Мерзавец

      Разбавленный керосин не мешайте с водкой. Разве вы хотите узреть настоящий пожар? Ох, наши жизни это лишь сплошное разочарование… Вы понимаете меня, милый друг? Наши жизни, это лишь пустой треп и сарказм, что изо дня в день убивает в нас людей! Убивает искру азарта и веселья, давит в нас желание узнавать и мечтать… Но это в нас, в простом люде. Но что же делать тем, чьи сердца пронзило такое страшное чувство. Глоток яда, попавший в горло, укус, дошедший до крови. Что делать смельчакам, испившим любовь? Ведь ни райский сад с греховными плодами, ни преисподняя с жаркими ночами не сможет спасти человека от вкуса любви. От трепета и боли в сердце, страсти оргазмов и крика мучений. Разве можем мы стать теми, кто вершит любовные суды над грешниками? Милый друг, очаровательный товарищ! Что же вы так нахмурили брови? Я ваш друг, ваш главный проводник в истории сарказма! Быть может, и не узнаем мы той прелести полета, но я смогу показать вам всю боль падений человеческой души. Да! Пойдемте! Пойдемте же! Шоу вот-вот начнется!       Отблеск чужих глаз был роднее многих бухт. Хлопки ресниц звонче любой флейты. Может и вовсе разум покинул его тело? Ведь жар обиды, жар ненависти и злобы искрил в глазах цвета океана, словно самый яркий фейерверк над простором Сан-Мора… Он раскинул руки, лелеял единственную надежду на спасение, на нисхождение кары небесной. Но разве мог он о таком мечтать? Пустой треп! Такой же пустой, как и кулак, летящий ему в лицо. — Флоренс! – закричал иностранец, что не успел добежать до мужчины первым. Его обогнал кровавый ураган, что не желал щадить монстра в черных одеяниях. Мужчину, которому он отдал своё сердце. Разве продавец не имел право избить покупателя такой редкой вещицы?       Принц совершенно не желал слышать от блондина хоть какие-то возражения, хоть какие-то крики совести и разума! Внутри него кипела странная смесь из чувств и яда. Смесь, прожигающая в нем дыры. Наивный юноша, птенец королевской палаты, расправил крылья, угрожающе зашипев – вонзив свои когти в змея искусителя. Перед глазами цвета свободы пролилась черная пелена страха, отчаяния и злобы на человека перед собой. Белый невинный кулак костяшками столкнулся с чужим лицом, окончательно разорвав нити разума. Сейчас топливом были ему лишь чувства. Лишь негодование и страдания. Крики и слезы, пролитые над этой гнилой душой.       Кожу пронзила боль, костяшки затрещали, а твердая челюсть лишь хрустнула под невиданной страстью обиды. Принц не отдавал себе отчёта. Генерал с ужасом оттаскивал юнца от пирата. Впервые на этом лице мелькали столь сильные эмоции… Зеленые глаза распахнулись подобно вееру. Даже белые ресницы не смогли закрыть привычно спокойные очи! Брови взмыли вверх, а челюсть сжалась. Иностранец испытал страх за возлюбленных. Страх за близких ему незнакомцев. — Флоренс! Ради всего святого, отцепись от него! – орал он, хмуря брови. Меч давно был откинут в сторону. Холодом стали здесь никак не поможешь. Стены давили, пианино, когда-то так звонко певшее им серенады, молчало в покойном сне, как и певец, потерявший голос. Он подозрительно сомкнул губы, не роняя и звука на чистый паркет. Улыбка цвела на его морде в ответ на колкость огня. — Décrochez déjà! – тянул его генерал, а принц лишь сильнее толкал его назад. Единственный здравый голос был ему сродни туману в океане. Сейчас перед ним был лишь Он. Тот, кто испоганил их жизни. Тот, кто не убил их, а лишь игрался с невинными душами. Тот, кто раскладывал карты, пряча тузы по рукавам. Тот, кому они отдали сердце получая обман.       Смуглое лицо, украшенное новым синяком, сейчас выглядело особенно желанно в голове юнца. Давя всем телом, всей своей массой и ростом, он ломал мужчину пополам, заставляя падать на аккорды. Звон клавиш и сдавленный хрип – пальцы сжимались на смуглой шее. Желание убить вырывалось из глотки. — Ого… Оказывается, и такое можешь… А силушки то хватит...