Страстный октябрь

Закери было уже больше двадцати лет, но он до сих пор был по уровню развития схож с годовалым ребенком, совсем не мог говорить, лишь плакать и кричать, требуя чего-то, отказывался носить трусы, но благо, что ходил на горшок, хотя иногда мог описаться в постели. Начинал закатывать истерику, если попытаться натянуть на него штаны, ему не нравилось, когда его ноги что-либо облегало, в детстве он не мог носить колготки, нянечки намучились с ним изрядно, он очень проблемный мальчик, со своими особенностями. У него были большие голубые глаза как у ребенка, наивные и добрые, детские милые щечки, сколько бы лет не проходило, он все равно оставался малышом в глазах его названного старшего брата, Данстан вечно возился с маленьким мальчишкой с золотистыми волосами и неосознанным взглядом, он называл его своим младшим братиком, но относился к нему скорее как к сыну. Когда Данстану было девять, он впервые встретил двухлетнего Закери в приюте, где они все жили, захотелось оберегать и защищать этого несмышленого малыша, который даже не может назвать своего имени. Началась эта привязанность еще с детства, когда Закери насильно пытались одеть в колготки, он кричал, вырывался и сильно плакал, бился в истерике и не мог успокоиться даже после того, как от него отстали. Данстан не мог смотреть на это, поэтому заключил в свои объятия плачущего малыша, чтобы попытаться его как-то успокоить. Закери начал задирать растянутую футболку старшего мальчика, забираясь под нее и прижимаясь лицом к груди, Данстан думал, что таким образом малыш Заки хочет спрятаться и почувствовать себя в безопасности, но вдруг он почувствовал, как маленький ротик обхватывает его сосок. Щеки Данстона побагровели, это его сильно смущало, но он не мог ничего поделать со всей этой ситуацией, ведь Закери действительно перестал плакать только после этого, если сейчас он оторвет малыша от своей груди, то произойдет очередная истерика. Ничего необычного в этом не было, многие дети даже не от голода просят грудь, ведь грудное кормление дает им чувство не только насыщения, но и комфорта, родительского тепла и безопасности. Данстнон погладил своего младшего братика по волосам, пока тот посасывал его левый сосок, жадно причмокивая и успокаиваясь. Сам же Данстон чувствовал себя тоже умиротворенно, будто эта связь идет им обоим на пользу. Прошло уже много лет с того момента, как это началось впервые, Данстон смог усыновить малыша Заки и стать его официальным опекуном, отучился и нашел работу, но семьей не обзавелся, ведь не может он бросить своего маленького братика. Если у него будет супружеская жизнь и свои собственные дети, то... где в этой ситуации Закери? Куда денется Заки, или же как Данстон будет объяснять своим детям, что вроде бы взрослый человек более ребенок, чем они сами, что он никогда не вырастет и всегда будет нуждаться в уходе. Он не сможет разорвать свое сердце и попытаться построить новую семью, когда у него уже есть малыш Заки, за которым нужен глаз да глаз. Малыш Заки сидел на ковре перед диваном и рисовал что-то разноцветными мелками, он был одет в милое розовое платьице с рюшками, по телосложению Закери был миниатюрным и низким, его рост не достигал немного ста пятидесяти сантиметров. У малыша Заки был какой-то бзик на розовом и кошечке hello kitty, он постоянно рисовал ее и хотел такое же платьице как у нее. Данстон покупал ему плюшевые игрушки в виде этой кошечки и чувствовал себя счастливым, когда его малыш улыбался ему и мило посапывал потом в своей кроватке с новой плюшевой игрушкой. У Закери было много вещей, игрушек и разных мультиков, он жил как обычный ребенок, не смотря на то, что ему уже двадцать лет. Но было одно гигантское "но", Заки очень сильно боялся громких звуков, не мог долго находиться на улице из-за пугающих шумных машин. Далтон вечно ругался с соседом сверху, который не предупреждал, когда начнет сверлить, и сегодня произошло то же самое. Пока малыш рисовал и болтал ножками, слегка задирая таким образом свое розовое платьице, сосед сверху начал снова делать ремонт. Звуки дрели пугают мальчика, он отбрасывает мелки и начинает плакать, пытаясь прикрыть ладошками свои чувствительные ушки. Мужчина быстро подбегает к плачущему Заки и прижимает к себе, чтобы тот почувствовал себя в безопасности, Далтон с легкостью поднимает своего малыша на руки и относит в спальню, где устрашающие звуки ремонта не так слышны. Уместившись на кровати, Далтон не выпускает из рук мальчика. Малыш Заки все еще льет слезы, а по его ножкам струится моча, которая мочит немного его платьице, штаны Далтона и белое одеяло, на котором они устроились. Мужчина же, заметив то, что его малыш описался от страха, лишь сочувственно смотрит и гладит по голове, целуя в лоб. Одной рукой он задирает свою футболку, оголяя грудь, слезки текут по лицу мальчика, но его глаза теперь не такие напуганные как прежде, взгляд Заки сфокусировался на сосках его мамочки. Заки мог говорить только "мямя", других слов он произнести был не в состоянии, Далтон находил милым то, что Заки считает его членом своей семьи, хоть пускай и не старшим братом, а своей мамочкой. Далтон заботливо вытер слезки с раскрасневшихся щечек малыша и начал наблюдать, как белокурый ангелочек прильнул к его груди и принялся сосать его правый сосок. Грудь Далтона сильно изменилась за эти годы, от постоянной стимуляции его тело решило, что у него действительно есть ребенок, которого нужно кормить. С четырнадцати лет ореолы Далтона начали темнеть и немного увеличиваться как и сами соски, грудь у него была не только объемной из-за мышц, но и из-за настоящего молока, которое выделяют его активизированные молочные железы. Когда малыш Заки плачет, у мужчины начинала побаливать грудь, как бы реагируя на то, что его малыш голоден или Заки нужно успокоить. Малыш Заки каждый день перед сном сосал грудь, жадно помещая в рот весь ореол и облизывая сам сосок языком, спали они частенько вместе, но у белокурого мальчика была своя комната, которая обставлена игрушками и была очень уютной для него, но даже так он хотел побыть с мамочкой. Заки мог встать в пять утра, спонтанно проснуться и вылезти из своей кроватки, направляясь в спальню Далтона, чтобы попить молока из груди мамочки. Далтон лишь умилялся тому, что малыш будит его таким необычным образом. Мальчик с золотистыми волосами чмокал, посасывая сосок Далтона, весь его ротик и немного подбородок с щечками были в молоке, с его лица текло на шею, он пил неуклюже и немного жадно, иногда покусывая чувствительные сосочки своей мамочки, но Далтон лишь улыбался и напевал колыбельную, чтобы малыш побыстрее заснул и не вспоминал о страхе, ведь сейчас он возле своей любящей мамочки, которая накормит и защитит от всего.