Волны судьбы.

Интервью подкралось совершенно незаметно и я вдруг осознала, что сегодня последний день перед играми. Последний день, когда я вижу Финника. Всю ночь меня мучали кошмары. В одном из них я стояла в комнате для менторов и наблюдала, как Финник умирает, а я ничего не могу для него сделать. В другом меня заставили саму выйти на арену и драться против Финника. В третьем Капитолий мучает Финника, который не смог сбежать в 13 Дистрикт. Каждый раз я просыпалась в холодном поту, только чтобы уснуть и снова погрузиться в карусель кошмаров. Моя взвинченность, казалось, достигла своего предела. Утром я подскочила с рассветом и, не желая более возвращаться к кошмарам, натянула на себя рубашку и брюки и вышла из комнаты, в которой мне резко стало слишком тесно. К моему удивлению в гостиной уже кто-то был. Я осторожно подошла поближе. Каломира молча сидела на диване у телевизора, будто со вчера с него не вставала. - Каломира, - тихо позвала ее я. Она обернулась. Глаза, как у запуганного зверя. - Ты чего? - спрашиваю я. Каломира лишь поджала губы в ответ. - Ладно, - вдруг беззаботно говорю я, решив воспользоваться другой тактикой. - Тебе не скучно тут сидеть одной, может поднимемся на крышу? Каломира вытаращилась на меня своими золотистыми глазами, но, поняв, что я не шучу, согласилась коротко кивнув. Выйдя к лифту я нажала на самую последнюю кнопку. Пока мы медленно поднимались вверх, Каломира старательно избегала моего взгляда. Меня снова сковал страх, прямо как ночью во время кошмаров. Что происходит? Капитолий что-то узнал о наших планах? Двери лифта распахнулись, и мы вышли наружу. Крыша центра была наполовину покрыта садами, туда мы и направились. Ветер был сильный, поэтому я не боялась, что нас кто-то услышит. - Объясни мне, будь добра, что с тобой творится? - чуть резче, чем собиралась говорю я. - Ты сама не своя, я тебя знаю много лет, Каломира, и ты никогда такой странной не была. В чем дело? - Селин… - начала было Каломира, но запнулась и вздрогнув огляделась. - Нас никто не услышит, тут ветер как перед бурей, - говорю я, поворачивая ее обратно к себе. Каломира выглядит, как тряпичная кукла, пустые глаза, обмякшее тело. Было чувство, что если я ее потрясу, внутри зазвенит колокольчик. - Ты не понимаешь, - всхлипнув, говорит она. - Чего я не понимаю? - угрюмо спрашиваю я. - Капитолий приставил нас к вам, чтобы мы следили за каждым вашим шагом и, если что не так, докладывали распорядителям, - говорит Каломира дрожащим голосом. - Нам сказали, что если мы не хотим потонуть вместе с бунтующими Дистриктами, то лучше выбрать свою сторону сейчас и доказать свою преданность Панему. Я мало что уловила из ваших разговоров, но мне весьма очевидно, что вы что-то замышляете, что что-то происходит, но я не могу об этом рассказать. Вы же мои трибуты: ты, Финник, Тритон, вы все. Я слишком долго работала на 4 Дистрикт, чтобы вот так вот бесчеловечно вас всех выдать. Однако, Селин, если я этого не сделаю, то отыграются на мне. Помоги мне, скажи, что мне делать? С круглыми глазами, я слушала рассказ Каломиры. Да, чего-то подобного я и ожидала. - Кому конкретно вы должны докладывать? - тихо спрашиваю я. - Плутарху, а что? - удивляется Каломира. - Ничего. Слушай меня внимательно, сейчас ты пойдешь к Плутарху и все ему о нас расскажешь, поняла? - говорю я. Мой мозг работал со скоростью молнии. - Но как же… - начала Каломира, но я ее перебила. - За нас не беспокойся, иди к Плутарху, кроме него ни с кем не разговаривай. В это время он как раз должен работать над комнатой для менторов. Попросишь посторонних выйти и расскажешь ему все, что знаешь. Чем больше ты соберешь свидетелей того, что пришла к нему говорить, тем лучше, - говорю я. Каломира молча слушала меня, открыв рот от удивления. - Ну? - раздраженно говорю я. - Давай, иди, что ты стоишь, иди! Каломира развернулась, видимо, все еще не совсем