Songs for Shouta

— Мне не следовало оставлять его одного. Хизаши, нахмурившись, оглядывается через плечо. Он заваривает чай для Изуку и уже приготовил его для Хитоши. Айзава держит в руках кружку с чёрным кофе, обеими руками крепко обхватив её тепло. — Ты не мог знать, Шо. Он фыркает и взбалтывает жидкость в кружке. Он мог бы сделать что-то большее для Изуку. В первый раз, когда он оставляет его одного на долгое время, у него случается нервный срыв. Шота мог бы ему помочь. Но он чувствует, что всё, что он скажет, останется без внимания, так в чём смысл? — Дядя Шота? — Герой поднимает глаза на Шинсо, застывая от обеспокоенного взгляда, которым одаривает его племянник. — С Мидорией всё было в порядке. У него был хороший день. Это не твоя вина, что Всемогущий вёл себя как придурок. Брюнет одаривает подростка мягким взглядом за последний комментарий, чем вызывает усмешку у его племянника. Ямада обнимает Айзаву сзади, приподнимая его голову за подбородок. — Ты должен позволить Мидории научиться справляться со всем самостоятельно. Его взгляд блуждает в направлении закрытой двери мальчика. Разве не этим он сейчас занимается, позволяя Катсуки и Изуку поговорить? Он хочет быть рядом, когда бы ребёнок в нём ни нуждался. Шота не думает, что Изуку должен разбираться с чем-то самостоятельно, когда у него есть он. Какая... в этом и проблема, не так ли? Мик прав. Айзава не сможет решить все проблемы ребёнка. Он должен позволить Изуку прийти к нему, когда ему будет достаточно комфортно это сделать. Чёрт возьми, он должен поговорить с парнем о помощи специалистов. Он сам обращается к профессионалу, когда его проблемы становятся слишком серьёзными, чтобы с ними можно было справиться. Если они не будут решены вовремя, они создадут другие проблемы. Шота хочет спасти ребёнка, но он не может сделать это сам. Игнорируя свои откровения, он морщится. — Как бы мне ни было неприятно это признавать, у вас обоих есть хорошие стороны, — Хитоши оживляется, выглядя самодовольным. Но брюнет прищуривает глаза, обвиняюще указывая пальцем на своего племянника. — Если я ещё раз услышу, как ты говоришь что-нибудь плохое о Яги, я надеру тебе задницу. Парень мрачнеет и надувает губы. — Да ладно, он совершенно ничего не замечает. Я не говорю, что он плохой человек, но если бы он не был таким великим героем, люди довольно быстро обнаружили бы, что у него слабые ситуационные навыки. Хизаши фыркает от смеха, убегая от Айзавы, когда тот с рычанием разворачивается, волосы развиваются в воздухе, а глаза вспыхивают красным. Блондин вскидывает руки вверх, посмеиваясь. — Эй, я ничего не говорил. Он фыркает и скрещивает руки на груди, отключая свою причуду. — Это твоя вина. Ямада драматично вздыхает, отбрасывая волосы за плечо. — Клевета. Тоши унаследовал свою яркую личность от тебя. Шинсо хмурится. — Что это должно значить? Брюнет не уверен, оскорблён он или удивлён. Особенно учитывая, что Хитоши становится всё более раздражительным. Судя по тому, как он хмурится, обсуждать это не стоит. Он такой же, как Шота. (Означает ли это, что Изуку пойдёт по стопам Хизаши? Боже милостивый, он не выдержит ещё одного солнечного луча в своей жизни. Ещё один, и он погубит свою репутацию сурового человека). (Неважно, что ни один из них на самом деле не является его биологическим ребёнком). Мик закусывает губу, подавляя улыбку. — Ничего, дорогой. Мы с дядей Шотой любим тебя таким, какой ты есть. Шинсо морщится, скрещивая руки на груди — и, чёрт возьми, теперь он действительно похож на Айзаву. — Если бы я знал, что обозначает «яркий», я бы, наверное, сейчас разозлился на тебя ещё больше. Наблюдая, как его племянник и муж