***
- Какой здоровый мальчик! - произнесла светловолосая, Сенджу-химе, осматривая недавно родившегося младенца, пока тому казалось совсем не льстило то, что к нему так бесцеремонно лезут. Скорчив недовольную рожу, Осаму казалось был готов заплакать в любой момент, но каждый раз отвлекался на мельтешащегося вокруг него Киоши, который всяческий старался не давать брату заплакать, отвлекая его. За время проведенное вместе, Киоши понял, насколько детский плач может вымотать, что даже у него начинала кружится голова. Поэтому каждый раз он старался не давать адской симфонией вырваться наружу, отвлекая и играясь с Осаму, каждый раз когда тот начинал недовольно жмурится и готовится явить миру свой голос. Именно благодаря этому Шинджу быстро оправилась после родов, и начинала стремительно приходить в себя, возвращая себе былую форму. Ей было известно об войне которой предстояло начаться, и старалась как можно быстрее восстановить былую мощь, ведь было неизвестно когда деревне может понадобиться её сила. - Ага, Осаму у нас растет здоровым ребенком, и от части это заслуга Киоши. - довольна произнесла Шинджу, поглядывая на упомянутого племянника. - О, правда? - поддержала представление начатое двоюродной тетей, Цунаде, хитро улыбалась и состроив удивленное лицо. - Ага! - мальчик чуть ли не заискрился от радости, выпятив грудь колесом, на лице отразилась довольная улыбка, а его нос казалось заострился вздернувшись в верх. - Ну все, все, мистер молодец, тебе разве не пора домой? - потрепав мальчика по непослушным, черным волосам, спросила Цунаде. - Ой, точно! Я же сказал маме что быстро приду. - на лице Киоши отразился испуг, а в глазах отражалась недовольное лицо матери с половицей в руках, которой та угрожающие размахивала. Попрощавшись с братом и девушками, мальчик быстро выбежал из комнаты, оставив их смеяться. Вдруг в комнате раздался детский плач. - Ну, все, теперь без старшего брата начинаем плакать? - подняв сына на руки, Шинджу начала расхаживать по комнате, успокаивая его похлопыванием по спине. Осаму долго хныкал не желая успокаиваться, но вскоре быстро заснул устав от своих же слез, схватив ткань кофты матери. Наблюдающая за этим Цунаде, лишь молча сидела сложив руки в замок, а ее лицо было напряженно. - Есть шанс что эта война перерастет во вторую мировую войну шиноби. - в голосе Цунаде прослеживалась напряжение, и повернувшись к ней Шинджу увидела как та сидела хмурая поджав губы. - Знаю. - Как будете с Осаму? Сомневаюсь что тебе или Акайо позволят отсиживаться в деревне, скорее именно вас и отправят первыми на передовую. - Ага, знаю. Монотонный голос женщины, будто заданные вопросы вообще не имели к ней отношение, раздражали внучку первого, но даже так Цунаде лишь молча хмурилась стискивая зубы. Как никак, Шинджу старше нее и является её двоюродной тетей. - Скорее всего я оставлю Осаму на Айяно. Хотя даже так я постараюсь остаться с ним подольше, он еще слишком маленький чтобы остаться без матери. - прижимая к груди младенца, говорила Шинджу, пока ее белоснежные волосы струились по ее спине отражая солнечный свет, из-за чего казалось что они светятся. Видеть такой спокойной и меланхоличной Шинджу было странно, ведь по своей натуре девушка была игривой и веселой, постоянно одаривая всех своей кошачьей улыбкой так и кричащий что она может без зазрения совести напакостить тебе. Но именно в такие моменты спокойствия характера тети, Цунаде вспоминала деда, Тобирама Сенджу, на которого была так сильно похожа его дочь, но в тоже время отличалась с ним во всем что только можно. Белые волосы будто морская пена, светлая кожа подобна фарфору, утонченные и изящные черты лица в сочетаний с острым взором серых глаз, в которых уже через край лилось озорство в перемешку с усмешкой, давали всем понять что перед ними известная всем «Жемчужина клана Сенджу». Дочь Тобирамы Сенджу, второго хокаге и Мэдоки Ямамото, «Госпожи, железной горы», а так же младшая сестра нынешнего главы клана Сенджу, Сенджу Кенджи и жена гения фуиндзюцу - Акайо Узумаки. Смотря на нее Цунаде могла назвать ее «идеальной», популярной с детства красавицей, которой повезло как с мужем так и с семьей. Принцесса слизней вовсе не завидовала, ведь она