Куколка? – улыбался мужчина, тяжело дыша. Бледные длинные пальцы, такие изящные и красивые, сейчас душили его уродскую бандитскую шею. Пират рухнул спиной на инструмент, на пианино, что стало бы ему спасением… Почему он ничего не делает? Почему он лишь принимает подобные удары?! Зачем ему что-то делать? Против кого он будет идти? Хах… Он гнида и сволочь, последняя тварь в глазах юнцов, но идти против них был не способен. Давно его повязали на крепкий поводок.       Руки сжимались до хруста. Разгневанный принц, юноша и покровитель, первая жертва змея – он был всем, что давило в мужчине монстра. Гнев наливал зрачки, зубы скрипели в отчаянии, пока под пальцами он чувствовал пульс. Бешеный, колотящийся пульс страха... Капитан боялся. Но тогда почему на его лице было лишь выражение полного смирения? Почему он не сопротивлялся?! Безумец?! Идиот?! Этот ублюдок лишь схватился за бледные руки в ответ. Лишь сжал их, притягивая к себе ближе, толкая юношу на распутье. Улыбка с острыми клыками и слезы от потери воздуха впервые отрезвили мальчишку. Сейчас перед ним был капитан, а не монстр. Возлюбленный, спасший его от утопления. — ФЛОРЕНС ДЕ-КРУЗ! – крик ударил по молодым ушам. Принц отскочил от мужчины, врезался спиной в блондина. Что он сейчас делал?.. Что он творил?! — Я… – сердце его колотилась у щиколоток. Руки дрожали, болели от силы ударов и сжатия. Он всё ещё чувствовал теплоту чужой кожи, твердость мышц и хрупкость жизни. Красновласку накрыла фата мрака, краска ушла от лица, а он, не сумев удержать себя на ногах, рухнул в объятия друга. Рунэ лишь сильнее обнял его, не сводя своих глаз с объекта их общего страдания. С Джека.       Темноволосый мужчина с седыми прядями сорвался в кашель, что дан был ему после удушения. Громкий надрывистый рев и жжение глотки, словно его имели по самую гортань. Воздуха не хватало, кадык провалился, а глаза налились слезами и кровью. Их он легко стирал пальцами, сжимая шею, ощупывая свежие следы от пальцев. Зачем он пришел сюда? Лишь одна эта мысль грела его черную душу. Он пришел менять то, что не смог сломать. Чинить, что не успел разрушить. Да, возможно, он и не сможет вернуть обратно доверие, возможно услышит отказ и прощание… Но он хотя бы должен выполнить часть их сделки. — Ох, а я и не думал, что ты на такое способен… Фух! Надо было всё же попробовать удушение в постели – выдыхал пират, поглаживая щеку. Свежий синяк явно не красил и так изуродованное лицо, а тут ещё от кавалеров подарок, — Это ты где такому научился? Неужели вас буржуев такому учат? — Не мелите чушь, капитан. Зачем вы пришли? Мы ясно сказали вам, что не хотим вас видеть – вступил Рунэ в диалог, усаживая огнегривого возлюбленного на диван. Флоренс сейчас был бледнее самой морской пены на берегах Неваги, порта, соединяющего пролив между Вольфендом и Кларенсом. Блондинке это искренне не нравилось. Он убирал багряные пряди с лица бунтующего принца, целовал того то в лоб, то в щеки – желал привести его в чувство таким способом. Подобная предсмертная бледность не была к лицу его высочества… Он напоминал мумию!       За всем этим наблюдал алый глаз, что лишь с любопытством осматривал чужие фигуры и движения. Юнцы, совсем светлые души, выросли прямо на его глазах. Да… Впервые он видел настолько нервного генерала восточной империи и настолько хрупкого принца западного королевства. Они словно открывались ему с совершенно иных сторон давая понять одно… — «Так и я их толком не знал… Хах…» – и эта мысль, совсем невинная мысль, вызвала на его лице мягкую улыбку. Так вот оно что… Полюбив друг друга, они забыли о главном – открыться и просить благословение. Вот почему они так озлобились на него, вот почему он так сильно любил их дразнить. Они забыли, кто они есть. — Генерал личной гвардии империи Вольфендом, Рунэ Мандельштам… – начал