На край света и далее

Когда Арно высунулся из-под одеяла, сквозь мутное окошко из бычьего пузыря струился свет. В воздухе клубился влажный пар, пахло дымом, сыростью и влажной лошадиной шкурой. Оказалось — в очаге горит огонь. Мокрую одежду кто-то развесил на веревке, протянутой между столбиком кровати и крючком на стене. Выйдя на улицу, Арно потерял дар речи. Лес сверкал и переливался в солнечном свете как будто был сделан из хрусталя. Таинственный мастер залил тончайшим стеклом каждый ствол, каждую ветку и сосновую колючку. Украшения, достойные королевского дворца! Валентин, увы, не собирался никуда проваливаться — он стоял у куста орешника и осторожно взвешивал на ладони одну из ветвей. Уцелели даже высохшие листья, их, как все остальное, сковал волшебный хрусталь. Услышав шаги Арно, Валентин обернулся. — Ледяной дождь — редчайшее явление природы. Иссерциал упоминает его… — Герцог Придд! — полночи Арно ворочался в кровати, сочиняя эту фразу, и теперь не собирался отвлекаться на разговоры об Иссерциале. — Чему бы вас ни научили в Нуху, впредь прошу эти навыки ко мне не применять! Хрусталь отозвался укоряющим звоном — или это только показалось? Валентин медленно отступил назад. Тяжело закачалась вверх-вниз отпущенная на свободу ветка. На мгновение они встретились взглядами. В солнечном свете глаза Валентина показались прозрачными и неживыми. Как тогда! — ёкнуло в груди. Но Валентин заговорил, и голос его был холоден как лед: — В султанате достаточно тепло, чтобы не возникало потребности согреваться подобным образом. Прошу меня извинить. Не успей Арно посторониться, его бы просто снесли. Хлопнула дверь домика, с крыши со звоном посыпались сосульки. — Вот и идите к кошкам, — вслух сказал Арно, но звук собственного голоса показался ему чужим. Если бы Валентин попытался отвесить ему пощечину или не сходя с места вызвал на дуэль, Арно бы и глазом не моргнул. Но эта высокомерная скотина даже не снизошла до ответного оскорбления! Валентин Придд просто вычеркнул собеседника из своего мира. Виноватым Арно себя не чувствовал, еще чего не хватало! С ним поступили гнусно, так почему бы не отомстить? Стало немного не по себе. Как будто вместе с сосульками разбилось что-то очень хрупкое и ценное, и самый искусный мастер не сможет склеить это обратно. Чтобы чем-нибудь себя занять, Арно отправился на поиски хвороста. За стволами как раз виднелась поваленная ветром сосна. Лесной хрусталь только с виду казался хрупким. Как назло, Арно вышел из дому без перчаток, и теперь пальцы примерзали ко льду. Промучавшись с четверть часа, Арно ободрал ладони, но так и не смог отломить ни одной сколько-нибудь приличной ветки. Стоило вернуться в дом и поискать топор, но вместо этого Арно отправился бродить по округе. Лес выглядел не слишком обитаемым. Вчерашняя буря распугала всех птиц и заставила зверей забиться в норы. Только вдалеке что-то зловеще потрескивало — деревья клонились под тяжестью льда. В итоге хворост свалился Арно прямо на голову — крупная ветка рухнула с сосны перед самым его носом, хлестнув иголками по лицу. Когда он втащил свою добычу в дом, Валентин не соизволил даже обернуться. Он деловито перетряхивал вещи, разворачивая их сырой стороной к огню. Больше всего на свете Арно хотелось оседлать свою Осень и уехать немедленно. Если бы не данное самому себе обещание… Решил доставить герцога Придда к регенту, вези, никуда не денешься. Старый Рудольф еще разберется, кто там кого из Олларии спасал! Проклятые тряпки никак не сохли. Пришлось уложить их влажными, надеясь, что дождя в ближайшее время не предвидится. Задерживаться дольше они не могли — зимой лошадей в лесу не прокормить. По крайней мере, так решил Арно. Из вежливости он попытался было посоветоваться с Валентинтом, но тот твердо вознамерился молчать даже если небо начнет рушиться на землю. Пока собирались, снова набежали облака. Выбираться пришлось наугад, ориентируясь по сломанным веткам. Грязь