Flower boy

По негласной, но с годами устоявшейся традиции, в канун зимних праздников Линали доставала с полки «Рождественскую песнь» Диккенса и читала её вслух, пока остальные, якобы случайно оказавшись рядом, доделывали свои дела, глушили грог (или что покрепче, стратегически разлитое по собственным флягам) и дрыхли у огня. С тех пор же, как в Ордене объявился Лави, Линали стала всё реже тянуться к книгам. Может, конечно, дело было в том, что в первую же неделю знакомства этот шалопай умудрился разболтать концовки всех недочитанных ею романов и детективов? Доподлинно неизвестно. Одно было ясно как белый день: многолетние традиции рухнули под натиском ходячего граммофона. - И он такой: «да знаю я вас, собак ирландских!». А я такой: «а чё эт сразу ирландских?!», а он такой: «а я ваш рыжий скот завсегда распознаю, бездушные вы отродья!», и отходил меня мотыгой. - Бездушные, говоришь… А что, это мысль. Один на один с Графом выйдешь, вот он охренеет! Но перспектива, конечно, так себе: прикинь, все умрут, кто в Рай, кто - в Ад, а ты останешься. - Дэйся подаётся вперёд и округляет глаза, - Ты и Кросс! - Жаль мне тебя, послушный апостол Барри, что за всю свою жизнь, полную путешествий и встреч, ты о существовании ни одной красивой рыжей женщины так и не узнал. - Не, ну даже если на всё-ё-ё-ём белом свете останетесь лишь ты, да Кросс, да толпа рыжих баб, ты ж всё равно один-одинёшенек сидеть будешь, горевать и мхом покрываться. - Вот лучше бы ты меня сейчас мотыгой по хребту треснул, честное слово… - Лиззи… - подаёт голос Линали, глядя на сложенные пирамидкой подарки для Комуи, Ривера, Джонни и Джерри, которые она только что старательно упаковала. - Лиззи была рыжей. Её это не уберегло. - Чё за Лиззи? – оглушающе громким шёпотом интересуется Барри, тыча локтем сидящего рядом за написанием отчёта Канду. Странно, когда он полчаса назад пришёл сюда его писать, в библиотеке не было ни души. Лави, многозначительно выпучив единственный глаз, нелепыми жестами и мимикой умоляет Дэйсю заткнуться, Канда, не глядя, кладёт руку ему на затылок и вдавливает мордой в столешницу, но - поздно. Когда Дэйсю осеняет, всегда уже слишком поздно: - А-а-а. Это дочка хозяйки той пекарни в Вест-Энде, что ли? Утопленница, которую жених призвал? Из-за которой мы случайно городской фонтан раздолбали? Та самая, что… - Да. - Резко перебивает его Линали, чуть раздражённо поправляя праздничную ядовито-зеленую ленту, обмотанную вокруг свёртка с ежедневником. - Она. Несколько долгих минут в библиотеке слышны лишь треск сухих дров в камине и вой ветра за окном. - А вот тоже случай был, - выждав из приличия ещё немного, как ни в чём не бывало продолжает Книгочей. - Идём мы, значит, с Пандой по улице Красных фонарей… - Нормально так, - снова тыча Канду в бок, хмыкает Дэйся, всё еще потирая при этом ушибленный Кандой же нос. Воистину человек, не знающий предела ни в чём. - Вот только, пожалуйста, без зависти! - Вот только, пожалуйста, без интимных подробностей, - вздыхает Ли, принимаясь за упаковку подарка для Старшей медсестры. - Спокойно, Линали! Мне было семь! У меня тогда ещё зуб молочный шатался! - для пущей убедительности младший Книгочей разевает пасть и, тыча пальцем, показывает: - Уот ыэтат от. Канда смотрит на него секунды три, затем переводит взгляд на сервитер, прикидывая, чем бы треснуть придурка: кочергой, щипцами или совком. А, может, воспользоваться ситуацией и горящее полено в глотку затолкать. Но поток его мыслей прерывает звонкий смех - это Линали, не глядя, комкает в руках подарочную бумагу и кидается ею в Лави. На бумаге изображены венки из омелы. «Растение-паразит», - вспоминает Юу страницы из справочника, - «питающееся чужими ресурсами и высасывающее из своих доноров все соки. Хотя… при должной обработке из неё можно сделать неплохое лекарство от мигрени, усиливающее работу сердечной мышцы». - Блин, Рыжий, ты слюной весь стол закапал! – орёт Дэйся, брезгливо отодвигаясь на безопасное расстояние. Линали смеётся ещё заливистее. «Ладно». - Думает Юу, забывая на время о раскалённой кочерге и возвращаясь к отчёту, который, на самом деле, уже давно дописал. - «В другой раз». Книгочей-младший. Историк. Лави. Костёр, на котором запекается картошка и вокруг которого травятся самые нелепые байки; грейпфрутовый сорбет с мятой и грецкими орехами, который так любит заказывать в столовой Линали перед отправкой на миссию; болтливый, как Алма, и густо пахнущий книжной пылью - тоже как Алма, ночи напролёт просиживавший штаны за чтением, чтоб потом было о чём рассказывать «спящим» Вторым экзорцистам; самый шумный после Дэйси Барри человек в Ордене; самый весёлый и беспечный человек на свете. Самый лживый из всех, кого когда-либо встречал Канда. Яркий представитель своего клана. Книгочеи, по мнению Юу, являли собой живое воплощение полотна Брейгеля Старшего «Безумная Грета»: ради одной только сковородки эти алчные гиены спустятся в Ад, ничем не брезгуя, и не уйдут оттуда, пока не ограбят каждого встречного грешника, включая самого Сатану. И если бы ему кто-то однажды сказал, что у рыжих нет души, Канда бы громко рассмеялся этому невежде в его тупое лицо. Потому что наличие души