While the Devil’s friends hide in the dark They’ve laid their plans and they’ll make their mark We pity the souls that they have claimed They won’t be saved when they’re up in flames The sinners' world is full of hate There’s so many lies that you can’t keep straight Dan Romer — Set Those Sinners Free
Спустя некоторое время в коридоре вновь послышались чьи-то гулкие шаги, которые отдавались под сводами бункера. Дверь проскулила, но уже через секунду с силой захлопнулась. Чонгук вернулся со стаканом воды и тряпицей. — Пей. — смотря на Тэхена исподлобья, Чонгук наклонился к его уху и прошептал, после чего протянул стакан воды. Помощник приоткрыл рот, его горло сильно пересохло за то время, что он провел связанным в бункере сумасшедшего садиста. Омега повернул голову в сторону мучителя и вдумчиво посмотрел на него. Он решил проявить милость? Что на него нашло? Стоило Тэхену сделать один глоток, как он выплеснул все содержимое рта наружу. От воды пахло наркотиком, Блажью. — Долго ты еще собираешься упрямиться? — Чонгук в миг рассвирепел. Будто хищник, он набросился на омегу, вцепился в его шею, сжал так сильно, словно хотел услышать хруст позвонков. — Я открою тебя, заполню твоими худшими кошмарами, и пока ты давишься, твои грехи явят себя. И лишь тогда ты, наконец, поймешь силу слова «да». — Чонгук отпрянул, толкнув Тэхена, тем самым вжав его в стул, и яростно метнул стакан на пол, сверкающие осколки разлетелись по всему полу. Хоть в полицейской академии Тэхена учили, как вести себя при похищении и захвате в заложники и как действовать с психопатами и садистами, он оказался в этой ситуации совершенно беспомощным. Его опыт оказался недостаточным, когда события развернулись в реальной жизни, сейчас омега воспринимал текущую обстановку как абсолютно непредсказуемую. — Если не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. — левой рукой Чонгук начал рыскать в карманах и достал кисет с Блажью в порошке. Он насыпал достаточную дозу на свое усмотрение на тряпицу и прижал ее к носу Тэхена, принуждая его вдыхать сладкий запах Блажи. Омега, в свою очередь, демонстрировал активное сопротивление мотаниями головой из стороны в сторону и попытками издать вопли, вследствие чего, поддавшись исступлению, лишь усугубил свое положение. Снова мягкая зеленая дымка, снова бабочки и… Минхо, гулявший вдали меж голых деревьев? На этот раз Тэхен решил встать, а не валяться на зеленой траве, усеянной белыми цветами Блажи. Помощник Шерифа попытался сделать шаг, но не смог, будто что-то невидимое сковывало его движения. После нескольких тщетных попыток хоть как-то продвинуться в направлении Минхо омега сдался и просто вернулся в свое изначальное положение. Тэхен лежал среди высокой травы, вдыхал нежный аромат белых цветков и играл с бабочками. Так прошли часы, пока он не услышал голос Чонгука. — Я знаю твой грех. Он ведет тебя. Правит мыслями и делами. Твой грех — Гнев. Сходить с трипа каждый раз было тяжело. Сильная головная боль казалось раскалывала Тэхена на части, но что было еще хуже, так это, лежа где-то в незнакомом месте с обездвиженными руками, видеть перед собой сидящего на стуле Чонгука. — Твой грех — Гнев. И я… прошу тебя: прими гнев. Он наполнит тело, поглотит душу, а в итоге ты будешь пуст. — брови Чонгука соединились домиком над переносицей, так что могло показаться, располагали благодушие на его лице, но Тэхен не верил ему. Держа в руке подключенную тату-машинку, альфа встал, взял перочинный нож и мокрый белый кусок ткани у трельяжа и присел на край кровати, где лежал Тэхен, чьи руки были привязаны к изголовью. — Скажешь мне «да» сам, или мне стоит приложить еще некоторые усилия? — перед омегой стоял выбор из двух зол: быть изувеченным психопатом или получить новую татуировку. — Да. — выбор был очевиден. Когда игла впервые проникла в кожу, омега ощутил резкую обжигающую боль прямо над грудью, что заставило его неожиданно дернуться. Вот оно как… чувствовать себя во время нанесения татуировки. — Спокойно. Можно ошибиться и в слове «гнев». — резко и громко выразил Чонгук. — Грех нужно обнажить, иначе его не смыть. А скрывая грехи, мы прячем себя… Но это позади. Те пятнадцать минут работы, над которой так скрупулезно трудился Чонгук, казались омеге бесконечными. Альфа еще никогда не проводил с Тэхеном столько времени, настолько близко находясь к нему, что периодически выдыхая, одаривал жарким дыханием шею омеги. Чонгук