушей. — Не переживай, Джисок-щи, я отведу нас в моё любимое место. Там мы точно сможем поговорить наедине насчёт этого твоего Ким Чонсу. — Сынмин встал с колен и направился к двери. — Собирайся, через десять минут закрываем офис, сегодня праздник. — Дверь вновь захлопывается. Что это вообще было? Создается впечатление, что старший детектив желает, чтобы Джисок рассказал ему все детали, дабы вновь присвоить себе чужую работу. Нет уж! Джисок краснеет и косится в пол. Было жарко. Причем ни на сколько снаружи температура не преодолевала отметку, из-за которой у Джисока потели спина и ладони, а что-то всё же горело внутри: обжигало и заставляло чувствовать стыд за собственное существование.***
И вправду: они отправляются туда лишь вдвоём, на машине Детектива О. Дорога довольно долгая. На улицах ходят толпы разнаряженных людей: кто-то в костюме жутких клоунов, кто-то отыгрывает сегодняшним вечером роль вампира, но всех этих людей объединяло одно — этот сумбурный поток толкучки создавал пробки, из-за чего стоять без дела в машине приходилось дольше обычного. Джисок держится за колени ладонями, периодически теребит пуговицы на чёрном пальто. — Волнуешься, что ли? — Сынмин держится за руль обеими руками и косится на Квака. — Думаешь, я тебе так же молотком по кашеварке дам? — он немного смеется, стучит большим пальцем по пластиковой поверхности. — Немного… Я давно никуда не выбирался, знаете. — Думаю, тебе необходим отдых. Мы практически приехали, осталось совсем немного. В какой-то момент они действительно доезжают до места назначения, и не сказать, что Джисок удивлён, просто он ожидал увидеть какую-нибудь семейную забегаловку, а не застекленный небоскрёб, в котором бог знает сколько этажей. Он даже не уверен, умеет ли считать до числа, эквивалентному их количеству. Любопытно разглядывая здание, Джисок пытается выкинуть из своей головы мысли, сколько же будет стоить жарка мяса в местном ресторане; наверное, сегодняшний ужин с детективом О обойдётся тому в кругленькую сумму, что-то вроде зарплаты всех членов его семьи за год, а может и два. Сынмин стоит рядом с Джисоком, сложив руки в карманы брюк и довольно ухмыляясь; глядит, как тот потихоньку раскрывает рот в удивлении. — Пошли, воробушек. — Произносит Сынмин, легко поднося ладонь к подбородку Джисока, смыкая его челюсти. Действие приводит его в чувство, и он, торопясь, следует за Сынмином. На входе стоят металлодетекторы и охранники в бронежилетах: один высокий и худой такой — глистообразный тип, с густыми усами, а второй поменьше и похож больше на шоколадный пончик с глазурью. — Какие люди, господин О! — произносит тот, что повыше, и пожимает руку старшему детективу. Сынмин кланяется и слегка оборачивается назад; недовольно косится на Джисока, чтобы тот вдогонку проявлял знаки уважения к местным, и Квак, подчиняясь, кланяется несколько раз, чтобы уж наверняка. — Приветствую. Этот со мной. — Сынмин спокойно проходит через детекторы, не подвергаясь осмотрам. С Джисоком такие бонусы не прокатывают. Видимо, у завсегдатых местных небоскрёбов были свои преимущества, однако такие манипуляции с новичками не прокатывают: на пороге его встречают те же самые охранники, но со специально металлодетекторными дубинками в форме треугольников. Джисоку они напоминают большие кондитерские лопатки для подачи тортов.***
Вот так всё и получилось: гламурный лифт с мраморными стенами и огромным зеркалом, много кнопок с этажами и светящееся табло над ними, указывающее, куда же они едут. Сынмин нажимает на вторую кнопку с конца — двадцать четвертый этаж. С каждой меняющейся цифрой на миниатюрном экранчике Джисок чувствует прилив крови к ушам, как будто затычки в них вставили. Неприятно. Он мизинцем лезет в раковину, чтобы ее почесать, а старший детектив лишь усмехается: — Со временем привыкнешь. Это что, получается, они сюда ещё вернутся? Джисок как-то не планировал посещать в одиночку подобного рода заведения. Увы, ложка