вдруг последний, указывая на блондина. Иностранец застыл на месте. Он никогда не называл своё полное имя этому ублюдку, — Третий принц империи Кларенс Флоренсо Де-Круз… — Зачем вы?.. – встрепенулся уже бледный мальчишка. Но их вновь прервали, продолжая свой говор. — Капитан Проклятья, третий барон Джек Фортер… – положил он руку на собственную грудь приветствуясь. Фортер?.. Мальчишки застыли, впервые услышав фамилию того, чьё лицо сверкало на плакатах о розыске по всему побережью. Почему именно сейчас он решил сказать это им?! Зачем и для чего?! — Зачем вы это нам говорите? – с осторожностью спросил генерал, садясь рядом с Флоренсом. Он держал его крепко за руку, и эта картина лишь сильнее умиляла мерзавца, позволяя поднять ему свою шляпу с пола обратно. По ней слегка потоптались в порыве страстей. — Зачем? Не знаю. Хочу вновь познакомиться с вами, по-человечески, так сказать – хмыкал разбойник, стряхивая с головного убора грязь и пыль. Это его единственная шляпа, после потерянной в море фуражки, — Вы помните, как мы познакомились? Один проник на мой корабль, как портовая крыса, распугав мой экипаж, а второй через обломки собственного судна с пулей в плече. —Tu m'as toi-même laissé cette balle – фыркнул Рунэ. — Я не знаю, что ты там буркнул, но ещё раз, и я забуду о том, что меня с вами связывало. Мы тогда заключили сделку, контракт! И увы, вы нарушили все условия, которые только могли, как Сан-Морские торгаши. Верно? — О чем вы вообще таком говорите… Вы давали клятву привезти нас на Картугу и..! – начал было вдруг Флоренс, как сразу замолчал. Привезти на Картугу, но разве они?.. — Вы были на Картуге, не правда ли? Танцевали на местном балу, и даже я, гнусный пират, смог почувствовать себя графом. Верно, птенчики? – улыбался мужчина, смотря на юнцов. На их лицах читалось многое… Удивление, смешанное с озадаченностью. Зачем они, добравшись до Картуги, пошли за пиратом? — Зачем? Вопрос, над которым я размышлял эти долгие дни запоя. — Вы пытаетесь нас надурить, обвести, как детей! – рявкнули детишки в один голос. Джеку даже показалось, что он оглох на долю секунды. — Нет, дурить я вас не хочу, слишком большая морока. Я лишь хочу поговорить с вами… – вставая из-за пианино, продолжил тот. Чтобы быть ближе к юнцам, подойти к ним на приемлемое расстояние, он поволок за собой деревянный стул, садясь напротив расписного дивана. Глаза в глаза, душа к душе, кожа к коже и ничего больше.       Мальчишки с особым трепетом наблюдали, как этот отбитый от жизни, мерзопакостный человек, садился перед ними на стул, складывая ногу на ногу. Кроснавласку наконец пробило на то, откуда же он мог взять подобную позу, привычку, так не вяжущуюся с этикетом. Он взял её у того, кому закон был не писан, а правда не считалась за деньги. — Вы явно не поверите мне, тем более тому, что я скажу. На Картуге наш с вами путь должен был разойтись, но вы с горящими головами помчались за мной в эту дыру, – вздыхал Джек, потирая глаза от усталости, — Это была моя оплошность. Надо было вас оставить с Бинтом за пределами этого дрянного заведения. Но увы, что сделано того не воротить. — На что вы намекаете? Вы хотели нас бросить на Картуге? – светлые брови вновь сошлись на переносице, пока шатен лишь хмыкал в гадкой ухмылке, — Почему вы улыбаетесь? — А почему же мне не улыбаться? Бросил бы я вас там, и дальше что? Нашли бы вы себе там свинцовых красавиц, распочковались и были бы вы счастливы? – посмеивался пират, глядя на то, как смущались два птенца имперских, пусть и желали это всеми силами скрыть, — За все это время жития с вами двумя я осознал пару вещей, с которыми никак не смог смириться. Вы полные дураки! — С какого это кстати?! – возмутилась «принцесса», наконец-то отошедшая от бледного обморока. — С какого? Никто, как дурак, не ринется показывать морскому отморозку мир роскоши и блеска! А тем более, попытается как-то его защитить. Вы первые, кто вообще подумал о том, чтобы ринуться спасть пирата! – и эти мысли, слова и воспоминания вызвали в мужчине лишь хохот. Как вспомнит, так сразу смеется! И сейчас тоже не было исключением. Хриплый смех вырвался из-под губ мужчины в добром хохоте. Да кто вообще додумался бы бежать и спасать пирата?! Пирата! Бандита морей! Так еще и того, чье лицо сверкает на всех плакатах!       