Guilty

— …Мхм, — сладостный приглушенный стон заполняет пространство, добавляя новую ноту в симфонию характерных пошлых звуков, которые исходят от двух разгоряченных тел, окутанных исключительной страстью друг к другу. Хёнджин кусает губы, вскидывает голову назад и правда пытается сделать вдох, вот только получается едва ли. Бедра красиво дрожат от удовольствия, руки еле выдерживают опору. Коленно-локтевая поза, которая была выбрана интуитивно, сейчас кажется не таким уж удачным выбором. Член входит и выходит размашисто, каждый раз норовя приблизить к яркому оргазму, нещадно таранит худощавое тело. Жаркие поцелуи хаотично приходятся то в лопатки, то по каждому позвонку, создавая явный контраст между животным сексом и нежностью. Прохладная ладонь дотрагивается до члена, медленно совершает только одно движение — вверх-вниз. Новый приглушенный стон надрывно срывается с искусанных, припухших губ. Хёнджину срывает крышу, он готов позорно разрыдаться, лишь бы… это удовольствие не заканчивалось. — Моё всё, — шепот, из-за которого омеге приходится громко сглотнуть, прежде чем обернуться и взглянуть на того, кто возвышается над его телом. Потрясающе красивое лицо искажено в гримасе разврата, испарина быстро бежит со лба по прямой переносице, а влажные губы безжалостно прикушены зубами. Карие глаза мгновенно всматриваются в лицо Джинни и будто вновь загораются так же, как в самый первый их раз. — Я люблю тебя, — Хван звучит пораженным, и этого хватает, чтобы альфа начал двигаться с бешеной скоростью. Хёнджина буквально вдалбливают в кровать, а Минхо забывает обо всем. Весь мир ничтожно уменьшается до двух людей в комнате. Каждый новый вдох, каждый новый полустон — звучат как единственный способ быть по-настоящему счастливым. Минхо всегда теряет контроль, когда дело касается Хёнджина. Хёнджин всегда смысл. Смысл всего, что когда-либо происходило и происходит. Минхо хватается за бедра, сжимает их так, что уже спустя несколько часов появятся темно-фиолетовые пятна, которые будут кричать о дикой, почти первобытной страсти между истинными еще верную неделю. Минхо мало. Ему мало того, что Хёнджин здесь, и он уже столько времени его. Мало осознания — всегда нужно убеждаться, всегда нужно чувствовать. Чувствовать, чувствовать, чувствовать. Одним движением альфа переворачивает обессиленное тело, подхватывает под ягодицы и тянет на себя, усаживая на колени. Подается вперед, позволяя не ограничиваться малым и целовать по-настоящему мокро и глубоко, толкается языком в податливый рот. Параллельно насаживает на член, выбивая новый стон, который становится прекрасным неотъемлемым дополнением к жаркому поцелую. Пока одной рукой Минхо стягивает с длинных излюбленных волос резинку, вторая мнет упругую ягодицу, помогая Джинни двигаться в таком темпе, который ему совершенно точно необходим сейчас. Хёнджин заканчивает привычно чувственно. Омега в такие моменты всегда становится похожим на оголенный нерв. Он хныкает, просит еще больше ласки, а иногда может даже заплакать. Хёнджин учащенно дышит в шею, шепчет какие-то неразборчивые слова, когда Минхо изливается внутрь следом. Несколько секунд, возможно, и минут — проходят в такой же позе, пока оба приходят в сознание, пока оба в унисон не успокаиваются. И стоит Хёнджину улыбнуться, негромко захихикать, прежде чем отстраниться, как тихий детский плач уже звучит с соседней комнаты. — Тиен проснулся, — с досадой бормочет Хёнджин, вставая с кровати, и в хаосе простыни и одеяла пытается отыскать свой любимый шелковый халат, подаренный на рождество Феликсом. — Я схожу. Ты иди в душ первым, — Минхо говорит всё ещё вполголоса, хотя ребенок уже проснулся от постороннего шума. Хёнджин оборачивается к парню, мягко улыбается, а затем снова залезает на кровать, чтобы оставить еще один поцелуй на вздернутых губах уже в благодарность. — Ладно. Минхо натягивает на влажное тело атласные пижамные штаны и, даже не надевая верх, шагает в переделанную бывшую спальню Феликса. Для детской Хёнджин выбрал светло-бежевый, почти молочный, но красивый цвет стен. Кроватка была поставлена дальше от окна. Кругом разбросаны игрушки, которые молодые родители решили не убирать, дабы не разбудить маленького альфу, который заснул на их кровати под монотонные разговоры. А еще горит мягким светом ночник, который Минхо увидел в магазине, куда месяц назад поехал вообще-то за продуктами, но, завидев лампу в виде звезды, не смог устоять и приобрел для сына. Вообще Минхо часто так делал — покупал всё, что хоть немного казалось