препираются взад-вперёд, брюнет больше не чувствует себя так плохо. Это приятно. Даже нормально. Парень всегда был его любимым (единственным) племянником, и Шота так гордится тем, каким человеком он становится. Вскоре к ним присоединяются Изуку и Бакуго, и он пытается не обращать внимания на то, как блондин сжимает руку Мидории. Они садятся за стол вместе с остальными, и Ямада ставит кружку чая перед Изуку, заслужив широкую улыбку. — Катсуки, не хочешь чаю? Кофе? Бакуго смотрит на кружку Изуку, берет её и делает глоток, затем ставит обратно перед мальчиком. Он снова смотрит на Хизаши. — Чай, пожалуйста. Айзава решает не комментировать и бросает на Хитоши свирепый взгляд, предупреждающий его не делать то же самое. Зеленоволосый достаёт свой телефон и начинает что-то листать. Появляется хмурое выражение, и он бросает взгляд на Шинсо. — Тоши, Каминари сказал, что некто по имени Киришима сходит с ума. Катсуки бормочет проклятие и достаёт свой телефон. — Чёрт возьми, я забыл сказать Дерьмоволосому, куда я иду. Наверное, он думает, что я забыл о нашей тренировке. — Дерьмоволосый? Брюнету немного неприятно слышать, как Мидория ругается. Это просто звучит неправильно. — Мальчики, выбирайте выражения. Мальчик морщится. — Прости, Шота. Он вздыхает, потирая виски. Изуку не тот, кто должен извиняться, но он, вероятно, был бы более обеспокоен, если бы Бакуго начал извиняться. Он даже не знает, что и думать о том, как сдержанно он сейчас себя ведёт. Катсуки даже не отрывает взгляда от своего телефона и теперь хмурится. Затем переводит глаза на Хитоши. — Какого чёрта я нахожусь в групповом чате под названием лучшие друзья Мидории? Изуку краснеет. — Я не смог заставить их сменить название. Шинсо самодовольно ухмыляется, скрещивая руки на груди. — Я знаю, что я оригинален. Бакуго усмехается, швыряя телефон на стол. — Мне и так приходится терпеть постоянные сообщения от Дерьмоволосого и Пинки, мне не нужен этот чат. Мидория подталкивает Катсуки локтём, выглядя слегка напряжённым. — Каччан, язык. Шота кашляет, чтобы скрыть смех, пряча лицо в глотке кофе. Взгляд, брошенный на него Хизаши, говорит о том, что хитрость явно не удалась. Блондин вздыхает, когда его телефон загорается от шквала сообщений. — Чёрт. Думаю, мне пора идти. Он встаёт, нежно взъерошивая волосы Изуку. Затем он собирается что-то сказать Хитоши, но скорее всего передумал, потому что вместо этого он просто хмурится. Айзава равнодушно наблюдает, как они переглядываются. — Пойдём, Бакуго, я провожу тебя, — парень кивает и следует за героем. Никто из них ничего не говорит, пока они не оказываются у дверей в прихожей. — Ты в порядке? Катсуки засовывает руки в карманы, пожимая плечами и отказываясь смотреть в сторону Шоты. — Всё нормально. Брюнет кладёт руку на плечо парня. — Моё предложение всё ещё в силе. Я здесь, если тебе нужно будет поговорить с кем-нибудь. Бакуго не поднимает глаз, но кивает. — Могу я прийти к Изуку снова? Он вздыхает, зная, что ему вообще не следовало пытаться разлучать их. — Конечно. Катсуки фыркает, стряхивая руку Айзавы. — Спасибо, сенсей. Скажите Мику, что я попробую его чай в другой раз. Шота наблюдает за подростком, пока тот не исчезает за углом, направляясь обратно в сторону UA, и затем поднимается по лестнице к своей семье. ——— Изуку не совсем понимает. Его друг вернулся, но он уже не тот Каччан, которого он знал в детстве. Он привык к дерзкому и воинственному поведению, с которым он вырос. Но… это? Он не знает, как справиться с хорошим Каччаном. Этот был нежен, свободно делился своими чувствами. Он не переставал прикасаться к Мидории с тех пор, как посадил его к себе на колени, и они