ЦзюньМэй

Перед глазами появилась табло уведомлений, оно красиво преливалось, отражая гранями цветов блики, подающие сквозь пышную крону листвы. Надпись на табло гласила: «Поздравляем, первое задание успешно завершено! Пользователи большие молодцы: за весь путь сюда ни разу не поругались! Вам подарок за успешно выполненный крест: два полотенца и мыльных корня, а также, как стимулирующая награда, вам будет выдана карта! Удачи!». В руки героев упало по паре средств ухода, а карта оказалась на пыльном камне крыльца между ними. Гоуши перехватил полотенце по-удобнее и поднял карту в то время, как его высочество открыл дверь. Интерьер дома был одним из тех интерьеров, которые дарят атмосферу уюта с момента, когда вы впервые попали в комнату. Такие интерьеры пахнут бабушкиными духами, домашней выпечкой и старыми книгами, навевают воспоминания о детстве, хранят память поколений и всё реже встречаются в наше время, подёрнутое пеленой практичности и минимализма. Теплота дома резко контрастировала с остальным миром, который находился там, за пределами поляны, создавая атмосферу места, куда можно вернуться после любого провала, любой даже самой ужасной ошибки, места, которое каждый может назвать «домом». Такими местами некоторые ушлые маркетологи называют психиатрические лечебницы, но это не то: в психиатрии есть врачи, наблюдающие за тобой, здесь же ты оставался один на один со своими мыслями, погружался в самого себя и находил ответы на вопросы. В этом месте нельзя быть одному. Мэй-мэй очнулся от странного транса первым и неуверенно вошёл внутрь. Запах свежей выпечки оказался простым вывертом памяти Няньцина, однако прочно укрепился в ассоциативном ряде. Пройдя половину коридора, он наткунлся на две двери. Переложив все вещи в одну руку, советник, оглянувшись на принца, который выглядел так, словно не то вспомнил всю жизнь, не то получил удар кирпичом по голове, не-то увидел квартиру Джеффри Дамера, наугад открыл дверь. Помещение, находившееся справа от входной двери, оказалось миловидной кухонькой-гостиной: в нём был кухонный островок с печкой, большой, невероятно мягкий диван, пара кресел, стоявших друг напротив друга, огромное количество подушек и огормное окно во всю стену, занавешенное полупрозрачными занавесками. Поняв, что зашёл не туда, Няньцин вышел и закрыл дверь, ещё раз глянув на принца он открыл левую дверь. Это был какой-то странный кабинет: не было ни единой голой стены (всё было заставлено книжными шкафами), стоял один стол с двумя стульями, которые, опять же, стояли друг напротив друга. Единственный участок стены, который не закрывался шкафом, был использован под вторую дверь. Когда Мэй собирался зайти внутрь, принц, отошедший от странного ступора, широкими шагами пересёк коридор за несколько секунд и вошёл в комнату. Быстро оглядев комнату, он прошествовал до двери и открыл её. За дверью оказалась кладовая, доверху наполненная сундуками и кувшинами. Мэй-мэй отошёл от двери и дошёл до конца коридора. Там коридор принимал форму буквы «Т» и открывал выход к трём таким же, совершенно одинаковым, дверям. Открыв среднюю дверь, Няньцин попал в помещение, которое искал уже минут 5. Это была ванна, выложенная светло-кофейной плиткой, которая, на удивление, была теплой, как молоко, которое бабушка подогревала к печенью. Слева стороны стояла странная стеклянная, на вид, прямоугольная коробка, справа керамическая бочка для купания странной формы. Комната была светлой, несмотря на расположение окна, которое выходило на сторону, прямо противоположную той, которую солнце, в день появления Земли избрало для своего зенита. Советник, ощущая запёкшуюся на ноге кровь и пыль осевшую по всей поверхности тела. Няньцин, поняв, что мыться имея только грязную одежду, идея максимально глупая, закрыл эту, несомненно привлекательную, дверь и подошёл к крайней правой двери. За ней оказалась жилая комната, которая также была оформлена в теплых тонах. На полу лежал пушистый ковёр тёпло-лавандового цвета, в горшке стояла жёлтая лилия, кровать была застелена, на ней было несколько подушек, одеяло и всё это было накрыто покрывалом, расшитым листьями алоэ, жёлтыми хризантемами и голубыми фиалками. У стены стоял шкаф с, вероятно, нижним бельём. Сама кровать была сделана из осины. Спинка кровати была резной: её украшали резные лошади, пантеры и фениксы. Рабочий стол был лёгок и прекрасен, он был выделан из осины и покрыт светлым лаком, сама столешница находилась под наклоном, угол которого точно соответствовал углу наклона столешниц у советских парт, на ней была сделана выемка для писчих инструментов и чернильницы, которая, к слову, находилась на месте, представляя из себя великолепное