***
Три недели назад.
Ледяная вода обнимает со всех сторон. Тело приятно немеет. Последний воздух уплывает стайкой пузырьков. Они расплываются перед глазами до призрачных пятнышек. В голове набирает обороты сметающий все мысли водоворот — так легко. Кунай вонзается в живот, порой повторяя оставленные почти два месяца назад колотые следы длинного танто. Обводит их извилистыми резаными узорами, ныряя в плоть на всю длину лезвия. Боль вспыхивает остро, ярко, резко отдаётся по нервам — аж сердце замирает. Кунай соскальзывает на бока и изрисовывает их тоже. Поднимается выше, огибая сеть кровоточащих иероглифов на груди. Пульсирующая боль приливом растекается вслед за точёной сталью, обволакивая тело всё больше. Новые всплески в этом покрове чувствуются приглушённее. Холодная влага лижет свежие раны, помогает крови вырваться на волю. Лезвие гуляет по ключицам, задевая основание шеи. Спускается обратно, поплутав как следует. Пройдясь по выступающим тазовым косточкам, соскальзывает на бёдра. Боль уже превратилась в фон: куноичи ощущает её отстранённо, словно восприятие улетает всё дальше от тела, держась лишь на длинной тонкой ниточке. Сознание понемногу уплывает. Изуна с силой дёргает вверх ослабевшую руку — за ней остаётся яркий гранатовый шлейф — и с разгона вонзает оружие в живот, шабаркнув по растревоженному шраму. Вспышка боли отзывается слабо, но этого хватает, чтобы чуть-чуть прояснить мысли. Девушка нашаривает затычку и вытаскивает её. Затем замедленным движением цепляется за борт, отстранённо наблюдая, как смешивается в водяной воронке бледно-красный с алым, стирая остатки прозрачного. Вдруг до слуха долетает гром приближающегося бега. Проклятье! Крепко закусив губу, Учиха наносит себе ещё несколько резких колющих ударов по животу и бёдрам, чтобы окончательно выйти из прострации, и ощупью ищет оставленные на раковине бинты и антисептик. Но поздно — дверь с грохотом вылетает от удара чужой ноги, и в тот же миг Изу грубо хватают за руки и дёргают вверх. Жалобно звякает, отлетев в сторону, вырванное чуть ли не с пальцами оружие. Сдавленные Мадарой кости грозят крошевом вытечь с кровью из вновь распоротых шрамов на запястьях. Раны обжигает. Как же унизительно вот так попасться! Утешает только, что кровь залила руки митенками от костяшек почти до ключиц и покрыла большую часть груди — нужно постараться, чтобы разглядеть иероглифы. А глава Учих не старается совершенно. Его шалый взгляд метается по испуганному лицу Изуны, рефлекторно избегая багровых узоров на её теле. В ушах гулко отдаётся хриплый вопль: — Сдурела?! — трясущиеся руки встряхивают девушку как мешок с костями. Злость и страх ударяют в кровь адреналином. Куноичи вгрызается в предплечье Мадары и, извернувшись змеёй, рвётся из его хватки. Опешивший на миг шиноби не успевает вовремя перехватить чужие руки, но тут же бросается за нырнувшей вниз имото. Однако его останавливают оплетшие с ног до головы ветви, а Изу не дают приложиться головой нежные руки. Сердце радостно подпрыгивает: Хаши! Он подхватывает бережно, точно нежный цветок, обволакивает пушистой и тёплой как кошка чакрой — боль и жар мгновенно притупляются. Девушка обвивает руками своего спасителя и падает головой на его сильное плечо, успокаивающе прошелестев на ушко: — Всё в порядке ани-чан. — ласковый поцелуй в мочку — Всё хорошо. В его надёжных руках гнев и страх бесследно тают. Изуна полной грудью вдыхает родной аромат леса и прикрывает глаза, давая себе отдых после кровопотери и всплеска разрушительных эмоций. Следующее, что она чувствует — невесомые поглаживания по голове и до боли сжимающие руку подрагивающие пальцы. Прислушавшись к ощущениям, девушка понимает, что лежит в постели, перебинтованная как мумия и укутанная до подбородка в пушистое одеяло. Значит, вырубилась. Ну да рядом с побратимом не страшно. Изу расслабленно улыбается, не спеша, впрочем, показывать, что пришла в себя. Вместо этого она прислушивается — внимание сразу притягивает тихое сбитое дыхание рядом и едва различимый шелест: похоже Хаши второй рукой гладит Мадару. Тем временем дыхание Учихи делается всё более тяжёлым и рваным, пока не срывается на всхлип. Хватка на кисти девушки в это мгновение становится совсем костедробильной. — Хаши, вот за что маи так?! — полный отчаяния сорванный голос. Тихий шорох. Куноичи чувствует, как