Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом.
И знать, что у нас есть завтра.
Сильный дождь барабанил по стеклу, и казалось, ещё немного и он выбьет окна. Поднялся мощный ветер, стараясь сбить прохожих с пути, он перекатывал по асфальту мусор и пробивался в щели домов. Эрвин одиноко и задумчиво стоял на кухне, слушая приглушенный шум за окном и допивая горячий кофе. В голове всплывали картинки их совместного утра с Леви, разъедая сердце недавними приятными воспоминаниями. Изначально он считал это сном — хорошим сном, который сыграл с ним злую шутку. Но запах Леви, оставшийся на простыне и подушке, отчетливо говорил о том, что он был здесь, рядом с ним, в его постели. Конечно, всё это было ошибкой, а не целиком и полностью желанием Леви, выстроенным прошлым, когда они ночевали в его квартире. Тогда они не разлучались, прибегая к совместным ночевкам либо у Эрвина, либо у Леви, пока оба не заметили, что окончательно обосновались в квартире Леви, походя на давно замужнюю пару. Не встретившись утром с таким привычным заспанным лицом и услышав лишь тишину, с которой он сталкивался уже на протяжении длительного времени, Эрвин понял — или скорее осознал и почувствовал более ощутимо, — что будучи вдали от Леви, когда их жизни не переплетались словно красные нити судьбы, он хотел остаться с ним до самой своей смерти. Уверенное понимание собственных ошибок горечью перекатывалось на языке, вынуждая морщиться и чувствовать себя полнейшим идиотом. Когда Эрвин был маленьким, он не особо верил, что можно повстречать в своей жизни человека, к которому привяжешься сильнее всего, — больше, чем к родителям. Он был уверен, что в его жизни никогда не будет человека, который подвинет отца и мать с первого места и поставит на их место себя. Но Леви показал ему обратную сторону, заманив в свою ловушку из необычайной красоты, тихого смеха, улыбки, которую Леви прикрывал кулаком, и несомненно — ума. Леви был умным, хоть и не показывал этого, скрываясь за безразличием и поверхностными знаниями; он был сильным, несмотря на свой рост, из-за которого его понукали не единожды. Он отдавался делу душой, сердцем, с руками и ногами. И он умел держать свои обещания. Еще в начале их знакомства Эрвин понял, что если Леви что-то обещает — он несомненно исполнит, несмотря на все препятствия, вставшие на пути. День или два, месяц или год, но Леви помнил своё слово. Эрвин соврал бы, если бы сказал, что не испытывал сейчас больше страха, нежели тогда, когда ему только предстояло хоть и косвенно, но встретиться лицом к лицу с профессией Леви. Убийства зашли слишком далеко, окрашиваясь более темными красками жестокости, а преследование и игры с Леви пугали его. Эрвин не хотел держать в своих руках остывающее тело возлюбленного, не в силах что-либо предпринять. Поэтому он посчитал, что лучшим вариантом будет оставаться рядом, и в случае чего — подставить себя. Собравшись на улицу, Эрвин отправил одно-единственное сообщение: «Где ты?», а после вышел на улицу, раскрывая над головой зонт. Он бежал к метро, преодолевая глубокие и мелкие лужи, стараясь не запачкать свой костюм. В глазах своих клиентов он должен выглядеть статно, показывать свой статус, приковывая к себе взгляды. Одно из правил адвоката, которое Эрвин установил себе сам: быть собранным и не допускать ни одной ошибки, а если и допустил, не подавать виду. Как будто такое случается, но ничего страшного в этом нет, и выбраться из любой ситуации вполне возможно. В помещении его уже ожидала взволнованная помощница. Она нервно потирала руки, а ее взгляд бегал по мощной фигуре начальника. — Он уже в моём кабинете? — спросил Эрвин, стряхивая капли дождя с зонта. — Да, и очень рассержен, — тихо ответила девушка. — Я предложила ему напитки, но он отказался. — Понял. Поправив черный галстук, Эрвин вошел в свой кабинет. Надменным взглядом скользнул по сидящей в кресле фигуре, закинул сумку на