Идефикс

Четвёртая кружка кофе за утро не помогала совершенно, а голова, кажется, начала гудеть ещё больше. Чжань смотрит на разложенные на столе документы, и это отдаётся ноющей болью в висках. После обеда у него запланировано совещание, и он очень сильно надеется, что к этому времени его состояние хоть немного придёт в норму. Чжань откидывается в кресле, закрывает глаза и, улавливая слабый запах кофе из стоящей на столе кружки, немного морщится. Сегодня он впервые за долгое время выспался, проснувшись в отличном настроении, а потом медленно, но верно начал становиться заложником непроходящей головной боли и ломоты в теле, нарастающих всё больше с каждым часом. Чжань шумно выдыхает, открывает глаза и заставляет себя вновь посмотреть на разложенные на столе документы. Вчитываться в мелкий текст написанного не хотелось совершенно. Он прислушивается к своим ощущениям, а в голове мелькает мысль, что он или очень неожиданно заболел, или его организм преподнёс ему ещё какой-то новый сюрприз. В голове мелькает картинка вчерашнего вечера: они с Ибо наслаждаются домашним поздним ужином за непринуждённым разговором о каких-то мелочах, а сегодня Сяо Чжань чувствует себя настолько разбитым, что не способен даже понять суть ни одного лежащего перед ним документа. С тяжёлым вздохом он собирает бумаги в одну стопку и, окончательно сдаваясь, звонит своему врачу. Минь Фэнъян, кажется совсем не удивлённым, когда Чжань описывает свои симптомы, а на вопрос об изменениях последних дней, говорит, что в его доме теперь живёт альфа, с которым они, кажется, сумели поладить. Он не видит, но уверен, что на этой фразе врач довольно улыбнулся, тут же задавая ещё миллион вопросов о его состоянии, на которые Сяо Чжаню приходится отвечать долго, напрягая свою и без того гудящую голову. С каждым новым ответом голос Минь Фэнъяня становится всё более и более довольным и, очевидно, это было верным признаком того, что всё идёт по одному ему известному плану. — Это симптомы течки, господин Сяо, — наконец даёт своё заключение он. Сяо Чжань на секунду замолкает и пытается осмыслить услышанное. — Но ведь она уже была, разве нет? — Теперь в вашем доме живёт альфа, и это влияет на вас. Вы сказали, что вчера его запах показался вам концентрированным, и такая быстрая реакция тела лишь показывает, что ваш омега принял его. Это отличный знак, господин Сяо, не переживайте. — То есть со мной сейчас всё в порядке? — Более чем, — улыбается на том конце провода Минь Фэнъян. — Возможно, эта течка будет неполноценной и будет ощущаться скорее как простуда, нежели как настоящая течка, но не волнуйтесь, в вашем положении это тоже вполне нормально. Езжайте домой, примите тот травяной отвар, что я рекомендовал вам, и будьте рядом с альфой. — То есть мне просто… ничего не делать? — удивлённо вскидывает брови Чжань, хотя, конечно, Минь Фэнъян и не мог этого видеть. — Проведите эти несколько дней в расслабленной обстановке, соблюдайте питьевой режим, если поднимется температура, не сбивайте её, и попросите альфу увеличить концентрацию феромонов. — А… секс? Чжань слышит добродушный шумный выдох на том конце трубки и чувствует себя глупым ребёнком, спрашивающим об очевидных вещах. — Скорее всего, ваш организм не сможет сейчас выработать достаточное количество смазки для полноценного секса, а ваше общее состояние будет больше походить на обычную болезнь, а не на возбуждение и не сможет спровоцировать гон, но, если почувствуете, что нуждаетесь в узле, то можете прибегнуть к сексу с проникновением. Не переживайте, всё должно пройти спокойно. Ваш организм начал реагировать на феромоны, и это очень хороший знак. В любом случае, вы можете всегда звонить мне. Сяо Чжань слушает спокойный голос своего врача и кивает сам себе, медленно осознавая сказанное. — Я понял, господин Минь. Спасибо. Он завершает звонок, сжимает в руке телефон и прислушивается к своему состоянию. Тяжёлая голова, гудящие виски, лёгкая тошнота и ломота