В доме на другой стороне улицы

      Сработали сигнальные чары — и губы сами собой разъехались в дурацкой улыбке: блаженный розовый туман все еще дурманил голову Драко. Очень удачно, что Грейнджер пришла сейчас, пока Мередит наверху — он как раз успеет в двух словах обрисовать ситуацию и предупредить, что нужно быть осторожнее, перед тем, как представить их друг другу. Небрежно растрепав волосы и оправив футболку, он выскользнул за дверь — и только-только успел притворить её за собой, как перед глазами полыхнула алая вспышка, и его основательно впечатало в эту самую, так предусмотрительно закрытую, дверь.       — Акцио палочка Драко Малфоя! Инкарцеро!..       Он не успел даже сообразить, что, собственно, происходит. И только когда острие чужой палочки неприятно кольнуло под подбородком, Драко осознал, что стоит безоружный, связанный, а к двери его прижимает разъяренная, как мантикора, Гермиона Грейнджер.       Туман мгновенно затвердел, превратился в панцирь, кокон из матового стекла; расползся уродливыми трещинами — а потом разлетелся на осколки, картечью прошивая душу навылет. Еще час, полчаса, минуту назад он думал о том, что когда-нибудь она прижмет его к стене — вот только совсем с другими намерениями. Думал, что, возможно, она и в самом деле немножко, самую чуточку, в него влюблена. Что он значит для неё — что-то.       Все рухнуло. За несколько секунд. За какие-то паршивые мгновения, которые, как закрывшаяся за его спиной дверь, отделили тогда от сейчас.       Горечь. Разочарование. Боль. Но сильнее всего — обида. Какого, собственно, черта?! Утром она практически будит его пирогами, а теперь — и нескольких часов не прошло! — набрасывается, как бешеная хвосторога?! Да за что?!       Впрочем, задать столь животрепещущий вопрос Драко не позволила треклятая гордость. Вместо того, чтобы обиженно взвыть, как того требовало пробитое насквозь сердце, он лишь гордо поднял голову выше.       — Грейнджер, Скай дома. Давай обойдемся без этого. Я прошу тебя.       Где-то в глубине души он, возможно, надеялся, что после этих слов она спохватится, придет в себя, сразу же снимет все чары и смущенно рассыпется в извинениях. Но нет.       — Ах, ты меня просишь?! — вместо этого взвилась она. — Как удобно прятаться за спину ребенка! Тебе не надоело, Малфой?! Всю жизнь за кем-то прятаться — сначала за отца, потом за Снейпа, даже за спиной матери! Но прикрываться собственным сыном!.. Это переходит все границы!       А вот это было уже не просто обидно, но и больно. Она ведь знала, прекрасно знала, что у Ская больше никого не было! И все равно била по этому больному — не глядя, наотмашь, явно пытаясь наступить каблуком на рану и оттоптаться на ней как можно сильнее. Вот только с чего она взяла, что ей позволят?       — Да к черту! — выплюнул Драко. Он не обязан это терпеть, и не станет. — Надоело. Хочешь меня арестовать? Арестовывай.       — Что, вот так просто? — Грейнджер картинно подняла брови, изображая удивление. Дерьмово, стоило заметить, изображая. — И на этот раз не будет обязательной программы: «Это не я, меня подставили, поверь мне?..»       — А какой смысл? Чтобы завтра все повторилось? Меня это задолбало, Грейнджер. Ты же ведешь себя, как девчонка-третьекурсница, которая мечется между двумя платьями для Святочного бала и никак не может выбрать! Но я — не платье, я — живой человек, и я устал жить, как в пасти дракона: вроде тепло, но в любую минуту может рвануть. Давай покончим с этим хоть как-то. Раз верить мне ты не можешь, тогда сдай меня мракоборцам — и все. Может, хоть у них найдется капля объективности и непредвзятости.       — Да как я могу тебе верить?! Как?! — она всплеснула руками, и в этом коротком жесте вдруг прорвалось отчаяние. Вот только Драко был слишком взвинчен, чтобы обращать внимание на такие мелочи. — Только потому, что ты говоришь, что ни при чем?!       — А как ты верила Поттеру? — это было глупо, так глупо!.. Он ведь знал, что никогда не станет для неё кем-то настолько близким, кем-то... — Когда не верил никто, когда он ничем не мог доказать свои слова — но ты ведь верила ему, ни минуты не сомневалась! Потому что это Поттер, да? А я — Малфой, и потому твоего доверия не достоин по определению! Мы теряем время, Грейнджер. Просто признай уже, что ты, как и все люди, необъективна и пристрастна, и дай мне пятнадцать минут, чтобы уладить дела. Это все. О большем не прошу.       — Я необъективна?! — она почти перешла на ультразвук. — Ты убил двоих, а сегодня ночью чуть не убил третьего — между прочим, близкого мне человека! А я, по-твоему, необъективна?! К твоему сведению, Джастин выжил, он сможет тебя опознать! А что можешь предъявить в свою защиту ты? Очередные невнятные оправдания про Оборотное и то, что тебя подставили — и никакого алиби, как всегда?!       Хотелось бы ему знать, кто такой этот остолоп Джастин, который, как покорная овца, почти позволил себя убить... хотя нет. Не хотелось. Но, по крайней мере, причины резкой перемены в настроении Грейнджер стали отчасти понятны.       — Вообще-то как раз на эту ночь алиби у меня есть… — буркнул Драко.       — О Мерлин, серьезно?! Я прекрасно знаю, как спит Скай — ты мог хоть всю ночь заниматься, чем угодно, он бы даже не услышал!..       Это было глупо, но внутри что-то дрогнуло от этих слов. Что-то мягкое, пушистое, уютное. Она знала. Действительно знала… Драко уже открыл было рот, чтобы сообщить о том, что имел в виду вовсе не Ская, но вдруг почувствовал, что дверь за его спиной пришла в движение — а потом, под аккомпанемент ощущения, что сердце проваливается в желудок от ужаса, услышал голос Мередит.       — Извините, что вмешиваюсь, но вы ссоритесь — и мне кажется, из-за меня. Дерек ни в чем перед вами не виноват, мисс, поверьте ему! Кстати, я — Мередит.       Если бы в этот момент Драко не был связан магическими веревками по рукам и ногам, и перед ним не стояла бы злющая, как голодный соплохвост, Грейнджер, такая трактовка ситуации могла бы даже позабавить. Но вышеозначенная Грейнджер отчаянно тупила, как неподобающе выражается Скай, и вместо того, чтобы сделать хоть что-то, изумленно раскрыла рот, как вытащенная на берег рыба.       К счастью, выход из дома преграждало его бренное и не очень-то подвижное тело — и это дало его мучительнице несколько необходимых секунд, чтобы наконец сориентироваться. Коротким взмахом палочки убрав треклятые веревки, она ловко спрятала оружие за спину.       Вновь обретенная свобода движений отчасти вернула почти поверженному Драко и крохи уверенности в себе. Решив не тратить их понапрасну, он, не откладывая, пока она не передумала, прояснил ситуацию:       — Познакомься, Грейнджер. Это Мередит. И она была со мной со вчерашнего вечера. Все это время. И она бы точно заметила, если бы я ушел куда-то ночью.       От того, каким оценивающим взглядом Гермиона одарила Мередит с головы до ног, его пробрал озноб. В голове промелькнула мысль, что стоило, вероятно, подобрать более корректную формулировку — но было уже поздно. Эта валькирия улыбнулась — сладчайшей, словно патока, улыбкой, и невинно поинтересовалась:       — Когда вы приехали сюда, Мередит?       — О, я приехала в Лондон последним поездом и сразу же взяла такси! Конечно, можно было выбрать поезд пораньше, но тогда было бы странно, если бы я поехала прямо к Дереку, а не в гостиницу, ведь у него только две спальни, а мне так хотелось остановиться у него! Ну, вы понимаете: он так давно один, а я развелась, и тоже одна, и мы знакомы столько лет, а тут он сам позвал меня, и было бы глупо не попробовать, правда? Вот я и подумала: Дерек такой вежливый и так ценит нашу дружбу, что сам он никогда не осмелится…       Слишком поздно Драко сообразил, что именно здесь происходит. Грейнджер невозмутимо, как будто так и надо, слушала излияния Мередит, кивала, задавала какие-то уточняющие вопросы — а та заливалась соловьем, выбалтывая без зазрения совести не только его секреты, но и свои собственные. Его бросило в жар; потом сковало холодом. Под ложечкой неприятно засосало, а в груди возникло желание — и разрасталось все больше с каждой минутой — прикинуться невидимкой и уползти отсюда, пока обе дамы не пришли в себя и не решили объединить усилия и дружно обрушиться на виновника всей этой катавасии.       Он сделал крошечный шажок в сторону двери — крохотный, почти незаметный. Так, просто переступил с ноги на ногу — и был тут же пригвожден к месту ледяным взглядом Грейнджер. Пытаться сбежать, очевидно, было бессмысленно — и Драко остался стоять, слушая откровения Мередит. Не то чтобы в них было много нового — хотя, что уж там скрывать, информация о неком Бобе принесла немалое облегчение. В остальном же он никак не мог решить, чего ему хочется больше: провалиться сквозь землю самому, чтобы провалилась не к месту любопытная Грейнджер или не в меру болтливая Мередит? Совесть и некое подобие чувства справедливости подсказывали, что Мередит, в общем, не виновата — попробуй-ка утаи хоть одну, даже самую крошечную, мысль под заклятием Болтливости, но, честно говоря, мыслей о нем и его жизни в её голове могло быть и поменьше!.. А поведение Грейнджер и вовсе не вызывало ничего, кроме слепой, обжигающей до слез ярости и острого чувства униженности и беспомощности. Как будто его раздели прямо в Большом зале, продемонстрировав всем желающим его нижнее белье — не то, чтобы было чего стыдиться, но приятного в целом мало. Какое право она имела вынюхивать — вот так?! Пользоваться своим положением, магией принуждать его друга, близкого человека к предательству, нагло выспрашивать, ничуть не смущаясь его присутствием?! Грейнджер обращалась с ним, как с бесправным преступником — прямо сейчас, без суда и следствия, просто потому, что могла. Потому что ей казалось, что она имела право. А он мог лишь терпеть — и чувствовать, что прямо сейчас, в эти самые минуты, о его гордость и достоинство просто-напросто вытирают ноги, испачканные в драконьем навозе. И самое паршивое — в этом виноват он сам. Это он решил остаться. Он решил довериться Гермионе Грейнджер. Он позволил ей появляться здесь, когда вздумается, и вести себя, как угодно. Она перешла границы? Безусловно, да. Но это он, Драко, был тем, кто сделал эти границы прозрачными — для неё. Что ж, эту ошибку он исправит.       — …вы вышли познакомиться с одной знакомой Дерека, ничего такого, просто знакомая, — донеслись до него слова Грейнджер. Ровный, спокойный тон — она меняла память Мередит, давала инструкции — Имя сложное, из головы вылетело. И вообще вы не помните, о чем мы тут говорили — да и не говорили мы ни о чем, так, о погоде. А сейчас вы хотите пойти к Скаю и немного с ним поиграть в шахматы. Ведь так?..       — Так, — зачарованно, будто механическая кукла, кивнула Мередит. На душе стало еще гаже. Как он мог допустить такое?! — Ой, я пойду, меня ведь Скай ждет. Заболталась тут с вами! Я обещала ему сыграть партию в шахматы.       — Но ты ведь не умеешь, — позволил себе напомнить Драко, прекрасно зная, что это не поможет.       — Ой, ну уж шестилетку как-нибудь обыграю! — отмахнулась она. Разумеется, отмахнулась. А потом, как ни в чем ни бывало, ушла обратно в дом.       Повисло тяжелое молчание.