КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: РУСАЛОЧКА

***

Дверь кабинета заведующей распахнулась перед самым моим носом. Конечно, я не успел разработать никакой поведенческой тактики по отношению к своей ненаглядной. — Геннадий Ильич…, Ген, ну где тебя носит? — Ирина Алексеевна…. Ира смотрела на меня в упор, но её взгляд не был испепеляющим. Чувствовалось недовольство из-за моего внезапного исчезновения, но не более. Я не успел открыть рот и пролепетать хоть что-то в своё оправдание, как супруга, принюхиваясь, повела носом и спросила: — Ты что, курил? Какой был смысл отпираться? Хотя с сигаретой она меня не ловила, можно было бы и наплести с три короба. Но я решил, что не стоит: — Да, с Лёшкой….. Перебив меня, она буркнула: — Молодец! На голодный желудок. В прочем делай что хочешь. Твоё здоровье! — И пропустила меня в кабинет. Вторая попытка выпить кофе и поговорить. Жена решила порадовать меня уже разогретой запеканкой. Я ел молча и быстро. Забрасывая кусочки мясо в рот, я косился на Егорову. — Почему сама не ешь? Ещё неизвестно, когда дома окажемся. — Не хочу. Кофе попью с булочкой. Мне хватит. — Ир, так нельзя. У тебя таблетки ещё. – Ой, всё, Ген, давай не будем. А то я сейчас тебе тоже напомню про лечение и твоё курение. Рокировочка! Но ведь даже не поворчала по поводу, а лишь пригрозила, что может напомнить. Я вновь уткнулся в запеканку. — Ген, я хотела с тобой поговорить. — Я помню. Может, уже дома? — Мне нужно дождаться завершения операции, на которую пошли Шейман и Лазарев, — оповестила она, протягивая мне вожделенный кофе и присаживаясь рядом со мной. Не напротив, как обычно, а рядом, на соседний стул. С запеканкой было покончено. Отхлебнув любимый напиток и отставив кружку, я сыто откинулся на стуле: — Хорошо. Я слушаю. У нас опять проблемы? Её кофе приютилось на столе рядом с моим, а его владелица сделала невыносимую для меня паузу. Я замер. — Нет, нет. Просто пообещай мне, если…. — Обещаю, — тут же согласился я, не дослушав. И потянулся к трезвонящему телефону. Но Ирина опередила меня и, сняв трубку, тут же водрузила её обратно на рычаг. — Ген, ну подожди. - Она сделала паузу, после чего выпалила. — Пообещай, если я умру, ты найдёшь хорошую женщину и женишься. — Что? Ир, ты с ума сошла? —Я буквально захлебнулся словами и вновь отпитым кофе и закашлялся. — Обещай! С требованием жены отпало всякое желание допивать кофе. Полученная информация не переваривалась и не преобразовывалась в желание действовать. Я не собирался бросать всё и мчаться на поиски новой жены. Меня и старая вполне устраивала. И с чего ради она сказала про то, что умрёт? Кажется, у нас вновь депрессия. Поздравляю себя! И с чего вдруг она появилась? От Егоровой точно можно вскрыться. Сплошные загадки и предположения. —  И где я, по-твоему, её искать должен? Ты лучше заранее сама обо мне позаботься. Найди подходящую, чтобы надежнее было. Вдруг я найду, буду думать, что она хорошая, а для тебя не подойдёт. — Не зная, как среагировать иначе, я решил отшутиться. — Ген! Я же серьёзно. Замечательно! Королеве моего сердца не до шуток. И именно из-за этого она вторую неделю сама не своя. И что за бред она несёт? «Я умру, ты найди...». — Так, Егорова, мне всё это порядком надоело. Давай–ка вываливай, что у нас опять приключилось. Она помедлила. Взяла свой кофе и вновь вернула его на место. Сцепив пальцы, Ира нервно поднесла их к губам: — Пришли результаты анализов. — Я с трудом разобрал сказанные Ириной слова. — Ну и…. — Я ждал продолжения её лепета, превратившись в слух. — Ген, всё плохо. — Когда пришли? — Пропустив мимо ушей её вердикт, я был нацелен на другое. Меня интересовали даты. Сидя сейчас в её кабинете, я начинал понимать всё происходящее с моей Егоровой в течение определённого периода времени, когда внезапно я стал ей не интересен. — Почти две недели назад, — выдавила она. — Я так и думал. Почему сразу не сказала? Ответа не последовало. Ясно, моя Егорова вновь попыталась включить режим «я сама». — Ир… мы же уже это проходили. Вот скажи, зачем? Тебе нравится меня изводить незнанием? Или что? — Ничего. Я не хотела тебя расстраивать. — Замечательно. Значит, уйти в себя без каких-либо объяснений - это ты считаешь, нормально. Умнее ничего придумать, мать, ты не могла. Считай, что почти две недели я не был расстроен. Я был на седьмом небе от счастья. Ты заметила, как я ликовал и радовался?       