понимая, что собирается сделать, подошла к лифту и скрылась за дверьми. Я шумно выдохнула. Финник, ох, Финник, во что ты меня втянул. Если бы не он, стала бы я всем этим заниматься? Стала бы участвовать в восстании? Честный ответ будет: я не знаю. А теперь что? Я добровольно рискую жизнями, совсем как в играх? В чем вина Каломиры, в том, что она наш проводник? Остается только надеяться, что, когда ее поймают, не станут подозревать в чувстве солидарности к Дистриктам, и факт, что она говорила с Плутархом, продлит ей жизнь настолько, насколько будет нужно, чтобы мы победили и освободили всех невинных пленных. О чем это я? Я ведь понятия не имею какого мнения обо всем этом Альма Койн, президент 13. Может ей настолько ненавистны все эти капитолийцы, что она предпочтет стереть их в порошок. А кто я такая, чтобы просить их о пощаде? Кто я? Трибут в играх Капитолия? Пешка 13 дистрикта или их козырь с информацией? Революционер? Мирный житель? Жертва? Последнее глубоко отозвалось болью в груди, но жалеть себя мне всегда казалось неправильным, будто я не имею право на жалость или сочувствие. Если жертвой я себя назвать не могу, то нужно думать дальше. Кто я во всей этой системе? Что из себя представляю? Неужели я опять запуталась? Мой поток мыслей прервал звук раздвигающихся дверей. На крышу вышел Хеймитч, ментор из 12, вид у него такой, будто воздуха не хватает. - Эванс? - удивленно спрашивает он. - Доброе утро, Хеймитч, - натянуто улыбнувшись говорю я. - Что это ты тут делаешь в такую рань? - спрашивает он. - Пришла воздухом подышать, - соврала я. - И как дышится? - усмехнувшись спрашивает Хеймитч. - Неплохо, хочу насладиться лучами солнца перед тем, как нас на месяц запрут в этом склепе, - говорю я. Конечно, мы оба знаем, что при лучшем раскладе на месяц нас никто и нигде не запрет, но пожалуй для одного утра достаточно откровений. - Понимаю, - говорит мне Хеймитч и тут же меняется в выражении лица с дружелюбного на деловое. - Я, кстати, тебя искал, хоть и не думал найти так быстро и так рано. - И так высоко? - усмехнувшись, спрашиваю я. - Точно, - поддакивает Хеймитч. - И зачем же я тебе понадобилась? - с неподдельным интересом спрашиваю я. - Дело в том, что Китнисс никак не хочет определяться с союзниками. Ее главными фаворитами на данный момент являются трибуты 3 Дистрикта и Мэгз. Пит - другое дело, он завел дружбу со многими, но его голос тут мало чего решает, к сожалению, - вздохнув Хеймитч уставился на меня. - И что же нам делать с этой вашей Китнисс? - спрашиваю я. Рука Хеймитча потянулась к запястью, я посмотрела в этом же направлении и увидела золотой браслет. - Я не хочу строить еще больше козней за их спиной, но Китнисс и Питу нужны настоящие воины в союзниках, - тихо говорит Хеймитч и я машинально оглядываюсь, совсем как Каломира. - Трибуты 3 Дистрикта хороши, но мозгами против мускул не попрешь. - И ты хочешь, чтобы в этот союз как-то втиснулся Финник, - киваю я, начиная понимать, к чему клонит Хеймитч. - Именно, и еще бы трибутов 7 Дистрикта оповестить, что они тоже официально наши союзники, - говорит Хеймитч с некой неохотой. - Китнисс тебе это припомнит, - снова улыбнувшись, говорю я. - В этом я не сомневаюсь, лишь бы не с того света, - угрюмо пробурчал Хеймитч. - Я скажу Финнику о союзе, но как заставить Китнисс поверить в то, что он и правда действует по твоему поручению? - спрашиваю я. - Я уверенна, что она ему не доверяет, иначе одной Мэгз не ограничилась бы. Хеймитч снова потянулся к своему браслету и на этот раз снял его с запястья. - Вот возьми, отдай это Финнику, скажи, чтоб пронес с собой на арену, как талисман. В первую же секунду пусть покажет браслет Китнисс, чтоб та его не пристрелила на первых парах, - говорит мне Хеймитч, протягивая браслет. - А как же Джоанна? - спрашиваю я. - Джоанна подруга Финника, он за нее заступится. Главное, чтобы Китнисс доверилась