имел очень необычный, на взгляд Тэхена, запах. Его пахучая железа источала запах тлеющей сосны, отталкивающий, но в то же время такой манящий. Он заставлял сознание омеги представлять тлеющий костер, разведенный охотниками где-то на опушке хвойного леса. — А-а… вот так, — Чонгук медленно поднял руки, образуя квадрат, словно создавая рамку для своего собственного музейного экспоната. Он гордился своим шедевром и это было видно по его самодовольной улыбке. — Твой «гнев» смотрится идеально. Можно сказать, ты даже заслужил стакан воды. — Чонгук? — вопрошающе смотря на альфу, сидевшего рядом, проронил слова омега. — Да. — отрешенно он услышал в ответ. — Где мы? Альфу окружили собой собственные вопросы, и, немного помедлив, он решился на ответ, который лежал на поверхности, ведь Тэхен был временно лишен доступа к любым средствам связи и, более того, прикован к кровати. — На моем ранчо. — бесстрастно ответил Чонгук и направился к выходу. — Руки, — окликнул Тэхен альфу. — Мои руки затекли за все то, время что они связаны, не мог бы ты их развязать? Чонгук громко засмеялся, стоя в дверном проеме так, что его смех разнесся по всему коридору, и он заглянул в незакрытые двери комнат. — Исповедайся, и я подумаю. — слова растворились в воздухе и Инквизитор удалился.***
Ключ повернулся несколько раз в замочной скважине. Короткий стук. В комнату вошел худого телосложения омега со светло-пшеничными волосами, за ним тянулся нежный шлейфовый аромат клубники, это был Юнги. В руках он держал поднос с едой и стаканом воды. — Значит, это ты наш жалкий пленник… — раздраженно хмыкнув, Юнги нахмурился и поставил поднос с шумом на деревяный обшарпанный стул, который скрипнул от его веса, рядом с кроватью, где лежал Тэхен. — И почему только Чонгук выделил ему целую спальню на своем ранчо? — тихо раздраженным голосом спросил себя вошедший. — Юнги? Вот значит, как выглядит шавка Чонгука, которую он периодически трахает. — наслаждение от краснеющего Юнги расплывалось на лице Помощника и заставляло его саркастически улыбаться. Омегу вмиг накрыли сильные эмоции, и он замахнулся на беспомощного привязанного Помощника и дал пощечину обидчику, но этим действием лишь вызвал насмешку на лице последнего. — Ты ничего не знаешь. Затворническая жизнь тебе к лицу. — злостно вырвал из себя Юнги и поспешно удалился из комнаты, захлопнув за собой дверь, так и не развязав Тэхена, чтобы тот смог поесть. Помощник окинул взглядом поднос, на котором стояли граненый стакан воды и тарелка каши, аппетитность которой стояла под вопросом, и слышно сглотнул. Тэхен понятия не имел, сколько дней прошло с момента его похищения, но за все это время в его рот не попало ни крошки, есть хотелось очень сильно. За дверью вновь послышались чьи-то шаги. Юнги решил вернуться и, все-таки, доделать то, что ему, по всей видимости, приказал сделать Чонгук? Тэхен мысленно подготовился к еще одной словесной перепалке с болонкой Инквизитора. — Ты, что, все-таки решил… — глаза омеги округлились, а рот остался в приоткрытом положении. В проеме стоял далеко не Юнги. — Я вижу мой подопечный не развязал тебя, как я просил. — цокнув, Креститель поджал нижнюю губу и помотал головой, уже прикидывая, что вырежет на коже Юнги за такого рода непослушание. Странно, но Чонгук не выглядел опасным, как какое-то хищное животное, которое открыло на тебя охоту, как обычно. Напротив, он вселял ощущение безопасности, которое, конечно, было совершенно обманчивым. Пронзительный запах табака заполонил комнату, что удивило Тэхена, ведь ему даже не удавалось уловить нотки тлеющей сосны в этом запаховом безобразии. Альфа наклонился к плененному, помог ему сесть и осторожно развязал его правую руку. Затем он положил на колени омеги изысканный, чрезмерно роскошный для столь скудной трапезы, большой серебряный поднос с изящными узорами, точно пришедший к нам из прошлого века, и начал наблюдать за тем, с какой жадностью Тэхен начал поглощать эту пресную кашу. Это забавляло Чонгука, ибо, по всей видимости, Помощник никогда еще в своей жизни не сталкивался с настоящим голодом. Тот голод, который был частым гостем в детстве Вестника, когда его приемные родители считали, что нет наказания, которое подходило бы одиннадцатилетнему ребенку лучше, чем недельный пост. Наказания за то, что Чонгук был слишком любящим и общительным ребенком, жаждавшим, чтобы внешний мир распахнул перед ним свои двери. Ему, как и всем