знала что скрывалась за этими озорными глазами и хитрой улыбкой, сколько слез было ей пролито и как истошно она кричала перед телами родителей, увидев их трупы еще ребенком. Цунаде знала, что Шинджу постарается сделать все возможное чтобы ее ребенок не увидел её бездыханного тела, изуродованного войной. Не позволит своим детям получить те же шрамы что и она. - Если переживем эту войну, хочу показать Осаму и Киоши Снежный пик Ирбиса. Конечно, когда они достаточно подрастут и возможно даже станут чунинами. - Мне кажется что эти пятнистые кошки вряд ли обрадуются обществу детей, даже если к этому времени они сильно вырастут. Усмешка Цунаде вовсе не была злобной, скорее больше шутка, напоминание что хищник, всегда останется хищником. Сама Цунаде уже видела Ирбисов двоюродной бабушки, но помнит их лишь смутно. Призыв бабушки Мэдаки остался в её памяти как большие снежные кошки, пушистые, пятнистые, с острыми зубами и длинными хвостами. Но больше всего принцессе запомнились их глаза, большие, выразительные, серо-дымчатые, от которых казалось не спрятаться нигде. Не смотря на сказанные ранее слова, барс встреченный ею в детстве был покладист и аккуратен, по крайней мере тогда он показался Цунаде именно таким. И лишь недавно принцессе стало известно от Кацую, что Ирбисы известны тем что так просто не отпускают свою добычу, а укрыться от их острых глаз почти что невозможно.***
- Совсем по маме не скучаешь, Киоши. Как брат родился так сразу про мать забыл, ну что за горе. - наигранно вздыхая приложив руку к щеке, Айяно активно издевалась над ребенком, пока тот виновато потупив глаза медленно ел свой обед. - Прости, мама… - виноватый и такой грустный голос, в купе с таким раскаленным выражением лица вмиг смягчили сердце матери, а аккурат собирающиеся слезы у глаз давали понять что Айяно на этот раз переборщила с шуткой. - Ну, все-все, - подбежав и присев перед ребенком, Аяно стирала с уголков глаз слезы ребенка и заглянула насыщенно синий омут напротив. - Мама вовсе на тебя не злится Киоши, не волнуйся. Я просто немного расстроилась что ты так редко бываешь дома, и постоянно убегаешь с утра пораньше оставив меня совсем одну. - нежно целуя ладошку мальчика, и погладив его по щеке Айяно нежно улыбнулась сыну. - Маме просто грустно одной одинешеньке сидеть дома, ведь теперь даже твой папа редко появляется дома из-за больших дел. - Это из-за войны? Вздрогнув от вопроса сына, Айяно растерянно и грустно улыбнулась смотря на Киоши. - Ага, из-за войны. На этой войне Твоему папе предстоит не только отвечать за свою жизнь, но и отвечать за жизнь всех Сенджу являясь главой нашего клана. Он старается подготовить твоих соклановцев к предстоящим боям чтобы выжило как можно больше людей. - нежно разглаживая мягкие волны волос мальчика, объясняла Айяно. Она была в курсе той ответственности и тяжести груза на плечах мужа, но не могла ничем ему помочь являясь обычным человеком без чакры, и ей оставалось лишь помогать ему с некоторыми бумагами да морально его поддерживать. Она сильно любила Кенджи, такого спокойного, нежно смеющегося с её шуток и подколов, носящий её на руках как принцесс в сказках, прижимающегося к её груди слушая стук её сердца, лишь после этого успокаивающегося Кенджи. - А где сейчас папа? - схватив за гладящую его руку матери, спросил Киоши жмурясь от ласк. И все же язык любви в их семье это прикосновение. - Твой папа сейчас в мастерской твоей бабушки, он ищет кое какие записи. Хочешь ему помочь? - Хочу! - Ну тогда все, иди, а я здесь приберусь и принесу перекус попозже. - похлопав по плечам и провожая взглядом Киоши, произнесла Аяно, начиная прибираться за столом. Кенджу начал закапывать себя в записях и документах с того самого момента, когда он узнал об угрозе над Узумаки, ища какие-то заметки или записи в кабинетах своих родителей. Но учитывая что оба его родителя были людьми изобретательными, и все свои мысли и идеи записывали на бумагу, найти именно «ту самую запись», было делом не из легких. И это с учетом того что эта запись с охраной лежит в мастерской его матери или кабинете отца, в если нет то ему придется самому что то придумывать ради помощи родственному клану. Кенджи молился чтобы запись была в доме.