кожаный диван и сел в свое кресло во главе стола. — Вы вроде должны знать, что если начальника нет, то подождать нужно вне его кабинета, — будничным тоном проговорил Эрвин. Его спина была прямой, как натянутая струна, а брови недовольно сошлись к переносице. Одним холодным взглядом он готов был втоптать незваного гостя в пол. — В прочем, я не ваш отец, чтобы диктовать и учить вас правилам этикета. Что вас привело сюда так рано? Мы вроде бы обсуждали, что встретимся, когда я сочту нужным. Накамура Сатоши поднялся с кресла, медленным шагом направляясь к столу. Его пальцы пробежались по рамкам с наградами, нескольким статуэткам, папкам и остановились на фирменной ручке с гравировкой. Эрвин медленно отодвинул от него подарок Леви, едва сдерживая порыв гнева. Он берег этот подарок как нечто очень и очень ценное, и не хотел, чтобы кто-то кроме него самого дотрагивался до него. — Меня интересует, почему мой адвокат не пытается спасти мой бизнес, а только губит его? — В голосе клиента звучали нотки угрозы, будто после этого Накамура Сатоши собирался растерзать Эрвина на части. Эрвин хмыкнул и расслаблено откинулся в кресле. Он знал, что на него попытаются давить, и, скорее всего, могут припугнуть. Эрвин был готов к таким клиентам, а вот клиенты не были готовы к тому, что он может обернуть их игру против них самих. — Вы правда не знали о скрытых ходах? — проигнорировав вопрос, спросил Эрвин. Мужчина смотрел на него нечитаемым взглядом, задержав одну руку над очередной вещью на столе, вторую — спрятав в карман брюк. Мимолетным взглядом Эрвин отметил, что он сжимает кулак, и это только позабавило его. Его клиент что-то скрывал, но делал это очень неумело из-за собственных чувств и эмоций. Накамура не умел подавлять свою злость, посылая её в пальцы, а страх и волнение отражались в бегающих глазах. — Правда, — ответил Накамура. — Ложь, — резко ответил Эрвин, вставая с кресла. — Еще тогда, когда мы были в отеле, ваш взгляд больше говорил об: «они всё-таки нашли». Вы смотрели на то, как вскрывают потайные ходы и злились. Сжимали пальцы в кулак, ваш взгляд бегал по агентам и полицейским так, словно они отбирали у вас что-то важное. Почему? Так боялись, что в вашу сторону поползут осуждающие шепотки о причастности к убийствам? Весьма глупо, учитывая, что вы и так замешаны. — Эрвин вышел из-за стола, надвигаясь на мужчину, в то время как Накамура Сатоши постепенно опускался в кресло. — Что вы скрываете? Или может кого? — Эрвин нагнулся, заглядывая в глаза напротив. Такой блеск он видел у тех клиентов, кто был не до конца честен и чувствовал, что еще немного и его разоблачат. Благодаря Леви, который из любопытства однажды научил его своим приемам, не веря всерьез, что Эрвин освоит их, он сейчас мог с легкостью применять это в своей карьере. Это не мешало, а даже наоборот — было одним из лучших его умений, которыми он жонглировал с целью разыграть интересное и весьма захватывающее представление в суде, и использовать неожиданные повороты. — Полнейшая ошибка с вашей стороны полагать, что я причастен, — возмутился мужчина, нервно поправляя галстук. — Почему же сразу причастен? — удивился Эрвин, складывая руки на груди и опираясь бедрами о край стола. — Я не утверждал, что вы причастны прямо, но вот косвенно — наверняка. Смею предположить, что вы могли видеть того, кто ходит по этим туннелям. Телефон Эрвина завибрировал в кармане брюк. Вытащив его, он прочел сообщение от Леви: тот находился в полицейском участке. Всё такие же строгие и сдержанные сообщения с точками на конце. Улыбнувшись, Эрвин убрал телефон и снова посмотрел на своего клиента. Тот потупил взгляд в пол, явно о чем-то задумавшись. — Предлагаю вам быть со мной честным, — уже более расслабленно предложил Эрвин. — От вашей открытости зависит, пойдет ли ваш бизнес ко дну, или же мы сможем восстановить его репутацию, и вы дальше будете получать хорошую прибыль. На