в его рту была скорее из нержавейки, нежели из золота. Нужный этаж похож скорее на какой-то отель или жилой комплекс: бесконечно длинный коридор, освещаемый жёлтыми лампами; красный ковёр под ногами и много-много коричневых дверей, сбоку которых написаны номера квартир. Когда они доходят до двери под номером «0612», Сынмин стучит в неё ритмично костяшками пальцев пару раз. Дверь отворяется, однако не до конца: очевидно, с другой стороны висит цепочка, скрывающая содержимое помещения от посторонних глаз. А вот вид Джисока отлично перекрывают широкие плечи детектива О. До носовых рецепторов доносится аромат жареного мяса, слышится далёкое шкварчание раскалённого жира. — Пароль? — спрашивает женский голос за дверью, на что Сынмин, ни капли не поколебившись, отвечает: — Счастливого дня смерти. Дверь открылась до конца, а Джисок только заметил, что у него вообще-то развязаны шнурки. Поправлять сейчас их нет времени — мало ли, не успеет забежать внутрь, и дверь навсегда захлопнется, оставив малыша-детектива бродить в бесконечных лабиринтах безлюдных коридоров. Их встречает небольшой коридор с кучей навесных палок с множеством деревянных вешалок, на которых покоятся дорогущие пиджаки, пальто и куртки. Лишний раз светиться страшно: неровный вздох, и должен будешь какому-нибудь мультимиллиардеру новую куртку от Луи. Самое интересное то, что бренды всегда разделяют продукцию для «богатых бедных» и просто «богатых»; и ни одной вещи, которая была бы похожа на удовольствие для любящих покичиться собственными доходами, большими глазками детектива Квака обнаружено не было. Каждая выдержана в своём стиле, не рябит визуальным шумом и выглядит достойно своих средств. Джисоку слегка стыдно вешать своё пальто из секонд-хенда среди дорогих одежд, однако он не возмущается и послушно идёт за старшим детективом в зал со столами для жарки мяса. На диванах сидят толстые возрастные мужчины, устроившие вокруг себя толпу из малюток-девушек в облегающих платьях. Судя по внешнему виду, разница в возрасте была лет двадцать между ними и дядькой. Формула для летоисчесления подобного оппы проста: если суммировать возраст этих красавиц и умножить на два — получаешь результат примерному числу годиков. Сынмин ведёт их вглубь зала, к тонким стенкам с рисовыми обоями, которые открываются лишь, если их потянуть вбок. Одинокий стол — сверху металлическая вытяжка и люстра с желтой круглой лампочкой. Детективы немного томят пару секунд, прежде чем Сынмин приглашает Джисока присесть. — Что это за место? — Джисоку ужасно неловко и страшно здесь. — Моё любимое. — На столе стоит небольшой звонок для вызова официанта, на который Сынмин нажимает пару раз, чтобы его зов наверняка услышали. — Сюда сбредается местная мафия, а я им глаза не мозолю лишь потому, что они на меня работают. Хотя, — Сынмин слегка раскачивается на стуле и смеётся, — мафией эти калоши вряд ли назовешь. Скорее, просто бандюги. — Подходит официантка, стройная девушка с треугольным личиком, точно как из фильтра инстаграмма: большие глаза, красные тонкие губки. У неё глубокий вырез на рубашке в зоне декольте, обнажающий крупную грудь. Джисок громко сглатывает. — Мне как обычно: второй сет мяса, стейк «вагю» и стакан пива. Тебе, Джисок? — А тут есть меню или типа того?.. —Девушка глупо хихикает, глядя на него, как на дурачка. Становится стыдно, отчего его взгляд устремляется в стол. — Мне то же самое. Но можно мне вместо пива клубничную газировку? Девушка ухмыляется и исчезает за дверью. — Вы сюда всех сотрудников водите? — Только тебя. — Это у меня привилегии какие-то? — Джисок хлопает глазками. Ему то ли смешно, то ли боязно. — Скорее я понял, что недостаточно хорошо к тебе относился и недооценил твои способности. Ты смышлёный, разве что я мудила полнейший. — Он отводит взгляд в сторону, стесняясь. Немыслимо. Неужели в нём скопился стыд, и совесть наконец-то дала этой лисьей шкуре хорошечненький такой подзатыльник? Феноменально. Джисок