вместе плакали. Для Изуку это было впервые. Он никогда не видел, чтобы Каччан плакал, даже когда они были малышами. Так что, как он поступает со многими проблемами, с которыми не хочет иметь дело, он собирается притвориться, что ничего не происходит. Он разберётся с этим позже. Всё равно сейчас он проводит время с Хитоши. У него нет времени думать о других вещах. — Бакуго ведёт себя странно рядом с тобой. Вот и всё, что нужно. Мидория, не мигая, смотрит в потолок. Они лежат на спинах на его кровати. Он тихо вздыхает. — Я не думаю, что Каччан ведёт себя странно. Шинсо внезапно садится, склоняясь над Изуку. — Видишь? Это именно то, о чём я говорю! Весь класс знал, что у него есть это прозвище, но они получили бы по лицу, если бы даже подумали сказать ему это. Но, похоже, ему насрать, что ты это делаешь. Он закатывает глаза, ненавидя то, что сегодня ему дважды пришлось признать свою некомпетентность. — Я не могу произнести его имя. Хитоши фыркает. — Да ладно. Ты шутишь. — Не-а. Его друг падает на спину, с трудом сдерживая смех. — Это очаровательно, Зуку. Мидория надувает губы. — Я просто не понимаю, как. Шинсо стонет. — Боже, иногда ты можешь быть таким же глупым, как Тодороки. — Я не знаю, кто из нас должен чувствовать себя более оскорблённым, — он издаёт смешок, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Хитоши. — Знаешь, Тодороки вёл себя как-то странно. Особенно когда он спросил меня, останусь ли я с Шотой и Хизаши, и сказал, что они позаботятся обо мне. Шинсо поворачивает голову, хмурясь. — Шото раньше оставался у моих дядей, вроде того, как ты сейчас. На самом деле я не могу рассказать тебе больше, но он говорит по собственному опыту. Изуку размышляет над этим. Честно говоря, он не так уж много знает о Старателе и его семье. Герой, кажется, мало рассказывает о своей личной жизни — но это типично для них. Они хотят защитить своих близких. Но ещё больше не хватает информации, когда речь заходит о семье Тодороки. Но Изуку знает достаточно о плохой домашней обстановке, чтобы не совать нос в личную жизнь парня. — Он кажется действительно милым. Хитоши улыбается, закрывая глаза. — Так и есть. Один из самых близких друзей, которые у меня есть в UA. Мидория ухмыляется. — Я не мог не заметить, что ты, кажется, действительно нравишься Каминари. Глаза Шинсо распахиваются, и он начинает краснеть. — Я понятия не имею, что ты имеешь в виду. Изуку вскакивает, наклоняясь над Хитоши. — Он тебе нравится! — Ни разу в жизни! — Тоши, ты ужасный лжец. — Они оба вздрагивают, когда Айзава прерывает их, не заметив, что он притаился в дверном проеме. Шинсо стонет и закрывает лицо рукой, не утруждая себя тем, чтобы прикрыть покрасневшие щёки. — Я хочу домой прямо сейчас. Шота закатывает глаза. — Давай, мы идём ужинать. Собирайтесь. Мидория спрыгивает с кровати, взволнованный идеей покинуть квартиру. Не поймите его неправильно, ему здесь нравится, он чувствует себя в безопасности, но ему действительно нужно ненадолго выйти. — Куда мы идём? Герой мягко улыбается. — Туда, где, я думаю, тебе понравится. ——— — Дядя Шота, могу я отлучить тебя секунду? Айзава кивает, когда Шинсо идёт в ногу с ним, но когда его племянник ничего не говорит, он толкает Мидорию локтём. — Погуляй немного с Заши, пожалуйста, — мальчик кивает и выпускает руку Шоты, подскакивая к Ямаде. Герой толкается плечом в плечо Хитоши. — Что такое, малыш? Парень тяжело вздыхает, избегая смотреть ему в глаза. — Если ты не против, Изуку мог бы приехать и провести несколько ночей со мной в общежитии. Я знаю, тебе не нравится, когда тебя нет рядом с ним, но я подумал, что ты доверяешь мне достаточно, чтобы позволить