самом деле Эрвин уже хотел отказаться от этого дела, но в один момент, вслух рассуждая над вскрывшимися фактами, пришел к выводу, что лучше будет держать его подле себя. При обращении к адвокату богатые люди часто перевешивали на них все свои потайные мешки, предоставляя копаться в них самостоятельно. Накамура Сатоши был из таких людей. Еще при первом обращении он заявил, что может воспользоваться всеми необходимыми ресурсами семьи, но без вреда бизнесу. — Хорошо, — выдохнул мужчина, потирая лоб влажной ладонью. — Один раз, всего раз, я видел, как кто-то выходил из стены, но… Я не видел лица и не знаю, мужчина это или женщина, потому что фигура была темной и все происходило ночью. — Что вы делали ночью в собственном отеле, да еще и рядом с номерами? — Эрвин налил по стакану воды себе и клиенту. — Я забыл документы и поднялся на этаж в свой кабинет, и когда я проходил мимо номеров, заметил, что одна дверь открыта. Я подумал… подумал, что это уборщица или постоялец, поэтому собирался проверить, однако когда я вошел, там было темно, и лишь фигура выходила прямо из стены. — Мужчина сжал подлокотники кресла со всей силы, пот выступил на его лбу. — Почему вы волнуетесь? — приподняв брови, спросил Эрвин. — А вы бы не волновались, будь вы на моем месте? — растерянно спросил мужчина, дотягиваясь до стакана с водой. — Ночью! Вижу темную фигуру, выходящую из стены! Вы понимаете, как это бредово звучит? Эрвин хотел было сказать, что это и правда было бы странно, если бы не одна большая деталь, которую они уже раскрыли — скрытые двери в потайные ходы действительно существовали.***
Первая совместная ночь с Эрвином для Леви стала умиротворением и приятным воспоминанием. При мысли о сильных руках, которые обнимали его, грудь вздымалась и опадала в такт дыханию, а приятный запах Эрвина щекотал ноздри. Ноги подкашивались, а тело требовало еще нежных ласк. Уходить первым было для Леви самым тяжелым испытанием. Смотреть на то, как Эрвин во сне хмурится и руками нащупывает того, кто был рядом с ним еще несколько минут назад. Леви хорошо помнил, что Эрвин постоянно так делал, когда он вылезал из постели первым: искал его, проводил рукой по подушке, простыне, пока не находил еще теплое одеяло Леви и не сжимал его в объятьях. И в этот раз всё было точно так же, только Леви это уже не забавляло, а печалило. Боль потери разрывала его в одиночестве. Ему казалось, что это чувство разрасталось сильнее с каждым днем, приобретая острые шипы и пронзая жизненно важные органы. Чувствовал, как невидимая горячая кровь сочится по всему телу, будто распространяя яд, который медленно убивал его. Он хотел залезть обратно в постель, зарыться в одеяло Эрвина и сжать его талию так крепко, чтобы было невозможно оторваться. Боль пожирала его медленно, подобно хищнику, смаковавшему лакомство в виде своей жертвы. Стреляя по мишеням в полицейском тире, Леви почувствовал, что болезненные мысли исчезали, оставалась разве что досада на свою собственную бесполезность. Каждый выстрел отражался громким эхом в помещении, а пуля пробивала голову мишени в виде человека. Раз, два, три — и все пули оказались в одной точке. Меткость — важный навык всех полицейских, носящих оружие и выходящих на задания, и Леви не был исключением. Еще в армии он стоял первым в списке лучших стрелков. «Это тебе от меня досталось», — говорил Кенни, когда первый раз дал племяннику пострелять, и тот сразу же попал по бутылке, даже не промахнувшись. — Ханджи, — позвал Леви, когда закончил выпускать пар и спустился в подвал. В морге было на удивление тихо. Обычно здесь играла тяжелая музыка, которая, как поясняла Ханджи, заставляла ее мозги работать еще усерднее и быстрее, и было оживленно, как бы иронично это не звучало, потому что Ханджи по-своему олицетворяла живой сгусток оптимизма, вызывая невольную улыбку у знакомых и незнакомых людей. Леви сделал несколько шагов вперед, оказываясь