честно пытается понять его позицию, однако находит её странной. Такие большие шишки, как детектив О, имеют свойство переобуваться в воздухе. Не стоя до конца с собственным мнением и меняя его, О Сынмин кажется с этого момента Джисоку ещё более ненадежным человеком, чем прежде. Фальшивый блондинчик. Квак нервно смеётся и спрашивает, где здесь туалет, чтобы выйти освежиться. Он оставляет пиджак висеть на стуле, но, выходя из-за раздвижной двери, падает на собственных развязанных шнурках, ударяясь лбом о деревянный пол. К Джисоку подбегает официантка и отводит куда-то в сторону под истерический смех старшего детектива. Он не меняется, вообще ни капли. Джисок сидит в подсобке для персонала: небольшая такая каморка, наверное, в два раза меньше его кабинета. Здесь имеются небольшой навесной столик с чайником и диванчик; пахло сигаретами и химозным персиком. Ему выносят пакет со льдом, перевязанный в тугой узел, и Квак сидит так ещё некоторое время, уставившись в потолок. Голова кипит, жужжит и вибрирует. Кажется, он вот-вот уснёт. — Джисок-щи. — Он открывает один глаз и косится на дверной проём, в котором стоит старший детектив, облокотившись на деревянную раму. — Еду принесли, пошли. Сможешь встать? — Да, думаю, да. — Джисок, сорвавшись с места, чувствует сильное головокружение. От падения во второй раз спасают подхватившие его тёплые руки; Сынмин, последовав примеру детектива Квака, снял с себя пиджак — впервые от него чувствовалось тепло, но седьмое чувство щекочет Джисоку нервишки, говоря, что его вот-вот специально уронят. Но этого не происходит. Сынмин придерживает его за бок, прижимая к своему. Руку Джисока он закинул себе на плечо и повëл его назад к их столику, спрятанному от лишних глаз. И Сынмин даже помог ему усесться, подвинув стул обратно. На столе в длинной тарелке лежит нарезанное мясо: небольшие стейки с узорами из жировых волокон, создающими «мраморный» рисунок; куриные шашлычки, вымазанные в специях, и разные овощи; пекинская капуста, баклажаны, лук, сладкий перец. В небольших пиалках рядом находятся панчаны с кимчи, жёлтой редькой и ростками маш-маша. Около места Джисока стоит графин с красным лимонадом, а около Сынмина — большой стакан пива. Джисок откладывает пакет на стол и сжимает руки в замок, устроив их на коленях. Раскалённые угли довольно сильно нагревают воздух; Джисок чувствует, как по спине стекает пот, потому он снимает свою колючую безрукавку и укладывает её на стул рядом. Сынмин смотрит на Джисока около минуты. — Ты чего мясо не жаришь? — спрашивает Сынмин, саркастично возмущаясь. — Голодом меня заморить решил? — Так ведь… Старший мясо жарит, нет? — Джисок косится, кивает головой. — Ну так ты старше, Джисок-щи. Мир перевернулся на сто восемьдесят градусов. Этот нахал ещё смеет так небрежно со старшими обращаться? — В каком смысле? — В прямом. У меня есть твой трудовой договор и сканы всех твоих документов, в которых чётко написано о том, что ты старше меня на добрые полгода. Разница несусветная, конечно, однако всё ещё имеет вес для них обоих. Джисок, если честно, уже давно не был в барбекю, оттого и опыт весь совсем забылся. Он кидает большой шмат жирного мяса на решетку, и она моментально воспламеняется. Он, испугавшись огня, выливает на угли содержимое пакета со льдом. Только после того, как они потухли и пустили за собой кучу дыма, по недовольному выражению лица детектива О Джисок понял, что за гриль всё же следовало взяться Сынмину. — Можно… Попросить угли заменить?***