детям было многое любопытно, за что он часто получал увечья от родителей. — Я вижу ты закончил с трапезой. — альфа убрал поднос с кровати. — Ну что, приступим к исповеди? — Что ты хочешь от меня услышать? — Коллапс не страшит тебя? — Чонгук присел рядом и попытался изобразить беспокойство. — Я не верю во все эти фанатичные высказывания «Врат Эдема». — Неверующий в Господа уже осужден, потому что не уверовал в Отца нашего и в грядущий Великий Коллапс. — Намджун ясно дал понять Чонгуку, что врата сада закрыты для него, пока тот не приведет к ним Тэхена. Мысли в голове Вестника роились. — Что заставило пойти тебя на службу? — Мой отец был военным, я просто хотел пойти по его стопам. — для Тэхена его отец был примером для подражания — настоящий мужчина, который был готов всегда прийти на помощь не только родным, но и незнакомым людям, даже в напряженные времена холодной войны. Неудивительно, что, как и его отец, омега хотел служить родной стране. — Какие у тебя отношения с родителями, каково было твое детство? — голубые глаза замерли в ожидании. — Отношения с родителями у меня прекрасные, хотя я редко с ними общаюсь. Мое детство ничем не отличалось от детства других детей. Выступающие надбровные дуги сошлись на переносице, лицо альфы омрачилось. Он не верил словам Помощника, не верил, что у кого-то могло быть счастливое детство без трудностей и постоянных проверок на прочность. Эти проверки заставили светлого ребенка замкнуться в себе, превратив лучи света, так ясно излучавшиеся от него, в крошечные искры, которые осели на глубине души Чонгука. Там, где по сей день, шел ливень, и солнце больше не выходило. Он закрыл эту душу ото всех, натянув на себя маску. — Ты мне лжешь. — Чонгук схватил запястье Тэхена, сильно сжал и грубо привязал к изголовью. — Не верится, что хоть у кого-то может быть счастливое детство, по сравнению с тобой? — В Академии Тэхена обучали методикам деэскалации ситуации, и в данном диалоге омега совершенно не стремился этого добиться, не зная, зачем надавливая на больные точки, что, как волдыри от ожогов россыпью осели на психике монстра напротив. На занятиях по «Психиатрии и криминальному поведению» Тэхен учил, что большинство выученных психопатов имели болезненный опыт воспитания. У ребенка есть естественная потребность в близости, и если он не может это получить от родителя, то рано или поздно психика вырабатывает защитный механизм: просто ничего не чувствовать. Потому, что невозможно жить в постоянной боли. Более того, он учил, что воздействие на больные точки людей с психическими расстройствами в целях манипуляции и контроля может вызвать абсолютно непредсказуемую реакцию. Тем не менее, по какой-то неясной причине, он не прибегал к этим знаниям, а, наоборот, стремился унизить Чонгука и причинить ему боль. — Я не верю, что дитя, взращенное в любви, может иметь столько гнева внутри. — тот самый кисет, в котором Чонгук хранил наркотик в порошке, оказался в его руке. — Но я спасу тебя Помощник. Помогу облегчить это бремя. «Этот чертов садист снова собрался меня душить?» — Тэхен понимал, что умолять не делать этого бесполезно. — Только не тряпка, разведи хотя бы в том стакане с водой. — смиренным голосом произнес Тэхен, от чего альфа приподнял брови в удивлении, но, все-таки, выполнил просьбу. Зеленая дымка обволакивала со всех сторон, подбрасывала, словно мягкое облако. Лежа на спине у подножия большого дерева среди высокой травы, Тэхен смотрел на яблоки, растущие на нем. Странно, почему в этот раз он не лежал где-то в поле, как обычно? Один из висящих плодов вдруг сорвался и приземлился по правую сторону от Тэхена, от чего тот дрогнул и повернул голову вправо. Каково было удивление омеги, когда он обнаружил, что вместе с ним под деревом лежал Чонгук. — Признай свой грех, Помощник. — голос Чона перемешивался с непонятным легким щебетанием птиц, ни одну из которых почему-то Тэхен еще не видел, обволакивал вместе с зеленой пеленой, накрывал словно одеяло. Находясь в притупленном аффекте, Тэхен одарил альфу безучастным взглядом и помотал головой из стороны в сторону. — Я хочу увидеть твое ранчо. Хочу пройтись по твоим владениям. Разрешишь мне это сделать? — как же, наверное, это тешило самолюбие Чонгука. О, Тэхен уверен, что тешило. — Не без вооруженного сопровождения и только там, где тебя не увидят другие. На лицо Чонгука села бабочка, и тут же, взмахнув крыльями, она легко взлетела и упорхнула