среди двух металлических столов, медицинских приборов, разложенных на подносе, а перед его лицом находились несколько ящиков с трупами. Запах все так же вызывал у него чувство отвращения, даже спустя столько времени службы. К этому нельзя было привыкнуть. — Ханджи, — снова позвал Леви, но никто так и не отозвался. Медленно он подошел к одному из столов, где лежала кожа жертвы, пока резкое появление Ханджи и ее громкое «бу!» не застало Леви врасплох. Он вздрогнул, а затем сразу сделал вид, будто его не напугало появление Ханджи. — Выглядишь загруженным. Хотя я думала, что ты… вы с Эрвином расслабитесь наконец-то, — поигрывая бровями, Ханджи растянула слова с явным намеком. Закатив глаза к потолку, Леви тяжело вздохнул. И всё им с Майком не сидится на месте. — Не мели чушь. Ты знаешь, что мы расстались. Что ты узнала? — Я знаю, что вы расстались, но ты ночевал у него дома, и неужели ничего не произошло? У вас неожиданно вспыхнули чувства, — нараспев проговорила Ханджи, прикладывая руки к сердцу, — и вы поняли, как любите друг друга. А после всё завертелось, как в самом лучшем романе. Леви смотрел на нее не отрываясь, пока снова не закатил глаза. И откуда столько оптимизма? Наверняка из-за обсуждений с Майком их с Эрвином отношений. — Что? Вообще нет? — Весь пыл погас, стоило Ханджи взглянуть в абсолютно серьезное лицо. — Я проиграла спор. Должна буду Майку тысячу йен, ну с ума сойти. — Она топнула ногой и подошла к столу, где лежала другая человеческая кожа. — Вы спорили на нас? — спросил Леви, подходя к Ханджи. Та лишь помахала рукой, как бы говоря, что разговор закрыт. Леви осуждающе взглянул на Зое, но уголки губ всё равно приподнялись в улыбке. Если пару минут назад он все же планировал совсем ненавязчиво сказать о том, что произошло в квартире Эрвина, поделиться и снять груз с плеч, что Ханджи все же отчасти выиграла, как он тут же подумал, что не даст этим двоим повода для следующего спора. Он нисколько не сомневался в том, что это бы произошло, только ставки бы в разы увеличились. — Приглядись к краям, они практически ровные. Наши утверждения были верны: убийца снимал кожу медленно. Очень медленно, я бы даже сказала, и он знал, как это делать, — пояснила Ханджи, приподнимая края ближе к свету от настольной лампы. Края и правда были ровные. Леви внимательно разглядывал кожу, надев медицинские перчатки. Затем провел по краям, присматриваясь ближе и стараясь сдержать утренний завтрак в желудке. — А чья кровь? Не жертв же, — спросил Леви, беря баночку с кровью. — Верно. — Ханджи улыбнулась, нагнулась поближе к уху Леви и шепотом спросила: — Так у вас с Эрвином… — Леви взглянул на нее строгим взглядом, пригвоздив к месту. — Хорошо, молчу. Ханджи подошла к компьютеру, на котором мигали результаты анализов. — Кровь свиней, — легко сказала она, выкидывая перчатки в мусорку. — Причем достаточно свежая. Убийца взял кровь накануне. — Специально, получается? — Леви задумался, бросая взгляд в сторону столов. — Он хотел напугать или показать свою власть? — Он повернулся к Ханджи, замечая ее слишком воодушевленный взгляд. У Леви сложилось впечатление, что Зое сейчас выглядела очень даже похожей на маньяка, отчего невольно содрогнулся. — Прекрати быть такой… — Я тебя пугаю? — Ханджи засмеялась, ничуть не обидевшись на слова друга. — Я обожаю свою работу. Иногда трупы могут сказать нам больше, нежели живые люди. — Вот этим ты и пугаешь, — хмыкнул Леви.***