Первый стакан идёт на ура. Самое то для качественного мяса с дымком — холодное пиво. Джисок нервно попивает лимонад и пялился, как Сынмин ловко перебирает щипцами кусочки. — Что вы… — Джисок осмеливается нарушить монотонный звук шкварчащего мяса, однако оказывается прерваным: — Можно на «ты». — Сынмин не поднимает взгляда и увлеченно режет ломтики ножницами прямо на решётке. — …Ты… Что ты имел в виду, когда сказал, что на тебя работают бандюги? — То и имел. Знаешь, это приходит с опытом, но лучшие информаторы, способные продать самую ценную информацию, это всегда либо бандюги, — он делает паузу, дуя щеки, — либо проститутки. Ты видел, сколько здесь этих милых малышек, которые отдают свои тела ради денег? — Думаешь, они проституцией занимаются? — Знаю. Все до единой. — Сынмин хватает со стола квадратную тарелку, накладывает на нее мясо. — Почему ты так в этом уверен? Связанные с криминальным миром женщины ведь тоже существуют. — Существуют, только в наших патриархашных устоях их крупицы, да и в таких местах леди подобного жанра не обитают. — А ты сюда зачем ходишь? — Ну, знаешь, тут вкусно. — Сынмин выгибает губы дугой и жмёт плечами. Он отвлекается, чтобы вновь нажать на кнопку для вызова официанта. Через минутку приходит та же самая девушка, которой Сынмин указывает принести ещё выпивки, добавив в их алкогольное меню и бутылку классической соджу. Девушка, помимо прочего, забирает со стола лишние тарелки и миски, наклоняясь над ним. Сила гравитации никого не щадит, в том числе женскую грудь, которая вот-вот вывалится из этого разреза на блузке. Так считает Джисок, неловко уставившись взглядом на зону декольте. — Квак, смотри на меня. — Отвлекает его Сынмин. Девушка спустя пару мгновений приносит бутылку соджу. Сынмин, закончивший возню с готовкой, ловко открывает крышку и выливает всё содержимое зелёной бутыли в полупустой графин с лимонадом. — Куда? — Джисок часто-часто моргает: он совсем не планировал напиваться, в конце концов идти ему совсем некуда, а живет он а-та-та как далеко. Дело плохо, совсем плохо. — Мы снимем здесь номер, я не хочу везти тебя никуда. Я оплачу, утром уйдешь. — Сынмин ставит бутылку обратно на стол и пробует немного из чужого стакана. — Супер. — Мне рыбок покормить надо. Может, вы номер снимите, а я домой поеду? — Не сдохнут твои рыбки. — Сынмин уже сильно пьян, оттого и говорит с задором. На щеках, покрытых веснушками, виден румянец. Интересно. Под воздействием температуры тела декоративная косметика имеет свойство «скатываться». Вот и сейчас та же самая история: на мимических морщинах старшего детектива видны полосы от тонального крема, а разогретые щёки показывают веснушки лишь из-за того, какие они горячие под воздействием алкоголя. Феноменально. Физика — чудесная наука, а ещё чудеснее выглядят веснушки Сынмина. Каждая как маленькая звёздочка на носу и щеках. Джисок не противится и выпивает залпом целый стакан. Он плохо переносит алкоголь, оттого чувствует лёгкую тошноту и головокружение. Первое правило алкоголя — чем больше пьёшь, тем меньше чувствуешь жгучий спирт, поэтому Джисок закусывает кимчи и выпивает ещё два стакана. Настроение сразу поднялось. Как будто они с детективом О лучшие подружки на протяжение всей жизни. Однако крупицы разума всё еще не растворились в этом клубничном коктейле. — Детектив О, — тот уже пьёт едва ли не четвертый стакан, он явно в ханьку, и пока Джисок имеет возможность воспользоваться им как средством информации, он это делает. — Почему я год. работал вот так? — Это как?.. — Слова будто бессвязные, он едва понимает, как произносятся звуки. — Ну вот… — Джисок икает. — Знаешь, у меня кабинет был просто отвратительный, и занимался я лишь работой с бумагами. Почему ты так со мной? — Джисок делает глоток и, не рассчитав силы, громко бьёт днищем стакана о стол. — Знаешь, детектив Квак, — Сынмина сильно веселит это, он старается превратить этот разговор в пьяную шутку, — бюджет мне выдаёт государство, а на государственные детективные агентства бюджет выдаётся в порядке живой очереди, вроде талонов за хлебом. Кто последний — тому достаются крошки. Он машет рукой, зажмуривая глаза: — У меня нет денег на каждого из вас, а брать то, что за долгие годы усердного труда наработала моя семья, я не хочу. Потому и приходится экономить на новичках: вас не жалко, к вам никто не привязался. Однако, я тебя недооценил и