Maybe it was the Zombies/Может быть, это были зомби

Эндрю нервничал из-за того, что Нил, магнит смерти, которым он был, уходит из поля зрения. Каждый раз, когда они расставались, Нил, казалось, создавал еще больше проблем и едва не убивал себя. Честно говоря, Эндрю не понимал, как он до сих пор жив. Но Нил был самым быстрым в группе, и им было необходимо как можно скорее доставить лекарство для близнецов. Эндрю держался как можно дальше от палатки Аарона и Кейтлин. Он не хотел мешать, и, в отличие от Ники, не мог оказать им никакой поддержки или утешения. Вместо этого он держался на умеренном расстоянии от палатки — достаточно далеко, чтобы не мешаться под ногами, но достаточно близко, чтобы защитить свою семью, если что-то пойдет не так. Одна из близнецов снова начала кашлять — ужасный, надрывный кашель, который было просто больно слушать. Эндрю мало что знал о коклюше, кроме того, что больной им человек издает отчетливый звук, когда пытается дышать. Каждый вдох был борьбой с измученными легкими. Сидя в тени дерева, Эндрю ковырял струп, появившийся на тыльной стороне руки, когда он перевернул лодыжку через корявый корень и до крови расцарапал руку. Струп не отвлекал его надолго, и вскоре Эндрю мог только думать. Нил и остальные ушли несколько часов назад, и солнце уже начало садиться. До города оставалось полдня пути, но каждая секунда, проведенная группой Нила вдали, казалась часом. Никто не удосужился развести костер, да и не так уж холодно было, чтобы в нем нуждаться, поэтому Эндрю решил съесть свою еду такой, какая она есть. Он воткнул лезвие ножа в банку с супом и пошевелил им, пока крышка не открылась. Хотя суп был не особенно аппетитным, Эндрю не возражал ни против того, что он холодный, ни против того, что на вкус он напоминал кашу, попавшую в горло. В эту ночь они с Дэн несли первую вахту, поэтому Эндрю занял свое время тем, что пытался считать звезды. В городе свет всегда вымывал их, так что за раз можно было увидеть только пару звезд, если повезет. Но поскольку они находились посреди долбанной глуши, Эндрю мог поклясться, что видит их все. Он пытался найти каждое созвездие, которое помнил из прочитанных книг, прослеживая глазами узоры и пытаясь пересказать истории, связанные с каждым из них. Когда-то это был механизм выживания во время воспитания в приемной семье, пока Эндрю не нашел более худших. Он выходил из дома посреди ночи, тихо пробираясь по коридорам, чтобы никого не разбудить, и находил место, где мог свернуться калачиком под звездами на пару часов. Иногда, когда он не мог выйти из дома, он открывал окно и высовывался из него, пока страх высоты не настигал его и не заставлял вернуться в дом. Звезды помогали Эндрю почувствовать себя маленьким и незначительным, это было единственное утешение, которое у него было. Когда ему становилось одиноко, он вспоминал обо всех звездах, находящихся за миллионы километров от него. Они тоже были одиноки. Когда Вселенная казалась такой огромной и бесконечной, все проблемы Эндрю больше не имели значения, и в кои-то веки ему не приходилось вспоминать о них. Пару раз Аарон или Кейтлин выходили из палаток, иногда одни, иногда с кем-то из близнецов. Ни близнецы, ни родители в эту ночь почти не спали. На следующее утро Нил, Рене и Эбби все еще не вернулись. Эндрю понимал, что они, возможно, остановились на ночлег или все еще ищут лекарство, но что-то похожее на беспокойство пронзило его кожу. Когда к моменту захода солнца они все еще не вернулись, Эндрю пришлось остановить Ники, чтобы он не впал в панику и не отправился на поиски всех троих. Но если быть честным с самим собой, Эндрю тоже начинал нервничать. Они должны были уже вернуться. Он старался не предаваться размышлениям, но не мог не думать о том, что Нил, Рене или Эбби погибли или умирают на каком-нибудь шоссе. Может быть, их съели волки в лесу, а может быть, зомби. Эндрю отогнал эти мысли. Они никому не помогут. Аарон бродил возле палатки, запустив руки в волосы и набрасываясь на Ники, когда тот пытался его утешить. Аарон представлял собой картину беспокойства, исследование разрушающейся психики. Эндрю не знал, насколько лучше обстоят дела у его жены: она практически не выходила из палатки весь день, оставаясь с близнецами. Что-то темное и больное бурлило в желудке Эндрю. Он уже готов был сам отправиться на поиски Нила и остальных и выследить их, без всякой поисковой группы. Несмотря на то, что сегодня он не дежурил, Эндрю не спал. И не только потому, что близнецы уже несколько часов не переставали плакать. Если бы он спал, то встревоженные крики Кейтлин точно бы его разбудили. — Аарон! Аарон! Эндрю выскочил из спального мешка и сразу же потянулся за ножами. Он не слышал, как что-то подкрадывается к ним из темноты, но Эндрю не собирался рисковать. Ваймак и Ники несли вахту, и как только они услышали шум, то тоже бросились туда. Но зомби не было. Ни пожаров, ни взрывов. Когда Эндрю крался к палатке, испытывая при каждом шаге нечто, что он не хотел называть страхом, он не слышал ничего, кроме изредка раздававшихся жалобных криков и кашля близнецов. Эндрю услышал всхлип и подумал, что это, возможно, Кейтлин. Ночь казалась смертельно тихой, и Эндрю казалось, что если он вздохнет, то разрушит ее. Потом Аарон начал кричать, и прежде чем Эндрю добрался до палатки, она расстегнулась, и оттуда высунулось бледное лицо Аарона, искаженное паникой. — Ребекка перестала дышать. Блядь. Блядь. Лисы, которые еще не проснулись, вскоре были разбужены шумом и криками бегающих людей. Кейтлин тут же приступила к действиям и попыталась втянуть воздух в легкие Ребекки, но та уже посинела. Ники подхватил плачущую Мэдисон и тихонько покачивал ее вверх-вниз, расхаживая взад-вперед, чтобы успокоить. Эндрю сжал челюсти, стиснув зубы. Он ненавидел осознание того, что ничего не может сделать, ненавидел свою бесполезность с яростью, которая бурлила в его жилах. Ногти впились в ладони, оставляя на коже полулунные отпечатки. Больше всего на свете он хотел, чтобы Нил вернулся с лекарством. Несмотря на все усилия, прошло две минуты, а Ребекка все еще не набирала воздух в свои маленькие легкие. Когда уже ничего нельзя было сделать, Кейтлин остановилась и начала плакать. Аарон опустился на колени и обнял ее, крепко прижимая к себе, слезы бежали по его лицу и терялись в ее волосах.