не зависит от цвета волос. Это доказанный факт. Но если бы ему кто-то однажды сказал, что у Лави нет души, Канда… не взялся бы с этим спорить. Иногда ему физически становится не по себе, когда тот своим травянисто-зелёным, как змеиная чешуя, глазом водит по нему, словно по строчкам текста. Так Лави смотрит на всех вокруг: как на страницы очередной книженции, как на мятую брошюру, как на корявую надпись на обоссанном заборе. Просто никто не обращает на это внимание, потому что все заняты другим: стараются запомнить его шутки, чтоб передавать их потом из уст в уста; записывают в блокноты о вычитанных им из зарубежных журналов новинках машиностроения, кулинарные рецепты эпохи Тюдоров и династии Цин, любовные стишки и песенки на всех языках мира с транскрипцией; выуживают из него скандальные сплетни про очередную королевскую семью или известного пианиста… И он щедро потчует их всей этой мишурой, как кроликов, чтоб подходили ближе, чтоб сами, добровольно, позволяли себя вскрывать, изучать и подавать на стол под нужным соусом. Владея многочисленными секретами древнего, могущественного клана Книгочеев, он, этот всем известный пустомеля, даже во время тренировочного боя, продолжая поддаваться и болтать без умолку, выведывает и мгновенно фиксирует в своей памяти чужие - тайны, страхи, слабости, пороки. Непрерывно. Ничего не выдав в ответ. - Эт чё, дьявол, да? - раздаётся у Канды над ухом. Он рассерженно отпихивает от себя назойливую морду Дэйси и устало смотрит на последнюю страницу своего отчёта, точнее на правый верхний уголок, где, задумавшись, водил всё это время пером. - Сатана-а-а-а… - тут как тут оказывается и с наигранным ужасом тянет Лави, прикладывая указательные пальцы к рыжей голове, имитируя тем самым рога. - Пока, значит, мы, не жалея животов своих, ежечасно, ежеминутно боремся со вселенским злом, отвлекаясь лишь на молитву, наш самый образцовый воин, наш доблестный собрат по оружию в сей тихий и священный предрождественский час, аки влюблённая девица, на полях важного документа вырисовывает в анфас не кого-нибудь, а самого Тысячелетнего Гра… - Это кролик, - заглядывая Канде через другое плечо, улыбается Линали. - Кто кролик? Граф - кролик?? - Ты! Ты, придурка кусок. Ты - кролик, - рявкает Юу, комкая свой отчёт и бросая в огонь. - Ну, - философски пожимает плечами Лави. - Печально, конечно, ходить в учениках у одного из величайших живописцев современности и при этом уметь лишь катаной махать. Зато есть во всем этом и весомый плюс: если Тидолл с его тонким вкусом и трепетной любовью к искусству терпит рядом с собой такую бездарность, значит, ты ему и правда как сын. Поздравляю, Юу. - Сколько раз я должен повторить, чтоб ты запомнил? - тихо звереет Канда, сжимая кулаки. - Вы, книгочеи, с каждым новым поколением навыки свои теряете или что? Или это просто ты бракованный? Не смей. Называть. Меня. Юу. - Ладно, Юу, не кипишуй. Так вот, на чём я там остановился? - Старый Книгочей начал замечать, что из-за твоей тупости у него всё чаще стали выпадать волосы, - приходит на помощь Дэйся. - А, да. Но я бы не сказал, что прям из-за моей и что прям-таки из-за тупости, но он как-то так выразился… В общем, купили мы всё же эту разрекламированную рыночными торговками чудо-шапку для ускоренного роста волос. Натянул он её, значит, по самые брови и спать прям так улёгся. В ночи просыпаюсь - дым коромыслом, вонищаа-а-а… Клянусь, жжёными патлами вся каюта провоняла, а этому хоть бы хны. Дрыхнет, как памятник рабочему классу, такая вот сильная мечта у человека - Рапунцелью быть… - Каюта? - переспрашивает Линали, откладывая ножницы. - Ты ж говорил, вы в палатке жили. - Это была надувная плавающая палатка, если быть точнее. Мы сплавлялись по Юкону. - Погодь, - ловит его за руку Барри. - Вы ж путешествовали по Монголии. Загнанный в угол, профессиональный лжец растягивает губы в хитрой улыбке: - Молодцы! Горжусь такими внимательными слушателями! - радостно, как тюлень, хлопает он в ладоши. - Вы только что прошли проверку на внимательность. За это каждый из вас удостаивается чести угостить меня пивом. - О, как интересно. Это что же получается, опыты на нас ставишь, да? - вновь беря в руки ножницы и угрожающе щёлкая ими перед его лицом, добродушно интересуется Линали. - Знаешь, Лави, а ты похож на моего брата больше, чем я позволяла себе думать. - Давай, Ли. Я буду держать его, а ты… - грозно похрустывая костяшками пальцев, поднимается со стула Дэйся. - Ребят-ребят! - в защитном жесте выставив перед собой руки, нервно сглатывает Книгочей. - Вам концовку узнать интересно вообще или нет?? Барри и Ли переглядываются. И дружно вздыхают. - Ладно, - милостиво разрешает Линали, осматривая стол в поисках нужной ленты. - Продолжай уже. Шахерезада. - Но чтоб складно было, понял? - всё так же угрожающе тычет в него пальцем Дэйся, которому, очевидно, больше всех интересно узнать, чем же всё закончилось. - Господи, какая щепетильная и требовательная публика! - восхищается Лави, утирая банданой невидимые слёзы благодарности, прежде чем продолжить рассказ. - Ну так вот… Канда встаёт и делает то, что должен был сделать с самого начала - идёт дописывать отчёт в свою комнату.