милым и попадалось ему на глаза. Как только альфа приоткрывает дверь, в полутьме натыкается на высунутую мордашку из детской кроватки, которая вопросительно и с любопытством поглядывает в сторону входа, прикусывая собственный маленький кулачок вместо соски, которую Тиен совершенно точно вновь куда-то выкинул. — Эй, — Минхо не может не улыбнуться. Мгновенно подходит к ребенку, который уже тянет ручки к папе, желая как можно скорее оказаться в его излюбленных объятиях. — Я здесь, иди ко мне. Минхо раньше и подумать не мог, что возможно полюбить так искренне сильно. Он никогда не питал слабости к чужим детям и не любил их. Не мечтал обзавестись ими, не рисовал картинку большой семьи в голове. Но то, как сильно он привязался к маленькому альфе, который фактически приходился ему только племянником — поражало каждого в их окружении. Хван Тиен родился абсурдно спокойным ребенком двенадцатого ноября в шесть тридцать два утра. Хёнджин начал рожать глубокой ночью, не на шутку перепугав и Феликса, и Минхо, которые мгновенно пробудились от крепкого сна из-за хныканья в ванной. Роды принял один из лучших врачей Австралии, с которым Минхо изначально договорился. Все прошло словно в тумане. Вот Хёнджина завозят в палату, они с Феликсом обеспокоено сидят в коридоре. Вот звонит Сынмин, в разговоре с которым Минхо даже расплакался. А вот выходит врач и поздравляет родителя с пополнением. Для Джинни первые несколько месяцев выдались самыми тяжелыми. У него не возникло мгновенной любви к собственному ребенку. Недели две он абсолютно отказывался даже брать на руки новорожденного. Кормил, укладывал, следил и даже купал ребенка тем временем именно Минхо. Возможно это и повлияло на подобные почти волшебные чувства альфы к маленькому существу. Потому что Тиен даже спал исключительно на его руках. За состояние омеги Минхо также переживал, но был уже более спокоен и не сходил с ума, так как с каждым днем метка Чана слабела, а затем сошла вовсе, освобождая тело Джинни от последнего звенья той цепи, которая связывала его с бывшим мужем. Работа психиатра прошла в этот раз действительно отлично. Хёнджин менялся на глазах, начинал давать волю эмоциям, всё чаще отстаивал границы и не позволял нагнетать на себя даже в исключительных случаях. После родов, наконец, появилась и долгожданная возможность принимать лекарственные препараты, которые смогли стабилизировать его меняющееся по щелчку пальцев настроение. И жизнь действительно пришла в норму. Феликс и Сынмин окончательно сошлись и съехались, когда Сынмин наконец переехал в Австралию. Джисон также проживал в Австралии, несколько раз заходил в гости и миллиард раз извинялся перед Хёнджином. Когда Минхек скончался от второго сердечного приступа, Минхо впервые покинул семью и вылетел в Корею. Похороны прошли с размахом, имущество поделили на всех троих наследников поровну. Разбитый Чонин, оставшись один, в конце концов послушал брата и прилетел бок о бок с ним, доверив бизнес в Корее проверенным лицам. А затем устроился на работу в филиале. Потихоньку омега стал приходить в себя, нашел друзей и, кажется, даже начал встречаться с кем-то. Два года прошли для Минхо почти как в сказке. Вообще, казалось, что в мире наступила бесконечная весна. Снаружи. Почти внутри. За исключением одного единственного нюанса. Минхо уже два года живет с постоянным беспокойством, которое не даёт ему выдохнуть ни днем, ни ночью. Чан рано или поздно должен выйти из тюрьмы, и Минхо уверен, что тот попытается отомстить за всё, что произошло между ними. Каждое утро Минхо просыпается с мыслью о том, что скоро его жизнь может превратиться в кошмар. И каждую ночь засыпает с тревогой, что это может случиться в любую минуту. С Хенджином он не обсуждает страхи, но уверен, что омега точно так же считает дни и боится приближения этой блядской даты. На самом деле Минхо уже сделал всё, чтобы обезопасить свою семью от очередной нападки. Они живут в жилом комплексе, охраняемым круглосуточно. Сюда не впускают всех подряд. Зайти можно только с разрешения хозяина квартиры, которому звонят по домофону, когда кто-либо намеревается зайти в гости. Садик для сына выбрали точно с такими же требованиями. Хёнджин сам предложил скачать приложение, в котором отображалось бы его местонахождение. На сыне всегда были надеты умные часы с теми же функциями. Помимо всего этого, Минхо предпринял отчаянный шаг, который хоть и ненадолго, но продлил срок Чану. Всё, что только было возможно, Минхо давным-давно уже сделал. Но спокойствие так и