присматривать за ним. И я думаю, у него могло бы появиться несколько друзей. Кажется, он поладил с Тодороки. Айзава тяжело выдыхает. Шинсо такой хороший ребёнок. Кайя действительно правильно его воспитала. И Шота знает, что это хорошая идея. Поэтому он кивает, уже думая о том, когда им будет удобно. — Да, Тоши, это звучит как хорошая идея, — скоро ему придётся вернуться к патрулированию ночью, и это займёт небольшую часть дня, когда он будет видеть Хизаши и Изуку. Возможно, было бы к лучшему, если бы у Мидории было место, куда он мог пойти, когда Шота занят. — И, конечно, я доверяю тебе, Тоши. Подросток мягко улыбается, и он не уверен, что и думать об эмоциях в глазах своего племянника. — Спасибо, дядя Шота, — Шинсо обхватывает руку Айзавы, прижимаясь к нему сбоку. Он всегда понимал, что Шота не большой поклонник прикосновений (если только это не Хизаши или теперь уже Изуку) и всегда уважал границы дозволенного. Но герой обнаружил, что ему нравится этот успокаивающий жест. — Итак, ты не скажешь мне, куда мы идём ужинать? Я думаю, что это должно быть одно из немногих мест, которые я знаю, поскольку оно находится в нескольких минутах ходьбы. Шота ухмыляется, качая головой. — Вы с Изуку, должно быть, не знаете определения сюрприза. ——— Мидория поднимает взгляд от меню, его челюсть отвисла. Айзава не удается скрыть улыбку. К мальчику возвращается самообладание, но его щёки слегка краснеют. — Ты привёл нас в ресторан, специализирующийся на кацудоне? Кацудон был единственным специфическим блюдом, которое Изуку попросил Хизаши приготовить за то время, что он жил с ними. Шота, со своей привычкой записывать каждую мелочь, которую он узнаёт о парне, сделал мысленную пометку использовать его любимое блюдо, чтобы подбодрить его. И после того, как он увидел, как Бакуго и Мидория выходят из комнаты с опухшими щеками и налитыми кровью глазами, он понял, что его ребёнку не помешало бы немного развлечься. Точно так же, как он использовал собу, чтобы подбодрить Тодороки. Он считает, что подобные, казалось бы, мелочи действительно могут творить чудеса для детей, испытывающих трудности. — Тебе нравится это, Изуку? Мальчик неуверенно улыбается. — Да. Спасибо, Шота, спасибо Хизаши. Блондин почти тает на своем месте. — Не за что, милый. Айзава тянется к руке Ямады под столом, переплетая их пальцы вместе. После того, как все сделали заказ, Хитоши и Изуку достают свои телефоны, и Шота не сомневается, что они переписываются в групповом чате «Лучшие друзья». (И его, честно говоря, даже не волнует, что они пользуются своими телефонами за столом. Он это разрешает). Он поворачивается к Хизаши и подаёт знак. «Как, по-твоему, дела у Бакуго?» Хизаши хмурится. «Ты хочешь, чтобы я проверил, как он?» Брюнет знает, что его муж ближе к Катсуки, чем он сам, из-за того, сколько времени они проводят вместе. (Он также не может забыть, насколько лучше Бакуго отреагировал на Хизаши в вечер кино). Поэтому он смягчается. «Да, я думаю, это была бы хорошая идея». Айзава замечает, что Шинсо хмуро смотрит на них, а Мидория — с озадаченным видом. Он знает, что Хитоши может разбирать слова только тут и там, но Изуку, вероятно, понятия не имеет, что происходит. Ямада мягко улыбается и приподнимает волосы, поворачивая голову так, чтобы Изуку мог видеть слуховой аппарат. Мальчик моргает. — Ты носишь слуховые аппараты? Блондин кивает. — Они работают не лучшим образом, когда мы находимся в шумных местах, поэтому я не всегда разбираю, что все говорят. Ещё я не очень хорошо читаю по губам. Мидория, кажется, на мгновение о чём-то задумывается, затем тихо спрашивает: — Не могли бы вы научить меня языку жестов? Шота просто