вверх. Омега потер глаза и прищурился, глубоко нахмурившись. — А ты не такой пугающий, когда лежишь вблизи и не размахиваешь своей огромной отверткой или все-таки точилкой, я так до конца и не понял, — Помощник резко рассмеялся, осознав, что он только что сказал Инквизитору, которого прозвали так за то, что он снимал наживую скальпы с людей, выкалывал глаза непослушным большими пальцами рук, организовывал охоту на ополченцев и мучил их до смерти. Казалось, список можно было продолжать вечно. Чон никак не отреагировал на слова омеги, лишь обнял его ладонь руками и своими лазоревыми, а в зеленой дымке почти изумрудными, глазами попытался добраться до его души. — Ты откроешься мне, признаешь свой Гнев и очистишься от грехов, Тэхен. Я знаю это, и все это произойдет так, как я сказал, ибо на все воля Отца нашего.***
Птицы щебетали так громко, что казалось именно из-за их пения проснулся Тэхен. Лучи солнца струились через тонкий тюль на просевшем карнизе. Спальня окутывала атмосферой кантри-стиля, наполняя уютом и теплом. Деревянные стены и оленьи рога, развешанные по комнате, лишь подчеркивали антураж американской глубинки. — Доброе утро, мой птенчик. Как тебе твоя клетка? За те часы, что Тэхен находился в положении лежа, прикованным к кровати, он успел подчеркнуть все необычные детали этой комнаты — громоздкий трельяж, вырезанный из темного дерева, охотничьи трофеи, но самая примечательная и, наверное, дорогая Чонгуку вещь в этой спальне была большая семейная фотография, вставленная в массивную и роскошную резную рамку. Посередине на фотографии можно было разглядеть Намджуна, сидящего на стуле, за ним по левое плечо стоял Чонгук, державший в руке «Слово Отца», по правое плечо Хосок со снайперской винтовкой, а внизу, у подножия отца, подогнув ноги под себя, завалившись на левое бедро и опершись левой рукой на бедро Отца, сидела Сирена, Ли Минхо, который в другой руке держал цветок Блажи. В комнату вошли двое вооруженных мужчин. Один остался стоять у входа в комнату, пока другой развязывал плененного. В то время как очередная шавка Инквизитора исполняла данную ей команду, Помощник смог уловить нотки довольно резкого запаха бензина, который, после очередного трипа, да еще и на голодный желудок, вызывал желание тошнить. — Куда вы меня уводите? — в голосе Тэхена прослеживается легкое недоумение. — Чонгук сказал, что тебе нужно проветриться и приказал нам следить за тобой, поэтому даже не думай ничего выкидывать. Помощник почти ничего не помнил со вчерашнего дня, в том числе и о своей просьбе. Воспоминания картинками пробегали перед глазами Тэхена: большое дерево, упавшее яблоко, Чонгук лежавший справа от него, бабочка, которая села на его лицо, темнота. Тэхен в сопровождении вооруженных эдемщиков вышел в атриум, сразу обращая свой взор к массивной люстре, сооруженной из огромного количества оленьих рогов. Со второго этажа открывался прекрасный вид на внутренние убранства этого просторного помещения. Главный зал имел сквозные проходы на улицу, располагавшиеся крест-на-крест, и навеивал изящество и одухотворенность. Он был обставлен чучелами животных — медведь, замерший в угрожающей позе, крадущаяся пума и волк, застывший в прыжке. Прямо посередине зала стоял большой сквозной каменный камин, рядом вальяжно расположился громоздкий кожаный диван, а поодаль от него дубовый книжный стеллаж во всю стену. На полу всюду были раскиданы шкуры разных животных и расставлены софы. Группа людей, находившиеся вместе не по своей воле, проследовала вдоль перил и спустилась по лестнице. Тэхен поймал себя на мысли, что вблизи все эти чучела животных казались более завораживающими и пугающими, совсем как Чонгук. Вооруженные мужчины вывели Помощника на задний двор, куда Чон временно запретил проход всем последователям, следившим за ранчо, чтобы оно всегда выглядело безупречным, когда бы Чонгук не решил вернуться. На заднем дворе уютно расположились лежаки и столики для пикника. Пройдя чуть дальше, Тэхен понял, какой потрясающий вид на реку открывается меж лесных деревьев. Мерцающая вода завораживала своими переливами и тем, какой прозрачной она была в том месте, где можно было разглядеть карпов и мальков, играющих между камнями на дне. За время прогулки Помощник успел позабыть, что на самом-то деле находился в плену у своего заклятого врага, пока неожиданный звук выстрела, просвистевший рядом с ним, не переключил тумблер в его голове.