на дороге застыла, превратив ее в сплошной каток. Садиться в седло нечего было и думать, оставалось только идти пешком, ведя лошадей в поводу. Пару раз Арно, поскользнувшись, едва не свалился под копыта. Деревня показалась впереди, когда солнце почти село и Арно уже смирился, что на этот раз ночевать придется в лесу. Не деревня даже, а несколько домишек в стороне от дороги. В одном из них Арно с облегчением узнал сарай для скота. Есть скотина — значит, найдется и сено для лошадей. Приняли их без особого радушия. Деньги скрылись в широкой крестьянской лапище, после чего гостям указали на лавки у стены. На печи перешептывались дети — снизу было видно, как блестят любопытные глаза. Вечер прошел под заунывные горские песни. Хозяин завалился спать, а хозяйка и старшая дочь сели прясть при свете лучины. Арно невольно засмотрелся на то, как из лохматой кудели рождается тонкая светлая нить. От усталости гудели ноги, хотелось спать, но из вежливости он решил дождаться, пока лягут хозяева. Валентин облокотился на стену и дремал, прикрыв глаза. *** Уже на следующее утро стало ясно, что Каданский тракт остался в стороне. Дорога, а точнее, тропа, змеилась среди деревьев, изредка ныряя в овраги. Облака теперь висели над самой головой, резко похолодало. Похоже, они блуждали где-то в Надорских горах. Стеклянный лес давно остался позади. Сосны сменились облетевшими кленами и вязами. Высокие ели упирались макушками в небо. Мороз крепчал с каждым днем, но снег всё не выпадал, и земля промерзла до звона. Тропа вела их от деревни к деревне. Иногда приходилось ночевать в охотничьих домиках, вроде тех, в котором они провели первую ночь. Горцы были хмуры и неприветливы. Между собой они говорили на странном языке, который казался Арно невнятным бормотанием. Валентин вряд ли понимал лучше. За ночлег с них брали небольшую плату, которая включала корм для лошадей и приглашение к ужину. Всё это — с угрюмым видом глядя в сторону. Арно задавал вопросы так и эдак, но другого пути, похоже, попросту не было. Одна-единственная тропа, ни объехать, ни свернуть. Странно, но за всё время им не встретилось ни одного постоялого двора, хотя тропа казалась достаточно утоптанной. Спать приходилось в общей комнате, в которой также помещалось семейство хозяина. Печи здесь топили по-черному, и вскоре одежда и волосы намертво пропитались запахом горелой древесины. Хотя жаловаться не приходилось — лучше уж вонять дымом, чем просто так, потому как о мытье и стирке речи не шло. Тропа порой выводила их к быстрым горным ручьям, но к ледяной воде больно было даже прикоснуться. Может быть, местные астэры водили их кругами. Деревни и их обитатели отличались друг от друга как Лионель от Эмиля, причем на портретах и издалека. Кошки с две разберешь, ночуют они здесь в первый раз или в шестнадцатый. Сравнить впечатления было не с кем, разве что Осени пожаловаться. Поначалу тишина едва не свела Арно с ума. Сам он быстро забыл обиду, не дуться же на такую ерунду до второго пришествия Абвениев. Валентин оказался куда злопамятнее. Пару раз Арно пытался завязать разговор, но в ответ получал неизменное холодное молчание. Приходила в голову идея затеять ссору, а лучше — драку. Сложно проигнорировать удар в челюсть, а там, слово за слово, и помирятся. Арно бы так и сделал, но всё никак не мог выбрать подходящего момента, а со временем стало всё равно. Будто горы поделились с ним своим равнодушием. Их с Валентином просто несло вперед, как два листа по осенней реке, от поворота к повороту. Рядом, но не вместе. Скоро Арно потерял счет дням. Он предположил бы, что Валентин «заблудился» специально в надежде избежать регентского суда, если бы не видел, в каком изнеможении тот по вечерам падает на постель. Иногда им приходилось спать в одной кровати. Арно ловил себя на неуместной мысли, что если он проснется в объятиях Валентина, то совершенно не расстроится по этому поводу. Так и подмывало снова предложить «согреться» (хозяева ни гостей, ни собственных детей не стеснялись), но ежу было ясно, что Валентин шутку не оценит. Когда путешествуешь по горам, чего только ни случается. Однажды дорога повела их вдоль обрыва, и Арно поскользнулся на обледенелой тропе. Он едва успел выпустить поводья, чтобы не утащить лошадь за собой, и покатился вниз по склону. Отбил всё, что можно, хорошо, на пути попался достаточно большой камень, за который удалось зацепиться. Когда Арно, поминая всех закатных тварей по очереди, взобрался на тропу, Валентин как ни в чем не бывало любовался горизонтом. Даже не подал руки, когда Арно споткнулся о корень и чуть не полетел обратно. С кем угодно другим они давно бы уже помирились. Но у Валентина хватало упрямства на десятерых, и Арно не собирался сдаваться первым. Иногда он почти хотел, чтобы в горах случилась зимняя буря. Тогда бы они вместе продирались сквозь метель, прячась от ветра между лошадьми и крепко держась за руки, чтобы не потерять друг друга в снежной круговерти. Общая беда сближает, тут уж не до обид. Как назло, снегопад начался ночью. Они оказались заперты в доме наедине с суровым охотником и его матерью — старухой, которую годы согнули пополам. Окон в этих краях не признавали, оставалось только прислушиваться к вою ветра за стеной. Когда метель стихла, охотник вызвался проводить их до следующей деревни. Точнее, просто распахнул дверь, впуская внутрь оглушительно свежий воздух, и знаком потребовал следовать за собой. Двое суток отдыха пошли на пользу как лошадям, так и людям. На радостях Арно даже показалось, что горы стали более пологими. Он готов был бежать вперед, но получалось только брести — по колено в снегу. Пальцы ног вскоре окоченели. В который раз Арно пожалел, что они не купили зимние сапоги на меху — вроде тех, которые носили бергеры в Торке. Кто же знал, что половину дороги придется топать пешком? Лошади дрожали под попонами, а вот охотнику все было нипочем. Он пер и пер вперед в перевязанных веревками сапогах из шкур и, похоже, не испытывал ни малейших неудобств. Последний отрезок пути показался вовсе бесконечным. Дорога вела круто вниз, а под рассыпчатым снегом оказался жутко скользкий лед. К этому времени Арно уже не чувствовал ног и подозревал, что руки вскоре ждет та же участь. А потом лес вдруг расступился. Впереди, сколько хватало взгляда, простиралась заснеженная равнина, на девственном снегу не было и следа дороги. Редкие черные силуэты деревьев делали картину еще безрадостней. Как и все местные жители, проводник то ли не понимал вопросов, то ли не желал понимать. Только махнул рукой на приземистый домик у опушки и без лишних слов принялся взбираться обратно на гору. Арно почти поймал отчаянный взгляд Валентина. Дом был точной копией всех остальных домов в этих местах, но из-за сугробов казалось, что он врос в землю по самую крышу. Ушло время, чтобы откопать вход — лопаты у них не было, а всё, что удавалось зачерпнуть руками и отбросить в сторону, норовило ссыпаться обратно. Пропитание для себя лошади в этот раз тащили на спинах, хоть об этом не пришлось беспокоиться. Арно насыпал снег и ведро и затащил его внутрь — рано или поздно растает. Стоило разжечь огонь, вот только остаться при этом внутри означало задохнуться в дыму, а торчать на улице, пока прогорят дрова — отморозить всё, что еще уцелело. Арно достаточно насмотрелся на всяческие обморожения, чтобы понимать, чем грозит промедление. Усевшись на кровать, Арно принялся стягивать сапоги. Скрюченные, как у старика, пальцы почти не слушались. Насколько он помнил, при серьезном обморожении кожа становилась белого цвета. Это означало, что спасать уже нечего — через короткое время пальцы начнут гнить. Красный цвет сперва подарил надежду, но она быстро угасла. Растирать ледяные стопы ледяными ладонями не имело ни малейшего смысла. — Или мы срочно что-то придумаем, или останемся без пальцев на ногах, — сообщил он валентиновой спине. Спина