Лунный кот

Звон стеклянных игрушек, треск камина и свечей, босые ступни утопают в мягком ворсе ковра, по телу струится тонкая ткань пижамы, проворный ветерок холодит кожу, заставляя вздрогнуть. Лини перехватывает коробку под низ и резво перебирает ногами дальше. — Герцог! — он запыхавшийся и румяный от предвкушения. — Я принёс! — Хорошо-хорошо, поставь сюда, — мужчина едва отводит глаза от своей кропотливой работы, но кончики губ заметно приподнимаются. Он безумно рад его видеть: его милого розовощёкого Лини. Мальчишка водружает коробку с игрушками на заваленный стол: там гирлянды, мишура, оборванные ветки ели, светящиеся шары и стойкие свечи самых неожиданных форм, фарфоровые ангелочки, подставки под горячее и несколько резных чашек с отломанными ручками, которые Сиджвин обещала приладить обратно. Лини рассматривает всё бегло, улыбка не сползает с подкрашенных свежей краской юности губ. Он искусал их, пока добирался окольными путями, так торопился, что сбивался с пути, нещадно путался, чтобы увидеть его скорее. А сейчас, наконец-то! Юноша подлетает к стремянке, застывшей хрупкой конструкцией перед парадной елью, искренне верует, что она выдержит двоих, ведь он — порыв ветра, невесомый дух Рождества. Взбирается за считанные секунды, перехватываясь умело и подтягиваясь на удивительно сильных руках, что вскоре обвивают шею герцога. Поцелуй захватывает дыхание под своё покровительство, Лини забывает обо всём, пока бесстыдно льнёт к крепкому тёплому телу. Ладони Ризли гладят узкие плечи, соскальзывают по груди вниз, забираются под пижаму, останавливаясь на тонкой талии. Контраст кожи — грубой и нежной — пускает мурашки. Мальчишка ловит вздох губами, приникает вновь, не насытившись ничуть, он прижимается ближе, сливая сердечный ритм. — Лини, мой свет, — Ризли накрывает его наглый рот рукой, чтобы сдержать хоть на время взрывчатый напалм. — Нам нужно закончить к ночи, а, если ты продолжишь, я не смогу оторваться от тебя. — В этом и был мой хитрый план, — он ухмыляется ни капельки не провинившейся улыбкой. — Я раскусил тебя, — мужчина щурится совсем по-любовному. Их тела слиты, он ловит сбитое дыхание и расползающийся румянец. Как же просто было смутить его милого, когда он так распалён. — Но нет ничего святого в Рождестве без наряжённой ели. — Снова начнёшь читать мораль? — Лини натурально скривился, хотя в глазах играли смешливые огоньки. — Ничуть, — Ризли усмехнулся, помогая юноше выпутаться из плотной сцепки объятий. — Но тебе понравится, обещаю. Когда он говорил так, пуская волны дрожи, трепетал, кажется, даже воздух вокруг, разрезанный низким ласковым голосом. Лини не мог противиться. Он спускается со стремянки куда медленнее, шаловливые ветви щекочут лицо, дразнят оголённые участки кожи. Когда ступни касаются ковра, нужно отойти немного и задрать голову вверх, чтобы осмотреть её в полной мере. Она потрясающая, она будет сиять под их кропотливыми руками. — Будешь подавать мне игрушки, — Ризли включает деловой тон, хоть и улыбается добродушно на кислое лицо Лини. — Что, хочешь сам? — Хочу, но потом, когда ты устанешь, — мальчишка знающе ухмыляется. И начинается работа. Размеренная, с долгими текучими разговорами обо всём в мире и ни о чём конкретном, шутки летят звонко, часто нелепые и несуразные, но слишком забавные, чтобы позволить светлым глазам потемнеть. Лини ходит по одному маршруту, рассказывает традиции Снежной и как они смешались в его жизни с Фонтейном, поправляет плащ герцога на плечах, кутается в него, когда по коже скользит очередной сквозняк, подгоняющий к стремянке. Снова вверх и снова вниз за новой партией сахарных домиков, оленей, забавных старичков, даже гномов порой, нежных ангелочков и целой россыпью сладостей: леденцов, имбирного печенья, апельсинов. И всё из дутого стекла, расписанного тонкой кистью творца. Время течёт незаметно, вдвоём под громкий счёт передвигают стремянку, чтобы украсить новую область. Всё начнётся с начала, сменится коробка, Лини в шерстяных носках по лодыжку сбегает за новой, крикнет Линетт, чтобы шли обедать вместе. Они непременно придут, пока мальчишка развязно целуется со спустившимся герцогом, крепкие руки придерживают его, он поднимается на носочки, чтобы достать. Играет свет, тонкими лучами задевая розовые щёки, пряди сбиты, он прекрасен в этой неряшливости. Совсем домашний, льнёт к рукам, довольно урча, когда Ризли вплетается в пряди и массирует, щекочет за ушком, кусает за мочку, приговаривая, что мисс Линетт вот-вот покажется на пороге. Она и правда через минуту-две скрипит створками, за ней едва поспевают заспанные, но по-праздному довольные стражники. Горда, совсем малость холодна, пока вышагивает с подносами в каждой руке, Фремине скромно семенит следом, придерживая доверенный ему груз. Лини на это напускное давно не ведётся, он подхватывает еду, слыша знакомое фырканье. — Сестрёнка, — этот