Я держался, чтобы ни вспылить, ни повысить голос, видя, что признание даётся ей с трудом, но смолчать я не мог. Сложно управлять эмоциями, когда ты беспокоишься о близком для тебя человеке, переживаешь за него, а он держит тебя в неведении, считая, что поступает правильно. И ведь говорили с ней по этому поводу. И не раз. И знает она, что подобные выходки мне не нравятся. Но всё равно всё повторяется по кругу. И что делать прикажете? Немного помолчав, я произнёс: — Я хочу посмотреть. — Нечего там смотреть. «Она ещё и огрызается! Егорова! Другой бы мужик уже плюнул на всё и рули сама, как хочешь. Вот сейчас просто встану и свалю домой. Оставайся со своей проблемой одна, если не понимаешь. И ведь знает, что никуда не уйду. Останусь сидеть рядом, слушать её псих, и терпеливо вбивать в неразумную голову, что я ей не враг. И главное! Ир, ты же САМА хотела поговорить, а теперь голову в песок прячешь». Мой мыслительный процесс и эмоции начинали набирать предельные обороты. — Ир, — я укоризненно посмотрел на неё, — опять? Ты же знаешь, я не отстану. — Поэтому я и не хотела тебе ничего говорить. — И проблема бы рассосалась? Ир, я прошу, пожалуйста, покажи результаты твоих анализов, — выделяя буквально каждое слово, попросил я. Поняв, что я не отстану и она не отмахнётся от меня, как от назойливой мухи, она встала со стула и, подойдя к платяному шкафу, достала свою сумку. Вернувшись на место, извлекла из неё знакомую мне папку и, перелистав копии множества анализов и исследований, нашла те, которые просил я. Она протянула мне несколько распечатанных листов. Я взял листы, но почувствовал сопротивление. — Ир, бесполезно. Лучше дай. Я должен знать. — Я не отпускал скрепленные бумажные листы и продолжал тянуть их на себя, вперившись взглядом в её изумительные глаза, в которых в тот момент читались лишь боль и отчаяние. Я чувствовал, ещё немного, и они начнут наполняться слезами. Ира до последнего пыталась стоять на своём. Она с явной неохотой отпустила листы из своих пальцев. — Вот и хорошо. Посмотрим, что здесь у нас.       Упёртый муж погрузился в изучение отклонений от норм в анализах своей жены. Исследований было много, результатов ещё больше. Но чтобы понять всю картину текущего момента, я изучил всю предоставленную информацию в полном объёме, сделав для себя неутешительный вывод, который заключался в том, что моя дражайшая супруга накрутила себя по полной программе, вогнав себя тем самым в очередной виток депрессии.       Просматривая анализы, я между делом бросал взгляды на супругу и видел, как она изучает маникюр на своих пальцах. Почему-то глядя на её руки, я улыбнулся, вспомнив как пару недель назад она уламывала меня подстраховать её на посту заведующей, потому что мастер улетала отдыхать в Турцию, и Егорова прибегла ко всем своим женским штучкам и хитростям, чтобы в итоге я сказал заветное: «Иди уже. Прикрою!» и уселся на полдня в её кабинете, изображая руководство. Могу сказать только одно. Раскусив однажды подобный трюк, она проделывала это ежемесячно, видимо, считая меня полным дурачком, ничего не замечающим и не понимающим. Я же просто позволил этому быть, понимая, что времени у любимой действительно мало. И если она будет тратить свои редкие выходные ещё и на походы в салоны красоты, то сколько времени достанется мне? Именно поэтому я прикидывался, что не