хотел бы исправиться. Моё отношение к тебе неоднозначное — ты маленький, невзрачный, и вот знаешь, — он откидывается на стуле, немного раскачиваясь, — выглядишь как девственник. — Заключительный аккорд — лисий смех. Так всё же слухи про золотую ложку во рту оказались верными? Детектив О правда сын миллионеров. Обидно, конечно, что Джисок стал слабым звеном, но судя по всему, — ему правда следует ожидать повышения. Время уже переваливает за двенадцать, когда они доедают всё содержимое тарелок и допивают едва ли не алкогольную «канистру». Детектив О не умеет пить, совсем не умеет. Джисоку на этот раз приходится держать его под грудью, чтобы выместись из ресторана. Сынмин что-то вслед официанткам кричит про счёт на имейл и ведет Джисока едва ли не вслепую, несёт несусветный бред как и куда ему идти, чтобы попасть в отель. Около лифта небольшая вывеска, на которой написано от и до, что располагается на конкретном этаже. У Квака конкретно всё плывет в глазах, поэтому он вычитывает надписи по слогам, ведя пальцем по гладкой поверхности таблички. Отель находился на самом последнем этаже, и, стоило Кваку только приехать в лифте, поддерживая Сынмина на руках, так их тут же встречают швейцары — будто поджидали, как будто не впервой. Сынмина мутузит конкретно — слова все превращаются в кашу. Его подхватывает высокий юноша и ведёт в комнату, как будто он тут каждые выходные ошивается. Джисок красный и вонючий подходит к ресепшену: девушка за ним с натянутой улыбкой и с пренебрежением в тоне говорит, что всё уже подготовлено и господин О всегда желанный гость здесь. Квак устремляется за тем же парнем, который увёл Сынмина. Немного жутко: как будто его тут расчленят. Хотя весьма непрактично было бы заниматься подобным здесь из-за интерьера. Белоснежные обои, полы и стены из белого мрамора, белые двери и диваны в главном зале. Джисок заходит обратно в номер, скидывает пиджак на тот же диван, где сидит товарищ О и понимает — они забыли верхнюю одежду. Джисок, хоть и пьянеет, совсем не чувствует себя неадекватным. Немного жарко. Детектива О нельзя в таком виде вести обратно, он в синьку. Пускай откисает лучше, молодняк. Джисок только собирается уйти, прихватив с собой ключ-карту, как слышит: — Джис… — не успев договорить, Сынмин прерывается, но лишь для того, чтобы его желудок выкинул всё содержимое. Джисок подбегает к дивану и видит прекрасную картину: Детектива О стошнило прямо ему на пиджак остатками мяса, овощей и, очевидно, не всосавшегося в кровь алкоголя. Отлично, просто, блять, супер. Джисок мог бы собрать компромат на лисью морду, но не стал. Всё-таки, если человек имеет свойство меняться, он никогда не будет преподносить его плохим для других людей. Спасибо на том, что не на белый стерильный диван. Быстрее с этим покончить — быстрее лечь спать. Джисок возвращается в ресторан, но его пьяный мозг совсем забыл пароль. Благо мимо проходила обслужившая их официантка и сказала, что этот лопух пришёл только за верхней одеждой. Миссия выполнена, Квак направляется обратно в отель. Алкоголь с каждой секундой улетучивается из его организма; кажется, что его даже не так сильно шатает. Он возвращается, но вот досада: ключ размагнитился, видимо, из-за того, что в кармане помимо прочего лежал ещё и телефон. Джисок возвращается на ресепшн, где ему любезно ремонтируют карту, и вновь идёт в номер. Перед тем как войти, он выдыхает, сомневаясь, стоит ли ему заходить. Нельзя бросать начальника в такой беде. Открыв дверь, он видит, что Сынмин даже не пошевелился и уснул в луже рвоты, любезно вываленной на пиджак. Джисок поднимает Сынмина и кладёт на двуспальную кровать, снимает с него пиджак, расстёгивает пуговицы на рубашке. Интересно, как Сынмин столько пил и оставался в форме? На животе небольшие кубики, грудь накачанная. М-да, лисью морду прямо-таки отрубило: его не беспокоило ни то, что его перенесли с дивана на кровать, ни то, что его раздевают. Джисок идёт в ванну