Я гнию от осознания

Образы. Образы друзей, знакомых и просто прохожих начали свой хоровод. Он озознаёт, что больше не встетит ПиццаХэда, больше не увидит своего поставщика красок и глины, не побывает в городе свиней, тот крутой ананас больше не будет вызывать улыбки у прохожих. А тот колона Джон… Его уже все начали называть так, по понятной причине, теперь у бедняги Джона даже шанса нормальной жизни повидать нет. Ещё больше жалеть можно только его брата. Все это не из-за Пеппино, а из-за того, что его не смогли остановить. Фил встал с травы, протёр глаза и решил проверить Нойза и Виджеланте. Они были в порядке. Это хорошо, но стоит ли радоваться? И вот, перец заметил виновника «торжества». Этот разрушающий всё на своём пути итальянец. Тот из-за которого так ноет в груди. Тот из-за которого всё так обернулось. Удар-второй. Пеппермен уже не помнит как начал эту бойню. Он просто стал лупить Пеппино, который старался отбиваться. Если бы у него была воля, он бы превратил итальянца в кашу, если бы у него была воля… Вскоре их разняли. Пеппермен не сопротивлялся, смотря укорызненным взглядом на Пеппино, он осознавал свою ненависть к нему. Если бы на всех его клеточках тела было бы высечено слово «ненависть», то этого всё равно бы не хватило, что бы описать, что чувствовал Фил по отношению к итальянской твари. Пеппермен спокойно отбился от хватки разнимателей, и сказал: — Пеппино, ты хоть понимаешь, что уничтожил несколько сотен, нет, тысяч жизней? Пусть это были и не совсем люди, но они явно были человечнее тебя. Он посмотрел на Нойза. Образ его мини-розовой версии сразу возник в голове. Её нигде не было. — Тео, твоей розовой девки нигде нет, возможно она не успела выбежать. . . . После взбучки Пеппино уже с Нойзом, они разошлись, ища хоть кого-нибудь под завалом. Вся троица бывших «боссов» пообещала, разнести к чертям собачьим пиццерию Пеппино на следующий же день.