31-я весна

      Тёмный город всегда мёрзлый. Он никогда не согреет. Он — бесполезен по сути своей, отрывочен в частности, он топит в толпах людей, которые бегут куда кто может. Как тараканы в этой жизни. Разбегаются от света, сбегаются во тьме, предпочитая подземку наземному переполненному транспорту. Мэри ёжится — не привыкла она к такой стуже, которая уже несколько дней никак не отпускает из своих рук Москву. В Питере она усугубляется ещё больше, будто становится жёсткой, так и норовит преподать одной ей, этой стуже, понятный урок для людишек, которые только больше ищут тепла от этого. В Эстонии тоже бывает холодно, это так, но почему-то никогда настолько. Здесь же это пробирающий холод.       — Мэри, — спокойный голос Вики заставляет оторвать взгляд от замёрзшего окна, узоров на нём и уменьшенных отпечатанных героев Кафки за ним, — отойди. Простудишься же.       В этой квартире всегда сквозняки. Они снимают её не в первый раз, Вика постоянно берёт один и тот же адрес, чтобы Мэрилин точно не ошиблась, когда будет ехать. И хотя Керро уже не ошиблась бы даже с новым адресом — что сложного, просто вызвал такси и всё? — это уже как будто бы стало их негласной традицией. А эта квартира — местом встречи. Негласным, конечно же. Как так вышло, что именно эта прокуренная однушка на краю Питера стала их убежищем вот всего мира? Как вышло, что Саша, её милый очаровательный Саша, сейчас там, в Москве, далеко, думает, что она поехала к подруге, в то время как сама Мэри...       Никто в этом не виноват. В этом не может быть виноват кто-то. Так вышло. Это чёртово расследование, где Саша с Викой попали вместе. Тогда Керро почувствовала острую необходимость последовать за Шепсом, который упорно отмалчивался с кем в паре он работает. И если все окружающие, даже сама Мэри, поначалу это восприняли за ревность, то вот Вике, видимо, стало что-то понятно. Всю ссору она держалась немного поодаль, лишь изредка эстонка ловила на себе взгляд чёрных глаз. Раз, другой, третий.       Между ними оставалось столько вопросов ещё в момент их сезона, ещё тогда, когда за кадром получались довольно душевные разговоры. И даже без магии — там было не про неё, не до неё в том виде, который обычно практикует сама Мэри. Там происходила другая магия. Магия момента.       Они переписывались. Керро училась русскому, училась писать и читать всё больше и больше. Поэтому со временем стало намного легче общаться. Вика поправляла её ошибки вживую со смехом, но в этом смехе, удивительно, не было насмешки — только странная нежность. Саша не понимал, откуда у Мэри человек, который может её поправлять, но девушка только загадочно улыбалась и говорила, что подружилась с девушкой из другого города в интернете. Шепс к девушкам не ревновал, и хорошо, что не ревновал.       Вика всегда заботится. Саша тоже заботится, но они разные. Саша как согревающий утренний луч солнца, первый, который оставляет приятное послевкусие. Виктория... Её нельзя сравнить ни с чем знакомым для Мэри. Это скорее как секундное ощущение тепла от чего-то, что теплым быть по определению не может быть. Ожог ото льда, перегревшаяся зарядка телефона, тепло от слов незнакомого человека о приятном цвете сегодняшней кофточки. Керро не знает, с чем это сравнить. И тем более не имеет понятия, как назвать это в русском. — Сейчас, — она улыбается одними губами, ещё раз кончиками пальцев касается стекла, только после отходит. Райдос тут же ловит её в свои объятия, касается руки, настойчиво притягивая ладонь, чтобы своими губами убедиться, согреть. Не может она иначе. — Ты же знаешь, что то, что мы делаем, неправильно? — спрашивает с полуулыбкой Виктория. Её не приводит это всё в восторг. Не приводит в восторг то, что Мэри вырывается к ней так редко, что Шепс ревнует, как Дьявол, едва ли дав девушке проход даже в этот раз. — Знаю, — соглашается эстонка, опуская на секунду взгляд. Даже ресницы рыжие. Такая милая. И чувствуется, что её это не отпускает, как бы там она ни пыталась просто не думать. Не может так. Но и иначе уже не получится. — Знаю. Но мы ничего с этьим не сдела-ем, так же? — у неё всё ещё чудовищный акцент, она знает, но люди стонут, как и целуются, на одном языке. И для Вики это точно не помеха. Не помеха в касаниях, не помеха в дыхании на двоих.       Райдос только кивает. Кивает и утягивает Мэрилин в поцелуй, пока на кухне горит цветком папоротника газ, и где-то в городе раздаётся вой сирены скорой помощи. Который за всё это время? А, не важно, это свойство большого города. Ведь мир живёт свою жизнь, существует, будут они тут или нет. Но если Мэри выбирала бы, то она, конечно, выбрала бы существовать. А то, что так... Главное, что сейчас они счастливы. Сейчас, когда тонкие пальцы путаются в мягких волосах, когда ладони скользят на талию. А остальное не имеет смысла.