во всём теле — это совершенно не ощущалось, как течка, но очень даже могло сойти за простуду. Делая глубокий вдох и беря мысли под контроль, Чжань снова переводит внимание на телефон проводит пальцем по экрану и набирает Ян Юэмина, чтобы тот подал ему машину. Часы на экране показывают начало двенадцатого, а за окнами шумит давно проснувшийся город, тонущий в пробках буднего дня и спешащих по своим делам людях. Вот уже неделю с момента того самого первого раза, когда Чжань застал альфу на кухне с кружкой растворимого кофе, они с Ибо делят на двоих поздний ужин, который вместе готовят — если помощь Ибо с мытьём и резкой овощей можно назвать готовкой — и обсуждают какие-нибудь мелочи: как прошёл день или просто что-то из жизни. Сяо Чжань думает, что это вполне можно назвать «нашли общий язык», сам не замечая, как стал стараться возвращаться домой немного раньше. Они не пересекались утром, когда Чжань завтракал, а альфа, видимо, ещё спал, но теперь неизменно встречались на кухне вечером. Ибо никогда не спрашивал о терапии и когда от него потребуется исполнение договора, но каждый вечер молча пропитывал воздух своими феромонами, специально делая их немного более концентрированными и позволяя Чжаню вдоволь дышать барбарисом. Сяо Чжань искренне был благодарен альфе за то, что он избавил его от необходимости просить об этом вслух. Когда через несколько минут в его кабинет стучится Чу Цзинь сообщить, что машина подана и ждёт внизу, Сяо Чжань уже почти взял себя в руки, вернув голосу твёрдость. Он кивает секретарю, одним глотком допивает свой уже остывший кофе, чтобы просто немного прийти в себя, и берёт из шкафа пальто, открывая дверь и выходя из кабинета. Тело ощущается тяжёлым, а в голове единственным желанием проносится мысль о кровати, тишине и крепком сне. Ни намёка на возбуждение или внутренний жар, как это обычно бывает при течке, но зато слишком сильное ощущение дурацкой простуды или гриппа. — Господин Сяо, — хочет что-то сказать Чу Цзинь, и Сяо Чжань бросает на него уставший взгляд. — Всё потом. Я свяжусь с тобой позже, — отзывается он, выходя из приёмной и идя к лифту. Стоя в кабине лифта и бездумно смотря на меняющиеся на табло цифры этажей, Сяо Чжань чувствует себя выжатым до корки лимоном, амёбным, замёрзшим и одновременно горящим изнутри. В его голове нет ни одной мысли и ни одного желания, он просто хочет тишины и спокойствия, чтобы о нём все забыли, и никто его не трогал. На маленьком экране табло замирает цифра один, а двери с тихим «дзынь» открываются, выпуская его в вестибюль первого этажа. Он нетвёрдым шагом проходит мимо сидящих на диванчиках людей и охраны, ощущая, как начинает кружиться голова, и выходит на улицу, где его тут же встречает Ян Юэмин, буквально под руку провожая до машины и помогая в неё сесть. — За город, — говорит Чжань, прислоняясь к окну и устало закрывая глаза. — Вам плохо? — с беспокойством смотрит альфа, и Чжань лишь шумно выдыхает, слабо кивая. Юэмин с силой вжимает педаль газа в пол и спешно выезжает на проезжую часть, вклиниваясь в поток машин и обгоняя несколько. Они доезжают довольно быстро, и Чжаню не нужно открывать глаза и смотреть дорогу, чтобы знать, что Юэмин превышает скорость и торопится, как только может. Альфа не знал, что с ним, и вряд ли чувствовал какие-то изменения в его запахе, но искренне волновался, немного нервно, но уверенно выкручивая руль и входя в поворот. Чжань чувствует каждое движение машины и неохотно разлепляет веки, различая за окном знакомые очертания и крышу своего дома. Юэмин помогает ему выйти из машины, осторожно ведёт Чжаня по ступеням крыльца в дом и даёт знак вышедшему встретить их дворецкому, чтобы тот принёс воды. — Господин Сяо, что с вами? — взволнованно спрашивает Юэмин, всматриваясь в лицо Чжаня. — Сяо Чжань? — почти что жалобно смотрит он, сходя с ума от непонимания и собственной беспомощности. — У всех сегодня выходной, — говорит Чжань, находя в себе силы выпрямиться. — Но… — Оставьте меня, — повторяет он, смотря на теперь ставшее растерянным лицо Юэмина. — Я свяжусь с тобой позже. Ян Юэмин непонимающе смотрит на Чжаня, наблюдает, как тот, даже не удосужившись снять пальто, поднимается по лестнице на второй этаж, и, осенённый догадкой, втягивает носом воздух. Ничего. Едва различимый запах Сяо Чжаня оставался прежним, не выдавая никаких признаков течки. С Чжанем что-то происходило, и он не мог понять, что именно. Что это могло быть? Простуда? Очередной сбой организма? Что-то серьёзнее? Юэмин прикусывает изнутри щёки и поворачивается к застывшему в дверях со стаканом воды дворецкому. — Сегодня у тебя выходной, — говорит ему Юэмин, видя немного растерянное выражение лица мужчины. — У всех выходной. Передай. Внутри клокотало беспокойство вперемешку с раздражением. Почему Сяо Чжань не сказал ему, что с ним? Настолько не доверяет? Рука непроизвольно сжимается в кулак, а в груди разгоралось слишком знакомое пламя, которому необходимо было найти выход из тела. Обычно Юэмину всегда помогали изматывающие тренировки, и этот раз не стал исключением. Он разворачивается и быстрым тяжёлым шагом выходит из дома, оставляя за собой шлейф раздражения. Альфа спускается по массивным ступеням крыльца и не сдерживает громкой усмешки. Он не понимал, что происходит с Чжанем, и даже не догадывался, что и сам Сяо Чжань не в силах ответить на этот вопрос. Что вообще Чжань сейчас знал о себе? Оказалось, что ничего. Долгие годы он думал, что выучил себя досконально, каждую свою привычку и каждую мысль, умея предугадывать действия самого себя, но сейчас, дёргая ручку двери, и практически вваливаясь в комнату, он признаётся, что не знает о себе ничего. Он смотрит на повернувшего в его сторону голову Ибо и не узнаёт сам себя. Это была далеко не первая течка в его жизни, пусть и не отличающаяся по ощущениям от сильной простуды, и он никогда не бежал, теряя голову, за помощью к альфам, даже в моменты агонии, всегда способный контролировать свои мысли. Сейчас он не владел ни своими мыслями, ни телом, ощущая в груди какой-то слишком древний инстинкт быть ближе к тому, чей запах отказывался выветриваться из рецепторов, сколько бы времени ни прошло. — Чжань-гэ? — взволнованно смотрит на него Ибо, откладывая в сторону джойстик и поднимаясь с пола. — Ты в порядке? — Нет, — единственное, что может ответить Чжань, на нетвёрдых ногах заходя в комнату и плюхаясь мёртвым грузом на кровать. Ибо всматривается в его лицо, ожидая дальнейших объяснений, и осторожно подходит ближе, опуская ладонь на чужой лоб. — Ты заболел? — Это течка, — отзывается Чжань, ощущая приятное покалывание на коже в том месте, где его только что коснулся Ибо. — Я не чувствую запаха течки, — замирает Ибо, медленно втягивая носом воздух. — Ты вообще едва ли пахнешь. — Мой организм сбит в ноль, забыл? — разлепляет сухие губы Чжань. — Мой врач сказал, что эта течка будет неполноценной. Ибо скользит по нему внимательным взглядом и присаживается на край кровати, касаясь коленкой чужой ноги. — Что мне делать, гэ? Я не думаю, что нам сейчас стоит… — Настолько дерьмово выгляжу? — усмехается Чжань, замечая неловкость на лице Ибо. — Тебе явно плохо, и я не чувствую твоего возбуждения. — Потому что его нет, — соглашается Чжань, приподнимаясь на локтях. — Тебе придётся меня не трахать, а отпаивать травяным отваром. Чжань садится на кровати, снимает пальто, отбрасывая его в сторону, и смотрит на осмысливающего его слова Ибо. Возможно, он ожидал увидеть в глазах альфы жалость, насмешку или что-то указывающее на его неполноценность, как омеги, но Ибо остаётся спокойным, кажется, просто задумываясь, как лучше поступить. — Хорошо, — кивает он, отмирая и снова возвращая своё внимание к Чжаню. — Значит, отвар и ничегонеделание, да? — бодро усмехается он. — Скажи, где этот твой отвар, я принесу. — Не уходи сейчас, — просит Чжань раньше, чем успевает подумать. Наверное, это выглядит жалко и беспомощно, но лицо Ибо