***

Ребекку Миньярд похоронили под старым дубом, который, вероятно, просуществовал дольше, чем каждый из них. На земле, несмотря на то, что было начало августа, лежали листья, и земля была мягкой в том месте, где они вырыли маленькую могилу. Ники нашел две небольшие ветки дерева, чтобы сделать крест, и с помощью камня вырезал на нем имя Ребекки. — Я не знаю даты, — сказал Ники, его голос стал густым, а на глаза навернулись слезы. — Ей не было и четырех недель. Нил, Рене и Эбби приехали через несколько часов, все в синяках и побоях, и выглядели совсем неважно. Они не смогли найти лекарство, которое помогло бы больше всего, поэтому схватили все, что попалось под руку, и побежали с этим. Эбби дала Мэдисон немного найденного лекарства, дважды проверив правильность дозировки. Когда Эндрю рассказал Нилу о том, что произошло, Эндрю увидел, как в глазах Нила что-то промелькнуло. Что-то похожее на чувство вины, на боль или сожаление. — Там был бунт, — начал он, потирая порез на щеке. — Нам следовало быть быстрее, может быть, если бы мы пришли раньше… — Не надо, — сказал Эндрю. — Если ты будешь винить себя, это ничего не изменит. Нил вздрогнул, но Эндрю не думал, что это из-за того, что он сказал. Несколько мгновений они сидели в тишине, Нил нерешительно играл пальцами Эндрю, а потом Нил ушел в палатку. Эндрю решил оставить его в покое, он проверит его, когда закончит с братом. Эндрю нашел Аарона свернувшимся калачиком под дубом. Подтянув ноги к груди и сложив руки на коленях, он смотрел на крошечную могилу. Заметив приближение Эндрю, Аарон вытер глаза и отвернулся. Эндрю видел, как Аарон плачет, всего два раза, не считая того времени, когда он слезал с наркотиков своей матери. Один раз во время суда, когда Эндрю давал показания, и второй раз, когда они с Кейтлин поженились. — Я не хочу говорить, — жестко сказал Аарон. Эндрю ничего не ответил. Вместо этого он сел в нескольких футах от него и наблюдал за тем, как его брат пытается взять себя в руки. Они просидели так некоторое время: Аарон сдерживал рыдания, уткнувшись ему в плечо, и сердито вытирал слезы, а Эндрю смотрел, как солнечный свет пробивается сквозь листву над ними. После нескольких минут, в течение которых Аарон плакал и пытался сдерживаться, Эндрю сказал: — Ты нужен своей жене и дочери. Аарон издал тихий всхлип и плотнее обхватил себя руками. — Она была такой маленькой. Если бы он был Ники, он бы обнял Аарона, а если бы он был Кевином, он бы схватил его за плечо. Но Эндрю не был ни тем, ни другим, поэтому он остался рядом с Аароном в неуверенной демонстрации поддержки, которую много лет назад Аарон — любой из них — не принял бы. Эндрю не умел говорить, и еще хуже он умел утешать людей. Он не был создан для этого. Особенно когда дело касалось его брата. После отъезда из Пальметто они стали ближе, чем по приезде, но все еще оставались невысказанные слова и пропасть, которую они только начинали закрывать. У Эндрю не было слов поддержки, но он мог предложить это. Аарон вытер лицо рубашкой и снова поднялся на ноги, не потрудившись смахнуть грязь и листья со штанов. Он приостановился, прежде чем кивнуть Эндрю, — небольшое движение головой, которое любой, кто не обращал внимания, мог бы пропустить. Но Эндрю всегда был внимателен. В тот день Ники и Рене нашли полевые цветы, растущие на обочине дороги. Они нарвали несколько горстей и положили их на могилу под маленьким крестом. Маленькие, хрупкие цветы были белыми, желтыми и фиолетовыми, и опадающие листья уже начали покрывать их.