Шатен смеялся, а мальчишки лишь молчали, уставившись на разбойника. Удавалось ли им когда-то так просто поговорить? Услышать столь чистый, да, пусть и охрипший, как у дряхлого станка, смех? Могли ли они когда-то услышать такие слова с уст того, кто прятал от них всё, что только возможно на свете?!       Флоренс и Рунэ переглянулись. Они понимали, что Джек был истинным злом для их буржуйской натуры, но простой человек, в клетке из ребер, кричал об обратном. Вопил и истерил в желании быть! Возможно это шанс наконец-то вытащить тузы из рукавов лживого шулера… — Ладно, допустим, что мы и в правду дураки. Но тогда, капитан, вы полный идиот! – распушил свои алые перья мальчишка, а старик ему в ответ, лишь уверенный язвительный взгляд, — Вы не убили нас, даже когда мы попали к вам в плен! Думали, мы не замечали то, как вы носили нам еду на много лучше, чем ту, что питались другие матросы? – изогнул он алую бровь, видя на лице моряка замешательство. — Да ну нет… Ах, раскусили! Это было настолько заметно? Надо было всё-таки экономить – цыкал шатен, отворачиваясь, словно обиженный ребенок. Он думал, что они совершенно это не замечают! — И не обижайтесь, капитан, вы совсем не умеете ухаживать за людьми! Рунэ, чуть дух не испустил у вас на диване! Почему вы вообще не купили себе нормальную кровать?! — Зачем мне кровать там, где живу только я? – с серьезным лицом задумался моряк, получая ответ. Ах, вот для чего ему нужна кровать… — Ну извините, ваша светлость, не думалось мне, что будут у меня любовники. — Но даже не в кровати дело! Забудьте о ней! – фыркал уже немногословный Рунэ, — Вы совершенно не желаете нам рассказывать о себе. Понимаете? Мы полюбили вас, и за это время даже ничего не узнали толком!       На эту претензию пират вновь повернул к ним голову, изогнув бровь. Как это он ничего не рассказывал? И вот, он было уже хотел открыть рот в возмущении, как вновь его закрыл, не сумев подобрать слов. Даже аргументы найти не смог! Насупился, нахмурился и замолчал, принимая молчаливое поражение. Ладно, тут он явно проиграл. Поэтому тяжело вздохнув, тряханув рукой, он выдал: — Ваша взяла. Если бы не остатки души, так ноющие по вам, то не согласился… Я пришел просить у вас прощения, и поэтому готов отдать себя на растерзание правды… И суки этой, судьбы… – вздыхал Джек, понимая, что сейчас ему придется быть откровенно честным перед возлюбленными. Да, пусть они и ссорятся, как кошка с собакой, пусть и бывает, что они бьют друг друга, но разве в их до боли страстной любви, не может быть всплеска? Он готов открыться ради тех, кто помог ему выйти из могилы.       Джек закрыл глаза нахмурившись от возмущения, но даже так, он мог прекрасно представить себе лица буржуев, что сейчас буквально уписаются от такого счастья. Глупенькие детишки, но господи, как же он хотел их придушить от собственной любви. Как же руки его чесались просто заткнуть этих глупцов, да по-хорошему. Но разве мог он сейчас идти против собственных слов? Ах, будь что будет! Давно его голова лежит на их плахе! А аристократы нрава не теряли и даже близко не собирались! Нет, они подловили моряка, морского пса Надежды! Теперь он не сбежит от их вопросов. Не сбежит от правды, что так долго скрывал…       Но шквал слов так и не посыпался. Молчание, словно гробовая песнь, заползла под кости, не позволяя говорить. Выдавить хоть жалкий стон! Скрип и кашель собственного скелета. Мальчишки думали. Молодые люди, аристократы