снова отражает лишь спокойствие и маленькую улыбку. Сяо Чжань не привык просить, и Ибо его за это не осуждает, забирая с кровати снятое чужое пальто и укладывая его в стоящее в углу кресло. — Иди сюда, гэ, — забирается он вновь на кровать, устраиваясь у изголовья и подкладывая под спину подушки. И Сяо Чжань идёт. Слушается Ибо, как самый послушный кот на свете, и устраивается рядом с ним на покрывале, не снимая ботинок. Никогда в жизни он не позволял себе забираться на кровать в обуви, а теперь просто сидит в своём дорогом костюме и туфлях, прислонившись к плечу Ибо, потому что альфа так сказал. Ибо осторожно опускает свою ладонь на его плечи, приобнимая, расслабляюще массирует шею и пропускает сквозь пальцы пряди волос. Сяо Чжань улавливает в воздухе нотки барбариса, ненавязчивые, но достаточно концентрированные, чтобы подействовать на омегу, и сам не замечает, как прикрывает глаза, успокаиваясь и позволяя своему сознанию погрузиться в сон. Он ощущает окружающий его запах барбариса, мягкость постели и чувствует себя в полном умиротворении и безопасности. По всем законам логики Ван Ибо меньше всего подходил на роль надёжного партнёра, и по великой иронии судьбы именно он был совместим с Чжанем почти на сто процентов. Слишком юный и слишком привлекательный, чтобы действительно сильно заботиться о разнице в возрасте. Сяо Чжань умиротворённо вдыхал запах барбариса и определённо проигрывал природе, заставляющей его тянуться к Ван Ибо на каком-то инстинктивном уровне. Он всегда считал, что человечество давно взяло верх над сидящей под кожей животной сутью, придумав не один десяток препаратов, способных заглушить её, и вот теперь ему не помогает ничего, кроме чёртового запаха барбариса, в который хочется закутаться с головой. Просыпаясь и с неохотой открывая глаза, Чжань обнаруживает себя ровно в той же позе, в какой и засыпал, замечая за окном тёмное небо. Голова ощущалась тяжёлой, а в висках по-прежнему гудело, но тело, кажется, болело немного меньше. Принимая сидячее положение, он свешивает ноги с кровати, только сейчас понимая, что с него сняли обувь. В голове тут же появляется картинка, как Ибо, ворча, стаскивает его дорогие туфли и, не зная, куда их девать, просто оставляет в коридоре. Эта сцена вызывает в нём непроизвольный приступ смеха, а желание найти Ибо становится практически осязаемым. Он встаёт с кровати, выходит из комнаты и прислушивается к звукам в доме: тишина. Чжань доходит до своей спальни, берёт из шкафа чистые вещи и, следуя спонтанному желанию найти Ибо, спускается вниз, прижимая к себе стопку свежей одежды. Альфа обнаруживается на кухне, стараясь переставлять посуду как можно тише и что-то помешивая в кастрюле, с немного растрёпанными волосами, домашних штанах и в белой футболке с какой-то крупной надписью на спине. Чжань скользит взглядом по воюющему с чем-то в кастрюле Ибо, неосознанно замирая в дверях, и слишком поздно понимает, что его обнаружили. — О, Чжань-гэ, — улыбается ему Ибо. — Выспался? — Немного, — кивает Чжань. — Ты говорил, что не умеешь готовить. — А я и не умею. Прочитал, что при простуде отлично помогает горячий бульон, — делится Ибо, и омега не может скрыть маленький смешок. — Ибо, у меня не простуда, а течка. — Да, но ты сказал, что это будет ощущаться, как простуда, а при простуде помогает горячий бульон, — замыкает логическую цепочку Ибо, и Сяо Чжаню нечего на это ответить. Он смотрит на добавляющего в кастрюлю специи альфу и не сдерживает улыбку. Видеть Ибо таким хозяйственным было непривычно, но Сяо Чжаню определённо нравится. — Я в душ, — зачем-то оповещает он, и Ибо лишь машет в его сторону рукой, не отрываясь от своего безумно важного занятия. Чжань, чувствуя странное умиротворение под кожей, отрывается от межкомнатной арки и идёт в ванную на первом этаже, скидывая свою одежду в корзину для белья и укладывая рядом чистые вещи. Горячий душ немного приводит его мысли в порядок и помогает почувствовать себя менее