знает, что Хизаши хочет заплакать прямо сейчас. Он неизбежно пускал слезу всякий раз, когда Изуку проявлял признаки потепления к нему. (Даже не начинайте рассказывать ему о том, как сильно Ямада рыдал над Изуку, одетым в толстовку с радиошоу Мика). — О, конечно, дорогой. Для меня это было бы честью. Хитоши ухмыляется, небрежно жестикулируя Айзаве. «Я думаю, вы ему нравитесь, ребята». Герой кивает, улыбаясь. — Да, я думаю, ты прав, Тоши. ——— Это какое-то чудо. Шота сегодня всего дважды доставал телефон, чтобы написать Мидории, и постепенно понимает, что уже не так сильно беспокоится о своем ребёнке. Конечно, всё ещё есть опасения, что у парня снова случиться нервный срыв. Перед тем, как Айзава и Мик ушли из дома этим утром, они дали Изуку стопку чистых тетрадей и разноцветные ручки. Выражения лица мальчика было достаточно, чтобы Шота понял, что они хорошо поработали. (Ему придётся спросить Бакуго, может ли он достать что-нибудь ещё, чтобы Мидория был счастлив. И он собирается сделать всё возможное, чтобы не думать о том факте, что Катсуки, похоже, достаточно заботлив, чтобы замечать, что делает других счастливыми). Время обеда, и Шота ждёт прибытия своего мужа, прежде чем они сделают свой дневной звонок Изуку. И точно так же, как вчера, прибывает Яги. — Айзава! Рад, что застал тебя. Он кивает, приглашая коллегу войти в кабинет. — Что случилось? Тошинори садится на парту в первом ряду, всё ещё предпочитая ходить по школе в своей маленькой форме, теперь, когда все знают о ней. — Как Мидория? Айзава хмурится, решая, что не собирается делиться тем, что то, что Яги сказал мальчику вчера, повергло его в нервный срыв. — Он в порядке, — затем у него появляется мысль. — Знаешь, я давно хотел спросить тебя. Я знаю, что Изуку встретил тебя во время инцедента с грязевым злодеем, но что именно произошло? Яги вздыхает, опуская плечи. — Ну, вы уже видели полицейский отчёт, так что вы знаете о самом инциденте, но в нём не упоминается разговор, который состоялся у нас с Мидорией ранее, когда он схватил меня, когда я улетал после первой атаки. — Было больше одной атаки? — Глаза Шоты расширяются. — Да. На Мидорию напали первым, чуть раньше в тот же день. Когда я попытался улететь с места происшествия, парень вцепился в мою ногу. Я не собирался ронять его в воздухе, поэтому приземлился на какую-то случайную крышу. Затем я попытался уйти, потому что у меня закончилось время, но он продолжал говорить, и я сдулся прямо перед ним, — Тошинори издаёт смех, в котором явно не хватает веселья. – Я перепугал его до чёртиков. Но потом он спросил, есть ли у него хоть какой-то шанс стать героем, как я, если он беспричудный. Айзава отчётливо ощутил тошноту, подступающую к горлу, понимая, что точно знает, к чему ведёт этот разговор. — И ты сказал ему, что он не сможет. Яги кивает, отводя глаза в пол. — Да, и теперь я понимаю, как это могло прозвучать. Вероятно, я причинил боль ребёнку. Не самый лучший мой поступок. Но моим искренним намерением было защитить его. Без причуды слишком велика вероятность того, что он может пострадать. Шота превосходно сдерживает свой гнев. — Хотя я могу тебя понять, но ты хоть подумал, какой вред это может нанести тому, кто просто нуждается в заверении, что он не бесполезен в обществе, где все ценятся за то, чтобы быть особенным? Яги подавленно кивает. — Позже я понял, что всё испортил. Я часами бродил, пытаясь найти его и извиниться, но так и не смог. Он думает, что у героя в отставке было достаточно возможностей, учитывая, что Изуку теперь его ребёнок. Но он также действительно не хочет, чтобы Тошинори был рядом с его ребёнком прямо сейчас, учитывая реакцию