Вернувшись в свой кабинет, Леви развернул послание и раскрыл «подарок», который оставил убийца в его квартире. Расположив их рядом друг с другом, Леви смотрел на них, пытаясь понять, что и как он должен расшифровать. Набор цифр, где-то выстроенных по порядку, и книга в потрепанной обложке — очень старая, про Джека Потрошителя. Смятение и в то же время ощущение собственной никчемности затопили его разум. Не в силах сопоставить цифры с книгой, он захлопнул её, швырнув в угол кабинета. Голод притупился, голова болела так сильно, что еще немного и она бы лопнула от пульсирующей боли. К горлу подкатывала горечь, и Леви не мог понять из-за чего. Сожаление? Утрата? Ненависть по отношению к себе? Пожалуй, еще никогда в своей жизни Леви не испытывал чувства, которое подсказывало бы ему, что он чего-то недостоин. Недостоин быть любимым человеком, отличным служащим, лучшим другом и племянником. Это дело, семья, близкие, любовь — погружали его в собственное болото из негативных мыслей. Незаслуженная крепкая любовь, продлившаяся более пяти лет. Кенни, который вытащил его из низов, дал кров и смысл двигаться в жизни дальше, показал пример, и он сам, который подвел дядю, хотя уверенно заявлял, что станет лучше и будет стремиться к идеалу. Но стремиться к идеалу было глупо, о чем Леви подумал, когда разглядывал доску с серийными убийствами. Жертвы мотивировали его не останавливаться; найти виновника, чтобы оставшиеся родственники и тем более дети спали спокойно. Но неизвестность вкупе с минимальными уликами подначивали бросить дело и отдать другому, лучшему детективу. Сделав глоток горячего чая, Леви снова взялся за расшифровку. — Ривай, — послышался знакомый голос из дверного проема через несколько минут. Леви поднял голову и встретился с заинтересованным взглядом Эрвина. — Проходи, — Леви снова уткнулся в записи. Эрвин подошел и навис сверху, рассматривая стол и самого Леви. Ему хотелось прикоснуться к нему, приподнять голову за подбородок, вглядеться в лицо, чтобы вспомнить их утро. Оставить легкий поцелуй на губах с привкусом барбарисового чая. Но он сдержался, позволяя себе лишь сесть напротив. — Я поговорил еще раз с Накамура Сатоши, тот признался, что однажды ночью видел наш… твоего убийцу. Лица он не разглядел, к сожалению. — Эрвин почесал подборок, уставившись в стену. — Но по росту подходит. — Ты что-то не договариваешь, — откинувшись на спину стула, проговорил Леви. — Да. Я думаю, он что-то скрывает, и это что-то очень важное. — Эрвин повернулся к Леви и наклонился, опираясь локтями о стол. — Я прослежу и попытаюсь найти информацию для тебя, если ты скажешь мне «да». Леви приподнял одну бровь, и точно так же наклонился к Эрвину. Они оказались на расстоянии всего лишь нескольких сантиметров друг от друга. Каждый смотрел на чужие губы, сглатывая, так что кадык нервно ходил вверх-вниз. Пальцы крепко сжимались в замок, а взгляд, полный желания, бегал по лицу, всматриваясь в каждую морщинку и пору. Эрвин видел в серых глазах напротив свое отражение, тогда как Леви видел в голубых свое. Каждый из них хотел утонуть в поцелуе, почувствовать знакомую мягкость. Положить ладонь на щеку, притягивая к себе ближе. — Просто скажи «да», — прошептал Эрвин, очарованный лицом напротив. И Леви, завороженно наблюдая за двигающимися губами, языком, проводящим по нижней и верхней губе, ответил одно единственное «да». — Только будь, пожалуйста, осторожен, — следом прошептал он. Эрвин позволил себе всего на несколько секунд коснуться мягкой щеки, провести по коже костяшками указательного пальца и улыбнуться, с неохотой убирая руку обратно. Несколько дней Леви продолжал ночевать у Эрвина дома, в этот раз все же ложась на отведенное ему место. Благодарил хозяина за гостеприимство вкусными завтраками и ужинами, после которого они садились в гостиной и снова решали, что означает последовательность цифр и книга. Они немного спорили, но быстро забывали о разногласиях, снова ощущая уединение друг с другом. Леви признался себе в один из вечеров, что ему нравится вот так с Эрвином вместе работать над делом. Эрвин не был глуп. Он хорошо разбирался в технических науках, хоть и предпочел справедливости посвятить себя праву. — Прошло несколько дней, а мы не продвинулись ни на шаг, — злобно выпалил Леви. — Посмотри на меня, — вежливо попросил Эрвин, поворачиваясь всем телом к Леви. — Ривай, посмотри на