ему, - стоит на своем Хеймитч. - Это очень важно, пусть сделает все для того, чтобы она поняла, что он ей не враг. Я ее знаю, эта девчонка до последнего будет спать с луком в руках, ожидая любой его оплошности. Я глубоко вздохнула. Отправлять Финника на арену с подобным союзом звучало как приговор, но выбора у меня не было. Я сунула браслет в задний карман штанов и кивнула Хеймитчу в знак согласия. Пока Финника готовили к интервью, я коротко пересказала ему слова Хеймитча, стараясь звучать так, чтобы история выглядела совершенно обыкновенной для подготовительной команды и повсюду распиханных камер. Браслет я планировала отдать сегодня вечером, перед отходом ко сну. Финник воспринял эту новость весьма воодушевленно, с Китнисс он уже успел подружиться, как он это называл. - Вряд ли она того же мнения о ваших отношениях, - бурчу я себе под нос. - Да ладно, она просто очень закрытая. Если бы не эта ее зажатость, мы бы давно уже стали друзьями, - говорит Финник. - И если бы вас не хотели скинуть на одну арену, чтоб вы друг другу глотки перерезали, - угрюмо добавляю я. Улыбка спала с лица Финника, и он повернулся в мою сторону, чем заставил Рубина промазать и задеть пудрой его волосы. Тяжело вздохнув, Рубин стал стряхивать частички пудры с кудрей Финника, но тот все еще смотрел на меня, как ни в чем не бывало. - Почему ты так ее невзлюбила? Я думал, она тебе нравится? - недоуменно спрашивает он. - Я не говорила, что она мне нравится. Я лишь сказала, что возможно, она не настолько плоха, как вы все думаете, - говорю я. - Но раз так, разве не хорошо, что я пытаюсь ее понять? - спрашивает Финник. - А с каких пор ты стал психологом? - в ответ задаю вопрос я. - С тех самых, как мне сказали, что меня отправят в союз к нестабильному подростку, который будет спать с луком в руках, ожидая моих оплошностей, - ухмыляется Финник. - Так ты это все нарочно? - вдруг догадавшись, спрашиваю я. - А ты думаешь, я и правда в психологи подался? - состроив скептическую гримасу, Финник махнул на меня рукой и снова повернулся к зеркалу. - Так это все игра? - спрашиваю я чуть более радостно, чем стоило бы. - Селин, скажи мне, что и когда тут не игра и этот список будет короче, - угрюмо отвечает Финник, смотря на меня в зеркало. Рубин наконец-то изощрился и таки запудрил лицо Финника. - Это еще зачем? - спрашивает он. - Так сейчас модно, - пожал плечами Рубин. Я закатила глаза. Рубина я знала давно, он остался в подготовительной команде еще с моих Игр. Внешне он почти не изменился, все такой же красный в тон своему имени. Кажется, ни его, ни остальных членов команды восстания в Дистриктах совсем не волнуют. Вечером мы все вышли к сцене перед Тренировочным Центром. Разодетые в пух и прах трибуты на этот раз выглядели весьма комично в силу возраста. Единственным исключением были те молодые, которым еще не было за сорок. Финник в своей белой рубашке и брюках выглядел весьма привлекательно, я уже была готова оглохнуть от крика толпы. Мэгз и Тритон стояли вдали от нас, Тритон объяснял ей про союз. - Как себя чувствуешь? - спрашиваю я Финника. - Толпа, прожекторы, куча поклонниц, - Финник закатил глаза. - А тебе что-то не нравится? - притворно удивляюсь я, стараясь выдавливать из себя оптимизм. - Ха-ха, - наигранно усмехнулся Финник. На сцену выходит Цезарь Фликерман и начинает разогревать собравшуюся публику. Скоро включат камеры. - Селин, - вдруг обращается ко мне Финник. - Что? - дрожащим голосом спрашиваю я. Финник подозрительно на меня обернулся, видимо не ожидал такой резкой перемены. Страх за Финника, собственные воспоминания, тяжесть нашей общей ноши, все смешалось в один ком, который сегодня кажется решил меня раздавить. - По твоему будет уместно, если я скажу последние слова для Энни по телевизору? - спросил он немного нерешительно. - Ты что, ей даже записку не оставишь на всякий случай? - спрашиваю