разбитым, приятно обволакивая ласковыми струями воды. Чжань втирает в волосы шампунь, смывает густую пену и закрывает глаза, задирая голову и позволяя воде струиться по лицу. Он всё ещё не чувствовал ни возбуждения, ни жара, ни других обычных симптомов течки и впервые не знал, радоваться ему или нет. Ван Ибо был бесспорно привлекательным, и Сяо Чжань достаточно честен сам с собой, чтобы признать, что позволил бы альфе оказаться с ним в одной постели и без течки. Окутавший всё вокруг запах барбариса, кажется, уже въелся ему под кожу, заставляя мысли то и дело возвращаться к Ибо и к желанию быть к нему ближе. Его феромоны определённо влияли на Чжаня, и внутренняя омега впервые за долгое время действительно реагировала на них. За прошедшую неделю они с Ибо определённо немного сблизились, разрушая витающую в воздухе неловкость и заменяя её на вездесущий запах барбариса. Чжань проводит рукой по лицу, смахивая струи воды, и чувствует, как что-то начинает зудеть под кожей, побуждая быстрее закончить водные процедуры и вернуться на кухню. Вернуться к Ибо. Он выключает воду, вылезает из душа, одевается в домашнюю одежду и выходит из ванной, заставая Ибо с тарелкой бульона в руках. Сяо Чжань видит плавающие в тарелке жидкие кусочки курицы, отмечает тёмный цвет бульона из-за щедро добавленного в него перца и всё равно послушно садится за стол. Почему-то вид не умеющего, но очень старающегося что-то приготовить специально для него Ибо подкупает, заставляя зачерпнуть бульон ложкой и молча попробовать, пережидая приступ подступающих к глазам слёз из-за переизбытка перца и соли. Альфа смотрит на него с гордым видом, наблюдая, как он ест, и отходит разлить по чашкам свежезаваренный зелёный чай. — Я раньше ничего, кроме быстрорастворимой лапши не пытался готовить, — доверительно сообщает Ибо, и Чжань может лишь кивнуть в ответ, заставляя себя проглотить перчёно-солёный бульон и хватаясь за чай, как за спасительную верёвку. — Спасибо, — искренне улыбается Чжань. — Тебе не стоило отпускать прислугу домой, по крайней мере, повара, — усмехается Ибо. — У тебя неплохо получилось, — приободряет альфу Чжань, получая фырканье в ответ. Ибо знает, что это простая уловка, чтобы поблагодарить его, и позволяет себе принять её. — Как ты себя чувствуешь? Ну, не считая рвотного рефлекса на мою стряпню. — Намного лучше. Твой бульон — определённо лучшее средство от простуды, — усмехается Чжань. — Но у тебя не простуда, — смотрит на него Ибо, и омега просто кивает, делая ещё глоток чая. — Мне нужно что-нибудь сделать? Сяо Чжань смотрит в обеспокоенное лицо Ибо и, сам того не ожидая и поддаваясь какому-то необъяснимому порыву, кивает. — Кажется, да, — отвечает он, надеясь, что цвет его щёк не стал преступно красным. Ван Ибо его привлекал, и Сяо Чжань уже давно был взрослым мальчиком, чтобы научиться принимать свои желания и перестать лгать самому себе. Он купил этого альфу, словно собаку на рынке, имея теперь на него все права, но знает, что не собирается этим пользоваться ни сейчас, ни потом. За прошедшую неделю между ними установилось пусть и тонкое, но всё же взаимопонимание, которое вряд ли получилось бы достичь из отношений «хозяин-раб». Юридически зависимое положение Ибо могло служить страховкой, но никак не определяющим фактором их отношений. — Где болит? — тут же впивается в него взглядом Ибо, выпуская более концентрированные феромоны в попытке успокоить. Сяо Чжань видит в чужих глазах искреннее беспокойство, чувствует совсем лёгкий внутренний жар и глубоко вдыхает витающий в воздухе барбарис, словно пытаясь пробудить свою омежью сущность. — Не болит, — натягивает на губы усмешку Чжань. — Я понял, гэ, — кивает альфа без лишних вопросов, хватаясь за тарелку с недоеденным бульоном и убирая её. Чжань наблюдает, как он наскоро моет тарелку, вытирает руки о домашние штаны и немного нервно прикусывает губу. Что думал о нём Ибо? Хотел ли его так же, как хотел его Чжань? Сейчас, когда омежья