щенячий взгляд из-под чёлки работал, как часы. Линетт глаза прикрывает, но весомо смягчается, при случае касаясь его кончиками пальцев, сглаживая острые, как она сама, углы. Обедать вместе им не в первый раз, Лини заводит шутливую беседу, переводя её то на личную, то обратно в более светскую и сдержанную. Одной ладонью он давно на бедре герцога, их пальцы переплетены, ступни лежат одна на другой. Юноша широко улыбается, рассказывая недавнюю пресмешную историю, собирая взгляды всех. — Кстати об этом, а что у нас на вечер? — Молитва по желанию и ужин из 12 блюд, — Ризли опускает взгляд, припоминая всё, — колядки? — Колядки! — Лини взвивается самым довольным существом во всём мире. — Хорошо, и колядки, — мужчина вносит пометку в карандашный план. — Нам нужно закончить с украшением и перенести ель к купонной столовой. — В восемь рук гораздо быстрее пойдёт, — замечает девушка, приложившись губами к чашке чая. Ризли не без удовлетворения кивает. — Тогда приступаем! — Лини хлопает в ладоши, слетая со своего излюбленного стула. Линетт не может сдержать смешка, ступая за ним след в след, Фремине же с любопытством осматривает длиннющий провод с лампочками, которым им предстоит обмотать ёлку. Несут коробки и складные лестницы, помещая четверых примерно на равном расстоянии. Работать так и правда куда легче: они перебрасывают ленту провода от одного к другому, медленно ступая по ярусам, прилаживая огоньки к ветвям. Лини травит байки, Линетт поддерживает его короткими, но разрывающими на смех комментариями, всегда такими колкими, что невольно усмехался даже Ризли. В причудливом танце веселья юноша ловко выкидывает очередную коробку из-под ног, сестра спускается на несколько ступеней вниз, а Фремине складывает свою лестницу ещё на чуть-чуть. Никто не замечает тиканья часов, их постройки всё ниже и ниже, а радиус всё больше. В самом низу заканчивают грубо вручную. — Зато твои гигантские двери наконец послужат помощью! — Лини откровенно смеётся, помогая герцогу подхватить и поднять символ Рождества, он координирует его при всём движении. Парад этот был устроен из детского желания сюрприза. Заключённые ахают, некоторые бегут помочь согнувшемуся пополам от тяжести Ризли, дети хлопают в ладоши, женщины прижимают ладони к груди в тихой благодарности. Компания старательно устанавливает главное украшение мира металла и шестерёнок. Лини даже соизволил переодеться, нарушая домашнюю атмосферу праздника, на что фыркал до сих пор, но скоро успокоился: его идею с настоящими сладостями одобрили. И вот он ползал по нижним ярусам красавицы, старательно привязывая к колючим веткам конфеты на ленточках, затем печенье в мешочках, наконец, разноцветные леденцы в тонкой плёнке. Непременно на бантик и всегда дёргал вниз, удостоверяясь, что ничего не отвалится, стоит его взгляду перенестись на новый предмет. Ризли в то время был занят подключением к генератору, Линетт заигрывала с публикой, произнося стихотворные строки, вызывала аплодисменты и неподдельные улыбки, она вскоре подошла к самому главному, скосила на миг глаза, вопрошая, к герцогу с Фремине. Они с самыми сосредоточенными лицами враз кивнули и двинули рычаг под точёное «раз, два, три — ёлочка, гори!». Сверкнуло! Восторженные возгласы разнеслись по всей тюрьме, достигли каждого уголка, отразились золотым росчерком в глазах Лини. Его любимая часть после долгого труда. Их ждут песни с пожеланиями счастья и благополучия, нескончаемые танцы до приятной боли в ногах, костюмы из театрального отделения и сами актёры, разучившие маленькие спектакли. Лини ждал, Лини трепетал, смотря на веселящуюся толпу, задерживая взгляд на сестре, брате и, конечно, нём. Того, с кем он разделит поцелуй под ветвями омелы. Но пока... пока он манит картами в руках, голубями из шляпы и своим задорным смехом. Показывает новый фокус, вдруг нелепо падает и под всеобщие смешки с досадой трёт ушибленное место, через секунду ловко поднимаясь на ноги и продолжая как ни в чём не бывало. Ровно по карандашному плану Ризли. Как только поспевают актёры, можно чуть передохнуть, но следом важное! Они поднимут малютку высоко по старой традиции, вручат гигантскую звезду и помогут водрузить её на верхушку, сглаживая непослушные иголки. Все с замиранием сердца наблюдают и так громко аплодируют. Там и музыканты рядом, там песни, там танец без знания, к чему оно? Лини выписывает пируэты ногами, едва уследишь за ним: вот прыжок, переворот, переброска рук и плавные движения, имитирующие крылья ангела. Как быстро он меняет ипостаси, цепляя Ризли, мало кого этим удивляя. Герцог грузный, но с охотой поддерживает его на всех резких поворотах, подкидывает в воздух, как главный приз вечера, его личную звезду. Он ловит, конечно, ловит. Лини не сомневался ни секунды. Его пыл остудит строгая молитва, горло обожжёт сладостью глинтвейн, руки сплетутся в безмолвном обещании любить.