двух империй, задумались, желая узнать всё и сразу – их мысли разбегались по углам сознания. Какая-то мысль билась в истерике и желании спрятаться, другая пыталась провернуть революцию! А третья, самая сокровенная мысль, лишь смотрела на мужчину перед ней. Любовалась чужим силуэтом. Губы дрогнули, срывая с языка иной звук. Мысль сорвалась с карниза, повиснув в петле вопросов. — Почему вы нам лгали? – сладкий голос растекся по ушам подобно меду. Тягучий, липкий голос, что смешивался с бархатом и блестками – лип к его поганой душе подобно воску. Огонь разлился по королевским плечам, море застыло в этих глазах, — Почему вы скрывали от нас такие подобранности? Всю свою жизнь вы прятали от нас! Это… Это проклятье… Почему вы скрывали, Джек? И вновь он называет это имя. Ах… Вновь он взывает к правде. К прошлому и настоящему. К будущему и концу. Разве он мог противиться этим глазам? Поздно ему уже было убегать как заморская девчушка в одном платьице да чулках.       Шатен сложил руки на коленях, сцепил их в замок, почесывая ладонь. С его губ срывались вздохи, шрамы зудели, а печать, въевшаяся в кожу, разжигала в нем отвращение. Четыре глаза смотрели на него в упор. Ни шороха, ни минутного покоя ему не видать. Не уплыть ему от истины, как и истине не упустить его. Трудно. Безумно трудно. Но на изуродованном лице расцвела улыбка. Слегка кривая и нечеткая, насмешливая и боязливая. Страх скукожился под щиколотками, а всякая уверенность давно убежала с воплями с корабля. По виску скатилась капля пота. Разбойник нервничал. — Почему я лгал?.. Увы, людям свойственно прятать всё самое некрасивое, — хмык пролетел мимо ушей, как и щелчок зажигалки, — Прошлое и настоящее всегда будет покрываться пеплом… Разве оно так важно? Роман в один конец и ничего более… Ведь так, буржуи? – искра щелкнула перед его глазом. Огонек серебристого огнива дурманил своей непокорностью, опасностью и таинственностью. Лишь один выдох сможет его сдуть, но лишь язык сможет почувствовать вкус огня. — Зачем вам было знать о моем прошлом? О моих скелетах и тараканах, давно отложивших яйца в моей башке? Зачем же вам монстр на поводке? Вы всё равно уйдете обратно. К… Как там? О! К нравам «знатоков жизни»! Я ведь прав? – улыбка переросла в оскал и казалось, что мужчина просто издевался над детьми золота. Терроризировал их без особой надобности! А сам потел, отбивая ритм сапогом о хрупкие доски. Нервно высчитывал стуки собственного сердца где-то у горла. И возможно, в его черной голове, эти слова должны были отпугнуть мальчишек… Заставить их ударить его вновь и уйти, больше никогда не вернувшись! Быть может, желал он их так уберечь или же обречь на адский огонь… Может у него и в правду нет сердца?.. Тогда что же так сильно болело? Что же так сильно щемилось под ребрами в муках совести? Кажется, это был динамит. — ДА КАК ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ?! – вдруг, совсем нежданно и даже негадано, словно атомная бомба, разорвавшая последние нервные клетки, взревел Флоренс, так лихо сбив с лица пирата всякие маски, — ДА ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ? ЭТО ЖЕ ОЧЕВИДНО! НЕУЖЕЛИ ВЫ НАСТОЛЬКО ИДИОТ, ЧТОБЫ НЕ ПОНЯТЬ?!       Крик солнца империи разносится по всей комнате колокольным эхом, выбивая из пирата последние вздохи жизни. Единственный глаз! Рубин его очей округлился в шоке эмоций! Лицо искривилось в глубоком удивлении, что кажется вот-вот и навсегда отпечатается морщинами на его коже… Брови взмыли, рот открылся, да даже шрамы стали глаже! Сейчас он напоминал испуганного кота, что опустился в миску всей своей черной мордой. — Фло – без капли эмоциональности прорезался и блондин, напоминая о своём существовании этому миру. — ДА КАК ЭТО МОЖНО НЕ ПОНЯТЬ?! КАК НАСТОЛЬКО МОЖНО БЫТЬ ТУГОЙ ТЕЛЕГОЙ?! — Фло — ДА КАК ВЫ С ЖЕНЩИНАМИ ВООБЩЕ ДЕЛО ВЕЛИ? КАК С ТАКОЙ ТУПОСТЬЮ ДО ТАКИХ ЛЕТ ДОЖИЛИ?! — Фло — ДЖЕК, ДА КАК ТЫ ВООБЩЕ?!.. —Flo, pour l'amour de Dieu, ferme ta bouche. Nous avons déjà réalisé que vous êtes une princesse à la puberté ! – рявкнул неожиданно имперский пес, усадив взъерошенного Феникса обратно на место. Де-Круз был красным от злости! Его лицо было ярче чертовых волос! Еще немного, и он бы начал плеваться огнем в одноглазого пирата, если бы не Рунэ, так вовремя ставший пожарным. Из-за чего юнец лишь тяжело пыхтел, держа между зубами свой длинный язык. — Фло хотел этим сказать, что вы и в правду до дурости глупый, капитан. – вздыхал генерал, растягивая пару пуговиц у горла. Душно ему становилось, да и сердце предательски желало ускакать в поля неведения. Впервые они говорили о таком… Впервые с жаром на груди открывались звездам, — Капитан… Нет, Джек. Наш сумасбродный lent d'esprit Джек, но… До ужаса нами любимый. Капитан, ты не должен был прятать от нас себя. Нет, нам всё равно на то, какие там были романы, комедии и драмы в твоей жизни! Нам глубоко всё ровно на то, каким вы были десять, а то и двадцать лет назад! Нам важен тот капитан Проклятья, что сейчас сидел перед нами. Вы нам важны, Джек. Ты нам дорог. Да, возможно и из разных мы миров. Да, не видели мы прелести штормов и зарубежных краев! Не хлебали мы чаши крови и не тонули в бездне морской богини… — Я тонул – перебил его речь Флоренс, за что и получил локтем в бок, — Эй! — Ne pas interrompre. Да Джек. Мы равнодушны к тому, что вы прокляты… Мы видели, что бывает с такого рода «метками», но разве не прошло уже достаточно лет? Ну спятите вы от силы разок, ну и дальше что? Мы будем с вами… Ты показал нам жизнь. Показал нам свободу, которую мы видели лишь из окон крепостей! Понимаешь? Ты стал нам домом. Разве будем мы осуждать дом за его хлипкие стены и мягкий грунт? N'est-ce pas vrai, Capitaine Damnation !       Улыбка, словно лучик солнца пролилась на бледных губах иностранца. Зеленые глаза, так похожие на изумруды впервые казались ему спелыми наливными яблоками. Такими теплыми и вкусными, сладкими и невероятно манящими… Ком застрял в горле пирата. От услышанного зеленело в ушах и немело в руках. Ему не показалось? Не почудилось?.. Да быть того не могло! Врут! Лгут! Но тогда почему его сердце так колотилось? Так стучало, звенело, кричало… Может он заболел? Может и вовсе оглох? Но краска на его лицо лишь набегала подобно игу. — Мы вас любим, Джек. Очень сильно любим. Верно? – заулыбался теперь и красновласка, отбирая у мужчины ладонь. Так хитро, так по лисьи красиво, что округлые глаза пирата становились ещё круглее, совсем как гульдон! Но губы, наоборот, сомкнулись – он боялся издать хоть какой-то лишний звук. — Почему вы нас так не любите? Это нечестно! Мы от вас просто без ума, а вы лишь нос воротите… Мы же не дети, верно? – улыбался сорванец целуя чужую руку. Губами дразня черную баронскую метку на внутренней стороне ладони. Это обжигало. Заставляло хотеть. Джек велся на это, но всё равно отворачивал голову, желая скрыть лицо за свободной рукой – но и её ловко перехватили. Зажали между длинными пальцами пододвигая ближе. Натягивая на себя морского черта. — Почему вы прячете лицо? Посмотрите на нас. Vous avez créé ceci de vos propres mains – шептал блондин, целуя запястье. Смуглую кожу покрывали поцелуями, пододвигая мужчину к себе ещё ближе. Стул скрипел, стонал, скользя по полу, пока пирата и вовсе не уперся ногами в мягкую обивку дивана. Пока не попал в тупик.       