сущность проявлялась слабо, не давая никаких природных приманок для альфы, оставалось лишь надеяться, что он хотя бы немного привлекает Ибо. Он никогда не был неуверенным в себе, не единожды слышал о своей красоте, знает, как влияет на альф и какое желание вызывает, но именно сейчас забывает разом обо всём. Потому что Ван Ибо — не другие. Этот альфа идеально подходил ему на уровне показателей тела, и Сяо Чжань очень эгоистично хотел, чтобы между ними была не только эта физическая совместимость. — Может, воды? Я помню, ты говорил про какой-то отвар, — поворачивается к нему альфа. — Где он хранится? — Правый шкаф, — показывает пальцем Чжань, и Ибо тут же следует подсказке, доставая оттуда маленькую баночку с травяным порошком. Сяо Чжань смотрит, как Ибо ставит кипятиться чайник, насыпает в кружку чайную ложку порошка и, дожидаясь, когда вода в чайнике закипит, наливает в кружку кипяток. — Дай ему немного настояться, — говорит Чжань, и Ибо коротко кивает, ставя кружку на деревянную подставку на столешнице и поворачиваясь к омеге. — Твой запах поменялся, — втягивает воздух носом Ибо. — Это всё ещё не возбуждение, но мне сложно не реагировать. — Что ты чувствуешь? — Что должен быть рядом, — отвечает Ибо не задумываясь. Что-то внутри Чжаня начинает ощущаться вибрирующим тёплым комком, посылающим по телу согревающие кровь импульсы, и это кажется самой правильной вещью на свете. Ван Ибо кажется маяком, к которому тянется всё его существо, и это тот случай, когда даже не пытается взять под контроль омегу внутри. Он поднимается со своего места, подходит к Ибо и впервые за всё время касается его настолько откровенно, с неприкрытым подтекстом и мольбой прикоснуться в ответ. — Так будь, — шепчет Чжань, накрывая чужие губы своими. Ибо замирает, кажется, даже переставая на секунду дышать, а потом мягко отвечает на поцелуй, обхватывая губами чужие и укладывая руки на спину, притягивая к себе. Чжань чувствует жар от горячих ладоней альфы через ткань футболки, неосознанно прижимается ближе и позволяет углубить поцелуй, пропуская в рот юркий язык. По телу распространяется жар, а мысли в голове заменяет туман. Это не было состоянием, когда инстинкты отключают мозг, и Сяо Чжань прекрасно осознаёт, как упивается чужими губами, как скользит руками по горячей спине и как задирает футболку Ибо, приникая ладонями к горячей коже. Ибо в ответ умещает ладони на талии Чжаня, сжимает её, вырывая из груди шумный вздох, и, прихватив напоследок покрасневшие губы омеги, перемещается на линию челюсти и шею. — Твой запах, — сбивчиво шепчет Чжань, улавливая, каким насыщенным становится пропитавший собой воздух барбарис. — Это то, в чём ты нуждаешься? — прикусывает кожу на его шее Ибо, и Чжань лишь шумно вздыхает в ответ, откидывая голову и ещё больше открывая шею. Ибо скользит руками по его телу, сжимает талию и бёдра и подхватывает Чжаня под ягодицы, усаживая на стол, за которым они совсем недавно сидели. Тело охватывает жаром, а концентрированный барбарис проникает в каждую клеточку тела. Чжань позволяет настойчивым рукам стянуть с себя футболку, обхватывает ногами альфу, позволяя ему устроиться между его бёдер, и признаётся сам себе, что для того, чтобы хотеть Ибо, ему не нужна течка. Ван Ибо был воплощением соблазна и желания, и кто Сяо Чжань такой, чтобы ему противостоять. — Сними, — сбивчиво шепчет он, дёргая край футболки Ибо, и альфа послушно отстраняется, стягивая с себя мешающуюся вещь и замирая на месте, давая себя рассмотреть. Крепкий, стройный торс с проступающими под кожей мышцами и чётко очерченным прессом, по которому так и хочется провести ладонью. Сяо Чжань себе не отказывает, осторожно вытягивая руку и касаясь бледной кожи и твёрдых мышц под ней. Ибо наблюдает за его действиями с самодовольной ухмылкой и двигается ближе, позволяя жадными касаниями изучать его тело. Он знал, что хорош, знал, какую реакцию вызывал, и беззастенчиво наслаждался этим. Чжань скользит ладонями по