не приходило. Только глядя в огромные глаза малыша, панический страх того, что его посмеют использовать в грязных играх, настигал и сжирал изнутри, словно изголодавшийся жук-скоробей. Ведь даже имя ему дал именно Ли. Тиен — «небесный дар». Если за Хёнджина Минхо готов умереть, то за сына он мгновенно пустит пулю в голову. Этот ребенок его. Чан никогда не имел и не будет иметь отношение к нему. Как и к Хёнджину. Омега только начал спокойно спать и цвести, словно сакура в сезон ханами. Его жизнь, ранее наполненная тревогами и неуверенностью, теперь обретала новые краски. Каждый день приносил ему радость и уверенность в будущем. Минхо чувствовал, как внутренний мир Хёнджина наполняется гармонией и спокойствием, подобно тому, как весенний ветерок наполняет воздух ароматом молодых листьев и первых бутонов. Джинни начал замечать мелочи, которые раньше ускользали от его внимания: утренние лучи солнца, пробивающиеся сквозь занавески, пение птиц за окном и даже тихое журчание воды в фонтане у дома. И пусть сначала всё было не так гладко, но со временем, как только метка сошла полностью, семейная жизнь, сын, любящий альфа и лечение стерли всё плохое и нездоровое. Взаимное доверие и уважение впоследствии стали той самой основой их отношений, а воспоминания о трудных временах лишь укрепляли связь, делая ее ещё глубже. Всё это стало для него символами новой жизни, полной надежд и возможностей. Минхо не позволит все это похерить, загадить, испортить. Особенно после рождения сына. Его сына. Тиен застал альфу врасплох и обезоружил, став для него огнем в темном лесу жизни; путеводной звездой, которая освещала дорогу даже в самые мрачные дни. Минхо чувствовал, как его сердце наполняется теплом и нежностью каждый раз, когда он смотрел в глаза своего ребенка, словно в них отражалась вся вселенная. Никто, даже сам Минхо, не мог предсказать, насколько особенной станет связь с новорожденным. Потому что даже Хенджин не чувствовал такого. Когда Тиен впервые открыл глаза и посмотрел на Минхо, казалось, что между ними проскочила невидимая искра. С самого начала Тиен чувствовал себя спокойно исключительно в объятиях Минхо. Он переставал плакать, когда Минхо брал его на руки и засыпал, слушая его голос. Минхо в свою очередь, был поражен тем, как быстро привязался к малышу. Он проводил с Тиеном каждую свободную минуту, менял подгузники, кормил его и укачивал на руках. Эта связь становилась всё крепче с каждым днём. Когда малыш начал делать свои первые шаги, Минхо был рядом, поддерживая и подбадривая. Он был первым, кто услышал первое слово Тиена. И этим словом было долгожданное «папа». Теперь, когда Тиену уже два года, их любовь только укрепилась и поражала всё больше. Они постоянно вместе. Минхо играет с ним, читает дурацкие книжки про животных и ловит каждый раз, когда ребенок неуклюже падает на полпути. Минхо часто учит Тиена новым словам и навыкам, и каждый день для них обоих становится приключением. Хёнджин, не сдерживаясь, смеется, когда ребенок пытается повторить за Минхо сложные слова. Они вдвоем действительно будто живут в отдельном мире, куда прохода нет даже омеге, который, как ни старается, не может заслужить такого же доверия от собственного ребенка. Минхо часто задумывается о том, как удивительно сложилась их судьба. Ребенок от самого настоящего монстра. Ребенок, который от головы до маленьких пяточек излюблен им. Ребенок, который грозил стать разрушением, а стал главным и центральным персонажем в его истории. Минхо не понимал раньше, что быть отцом — это не только биологическая связь, но и глубокая эмоциональная привязанность, любовь и забота. Однако именно Тиен стал живым доказательством того, что настоящая семья создается не только кровными узами, но обязательно и сердцем. Минхо настолько сильно любит этого ребенка, что готов лечь костьми, лишь бы обеспечить ребенку спокойное детство подле себя. — Кушать хочешь? — ребенок издает привычное, но такое осознанное «угу», что заставляет Минхо еще больше расплыться в улыбке. — Ну конечно, хочешь. Ты ведь та еще мелкая обжорка, — молодой папа окрылено заходит на кухню, мимолетно включает электрический прозрачный чайник, который загорается синей подсветкой. Минхо замечает недомытую посуду со вчерашнего ужина, которую кое-кто пообещал помыть. По правде, хозяин из Хёнджина никудышный. Но это никогда не было проблемой. Проблемой это не является и сейчас. Минхо не тот человек, который придирался бы к подобным вещам. Ему ничего не стоило лишний раз убраться или покормить