Глаза его смотрели куда угодно, но не на юнцов. Нет. Он не готов был встречаться с этим чувством один на один. Не готов! Чужие касания ожогами оставались на коже. Как же давно они друг друга не касались. Как же давно они не чувствовали дыхание друг друга. Это заставляло мурашкам бежать по его телу табуном, перегонять друг друга волнами! Ещё чуть-чуть и он совсем не выдержит этой сладкой пытки. — Капитан, ну чего вы молчите? Неужели наши чувства не взаимны?.. – надувал губки юнец, наигранно хлопая глазками. Он видел, как твердая скорлупа моряка трескалась прямо на юношеских глазах. Рассыпалась, падая большими осколками на пол. Шепот лишь сильнее добивал и так нервного мужчину! Он хмурился, щурился, но всё равно закипал, как бочка под палящим солнцем. Лицо его краснело, румянец пробивался через темный загар и теперь, когда-то великий пират, согнулся в три погибели перед соблазнителями, пряча в плече своё лицо. — Гады… Мелкие гаденыши! Не так я хотел это говорить… Суки царские… И я вас люблю, но убью нахрен за такое. Поняли? – рычал, ворчал, да чуть ли ядом не плевался, пока выговаривал подобные слова! И ведь мальчики было уже подумали, что врал им их старичок, да нет… Заметили пунцовый отлив, спрятанный под волосами на затылке. Неужели?.. — Капитан, повернитесь к нам. Чего же вы лицо прячете? – ласково замурчал Рунэ, покусывая руку любимого. Как это так? Неужели и лицо его будет столь красным? — Ну же… Ну пожалуйста… – растягивала буквы «принцесса» хитро улыбаясь. Они желали увидеть это выражение лица. Желали увидеть глаза любимого! И ведь совсем нехотя, чуть ли не ломая в себе стержень упертости, пират повернулся, окончательно попадая стрелой Амура в сердца буржуев.       Красный как рак. Яркий как роза. Щеки, лоб, скулы и даже нос Джека был покрыт толстым своем румянца, пунца, нисходящего с кожи! Глаз, кажется, от такого града эмоций слезился, губы поджаты – он старался сделать невозмутимое лицо! Но сердца его любимых уже давно были поданы на блюдечке этому монстру… Да и его сердце продано в рабство аристократии! — Что? У меня на лице что-то? – фыркал одноглазка, чуть ли не свистнув от возмущения. Они не могли отвести от него взгляда, — Эй, я у вас спрашиваю!.. Воу!.. – лишь это он успел сказать перед тем, как его выдрали со стула утягивая в крепкие объятия. Четыре руки и два сердца изнывали по этому человеку… Как же было хорошо держать его в руках! Вдыхать пусть и легкий, но аромат табака и рома. Бриза и мыльной лагуны… Аромат этой кожи…       Тяжесть чужих тел приятным грузом давила на него. Он неожиданно был схвачен, скручен и сейчас лежал сверху этих мальчишек, как мешок с рисом… И возможно каких-то пару месяцев назад ему показалось бы это странным, но сейчас он лишь со вздохом в ответ обнимал их, прикрывая глаза. Да… неважно какое у них прошлое, не важно каких они статусов – они вместе и только его собственный кулак сможет разлучить их… Но разлучило их совершенно иное событие. Резкое и совсем бесцеремонное вторжение в комнату, с грохотом отлетевших замков и ручек, почти слетели дверных петель. Трое напряглись, но не успели встать для должного пришествия с незваным гостем… Да и не таким уж незнакомцем! — Фу… Нежности. Вы долго еще тут друг другу штаны мять будете? Корабли на вылете уже. Пока вы собираетесь ласточки уже уплывут – ворчал уже знакомый голос, зачинщик всей этой каши… Клаус. Этот мужчина стоял уверенно, с гордо поднятой головой и без особого стеснения наблюдал, как его сверлил молодняк взглядами, сжимая в своих руках старика. — Уже? А не рано ли Магеллан собирает всех? – в ответ ему голос шатена, что попытался приподняться, но так и не смог… — Пока мы доберемся до границы Кларенса, то вечность пройдет. Он решил собрать всех раньше, чтобы мы могли выиграть немного времени. — Стоп. Кларенс? Зачем вам в империю? – встрепенулся уже красновласка, глядя на Джека. А тот ему в ответ лишь улыбку, да честное откровение! — Помните, что из-за меня император разорвал договор о мире? – ему понимающе кивнули, — Вот. А император в свою очередь и сам нарушил пару пунктиков, а именно отжал мою красавицу. Поэтому мы идем бить ему морду – с ухмылкой объяснил пират такие «простые» вещи. И ведь в головах юнцов хмыкнула одна простая, но столь праведная забытая мысль… Они вновь выходят в море.