я, отказываясь верить в исход, где записка будет единственным, что останется от моего друга. - Оставлю, но нам не дали попрощаться, хочу, чтобы она услышала самое важное от меня, - говорит он, уставившись в толпу. - Ну, думаю, спонсоров от этого ты точно не потеряешь, - тихо говорю я. Финник грустно улыбнулся в ответ. - Ладно, встретимся после интервью, - говорит он и, пожав мою руку, уходит к собравшейся кучке трибутов, сменив меланхоличное настроение на позитив за секунду. В этом весь Финник, актер из него, что надо. Я поспешила занять места в первом ряду рядом со стилистами и другими менторами. Мое легкое, светло-голубое платье до пола выделялось на фоне ярких и замысловатых нарядов моих коллег. В толпе я заметила Элис Миллер в темно-зеленом платье с длинными рукавами. Та бросила на меня взгляд и сразу же отвернулась, я последовала ее примеру. Сзади нас бушевала толпа поклонников игр. Главный свет погас, заиграла музыка, включили передние прожекторы, Цезарь официально поприветствовал толпу, и съемка началась. Я думала, что уже успела привыкнуть к этой атмосфере ослепляющего света и громких звуков, но сегодня все было как в первый раз. Хоть интервью брали и не у меня, руки мои тряслись, будто от электрошока. Стараясь спрятать волнение, я сжала их в кулаки так сильно, что костяшки побелели. Трибутов вызывали одного за другим: Кашмира из 1 со слезами на глазах пыталась играть на жалости публики и на их привязанности к трибутам. Я не могу не оценить ее ход, так как сама в свое время воспользовалась таким же ходом, играя на симпатиях капитолийских жителей. Ее брат Глосс вытаскивает ту же карту, видимо, они решили давить в одну точку. Энобария и Брут играют в типичных трибутов, готовых ко всему, Бити осведомляется у Цезаря, законна ли эта Квартальная бойня и в ответ на увертывания Цезаря и встречные вопросы отвечает, что правила бойни писались людьми, а значит, они в силах их переписать. Вайресс нервно дергаясь и постоянно перебирая пальцы, коротко отвечает на вопросы, в основном, касающиеся ее достижений после Голодных игр. Когда очередь доходит до Мэгз, я, не без боли, смотрю, как эта старушка выходит на сцену. Ее длинные седые волосы и синий наряд выглядят как морская волна, набежавшая на скалы. Говорить она толком не может, поэтому много улыбается и кивает в ответ на разглагольствования Цезаря, который умело взял ситуацию в свои руки. Он упоминает о том, как мы все давно с ней знакомы и как всем нам жаль будет с ней прощаться в этот раз. Та часть толпы, которая еще не плакала, наконец прослезилась. Повсюду были слышны шумные пошмыгивания носом или подавленные всхлипы. Вот наступает очередь Финника. Я смотрю на него во все глаза, но, в отличие от орущей толпы, остаюсь нема, как рыба. Цезарь сразу приступает к теме личных отношений, что было весьма ожидаемо. Финник просит сказать несколько слов своей истинной возлюбленной и все камеры направляются на него. Я затаила дыхание, боль как лезвие полоснула по всем моим чувствам. - Любовь моя, - начинает Финник, и женская часть зала пищит от восторга. Интересно, сколько человек приняли это послание на свой счет? Однако винить их я не могла; мне и самой бы до жути хотелось вообразить, что эти слова Финник адресует мне. - Мое сердце всегда будет с тобой, - продолжает он, - и если я умру на этой арене, мои последние мысли будут о тебе. Кто-то разрыдался прямо у меня за спиной, Финник продолжает смотреть прямо в камеру. Я представляю Энни, дома в 4, сидящую у телевизора, наблюдающую за этим кошмаром. Наверное, у нее снова случится срыв; я и сама держусь изо всех сил, чтобы не заплакать. Тут я замечаю, что на соседнем экране показывают менторов 4 Дистрикта. Мое выражение лица меняется сразу, как только я замечаю себя на экране. Немного позже, чем стоило бы, я понимаю, куда смотрит Финник – уже не в камеру, а на тот самый экран, на котором показывают