распрямился и снова прогнулся матрас: ани-чан пересел поближе к Мадаре. Изуна словно с открытыми глазами видит, как он обнимает брюнета, крепко прижимая к себе, и трепетно гладит его по спине. — Дара, я уверен: она не хотела наложить на себя руки, — уверенно и ласково, точно напуганному ребёнку объясняет Хаши — иначе не приготовила бы бинты с аптечкой. Улыбка невольно расцветает ярче. Ани-чан всегда видит, всегда понимает. — Надеюсь. — теперь совсем глухо: должно быть, Мадара уткнулся в плечо Хаши — Но это мало что меняет! Надрывный крик тонет в хриплом кашле. Куноичи хочет прислушаться к сенсорике, чтобы почувствовать родную целительную чакру, но ничего не откликается. Ну да, откликаться-то больше нечему. Приходится быстро сглотнуть колючий ком и сосредоточиться на дыхании. — Потеря чакры — страшный удар для Изу. А самоистязание помогает ей не сломаться, хоть ненадолго отвлечься от моральной боли на физическую, забыться. — от тихой горечи в нежном голосе душу пронзает чувство вины. Горячая капля скатывается с уголка глаза, оставляя солёный след поперёк виска. — Но это ненормально, Хаши! Ласкающая девушку рука перемещается к ладони, которую терзает Мадара, и осторожно освобождает от его тисков: — Тшш, Дара, прошу, будь аккуратнее: ты делаешь маи больно. Пальцы Мадары боязливо обрисовывают горящие полумесяцы, оставшиеся от его ногтей, а в следующее мгновение к многострадальной руке припадают растрескавшиеся горячие губы. — Я согласен. — мягко произносит Хаши, возвращаясь к разговору — Только Изу сейчас не видит другого выхода. — Но почему она не придёт ко мне?! — крик снова обрывается каркающим кашлем. — Во-первых, она сильная — хочет справиться сама. Но главное, ты пугаешь её. — Но что ещё я мог сделать?! «Что мог сделать?! Ну например, не мешать!» — мысль так и вертится на языке змеиным шипением. Почувствовав, как опасно дёрнулись желваки, Изу концентрирует внимание на Хаши. — Дара, я знаю: тебе сейчас ужасно тяжело. Я всегда готов выслушать тебя или сразиться, чтобы помочь дать выход эмоциям. — от этого размеренного голоса, что полон бесконечного тепла, вибрирующий жгучий узел в груди постепенно развязывается сам собой — Но если ты будешь выплёскивать их на Изу, это породит снежный ком: с каждым разом она будет всё больше злиться, разочаровываться, чувствовать, что ты не готов прислушаться к ней и понять. Из-за этого, маи раз за разом не сможет тебе довериться, и будет лишь сильнее отдаляться от тебя. Ты ведь знаешь, как она ненавидит крики и принуждение. Изу роняет ещё несколько слезинок. Только бы не заметили. — Ты пытаешься защитить физически, а ей нужна в первую очередь защита от внутренних демонов. — продолжает Солнышко — Ради маи ты готов свернуть горы и сорвать звёзды с неба. А ей нужно, чтобы просто обняли и поняли. Тогда она сама свернёт горы и достанет звёзды с неба. Понимаешь? «Ани-чан, ты — чудо! Я сама не сказала бы лучше», — думает Изу, а слёзы уже льются дождём. Рядом раздаётся надрывный всхлип и снова шорох объятий. Мадара не отвечает, слышно лишь его хриплое будто у больного рваное дыхание. А Хаши не торопит. Не удержавшись, девушка всё же бросает на них взгляд из-под густых ресниц и не может сдержать тёплой улыбки: ани-чан укачивает любимого в объятиях, оставляя на взъерошенной макушке долгие поцелуи. — Я не могу оставить её одну в таком состоянии. — наконец нарушает тишину Мадара, немного отстранившись, чтобы заглянуть собеседнику в лицо, не выскальзывая из-под его руки. — Я бы тоже не хотел покидать Изу сейчас, — мрачно откликается Хаши — но ты ведь знаешь, как это важно. — Не знал бы, уже плюнул бы на эту грёбаную миссию! — горько огрызается Мадара. — Зато Кагами может остаться. — куноичи кожей чувствует, как ани-чан встрепенулся. Мадара напряжённо раздумывает несколько секунд, прежде чем ответить: — Кагами надёжный парень и маи очень предан, но я боюсь, что… — чуткий слух улавливает, как он тяжело сглотнул — если она попросит уйти или отпустить куда-то одну, он послушается, не надавит, не остановит. Ненадолго воцаряется тягостное молчание. Затем ани-чан задумчиво произносит: — Тогда боюсь, — Изуна представляет каждую едва заметную морщинку от нахмурившихся бровей — у меня на примете остаётся один Тора. «Что?! Ну уж нет!» Всё тело резко напрягается. Так, вдохнуть. Медленно выдохнуть. Мадара ни за что