произведение искусства, созданное из слоновой кости. На всё той же столешнице лежало несколько листов бумаги. Мэй-мэй, решив что-то для себя, открыл шкаф. В нём действительно было нижнее бельё, которое по размеру идеально подходило Няньцину. Его смутила часть белья, которая выглядела слишком уж откровенно. Он положил вещи обратно с ярким румянцем на щеках, однако он взял с собой один и закрыл шкаф. В это время принц распахнул дверь, следующую за дверью кабинета. Его взору предстала комната-шкаф, разделённая на две половины бумажной ширмой. Все полки были нагружены одеждой самых разных цветов и фасонов. Ширма, как указано ранее, была сделана из тонкой промасленной бумаги и досок граба. Она была расписана с одной стороны гортензиями, жёлтыми хризантемами и амарантом. Обойдя её вокруг, Цзюнь У увидел, что с другой стороны она была украшена цветами сакуры, маргаритками и утёсниками. Он вышел из помещения, размышляя над тем, что же хотел сказать автор этой ширмы. Дойдя до конца коридора, принц вновь свернул налево и открыл дверь. Это была роскошная спальня. Резная кровать стояла в углу комнаты: на ней был изображены дрозд, кролики, лошади и собака. На покрывале уложенном на кровать были нарисованы акация, бледно-жёлтый нарцисс, фенхель и шиповник. В горшке рядом с кроватью мирно росло алоэ, пушистый ковёр переливался от тёмно-синего до чёрного. Бледно-жёлтые занавески прикрывали окна. Массивный стол в готическом стиле стоял у окна. Он был абсолютно прямым, а столешница являлась плоскостью параллельной плоскости пола, на ней также, как и в комнате советника лежали листы бумаги, массивная и грубоватая чернильница. Шкаф, также наполненный нижним бельём, был громоздким и украшенным. Пока принц копался в своём чистом белье, Няньцин вышел из правой спальни и зашёл в оставшуюся открытой дверь гардеробной. Обратив внимание на расписную ширму, он прошёл к концу комнаты и увидел одежды своего размера, но они выглядели вычурно, по-приёмному. Мэй-мэй пошёл вдоль стены, рассматривая качественные, а порой расшитые золотом, одежды. Советник заприметил рукав одежд, который выглядел вполне обычно, снял вешалку и тут же повесил обратно. Наряд не был вычурным, но был выполнен преимущественно из тонкой газовой ткани. Взяв другие неброские одеяния он выдохнул с облегчением и направился в ванну. Зайдя в комнату, он закрыл засов и разделся. Пыльные одежды с глухим шелестом сползли на пол. Мэй Няньцин ещё раз осмотрелся. Заходя в комнату ранее, он не заметил металлический, начищенный до блеска держатель с полотенцами, два странных короба и керамический стул. Вновь раздался звон колокольчика и рядом с каждым непонятным предметом появилось по серебристой табличке с объяснениями. Стеклянный шкаф, как оказалось назывался «душ», а керамический стул «унитаз». При очередном осмотре его внимание привлекла раковина с резным зеркалом. Мэй-мэй подошёл к нему. Сначала лишь замысловатая резьба привлекла его внимание, однако вскоре его взгляд наткнулся на существо, отражающееся в зеркале. Советник в ужасе отшатнулся: отражение было размытым, а в том месте, где должно было располагаться сердце, виднелись чёрные подтёки, фигура в зеркале была покрыта царапинами, ссадинами и потёртостями. Решив избегать сей странный предмет и потеряв часть доверия к этому мирку, Гоуши залез в наполненную тёплой водой ванну. При погружении тела из каких-то трубок вышла приятно пахнущая апельсином пена. Цзюнь У услышал звуки воды, доносящиеся из ванной и подумал, что советник весьма быстро управился, ведь они не видели водоёмов по дороге, не считая той речушки, но она далеко, и идти до неё часа два. Взгляд принца скользнул по дверце шкафа и остановился на зеркале. Внезапно ему поплохело: в зеркале отражался принц Уюн, только весь израненный и с тёмными подтёками в области сердца. Он повторял все движения владыки, и последний не понимая, что происходит, отшатнулся и уставился в кувшин воды. В нём было абсолютно нормальное отражение, единственным, что привлекло внимание принца стали шрамы, полностью исчезнувшие с лица. Он решил, что с зеркалами в этом мирке творится какая-то чертовщина, и задумался о том, как ему избежать прямого контакта с ними, также на задворках сознания жужжало воспоминание примерно такого содержания: «… Не… между… двумя… зеркалами, а…». К подобным выводам и мыслям пришёл и Мэй-мэй, но он, в отличии от владыки, помнил чуть больше: «Не становись между смотрящими друг напротив друга двумя смещёнными зеркалами, а…» и дальше мысль обрывалась. Вспомнить, что именно будет, если встать между двумя зеркалами, не представлялось возможным, поэтому советник ушёл под воду по нос, и сидел так в задумчивости.