прессу, груди, переходит на плечи и руки и с рваным вздохом притягивает Ибо к себе, нетерпеливо целуя. — Чжань-гэ совсем не умеет ждать, — усмехается ему на ухо Ибо, разрывая поцелуй и укладывая ладони на чужие бёдра. — Поэтому не испытывай моё терпение, — отзывается Чжань, недвусмысленно вскидывая бёдра. Ибо усмехается, оставляет в уголке его губ новый поцелуй и мягко надавливает на грудь, заставляя лечь на стол. — Такой красивый, — плотоядно облизывается он, спуская вниз домашние штаны Чжаня и разводя в стороны его ноги. — Мне так повезло, что для твоей дурацкой терапии подошёл именно я. Чжань запрокидывает голову, чувствуя, как его накрывает горячее тело, шумно выдыхает, когда его немного влажного входа осторожно касаются длинные пальцы, и позволяет Ибо закинуть свои ноги на плечи, вставая вплотную между его разведённых в стороны бёдер. Возбуждение жаркой волной окутывает разум, заставляя кожу покрываться мурашками, а вход увлажняться, и Чжань знает, что это возбуждение вызвано совсем не течкой, а его собственным мозгом. Потому что Ван Ибо и его чёртов запах пробуждают в нём какие-то животные инстинкты, которые, казалось, никогда не были ему присущи. Он выгибается навстречу уверенным рукам, подставляется горячим губам, чувствует растягивающие его пальцы и не сдерживает приглушённого стона, царапая ногтями столешницу. Ибо прикусывает его шею, осторожно заменяет пальцы членом, плавно входя до упора, и скользит ладонями по обнажённой коже, заставляя дрожать от нетерпения. Сяо Чжань сгорает заживо в жаре собственного тела, выгибается кошкой и несдержанно стонет, удерживаемой за бёдра руками Ибо. — Ибо… — беспомощно скулит он, тут же получая в ответ глубокий толчок, заставляющий забыть все слова. Ибо двигается в нём глубоко и быстро, уверенно ласкает одной рукой напряжённый член Чжаня, размазывая по стволу естественную смазку, и выглядит слишком жадным до распластанного под собой тела. Чжань запрокидывает голову, дразня беззащитно открытой шеей и победно улыбается, когда тонкой кожи касаются горячие губы. Этот секс не был пропитан затуманивающими разум инстинктами, и каждый из них прекрасно понимал и контролировал происходящее. Это был осознанный секс, и Чжань знает: если бы сегодня в их с Ибо разговоре не звучало бы слово «течка», они бы не решились перейти эту границу сейчас. Закрывая от удовольствия глаза и чувствуя подступающий оргазм, Чжань до крови закусывает губу и вцепляется в удерживающую его бедро руку Ибо. — Ибо… без узла, — на грани стона говорит он, и альфа его слышит, делая ещё несколько глубоких толчков и резко выходя из влажного нутра. Чжань не сдерживает громкого стона и, впиваясь ногтями в руку альфы, кончает себе на живот, куда секундой позже кончает и сам Ибо, смешивая их сперму. Сознание заполняется белым шумом, а тело немеет, переживая послеоргазменную слабость. Чжань лениво открывает глаза, вслушивается в своё сбившееся дыхание и позволяет Ибо ласково коснуться своих волос, возвращаясь в реальность. — Чжань-гэ? — немного взволнованно всматривается в его лицо альфа, нависая над ним, но удерживая свой вес на руках. — Твой барбарис сведёт меня с ума, — усмехается Чжань, получая самодовольную ухмылку в ответ. Ибо отстраняется, возвращает на место свои штаны, вытирает живот Чжаня мокрым кухонным полотенцем, которым потом уже вряд ли можно будет пользоваться, и натягивает на него штаны. Возбуждение утихает так же быстро, как и появилось, оставляя тело приятно расслабленным, и Чжань впервые очень сильно хочет, чтобы его течка стала сильнее, желая прочувствовать каково это — поддаться Ибо под действием затуманивающих разум инстинктов. — Ты пахнешь яблоком, — всё, что говорит Ибо, наконец-то улавливая его запах и наливая себе чай, а к Чжаню двигая кружку с заваренным в ней отваром. Сяо Чжань улыбается, совершенно игнорирует их с Ибо валяющиеся на полу футболки и думает, что должен постараться сделать всё, чтобы Ван Ибо остался с ним навсегда.