неодобрительно промолчала. — Герцог Придд! Сударь! Валентин, кляча твоя несусветная! Хотя бы посмотри на меня! Обернулся. Тонкие губы посинели от холода, но какая же непреклонная решимость была написана на этом лице! Умереть, но не сдаться. Отличный бы вышел полковник армии Талига. Может, ещё и выйдет, если Арно сумеет заставить упрямого дурня помочь. — Последствия обморожения выглядят чрезвычайно неприятно, — принялся втолковывать Арно. — Кроме того, гниющая плоть отвратительно пахнет. Вы уверены, что желаете убедиться в этом на собственном опыте? Лично я — нет. Арно подул себе на руки — тщетно. Согреваться они категорически не желали. — Сейчас я выкручу вам руки и запихну под одеяло силой. Ох уж эта вздернутая бровь. Примерно так же смотрел Лионель, когда пятилетний Арно пообещал никогда больше не брать его шпагу. — Хотите, я поклянусь никому не рассказывать о том, что с вами случилось? Валентин скрестил руки на груди: «А вы собирались?» — Никогда! И не упомяну, ни единого намека, даже когда мы наедине. Леворукий вас побери, из-за пустого упрямства вы готовы остаться калекой?! Когда Валентин потянулся к завязкам плаща, Арно чуть не завопил от радости. Победа! Хотя на самом деле до победы было еще далеко. На этот раз они забрались под одеяло в штанах и рубашках, и толку от этого, ожидаемо, не оказалось. Нужно было срочно придумать способ — по возможности, пристойный. Валентин додумался первым. Взяв Арно за запястья, он сунул одну его ладонь себе под мышку, а вторую принялся быстро-быстро растирать своими. Вскоре Арно почувствовал долгожданное покалывание. Но не успел он обрадоваться, как под ногти будто загнали иглы. Проклятье! — Больно? — негромко спросил Валентин. Это было первое слово, которое Арно услышал от него за целую вечность. — Ужас как! — подтвердил Арно с совершенно неуместным энтузиазмом. Как ни глупо это звучало, он соскучился. Под одеялом было не кошки не видать, но почему-то казалось, что Валентин улыбнулся в ответ. Дальше дело пошло быстрее. Арно растирал руки Валентина, не обращая внимания на боль — боль обиделась и ушла. Потом пришел черед ног. — Тут задача посложнее, — предупредил Арно. — Но я видел, как справлялись бергеры, думаю, и у меня получится. Со стороны это смотрелось куда проще. А на деле пришлось немало поерзать, прежде чем Арно сумел поставить стопы Валентина себе на грудь. Сердце заколотилось, отчаянно стараясь выбраться из ледяного плена. — Я читал, что это может быть опасно. Резкое переохлаждение грудной клетки приводит к воспалению легких. — Герцог, вам никогда не говорили, что вы — зануда? Как охладится, так и согреется! Арно быстро-быстро заработал руками, растирая онемевшую кожу. — До сих пор никто не был со мной настолько откровенен. Арно чуть не подавился от смеха. — Вы умеете шутить? — Понимаю ваше удивление, мне самому непривычно. Оказалось, что смех тоже согревает лучше некуда. Намолчавшись за время пути, Арно не собирался останавливаться. Требовалось срочно обсудить все приключения, перемыть кости всем горцам, порассуждать об особенностях местного быта… Вскоре они поменялись местами. Размораживаться оказалось больнее, чем Арно помнил, но боль радовала — она означала, что всё идет как надо. — Уфф, кажется, обошлось, — сообщил Арно некоторое время спустя. Но не успел он мысленно пожалеть, что их близость так быстро закончилась, как Валентин вдруг обнял его за плечи и притянул к себе. — Грудь нужно согреть обязательно. К сожалению, у нас нет касеры, ее хорошо использовать для растирания. «Откуда у вас дурная привычка врать самому себе?» — хотелось спросить Арно. Но вместо этого он обнял Валентина в ответ и уткнулся носом ему в шею. Так и впрямь теплее, спорить не о чем. Запах чужого пота казался привычным и почти родным. Он успокаивал. Когда-нибудь им придется здорово помучаться от бессонницы, прежде чем они привыкнут засыпать порознь. Арно малодушно понадеялся, что это время наступит еще нескоро.