и слегка мочит полотенце для рук, чтобы вытереть им лицо. Конечно, его не умоешь от макияжа, но хотя бы можно вытереть продукты жизнедеятельности с лица. Сынмин чувствует прикосновение мокрой ткани к своему лицу и хватает старшего за запястье, разлепив глаза. Джисок как будто снова пьян до чёртиков перед глазами. Сидит прямо на чужом торсе, вот так, интимно. Он даже и не надеялся, что сможет его собственноручно разбудить из алкогольной комы. Рука Сынмина ведёт вверх, поглаживая подбородок и нажимая на приоткрытые пухлые губы. Немного неловко, немного приятно. Ладонь устремляется на затылок Джисока, немного наклоняя его вниз; Сынмин смотрит в глаза: — Какой же ты красивый, Джисок-щи. Старший поддаётся моменту, не сопротивляется и слегка трётся щекой о тёплую ладонь. Он продолжает натирать полотенцем лицо, оттирая каждое пятнышко и следы размазавшейся косметики. Неприятно: то ли от выпитого началась изжога, то ли просто неловко от того, как пристально пялит в его глаза детектив О. — У тебя как будто… Звёзды в глазах. — Сынмин наклоняет голову Джисока к себе, как только тот заканчивает с натиранием тряпкой. — Давай поцелуемся. И Джисок, поддавшись моменту, целует. Прямо в губы, вот так: слюняво, размазывая себя по чужому лицу. При алкогольном опьянении действия ощущаются быстрее, чем они есть на самом деле, оттого Квак не может понять: то ли он слишком поторопился, начав вылизывать чужие губы языком, поддевая их, то ли наборот они сейчас в замедленной съемке. Сначала ощущается, как будто он выполняет приказ: ему не отвечают на действия, но, видимо, привыкая, всё же дают распробовать себя на вкус. Чувствуется лёгкая кислинка и алкогольная горечь, Джисок вплетает слегка влажные руки в блондинистые волосы, которые, вопреки его мыслям, оказались куда мягче, чем он думал. Когда он немного сжимает их у корня, он чувствует, как чьи-то шаловливые ладони лезут к бёдрам, гладят ягодицы и пролезают сначала под свитер, потом под рубашку. Джисок жмурится, видит звёздочки перед глазами; ноги немного вжимаются в чужие бока. Язык Сынмина проникает в чужой рот, гладит нёбо, а после заключительными штрихами вбирает в себя губы поочереди: сначала верхнюю, потом нижнюю. В какой-то момент Джисок отрывается от поцелуя, чтобы отдышаться, и чувствует, как его талию в руках сжимает Сынмин. Он немного трёт его о свой пах, и тогда Джисок понимает — они оба сильно возбуждены. В брюках туго, у Сынмина по оба края губ дорожки из слюны. — Хочешь? — Сынмин спрашивает на выдохе. Джисок чувствует, что он никогда не был таким: никогда прежде его ещё не возбуждали мужчины, но пусть лучше это будет глупым, пьяным и приобретённым опытом; пусть на это, с какой-то долей вероятности, и влияют алкоголь и обстановка, и даже если это лишь пьяная галлюцинация, сон при температуре тридцать девять - Джисок отдаёт себя всего и, ни раздумывая ни секунды, кивает в ответ, стягивая с себя рубашку с колючей водолазкой, оголяя слегка округлую грудь и торчащие рёбра. Он лезет руками к рубашке старшего детектива — расстегивает каждую круглую белую пуговку, рукой проводит между отрезками ткани, гладит ямку посередине и кубики пресса. Тёплый, кожа слегка покраснела; если приложить руку к сердцу, чувствуется, как быстро оно бьется. Такой живой, разгорячённый и сексуальный — впервые в своей жизни Джисок чувствует, что он в нужном месте. Марафон поцелуев продолжается: Квак вновь проникает языком в чужой рот; чувствует, как его спину царапают аккуратные ногти. Джисок, пытаясь придать остроту ощущениям, рефлективно трётся пахом о чужой, постепенно ускоряя темп. Не самое приятное занятие, учитывая, насколько ему сейчас тесно. Сынмин спускается рукой к чужим брюкам — расстёгивает пуговицу и слегка хлопает по ягодице — намекая на то, чтобы Джисок приподнялся и снял с себя злосчастные штаны. Они оба остаются в белье — у Джисока глупые семейники с утятами в сердечках, а у Сынмина зелёные, с надписью на резинке. Квак