меня. Неохотно, но Леви все же повернулся. Эрвин сидел в свободной белой футболке, хорошо подчеркивающей мышцы, и в таких же свободных серых спортивных штанах. На самом деле Леви было тяжело смотреть каждый день на домашнего Эрвина, поскольку тот был привлекателен, очень привлекателен. Леви даже бы сказал: идеален. — Ты справишься, — поддержал Эрвин, подвинувшись ближе. — Не было еще того, с чем ты бы не разобрался. То, что сейчас сложно, лишь очередной этап. — Эрвин положил руку на бедро Леви и сжал, быстро убрав ладонь. — Что мы знаем? Первые цифры идут по порядку. — Эрвин обвел карандашом первые цифры в послании. — И мы выяснили, что это главы в книгах, но остальное? — Леви снова заинтересовался расшифровкой, вглядываясь в цифры. Эрвин взял книгу в руки и принялся нашептывать себе под нос слова, которые Леви с трудом мог различить. Когда Эрвин так увлекался, Леви знал, что мозги его работали усерднее, и отвлекать его в это время не стоило. Поэтому вместо этого он приготовил горячий какао по рецепту Артура Смита, чтобы облегчить Эрвину работу. — Я понял, — через несколько долгих минут произнес Эрвин. — Я сосчитал абзацы, и они подходят под цифры, которые тут стоят, значит, далее это расположение слов или фраз. Один — это глава, семь — абзац… — Он сложил свое послание из книжных фраз? — фыркнул Леви. «Ну конечно, даже дурак бы догадался», — мысленно осудил себя он. — А восемь и два? — Если семь абзац, то может быть, слово? — предположил Эрвин, вновь подсчитывая абзацы и слова по порядку. — Если отбросить восемь, то по цифре два мы получаем слово: «предпочитал», а следующее слово: «презирал». Леви выписывал слова в столбик, а затем почесал кончиком ручки нос, раздумывая, что имел ввиду убийца. — Вероятно, имеется ввиду, что предпочитал убивать, а презирал родителей? Мы с Майком и Моблитом считаем, что дело в семье убийцы. — Леви вскинул голову, но Эрвин не слышал его, продолжая подсчитывать абзацы. — А во второй главе мы уже получаем лишь букву «я». Наверное, это начало фразы, смотри. — Эрвин провел пальцем по следующим цифрам в записке, которые отправляли их, судя по всему, к десятой главе. В этом направлении они и двинулись, считая слова, абзацы, складывая их во внятное послание. Пока Эрвин разбирался с подсчетом, Леви выстраивал на листе бумаги фразы, пока окончательно не получил читабельный, более-менее логичный текст.Предпочитал, презирал.
Я не мог забыть лица и тела убитых людей.
Мой интерес к жестокости превратился в убийства.
Одна и та же последовательность ДНК.
Я был третьим по счету ребенком.
Трепет ради трепета.
Холодный озноб пробежал по спинам обоих мужчин, когда они перечитывали послание снова и снова. Леви ломал голову над текстом, пока Эрвин, не скрывая своей радости от того, что смог помочь и разгадал шифр, допивал остатки какао. Леви не понимал, что он должен был вынести отсюда, за исключением того, что преступник получал трепет от убийств; что жестокость в прошлом превратилась в убийства в будущем. «Одна и та же последовательность ДНК», — прокручивал в голове Леви. Он не был силен в биологии, как Ханджи, поэтому прикидывал разные варианты, которые вполне могли подойти. Родство, близость, возможно, за этим крылась расшифровка ДНК, когда тела убитых попадали в морг. — Ты точно уверен, что собираешься стать полицейским? — спросил Кенни, надевая шляпу и проверяя кобуру. — Этот мир станет чуточку лучше, если в нем будут Аккерманы — блюстители закона, — гордо ответил Леви. — Всё не так просто, Леви, — выдохнув, сказал Кенни. Он опустился на одно колено перед племянником, заглядывая в его глаза. — Мир наполнен преступностью и ненавистью, а еще возмездием. — Возмездием? Что ты имеешь ввиду? — озадаченно взглянув на Кенни, Леви снял с него шляпу и надел на себя. — За свою жизнь я посадил немало людей, — взгляд Кенни покрывался ледяной коркой от воспоминаний всех пережитых ужасов. — И у меня есть немало