понимаю, принимая её игру. А кто бы на моём месте отказался? За два дня до похода в салон меня буквально облизывают, выполняя все мои хотелки, называя только Геночкой, милым и дорогим. Гладят только по шёрстки, мурлычут и отдают себя всю без остатка только для того, чтобы навести красоту. Замечу, опять же для меня, любимого! А сколько нежности и поцелуев перед походом в подобное место! Я за месяц столько не получаю, сколько собираю за каких-то пару дней. Возможно, я выбираю свой месячный лимит именно в эти дни, поэтому остаток месяца проходит в полной боевой готовности. Я всегда готов отразить колкости, едкие замечания жены. Забавно наблюдать, как она оттачивает на мне свою язвительность. Где я ещё такую найду? Верно, она единственная была и мне досталась!       Закончив ознакомление, я взял маркер и выделил те строчки, которые действительно заслуживали внимания, после чего бросил прочитанные листы на стол и, закинув ногу на ногу, поинтересовался:       — Ну и с чего ты решила, что всё плохо и завтра мы умрём?       — Ты же сам всё видишь. Всё красным-красно. Анализы - хуже некуда.       — Половина анализов, насколько я понимаю, искажены из-за того, что ты препараты принимаешь. С их побочкой ознакомься, и истерить не придётся.              — На себя посмотри, профессор! У самого что?       — У меня нормально все. Мне, кстати, Петров два месяца назад лечение скорректировал. А тебе, я так понимаю, твои Айболиты много чего напели. Ты Михалычу эти анализы показывала?       — Нет.       — Поздравляю! Даже наша жилетка осталась сухой и в полном неведении! Мать, я действительно тебя не узнаю. Ну ты же сама врач, что ты накрутила себя из-за ерунды. Какие ещё - умру, ты найдёшь? Завещание ещё не составила? А то у меня есть прикормленный нотариус, спасибо Лёшке, поможет.       — Ген!       — Что, Ген? — передразнил её я, но пододвинул свой стул поближе к ней, обнял её за плечи, чмокнул в волосы, которые отливали оттенком новой краски. И скажу честно, мне действительно нравился этот цвет. — Давай, мать, разбираться. Одно условие - ты будешь слушать, а не рыдать у меня на плече. Иначе сама знаешь, чем закончится наш разговор.       Не успел я договорить, как услышал до боли знакомое шмыганье. Моя Егорова приближалась к логической развязке нашей беседы. К своим слезам и жалости к себе, любимой. Замечу, что слёзы после её травмы я измерял, нет, не вёдрами, а отжатыми полотенцами. Один из признаков нашей депрессии - нытьё достигло апогея именно после того, как с ней случалась та страшная авария. Не спорю, моя жена — сильная женщина, но тогдашние события наложили на неё свой отпечаток. Авария наслоилась на её травматические последствия, которые сочетались с рухнувшей любовью и разочарованием в своём любимом чаде. Артёмка оказался знатным гандоном. Хотя, кто я такой, чтобы давать этому существу определения? Верно, для него я никто и зовут меня никак.       Я просидел, обнимая свою жену и уверяя её, что она будет жить и радоваться и мне, и своей любимой работе, и солнцу, ещё приличное время, потому что в полученных результатах скрывался только один диагноз, который ей известен. Остеопороз.       — Щелочная фостофаза снижена, концентрация остеокальцина зашкаливает, паратиреоидный гормон и соматотпропин в дисбалансе. Но ничего не указывает на развитие какой-либо опухоли или, не дай Бог, метастаз. — Я оторвался от бумаг и улыбнулся. — Так чего мы киснем и повесили нос, а? Ир, всё будет хорошо. Мы же и не такое проходили. Выкрутимся.       Я прижал супругу к себе и потерся щекой об её щёку. В этот момент я хотел защитить свою Егорову от всех невзгод и проблем. Я хотел уберечь её от боли и страданий, которых и без предстоящих проблем было у нас более чем предостаточно. Я понимал, мне опять предстояло стать сильным и выдержать всё, что уготовила нам судьба. Но я точно знал, и в этот раз я не сдамся.