ребенка, пока Хёнджин был занят своими любимыми проектами. Омега уже полгода работал в архитектурном агентстве, как и мечтал всю жизнь. Связи Минхо в Австралии без проблем помогли устроить Хёнджина в новую, но быстро развивающуюся компанию. Минхо одной рукой уже замешивает детскую смесь, пока Тиен играется с его подбородком и лезет пальчиками в рот, немного царапая ногтями кожу. Вообще Тиен тяжело отвыкал от смеси. Благо Минхо все же смог добиться того, что малыш требовал молоко только по утрам, а в течение дня все же питался обычными, дозволенными в его возрасте продуктами. — Кое-кому надо подстричь ногти, да? — Хо корчит гримасу, из-за чего Тиен весело улыбается, светя своими потрясающими ямочками. — Папа, кажется, обещал нам подстричь их еще неделю назад, да? — Папа забыл, — Хёнджин драматично выдыхает, подходя к альфам, берёт сына на руки, хватаясь за маленькие запястья, осматривает пальчики со всех сторон. — И правда, отросли. Я ужасный родитель. Ой, он себе щеку поцарапал ими. Боже, царапина такая длинная… — Ты не ужасный, прекрати, — Минхо смотрит с такой любовью, что у Джинни бегут мурашки по спине. — Покормишь? Или мне покормить? — Я покормлю. У нас сегодня первый день в садике, а у него такая царапина на пол щеки. — Хёнджин садится на стул, пододвигая к себе бутылочку со смесью. Сначала проверяет температуру и, убедившись, что каша приемлемая для ребенка, подносит к уже просящим, вывернутым в трубочку губам. Минхо уже машинально наливает обоим кофе. Себе черный без сахара, Хёнджину с молоком и двумя ложками. Такая, казалось бы, мелочь, столько всего может рассказать о внимательности и трепетности, с которой Ли относится к семье. — Я вас отвезу. — Нет, тебе ехать совсем в другую сторону. Мы доберемся сами. Да, малыш? — Хёнджин покачивает на бедрах сына, который не одаривает его и взглядом. Тиен кушает всегда с таким аппетитом, что омега хотя бы раз в день шутит про то, что его собственный сын может продать обоих родителей за бутылочку смеси или овощное пюре, которое Джинни готовит каждый вечер в блендере из цветной капусты и картошки. — Но я хотел познакомиться с воспитателями… — Боже, Минхо, познакомишься вечером. Они работают там годами и ничего плохого нашему сыну точно не сделают. — Джинни ухмыляется, делая глоток из любимой кружки с изображением какого-то персонажа аниме, а Минхо лишь обреченно выдыхает. Разве садик — это не волнительно? Он слышал столько историй о том, как воспитатели по-скотски себя ведут на работе, что волей-неволей действительно побаивался о ментальном и физическом здоровье ребенка и не понимал спокойного отношения Хёнджина к таким вещам. — Я хочу отвезти вас. — Нет, милый. Мы и так опаздываем из-за твоего внезапного утреннего заезда, — вообще, новый Хёнджин радовал Минхо. Но иногда его отстаивание своего мнения становилось чем-то невыносимым. С ним невозможно было спорить, его невозможно было переубедить. — Мы даже позавтракать не успеем, — Джинни поглядывает на наручные часы и нервно цокает. — На такси поедете? — Думаю, да. — Чонин хотел зайти вечером. Ты же не против? — Минхо подходит к омеге, садится на корточки, чтобы быть с расслабленным Тиеном на одном уровне. Ласково проводит пальцами по детской ладони, а затем целует свободную от бутылочки ручку. — Конечно, не против, пусть только привезет Фей, — ох, эта собачка… Хёнджин плакал полдня, когда им несколько месяцев назад пришлось отдать ее Чонину из-за банальной нехватки времени. — Закажем еду из китайского ресторана? Чонин, хоть и хорошо относился без капли злобы к Хёнджину, стремился в гости исключительно из-за любимого племянника. И Джинни не глупый, чтобы не понимать очевидных вещей, но и не идиот, чтобы требовать отношения лучше, чем Чонин в своем положении мог бы дать. Хёнджин еще является для него тем, кто все разрушил. С этим ничего не поделать. — Я хотел приготовить сам. — А ты успеешь? Тебе ведь еще нужно будет забрать Тиена. Я освобожусь немного позднее, чем обычно, — Минхо хмурится, прежде чем встать на ноги и озадаченно взглянуть на истинного. — Забрать не проблема, но я думал и за тобой заехать. Задержишься? Какие-то проблемы? — малыш, наконец, Хван уверен, допивает смесь до последней капли, а затем откидывает бутылочку, которую ловко ловит альфа. Странная привычка Тиена все бросать на пол, к которой Минхо уже настолько привык, что подхватывает любую вещь за долю секунды. — Нет. Просто клиент, который хочет обсудить детали кофейни в ресторане. — Хм, у меня отбивают мужа? — заигрывает, оставляя мокрый