врагов, которые требуют ответной крови. — Но ты же можешь за себя постоять! Хотя... В моем классе есть очень изворотливый ученик. Он выйдет сухим из воды, но подставит другого и сделает виноватым в своих грехах. — А малой-то соображает, — ухмыльнулся Аккерман-старший. — У некоторых людей есть деньги, власть, сильный характер, и это играет им на руку, когда они хотят отомстить. — Я понял, к чему ты клонишь, но... дядя Кенни, — это был первый раз, когда Леви обратился к Аккерману-старшему как к родственнику. — Сколько бы врагов у тебя не было, я справлюсь со всеми, ведь я собираюсь идти по твоим стопам. Упёртость Леви не знала границ. Кенни с Ури тяжело переносили его выбор, поскольку не хотели кошмарного будущего для ребенка. Они сдались еще тогда, когда после этого разговора Леви стал отчаянно упрашивать Кенни научить его стрелять. И под напором просьб Кенни сдался, отдавая своего племянника на волю судьбы.***
На следующее утро Леви снова покинул квартиру Эрвина ранним утром. Сел на мотоцикл, мотор взревел, как тысяча разъяренных тигров, и Леви тронулся вперед, пересекая улицы, перекрестки, маневрируя между машинами и останавливаясь на красном. Леви крепко сжимал ручки, выкрученные до предела. Мысли витали совсем в другой плоскости, так что, не заметив поворачивающей машины, Леви чуть не оказался подкинутым в воздух бампером автомобиля. Вовремя сумев сориентироваться, он резко увернулся в сторону, выезжая на полупустую дорогу. Дыхание сбилось, сердце словно на секунду замерло от резко подскочившего адреналина. В мыслях всплыл Эрвин, которому он хотел сказать так много всего, и боялся не успеть. Осознание того, как скоротечна жизнь, пришло к нему резкой вспышкой, и, остановившись возле бывшего полицейского участка, где работал Кенни, Леви решил по возвращению сказать Эрвину все, что скопилось у него на душе. — Мне нужны прошлые дела Кенни Аккермана, — не поздоровавшись, попросил Леви. Хотя просьба больше походила на приказ. Дежурный посмотрел на него с прищуром и едко выплюнул: «разрешение». Леви закатил глаза и еще несколько раз огласил свое требование, только в этот раз с нажимом, показывая свой значок. Только благодаря связям с дядей его провели в архивы, где Леви засел за бумаги, перебирая коробку за коробкой. Большое количество коробок занимали половину стола.***
Под ногами разъезжалась сырая после дождя земля. Эрвин аккуратно спускался с маленького холма, держась за ветки и стволы деревьев. Больше недели назад они с Леви упали в реку, едва оставшись в живых. Но сейчас он был тут со специальной службой, которая должна была вытащить его машину и отправить ее в мастерскую, если было что еще отправлять. Наблюдая, как кран поднимает из воды автомобиль, на другом конце берега он заметил два темных силуэта. На головы были натянуты капюшоны, а на лицах виднелись черные маски. На дальнем расстоянии он не мог различить цвет глаз, фигуры, пол и возраст. Две фигуры стояли поодаль друг от друга. Эрвину казалось, что они смотрели только на него, отчего волосы на затылке пошевелились от неприятного озноба. Неожиданная тревога сковала тело, и в мыслях вновь всплыл Леви и его безопасность. Он шагнул вперед, но силуэты развернулись и медленно скрылись в лесу. Эрвин долго всматривался в глубину леса, пока не ощутил на лице капли дождя. Подав сигнал специалистам, Эрвин ринулся вперед. Обувь проваливалась в грязь, он скользил, но крепко держался за деревья, поднимаясь по холму. Выбравшись на дорогу, он сел в автомобиль и поехал, набирая скорость. Бросая взгляды то на дорогу, то на включенный экран, Эрвин набирал номер телефона Леви, но слышал лишь долгие гудки. Он набирал снова, снова и снова, и в конце концов отбросил телефон и прибавил скорость. Он остановился у полицейского участка Леви, пересек улицу, промокнув под ливнем за считанные секунды. — Мне нужен Леви Аккерман, — отдышавшись, проговорил Эрвин. — Его не было