не согласится. Вдохнуть. Выдохнуть. — Я уже на всё согласен. — обречённо вздыхает Мадара. … Какого демона?! Изуна дёргается, выдавая себя. И открывает глаза, раз уж притворяться больше нет смысла. Подорвавшиеся с места братья склоняются над ней. Мадара буравит жгучим взглядом, сжимая дрожащие губы, а Хаши с тревогой спрашивает: — Как ты себя чувствуешь, Изу? «Как будто, пройдя через твои руки, можно чувствовать себя плохо», — с теплотой думает девушка, и спешит успокоить его: — Всё хорошо, не волнуйся. — Ты хотела покончить с собой?! — резко рявкает Мадара — Говори правду! Поморщившись от того, как резануло по барабанным перепонкам, Изуна твёрдо отвечает, гладя прямо в глаза: — Нет. — Мадара выгибает бровь, на что куноичи холодно усмехается — Бинты и аптечку я на раковину, по-твоему, для красоты положила? — Ты!.. — по бескровному лицу проходит судорога. Мадара отшатывается и буквально выбегает прочь. Хаши с минуту смотрит ему вслед, но в итоге, покачав головой, оборачивается к пациентке. — Я осмотрю тебя? — Конечно. Его чакра обнимает, перенося в залитый солнцем лес. — Дара очень любит тебя и переживает. — негромко подаёт голос ани-чан, после того как заканчивает осмотр — Он незаслуженно сорвался на тебя — твоя злость естественна. Он садится рядом и заглядывает в глаза: — Но я бы хотел, чтобы ты знала: он безумно хочет помочь, просто не знает как. — Не думаю, что здесь в принципе можно помочь. — скороговоркой произносит девушка, поспешно отворачиваясь. Нежная рука касается плеча в успокаивающем жесте. — На самом деле, — взволнованно отзывается Хаши — я уже не первый месяц веду исследования в этой области, и у меня есть наработки. С их помощью я надеюсь придумать операцию, которая сможет возвращать шиноби потерянную чакру. «Неужто..? Это же не ослышка, правда?!» — лихорадочно проносится в голове. Стремительно повернувшись к ирьенину, Изуна беспомощно ловит лучистый взгляд, не помня как дышать. Хаши легонько улыбается с ноткой грусти: — Я не говорил раньше, потому что пока ничего не могу обещать, но продолжу работать над этим. Однако должен предупредить, — ани-чан опускает потускневший вмиг взгляд, его улыбка меркнет — вероятность смерти будет высока. — Я готова! — просияв, куноичи виснет на шее у Хаши. — Прошу, осторожнее! — обеспокоенно восклицает он, подхватывая её под спину. От порывистого движения и правда открывается несколько ран, но, когда ани-чан по новой обрабатывает и перевязывает их, Изу не перестаёт счастливо улыбаться. Пока кое-о-чём не вспоминает. — Хаши, — напряжённо окликает она — послушай, насчёт Тобирамы… — Не хочешь к нему. — даже не вопрос. — Как ты себе это представляешь? — разводит руками девушка — Да мы сцепимся насмерть, стоит тебе выйти за порог! А уж… в таком уязвимом состоянии, я точно на его территорию открыто не сунусь: даже если мне вдруг захочется свести счёты с жизнью, есть множество куда более достойных способов. — Он не тронет тебя. — тёмно-изумрудный взгляд загорается стальной уверенностью — Я по-прежнему хокаге, и сразу дам ему понять, что если вздумает воспользоваться ситуацией, ответит перед трибуналом. Что же до вашей вражды, дело в том, что ты знаешь его лишь как противника. На поле боя многие становятся жестокими, но вне его можно увидеть человека с совершенно новой стороны. Тем более, тебе не обязательно с ним общаться: даже живя в одном доме, можно не встречаться по несколько дней. А если поймёшь, что всё равно не можешь с ним оставаться, ты всегда успеешь вернуться к себе: это не заточение. Изу долго раздумывает над этими словами, но всё же решается: — Ладно, верю. — в конце концов ани-чан никогда ей не лгал, а она заставляет его волноваться. — Заучит, уговор? — улыбается Хаши. — Уговор. — кивает Изуна, скрепляя слово рукопожатием. Сложно поверить, что она действительно готова подписаться на это. Но если её Лесному Солнышку так будет спокойнее — пускай. Где наша не пропадала. Тем более, эта бледная Поганка наверняка даже слышать о подобной затее не захочет, а значит куноичи в безопасности. А даже если Тобирама внезапно сойдёт с ума за компанию с Мадарой, Хаши ведь прав. Разве что в «увидеть с совершенно другой стороны» девушка в данном случае не верит. Во всяком случае, потом она сможет с чистой совестью сказать ани-чану: «Мир между мной и твоим отото не возможен. Это проверено».