поцелуй на бархатистой щеке Хвана, пока тот обездвижен ребенком. — Мужа? — Хёнджин хохочет, прикрывая рот ладонью. — Я пропустил предложение? — играет в ответ бровями, отпивая еще один глоток утреннего кофе. — Поехали хоть сегодня… — Фу, Минхо! Где доля романтики? — Джинни смеется уже в голос, подскакивает со стула с ребенком на руках, направляясь в детскую, оставляя Хо в ступоре. — Чтобы ты знал, я согласен! — кричит уже из комнаты, вызывая у альфы улыбку от уха до уха. — Значит, не пойдешь ужинать с каким-то хмырем? — Пойду, конечно! — Минхо давится возмущением. — Тогда всё отменяется. — Так вот в чем дело? Ты просто не хотел, чтобы я вкусно поужинал? — в голосе омеги слышатся нотки издевки. — Это камень в огород моей готовки?! — конечно, подобные перепалки были шуточными и являлись неотъемлемой частью их ежедневной рутины, к которой оба привыкли настолько, что не представляли ни дня друг без друга. Оглядываясь назад, Минхо теперь видит, как его жизненный путь, словно сложная мозаика, обрел яркость и гармонию, превращаясь в великолепное произведение искусства. Каждое принятое решение, каждое преодоленное препятствие стали драгоценными камнями, сверкающими на полотне его судьбы. Эти моменты, подобно разноцветным стеклышкам, складывались в удивительный узор, где каждая деталь имела свое значение и место. Взгляд часто изучающе Минхо скользил по этой картине. Абсурдно, но иногда альфа ощущал, как его сердце наполняется благодарностью за все испытания и радости, которые привели его к этому моменту. Да, они потеряли кучу нервов и времени, пожертвовали почти всем, что у обоих только было. Ставили на кон всё, что только имели, и всё равно… выгрызли этот выигрыш зубами. Минхо действительно сделал всё правильно. Минхо действительно смог наладить сразу пять жизней, учитывая и свою собственную. Из дома пара выходит вместе, но прощается у такси, когда Ли услужливо открывает омеге дверь. Несколько секунд альфа смотрит вслед уезжающему автомобилю и только потом, когда желтой машины уже не видно за поворотом, садится за руль собственного авто. На сегодня у Минхо не было запланировано много дел. Ровно до того момента, пока ему не позвонили на полпути к офису и не сообщили о том, что на одном из заводов, который находился за чертой Канберры, ночью произошел пожар из-за утечки газа. Бизнес, который брал начало в Корее и продолжал существование в Австралии, огромной радости альфе не приносил, зато приносил колоссальное количество денег. А деньги для Минхо сейчас были неотъемлемой и очень важной частью жизни, так как своей семье он собирался давать все самое лучшее. Ветеринарная клиника вкупе с производством мебели давали ту финансовую подушку, которая ему, как главе, пусть и неофициально, но семьи, несомненно, позволяла чувствовать стабильность и безопасность. Хёнджин тем временем уже по дороге тоже начинает испытывать смесь волнения и беспокойства. Он очень хочет, чтобы его ребенок чувствовал себя комфортно и безопасно в новом окружении. Минхо действительно тщательно выбирал садик, месяцами прокручивая всевозможные варианты на сайтах, обращая внимание на репутацию, квалификацию воспитателей и условия для детей. И Джинни на миллиард процентов доверяет выбору своего альфы, просто… Всякое ведь может произойти вне зависимости от квалификации воспитателей? Тревожность Джинни хоть и знатно поубавилась благодаря мистеру Джонсу, но с концами не удосужилась его покинуть. Омега, который поспешно проходит внутрь здания, оказывается по-настоящему впечатлен тем, как садик организован: яркие классы, наполненные игрушками и учебными материалами, дружелюбные воспитатели, которые приветствуют детей с улыбкой, и просторные игровые зоны. Сразу обращает внимание, насколько большое внимание уделяется развитию детей через игры на свежем воздухе, взаимодействию с природой и использование экологически чистых материалов. Оценивает игровые площадки с песочницами, водными элементами и зелеными зонами, где дети могут исследовать окружающий мир. — Здравствуйте, — миловидная воспитательница подходит сначала к нему и пожимает руку, а затем присаживается, чтобы быть на одном уровне с Тиеном, и улыбается ребенку, который неуверенно жмется к длинным ногам омеги. — Кто тут у нас? — блондинка выглядит восхищенной и доброй, немного успокаивая разбушевавшуюся фантазию Джинни, которая подкидывает самые разные картинки. — Это Тиен. Хван Тиен, — Хёнджин натягивает улыбку, оборачивается к сыну и чувствует, как сердце пропускает удар под умоляющим детским взглядом