сегодня целый день, — ответил дежурный, поедая лапшу. — Что? — Эрвин опешил. Вернувшись на улицу, он снова набрал номер, но Леви не отвечал. Эрвин пересек улицу и вернулся в машину, выезжая в сторону дома. Он надеялся, что Леви был дома, что ждал его, или даже если не ждал, то просто был там. И облегчение заполнило все его тело, когда он увидел восседающего на кухне Леви, который уплетал за обе щеки салат, листая какие-то копии. — Почему ты не отвечал на звонки? — спросил Эрвин, полностью игнорируя, что вода капает с него на пол, образуя лужи. Волосы сырые, вся одежда насквозь промокла, тело подрагивало от холода. Леви поднял голову и окинул взглядом Эрвина. — Тебе нужно принять душ, желательно горячий, — растерянно сказал он, приподнимаясь с места. — Почему ты не отвечал на звонки? Я звонил раз двадцать, — игнорируя его слова, еще раз спросил Эрвин. — Не слышал. — Не слышал! — всплеснув руками, хмыкнул Эрвин. — Он не слышал. За тобой гоняется социопат, который не ценит жизнь чужих людей и раздирает их по кусочкам. Он был у тебя дома, посылал тебе загадки и послания, а ты просто не слышал? Леви с удивлением смотрел на взволнованного, злого Эрвина. Такие эмоции у него он видел впервые, это было удивительно. — Все в порядке, — ответил Леви, подходя ближе. Он положил руку на мокрое плечо Эрвина, утешающе сжимая его. — Никогда ничего не будет в порядке, — прошептал Эрвин, смотря на Леви сверху вниз. Приятное тепло от прикосновения затмило холод. — Пока я тебя всё еще люблю, а ты находишься на прицеле у убийцы, ничего не будет в порядке. Идя на поводу желания, повинуясь порыву, Эрвин взял лицо Леви в свои ладони и приподнял его, чтобы поцеловать. Застыв в такой позе, Эрвин не смел оторваться от его губ, не смел двинуться, боясь почувствовать, как его отталкивают. Но Леви не отталкивал, он наоборот прильнул еще ближе. Поцелуй — такой нежный, медленный и мягкий. — Спать с тобой под одной крышей — это испытание, — прерываясь, горячо прошептал Эрвин, слегка стукаясь лбом о чужой. — Не могу перестать думать, что не могу тебя коснуться, не могу обнять и прижать к себе. Я любил тебя, — цепляясь обеими руками за шею Леви, большими пальцами лаская его кадык, Эрвин смотрел в серые глаза, наполненные волнующей нежностью. — Я любил тебя тогда и люблю тебя сейчас. Три года вдали от тебя — это пытка. Нет, это хуже любой пытки. — Но ты ушел и не появлялся три года, — прошептал в ответ Леви, положив руки на талию Эрвина. — Я выбрал быть вдали от тебя, чтобы не было больно, и это выбор, о котором я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Леви несколько минут молчал, не зная, что нужно отвечать. Он собирался сказать Эрвину всё, что было у него на душе, в голове, в сердце, и это был самый подходящий вариант, который он упустил, поскольку Эрвин слишком резко перешел к другой теме. — Убийц может быть двое, — болезненно проговорил он, отпуская Леви и отходя на несколько шагов. — С чего ты решил? — безэмоционально спросил Леви, подавляя в себе желание яростно высказаться о смене темы. Эрвин собирался взять Леви за руку, но тот резко отпрянул, возвращаясь к бумагам. Поэтому ничего другого, кроме как рассказать о своих наблюдениях и после уйти в душ, Эрвину не оставалось. Он снова во всём виноват. Виноват в том, что перевёл тему на другую, не считаясь с чувствами Леви. Эгоистично свалил на него свои мысли и чувства, не оставляя ему выбора. Но он пообещал себе, что как только все успокоится, и дело будет закрыто — а Эрвин нисколько не сомневался в профессионализме Леви, и однажды он поставит в этом деле жирную точку, — они поговорят вдвоем и решат, как двигаться дальше. Только Эрвин забыл про одну очень важную вещь: планы и ожидания не всегда идут рука об руку с судьбой. Жизнь может повернуться так, что будет уже поздно, и от хорошо отточенных, заранее заготовленных слов останется лишь сожаление, поедающее тебя день за днем.