продолжает движения бёдрами, трётся о твёрдую поверхность. Многозадачность далеко не конёк Джисока: целоваться и двигаться одновременно будто невозможно, он чувствует, как останавливает одно движение, если фокусируется на другом. Однако в этом ему помогает Сынмин: ведёт его бёдра своими руками, вдавливая в себя. Джисок кончает прямо в трусы: вот так, позорно, но для Сынмина это ничего не значит, он лишь просовывает руку под резинку своего белья и быстро мастурбирует. Прекрасная картина: он сжимает веки, сгибая брови домиком и, скорее скулит, нежели стонет. Джисок, закусив губу, думает, чем можно ему помочь довести себя; лишь несколько мгновений глядит на Сынмина, прежде чем присасывается к его шее и, выцеловав, оставит засос. Он гладит его по челюсти ладонью, закусывая мягкую кожу ключиц и шеи. После несложных манипуляций Джисока, Сынмин кончает себе на живот, немного содрогаясь во всём теле, будто по нему пустили миллион маленьких электрических импульсов. Они оба впадают в отключку, стоит только Сынмину достичь оргазма. Джисок устраивается на чужой груди и, закрыв глаза, отключает свой мозг от действительности.***
Вопреки всему, Джисок просыпается на диване, свалявшимся в клубок. Полностью нагишом он лежит на кожаной поверхности, прикрывшись лишь пиджаком, сверху которого рыжее пятно от рвоты. Голова звенит, как камертон; в ушах по-комариному пищит, а детектив О так и остался храпеть на кровати. Джисок, вспоминая, что вчера произошло, косится на нижнее белье, валяющееся на полу рядом с диваном. На внутренней части пятно. Не было желания бы думать, от чего — ответ, естественно, был очевиден, но хотелось отрицать его до последнего. Он дышит себе в ладонь и нюхает — во рту запах помойки, заставляющий Квака конкретно поморщиться. Джисок идёт в душевую номера, захватив с собой трусы. Все стенки в ней стеклянные, легко можно было подглядеть, кто и чем в ней занимается. Как-то не по себе становится. Джисок чистит зубы одноразовой белой щеткой с лимонной пастой, освежает лицо ледяной водой и приступает за очистку белья от следов преступления. Только вот незадача — постиранное белье сушить повесить в номере негде, но это обнаруживается лишь после только, как Джисок сполоснул грязные труселя с мылом. Выход один — сушить их феном, присобаченным к стенке недалеко от зеркала. Шнур короткий, не дотягивается даже до умывальника. Приходится на весу трусы сушить. Увлекшись делом, он, как обычно, не замечает, как около него появляется Сынмин. Преследует его, словно приведение, ей-богу. Джисок замечает его лишь когда его талию обвивают чужие руки, а голова ложится на плечо. — Я куплю тебе новую одежду, собирайся. — Джисоку этот жест не то, чтобы неприятен; как бы в его логике вещей «испортил — значит плати», но то, как около него носится детектив О, которого на протяжении долгого время он видел лишь как беса из кабинета-аквариума, смущало. Однако душу грела мысль о том, сколько людей ему, Джисоку, должно быть, завидует. Никто не мог знать о том, что происходило в стенах этого номера вчерашней ночью, но всё же — люди часто завидуют и думают: «я не знаю, кто с ним трахается, но я хочу быть этим человеком». Так что людей, которые хотели бы быть на месте Джисока, много. Очень много. — А сейчас мне в чем идти, умник? — Впервые он может позволить себе поязвить господину О, всевышнему, всемогущему. — Иди без трусов, за ними тоже заедем. — Сынмин оставляет лёгкий поцелуй-бабочку у него на шее и устремляется в душевую кабину. На шее у него большой фиолетовый засос, оставленный Джисоком. Стыдно, но никакого осуждения с чужой стороны он не чувствует. Правда, интересно, как он будет скрывать такой синяк на работе. Но всё же они оба взрослые люди: Сынмину не шестнадцать лет, чтобы его за засосы отчитывал кто-либо. Тем более, его же подчиненные будут держать язык за зубами, а Джисоку хотелось — самую сильную малость хотелось — своим языком вновь пройтись по его шее.