не оставлять его здесь. — Поздороваешься с тетей? — Тиен отрицательно машет головой. Хоть альфа еще и не разговаривает, но понимает почти каждое предложение на уже почти идеальном английском папы. — Ну же, не стесняйся. Смотри, сколько у нас игрушек? И ты только глянь, сколько у нас деток, да, Тиен? — девушка старается вызвать доверие у ребенка, воодушевленно и, немного скривив голос, обращается к нему, жестом показывая на бегающих подле них деток. — Я Ханна, в ближайшие несколько лет буду воспитателем вашего сыночка. — Хёнджин. Папа этого скромняги, — Тиен все глубже зарывается в ноги папы, и Джинни чувствует, что еще немного и малыш расплачется. В подобные моменты именно Минхо умел находить с сыном общий язык, подход к нему и мгновенно успокаивать. Хёнджин же еще таким навыкам не научился. — Эй, иди ко мне, — Хван подхватывает ребенка на руки. — Я провожу его до класса, если вы не против? — голос предательски дрожит, выдавая сентиментальность омеги. И если, с одной стороны, Джинни понимает, что это абсолютно ожидаемая реакция малыша, то с другой — сердце просто разрывается от нежелания оставлять ребенка в кругу незнакомцев. — Конечно. Но просто, чтобы вы знали, он, возможно, будет плакать за вами, и это нормально. Это стресс для малыша, когда он впервые расстается с родителем. Вы ведь никогда не оставляли его в гостях? — Нет, никогда… — Папа! — плаксиво, слишком четко и явно выдает альфочка, единственное слово, которое пока научился выговаривать. — Он уже научился обращаться к вам? Какой смышленый мальчик, — девушка буквально кружит вокруг них, пока они идут в сторону нужной двери. Хёнджин бледнеет на глазах. — Нет, это не ко мне… Он ищет отца, — и это чистая правда. Тиен хотел к Минхо уже через секунду, как разлучался с ним. — Он его, если что, сегодня заберет. — Да, конечно! Не подскажите, как зовут отца? Первый раз, когда ребенка забирает другой родитель, мы всегда проверяем документы. Обычная формальность ради безопасности детей. — Ли Минхо. Не переживайте, вы сразу поймете по реакции Тиена, что прибыл его отец. — Он больше привязан к нему? Это редкость. — Да. У этих двоих действительно сильная связь, — отвечает омега, все еще шагая в конец коридора. Задевало ли его то, что Тиен был больше привязан к Минхо? Никогда. Это его восхищало, с каждым разом все сильнее удивляло, но никогда не обижало. При виде Минхо с маленьким альфой все внутри переполнялось нежностью и воодушевлением. Хёнджин никогда не был эгоистом. — Знаете, сколько у нас детей, которые растут совсем без отца? В неполноценных семьях. Альфы обычно ужасно холодны к своим малышам… — Минхо не такой, — мгновенно протестует, хоть это и бессмысленно. Никто не утверждал, что Минхо такой. Просто омега и слышать не желал имя своего альфы в подобном предложении. — Значит, вам действительно повезло с мужем, — девушка вновь улыбается без тени ехидства или зависти. Ханна действительно приятная, и Хёнджин уже заметно расслабляется, когда ставит ребенка на ноги, оказавшись у нужной двери. Тиен мгновенно оглядывается, особенно внимательно присматриваясь к бассейну с пластиковыми шариками вместо воды. — Кажется, мы нашли его слабость. — воспитательница берет альфу за ручку, чтобы провести к бассейну, и Тиен уже послушно плетется следом. — До свидания, мистер Хван. Мы о нем позаботимся. — До свидания, — еле слышно отвечает Джинни, несколько секунд вглядываясь в спину малыша, прежде чем тихо и нехотя закрыть за собой дверь, направляясь к выходу. Это было действительно важно. Чтобы Хёнджина чувствовал уверенность в том, что его сын находится в надежных руках и получит все необходимое для гармоничного развития. В целом первый день в детском садике — это важный шаг как для ребенка, так и для его родителей. Хёнджин, оставив грусть и тоскливые мысли в стенах детского садика, поспешно направляется в студию. Здесь, среди чертежей, макетов и компьютеров, он чувствует себя в своей стихии. Его проекты по архитектуре требуют внимания и точности, и он погружается в работу с головой. Линии и формы оживают под его руками, создавая гармоничные пространства, которые вскоре станут реальностью. Время летит незаметно. Часы сменяют друг друга, а Хёнджин, словно в трансе, продолжает трудиться над незавершенными проектами. Он знает, что каждый штрих, каждая деталь имеют значение. Вдохновение и профессионализм ведут его вперед, и он не может позволить себе отвлечься ни на секунду. Ближе к вечеру, когда солнце уже клонится к закату, Хёнджин наконец-то завершает работу над