менторов. Что он там увидел? Теперь остается только гадать. Я повернулась к стоявшему рядом Тритону; тот без единой эмоции смотрел прямо на сцену, скрестив руки. Я попыталась вздохнуть, поняв, что не дышу уже пол минуты. Вдох получился судорожным, и Тритон чуть заметно покосился на меня. Я сделала вид, что все нормально, наблюдая за тем, как Финник уходит на свое место на заднем плане сцены. Теперь я почти не замечаю коротких интервью трибутов из менее богатых Дистриктов. Единственное, на что мне приходится обратить внимание - это речь Джоанны, и то только потому, что та резко высказывается в сторону нарушенных обещаний данных победителям игр. Я снова взглянула на Элис. Оба ментора из 7 сидят с каменными лицами, видимо, поддерживают Джоанну на все сто процентов. Блайт, который выходит следом, выглядит белым и пушистым по сравнению со своей землячкой. Наконец, дело доходит до несчастных влюбленных из 12 Дистрикта. Китнисс болтает о свадьбе, но в итоге почти сразу переключается на свой наряд. Неудивительно, Цинна постарался на славу: белое свадебное платье Китнисс было просто шикарным. Тут Цезарь попросил ее показаться получше, Китнисс встала с кресла и закружилась. Возгласы со всех сторон, дым, огонь, жемчуг с белого платья катится по сцене. Свадебное платье сгорает дотла, а на Китнисс теперь темное платье с длинными рукавами, похожими на крылья. Сойка - пересмешница. Я машинально поворачиваюсь на Цинну, дизайнера Китнисс. Тот принимает поздравления на камеру, а я гадаю, сколько часов ему осталось жить. На сцену выходит Пит, и мне становится интересно, чем собирается поразить публику он. Вряд ли его стилист выкинет нечто наравне с Цинной. Пит, как и Финник, одет в белое, ведет себя очень раскованно, говорит легко и непринужденно. Как я и ожидала, с его костюмом ничего не происходит, но Питу это и не нужно. Он заводит тему об отношениях с Китнисс, говорит, что они уже тайно поженились, на что толпа начинает ахать и охать, а затем бросает бомбу замедленного действия, замедленного, потому что даже до меня дошло не сразу. - Если бы не ребёнок,- говорит Пит. После пяти секунд мертвой тишины в зале, зрители взрываются злобными криками и возгласами. Кто-то даже выкрикнул: "Отмените игры!" Я снова переглянулась с Тритоном. Соврал Пит или нет, но теперь игры точно выглядят, как нечто зверское даже для самих Капитолийцев. Если Кашмира и Глосс пытались сыграть на их симпатиях, то Пит пошел дальше. Он сыграл на том человеческом, что в них еще осталось, и повернул народ столицы против игр. Теперь они не будут рады любому раскладу событий. Цезарь растерянно скачет по сцене, Пит подходит к Китнисс и берет ее за руку. Китнисс же, к моему удивлению, берет за остаток руки рядом стоящего трибута из 11, а тот цепляется за свою напарницу. Тут начинает твориться что-то непонятное и в итоге все трибуты стоят взявшись за руки. Кто-то наскоро ставит гимн Капитолия, и на последнем аккорде прожектора гаснут, камеры перестают работать, и в тусклом свете я вижу миротворцев, которые пришли загонять менторов обратно в Тренировочный центр. Я пробегаю в открытую для меня дверь, Тритон следует за мной по пятам. - Где Финник и Мэгз? - спрашиваю я его. - Скоро будут, там очередь, - говорит мне Тритон, и мы поднимаемся наверх в свои апартаменты. Я не нахожу себе места и хожу кругами по гостиной. Проходит минут десять и наконец двери лифта открываются. - Почему так долго? - с порога налетаю я на Финника. - Миротворцы, - угрюмо говорит он, стянув со своей шеи нарядную подвеску и швыряет ее в угол. Я в растерянности смотрю на Финника, настроение у него ужасное. - Мы с Джоанной хотели поговорить с Китнисс и Питом, но нас к ним не пустили. Теперь придется действовать в слепую. Уж не знаю, хватит ли Китнисс ума не пристрелить меня, как только она доберется до стрел и лука, - мрачно говорит Финник и смотрит на меня, будто ожидая