мальчика на телефонный разговор. (И комментарий Хитоши о том, что Яги не хватает социальных навыков, возможно, имеет больше смысла, чем он хотел бы). — Послушай, Яги, я не могу сказать тебе, как справиться с этим, но я думаю, что Изуку всё ещё заслуживает извинений. Он знает, что его дитя — это нечто особенное, с причудой или без. Тошинори встаёт, тихо вздыхая. — Ты прав, — он направляется к двери, но перед дверью оглядывается через плечо. — Спасибо, Айзава. Он уходит, и Хизаши входит сразу после него, нахмурившись. Он вздыхает. — Полагаю, ты всё слышал? — Я не хочу, чтобы он был рядом с Мидорией. — Ворчит Мик. Айзава не может скрыть улыбку. — Я тоже. Теперь ты хочешь поговорить с нашим ребёнком? Я уверен, он будет рад услышать нас. Ямада широко улыбается и кивает. ——— Изуку глубоко вздыхает, плюхаясь на кровать. Хитоши сегодня писал не так много, как Шота. Хизаши отвечает на звонки и сообщения только за обедом. Мина и Каминари всё ещё взрывают групповой чат, но большую часть времени он чувствует себя слишком неловко, чтобы отвечать им. Он предполагает, что если бы он пробыл рядом с ними дольше одной ночи, то, скорее всего, чувствовал бы себя немного комфортнее. Изуку вроде как скучает по школе, как бы шокирующе это ни звучало. Последние пару лет учёбы в школе для него были адом. Безжалостные издевательства и постоянная травля. Он не очень скучает по этому. Но ему не хватает организации и расписания. Теперь, когда он не занимается, он определённо скучает по школьным занятиям. Что с ним не так? Мидория смотрит на стопку новеньких блокнотов и ручек на столе, и его пальцы подёргиваются в желании наконец что-нибудь написать. Он полагает, что может снова провести свой анализ, поскольку у него больше нет его старых записей. Итак, он садится за письменный стол и решает, что начнёт с Хизаши и Шоты. Жизнь с ними дала ему гораздо лучшее представление о двух не сильно известных героях. Хотя он не видел многого из их причуд, он прочувствовал их личности, и Изуку думает, что это так же важно, как сила героя. Айзава немного груб, но он один из самых заботливых людей, которых Изуку когда-либо встречал. Хизаши тоже. Они так невероятно добры к нему, что он часто не знает, как их отблагодарить. Он выполнял домашние дела, пока их не было дома, и каждый раз был встречен шквалом благодарностей от Мика и чудесной улыбкой от Шоты. (Он всё ещё не может понять, куда девается посуда). Прежде чем Изуку осознаёт это, у него уже есть десять страниц набросков и заметок. Он старается быть настолько подробным, насколько может, даже пробирается в комнату Айзавы и Ямады, чтобы поближе взглянуть на их униформу. (Может быть, он так-же украл пару толстовок, пока был там). Дойдя до двадцати страниц, он делает перерыв. Взгляд на часы (и сообщение от Шоты) сообщает ему, что они будут дома через десять минут. Изуку использует пять из них, чтобы разобраться, как пользоваться кофейником, а оставшиеся пять заваривает чай. Когда герои появляются на пороге, он встречает их с кружкой в каждой руке и застенчивой улыбкой. Они оба замирают и моргают, как будто не уверены, что и думать. Затем каждый из них берёт свои кружки. — Спасибо тебе, Мидория. Это так мило. Мик целует Изуку в макушку, направляясь в спальню, чтобы снять форму. Айзава продолжает бросать на Изуку взгляд, который тот не может понять. Затем он ставит кружку на столик, и Мидория оказывается в объятиях брюнета. Он тихо смеётся, обнимая героя в ответ. — Спасибо, малыш. — Не за что, Шота. И не важно, насколько Изуку заскучал за день, если он получает такое приветствие каждый раз, когда Шота и Хизаши возвращаются домой… Он думает, что оно того стоит.