текущими проектами. Он откидывается на спинку кресла, чувствуя удовлетворение от проделанной работы. Но день еще не окончен. Впереди его ждёт тот самый важный ужин с клиентом, с которым у него маячил контракт на архитектуру новой кофейни. Переодевшись в элегантный костюм, который он захватил из дома, Хёнджин садится в вызванное такси и направляется в место встречи. Вечерний город встречает огнями и суетой, но омеге совсем не до этого. Сосредоточенный на предстоящей встрече, Джинни испытывает приятную нервозность. Клиент был требовательным. Но Хёнджин изначально знал, что сможет убедить его в правильности своих идей. В ресторане его встретили с уважением. Клиент уже ждал за столиком у окна, и Хёнджин, улыбнувшись, присоединился к нему. Вкусные блюда, аромат вина и деловая беседа — все это создавало атмосферу доверия и взаимопонимания. Хёнджин рассказывал об идеях, показывал эскизы и чертежи, а клиент внимательно слушал, задавая вопросы и делая пометки. Посреди разговора неожиданно начинает названивать Минхо. Если первые два звонка Хёнджин проигнорировал, то на третьем входящем, уже действительно напрягся и, извинившись перед мужчиной, направляется в уборную. — Да, Минхо? — спустя несколько коротких гудков бубнит Хван. — Малыш, я, возможно, не успеваю сегодня. На фабрике произошел пожар прошлой ночью. Я думал, обойдется без меня, но я весь день проторчал тут и только выезжаю в Канберру. Ты сможешь забрать Тиена? — Минхо говорит с придыханием. Чувствуется его нервозность и обеспокоенность. Альфа до жути ответственный человек, который ненавидит, когда (пусть, и не по его воле), приходится подводить людей. Тем более собственную семью. — Думаю, да. Встреча уже подходит к концу, а Тиен закончит только через полчаса, — Хёнджин буквально слышит, как тот выдыхает в трубку. — Слава богу. Я подумал, он будет там сидеть один, пока кто-нибудь из нас не освободится… — Минхо? — Да? — Я люблю тебя, — до жути нежно и донельзя честно, чем каждый раз заставляет застывать кровь в жилах Минхо. — И я люблю тебя. Если я все-таки успею, наберу тебе, чтобы ты не спешил, ладно? — Хёнджин прикусывает губу, всматриваясь в отражении на собственную дурацкую улыбку. Ханна была права. Ему и правда повезло. Минхо просто… волшебный. — Хорошо. — Кстати, как там встреча? Вы уже на каком этапе отношений? — Хёнджин издает слишком резкий и громкий смешок и тут же прикрывает рот, оглядываясь по сторонам. Благо, никто его идиотский смех не услышал. — Не приеду сегодня домой. Думаю, меня ждет приятное продолжение вечера. — О, правда? Уже дошли до этого? — Пока, Минхо, — всё ещё приглушенно смеется, прикусив губу, прежде чем сбросить трубку на полуслове. Время вновь пролетает незаметно. Ужин подходит к концу, и Хёнджин чувствует, что их встреча была успешной. И в какой-то степени гордится собой. Клиент доволен, и контракт на архитектуру кофейни практически заключен. Не получив звонка от альфы, Хван быстро вызывает такси, покидает ресторан с чувством выполненного долга и легкой усталостью. Дорога до садика занимает меньше времени, чем Джинни планировал. Время позднего ужина и, видимо, в это время жители Канберры уже были дома, раз на дорогах не выстраивалась пробка длиной в китайскую стену. Хёнджин даже почти не опаздывает, если не учитывать семь минут. Быстрым шагом заходит в помещение, мгновенно натыкаясь на охранника и Ханну, которая с каким-то озадаченным видом осматривает омегу, что мгновенно настораживает Джинни. — Простите, у Минхо возникла проблема на работе, а я немного задержался, — спешит оправдаться родитель, попутно оглядываясь по сторонам в поисках сына. Девушка растерянно улыбается в ответ. — Ваш муж успел заехать даже раньше, чем нужно. Тиен, наверное, уже дома, — Хёнджин несколько секунд исступленно моргает, пытаясь вникнуть в сказанное, а затем хмурится, уже начиная злиться на Минхо за то, что тот не предупредил. Это на него совсем не похоже. Но, возможно, ситуация на работе выбила его из колеи. — О, правда? —глупо, почти неверяще переспрашивает, неловко протаптываясь на месте. — Да. Тиену настолько у нас понравилось, что он не признал собственного отца, — Ханна заливисто смеется. — Он правда не хотел уходить от нас. И ваш муж… очень симпатичный и обаятельный, — на последнем слове девушка сама краснеет и смущается. Хёнджин замедленно соглашается, а затем быстро и как можно вежливее прощается, направляясь к выходу и садясь обратно в такси, которое он нарочно не стал отпускать, чтобы сразу с ребенком поехать дальше. Возвращаясь