какой-то помощи. - Кстати об этом, - говорю я и молча развернувшись ухожу к себе в комнату, оставив Мэгз, Финника и Тритона молча стоять в гостиной, ничего не понимая. Когда я возвращаюсь, у меня в руках золотой браслет Хеймитча. Финник удивленно смотрит на браслет, пока я надеваю его ему на руку. - Мне это Хеймитч дал, сказал, что так Китнисс будет проще тебе доверять, - говорю я. К моему удивлению Финник улыбается. - Да, у тебя всегда на все есть решение, - усмехнувшись говорит он. - Ну, идея не моя, - оправдываюсь я, но Финник меня перебивает. - Не важно чья, важно то, что ты всегда вовремя, - говорит он и смотрит на меня с такой теплотой, будто в этих словах благодарности и похвалы он пытается выразить больше, чем может себе позволить. - Думаю, нам пора прощаться, - прокашлявшись говорит Тритон. Мое состояние из безмятежного резко переходит в полнейший ужас и беспомощность. Я смотрю на Мэгз, и мои глаза сами наполняются слезами. Та лишь качает головой и протягивает мне руки. Я обнимаю свою бывшую наставницу, изо всех сил сдерживая рыдания. Уверенность в том, что больше живой я ее не увижу была невыносима. - Спасибо тебе за все, - дрожащим голосом говорю я. За моей спиной Тритон и Финник пожали друг другу руки. Мэгз ободряюще сжала меня напоследок и выпустила из объятий. За мной в очереди на прощание уже стоял Тритон. Я повернулась к Финнику. Тот грустно мне улыбался. - Не думал, что когда-то мы поменяемся местами, и ты будешь провожать меня на арену, - сказал он. Я усмехнулась, потому что говорить просто не могла. Так нельзя, надо что-то сказать. Финник подходит ко мне и обнимает. Примерно так же я себя ощущала в прошлый раз, когда он меня обнимал после моих игр. - Знаешь, когда я провожал тебя на арену, я впервые по-настоящему захотел, чтобы победил наш Дистрикт, - тише добавил он, все еще держа меня в объятиях. - Другие трибуты до тебя тоже были полны перспектив, но с тобой было иначе. Днями и ночами я сидел у экрана, пытаясь ухватиться хотя бы за что-нибудь, чтобы облегчить твои страдания и хоть как-то помочь выкрутиться из всего этого. - Что ж, в этом тебе помог Уильям, - выдавила я. - Да, его план мне и правда пришелся как нельзя кстати, - ответил Финник. - Хоть выбирать между вами было и тяжело, но я все же это сделал, и как бы мне не было тяжело принять жертву Уильяма, я безумно рад, что все получилось, и ты осталась жива. Такого человека, как ты у меня никогда не было и не будет. Я очень тебе благодарен… За все, - говорит Финник с запинкой перед последним словом. Отказываясь понимать, что именно он имеет в виду, я просто уткнулась ему в плечо, слезы брызнули у меня из глаз и покатились ручьем по щекам. Финник осторожно положил руку на мои волосы, пытаясь успокоить. Тритон и Мэгз молча смотрели на наше прощание. Наконец я нашла в себе силы отстраниться, а Финник оказался еще сильнее и попытался улыбнуться напоследок. - Ну, дорогие менторы, не подведите, - говорит он и они с Мэгз поворачиваются в сторону своих комнат. Мэгз скрывается за первой дверью. - Финник, - вырывается у меня. Нет, это невозможно. Сначала была Энни, но с этим я смирилась, ведь сердцу не прикажешь. Для меня было достаточно видеть то, что Финник влюблен, его тоже любят, и у него все хорошо, но это? - Что? - повернувшись, спрашивает он. - Возвращайся, - пытаясь улыбнуться говорю я. Кажется, получилось неплохо, потому что Финник просиял ответной улыбкой и закрыл за собой дверь. Все. Больше я ничего перед собой не видела, потому что слезы покатились с такой силой, что я даже пальцев собственной руки разобрать не могла. Кто-то обнял меня, не так бережно, как Финник, эти руки были другими, сильными и надежными. Тритон никогда не отличался сентиментальностью, но когда я наконец смогла продраться сквозь слезы, то поняла по его лицу, что не мне одной сейчас хочется отправиться на арену, вместо наших друзей.