домой, омега недолго наслаждается тишиной ночного города. День и вправду был долгим и насыщенным. Но он знает, что все усилия были не напрасны. Завтра его ждут новые проекты, новые вызовы и новые победы. А пока он может позволить себе немного отдохнуть, чтобы с новыми силами встретить новый день. Но мысли лезут в голову сами собой. Это… Странно. Тиен готов был бы устроить настоящий переполох в детском саду, лишь бы уйти домой с папой. Что за бред она несла? Не хотел уходить? Не признал отца? Симпатичный? Обаятельный? Минхо? Нет, Минхо, конечно, был красив как бог, но дальше привычной вежливости для подобных комплиментов никогда не заходил. С другими. Только с Хёнджином. Каждое предложение, которое лезет в голову совсем свежими воспоминаниями, по какой-то необъяснимой причине раздражает Хёнджина. Просто… разве это не странно? Спасибо психиатру, ему хватает самообладания не паниковать раньше времени. Холодок обдает все тело особенно явно проходясь по затылку. Хёнджин как-то машинально достает из сумочки смартфон, не обнаруживая ни единого пропущенного. Но она ведь сказала, что проверяются документы, верно? Это государственный садик, ничего ведь такого не могло произойти? Хёнджин мгновенно набирает номер своего альфы. Гудки идут до Минхо мучительно долго. Терпение оказывается на исходе, когда он наконец слышит долгожданное «алло» на другом конце трубки. — Ты забрал Тиена? Почему ты не сказал? — слишком быстро спрашивает, сбивая с толку Ли, который мгновенно хмурится и пытается распознать речь омеги. — Что? Забрал? Ты о чем? Я только заехал в город, — сердце словно падает. Язык немеет вкупе со всем остальным телом. Ладонь еле удерживает телефон, грозя выронить его от настигшего ужаса. Дата. Сегодняшняя дата… Слишком рано. Он не мог выйти раньше срока. Он не мог… Не мог… — Хёнджин?! — словно из-под завалов слышится хриплый голос Минхо, но ответов для него не находится. Хёнджин за мгновение становится белоснежным. Омега оказывается на грани потери сознания, перестает слышать абсолютно всё, исключая собственный бешеный пульс, отдающий гулким стуком уже в висках. Мир перестает существовать в цветных оттенках. Всё вновь погружается в мрак. Тошнота подступает к горлу, конечности дрожат так, будто он совершенно нагой вышел зимой на улицу. — Хёнджин! — Тиена забрали. — голос срывается на хрип. Минхо на другом конце провода замирает, делая глубокий вдох. Нет. Это ведь совершенно не то, о чем он подумал, верно? Это ведь не может быть тем, куда мысли непослушно помчались мгновенно? Этого ведь не может быть, как на это ни глянь? Его не могли выпустить раньше срока. Минхо ведь совсем недавно звонил и уточнял этот момент у нужных людей… Минхо готовился и был готов к подобному только через три месяца. Как?! — Что? Кто забрал? — Я не… Не знаю кто, но сказали, что это был Ли Минхо. Хёнджин в ступоре. Не понимает, куда бежать и за что хвататься. Просто глупо продолжает ехать в такси, а жизнь Минхо вместе с его сердцебиением останавливается, не желая больше давать возможность дышать. Они оба понимают, кем был этот единственный человек, который мог сотворить подобное. Они оба осознают, кем был тот единственный человек, способный настолько больно и низко ударить обоих и объявить о своем возвращении. Ужасный вывод, звучащий словно пророчество, застрял комом в горле: Кристофер Бан Чан вышел из тюрьмы.

Канберра ночью окутана таинственной пустотой и загадочностью. Улицы, освещенные мягким, едва заметным светом старинных фонарей, тянутся, словно бесконечные ленты, растворяясь в темноте. Чан ведет машину с излишней осторожностью, словно боясь потревожить ночную тишину или привлечь ненужное внимание. Его движения плавны и точны, как у опытного дирижера, управляющего оркестром.

На заднем сиденье, утомленный волнениями и слезами, тихо спит его сын. Каждый раз, когда Чан бросает короткий взгляд на детское личико, его сердце сжимается от удивительной схожести с Хёнджином. Это лицо — маленькое отражение прошлого, которое он так старательно оберегает.

Альфа напряжен, но на его губах играет неуловимая улыбка. Долгожданная встреча всколыхнула в нем целый океан эмоций, и его тело до сих пор дрожит от переполняющих чувств. Внутри него бушует буря, но он старается держать себя в руках, чтобы не потревожить спящего ребенка.

— Я позволил тебе побыть мной недолгое время, — шепчет он, ядовито ухмыляясь. Его голос звучит как шелест змеиных чешуек. — Дал тебе ощутить, что моя семья — твоя. Надеюсь, ты успел насладиться всем этим сполна, Минхо.