Вселенная +1

«Ты пахнешь как Рич Арома, Ты пахнешь как Бонд с кнопкой, Ты пахнешь как любовь, Ты пахнешь как смерть и я готов умереть…» – Антон, тише, – Арсений еле шевелит языком. Он открывает один глаз и тяжело дышит. – Да что ты говоришь? – парень с силой бьет по струнам, вызывая громкий «трунь» и тихий хриплый стон у Арсения. Тот спал с открытым ртом. – Ради всего святого, не кричи, – Арсений медленно тянет руку к голове, пытаясь сфокусировать взгляд на плавно двигающихся стыках потолочной плитки, и проводит ей по лицу, – как я попал сюда? – А что ты помнишь? – Антон откладывает гитару, берет в руки бутылку минералки, за которой сбегал до подъема Арсения, показательно открывает – спасительная вода притягательно шипит – и делает глоток. Арсений открывает широко глаза, те становятся оленьими, выразительно намекая на то, что не против прикончить эту бутылку. Антон делает вид, что не понимает намеков. – Я ничего не помню… нет, помню как мы тусили на даче. Матвиенко играл на гитаре. Был красивый закат, самогон и оп! Открываю глаза и ночь. – Матвиенко кстати в норме. Спасибо ему за увлекательный рассказ. – Антон, дай минералки. – Ах, вот оно что? А вчера ты не так говорил. Как там Сережа сказал? – Антон откладывает бутылку, – Ааа, точно: «Да что мне будет?» Пиво, мартини, настойка, опять пиво, чуть–чуть водки, самогон и опять настойка? Арсений, как ты еще не умер? Хотя, погоди ка, – Антон подходит к обездвиженному парню и тыкает его в щеку, – похоже, умер. Зачем тебе минералка? Ешь яблоки. Я как раз из твоего рюкзака вытащил два. – Что было? – Арсений игнорирует яблоки, возмущается, и в нормальном виде он обязательно укусил бы наглого парня, но сейчас энергосберегающий режим куда важнее принципов. Антон только усмехается и садится обратно в кресло. – Ты чуть–чуть выпил… а потом сломал Матвиенко стол, раз 100 падал, извалялся в мусоре, сломал компас, упал в речку, утопил и потерял телефон, просрал где–то в канаве ботинок, а потом сидел на лавочке у кладбища и хихикал, – на одном дыхании выдает Антон и, будто добивая, продолжает, – У меня фотка есть. Если бы Арсений сейчас стоял, он бы сел, а если сидел – лег. Но он лежит и не знает, что ему делать. Антон, как ни в чем не бывало, бросает минералку на кровать рядом с Арсением, пока тот пялится в одну точку, переваривая, и берет гитару, начиная извлекать аккорды. «Ты сочный пирог с мясом, Разгорается аппетит. После тебя так хочется кваса, Жаль, у меня гастрит» Арсений, расставив приоритеты, открывает бутылку и под невероятный песенный аккомпанемент осушает половину бутылки. Закончив пить, он загнанно дышит и говорит: – Антон, пожалуйста, скажи, что ты пошутил. – Я вчера также Сереже сказал, пока ты в ванной рыдал. Арсений устало прикрывает глаза и стонет. Антон издевательски смотрит на него и произносит: – Если ты еще будешь стонать, я тебя захочу, – это неправда, потому что в таком состоянии Арсений может вызвать только желание издеваться над ним в отместку за вчерашнее, – а ты сейчас не в состоянии делать хоть что–то, кроме как слушать, что ты вчера вытворял. Так что слушай. Хотя, нет. Лучше начни ты, а я потом продолжу в том месте, где у тебя случились провалы. – Ладно, мы поехали к Сереже праздновать среду. – Это я понял, – Антон важно кивает головой. – Ты же знаешь, что я себя контролирую обычно? – А вчера было необычно? – Вчера мы пили… ты перечислил уже. Сидели на улице, было так хорошо, тепло. Позов привез самогон, который сам нагнал. Я решил попробовать… – Арсений морщится. – Я думал, Поз с семьей остался, – Антон задумчиво водит пальцами по грифу. – Он спрашивал про тебя, но я сказал, что ты выбраться не смог. – Ладно, дальше? – Дальше? Дальше мы пели «Куклу колдуна», Сережа играл. Был красивый закат – я закрыл глаза, а открыл, стоя под каким–то фонарем, ну, когда уже было темно. Провал. – Понимаю, – уголки губ Антона приподнимаются, – готовься слушать. – Я не уверен, что готов к этому. – Ты вел себя максимально трезво, со слов Сережи. Вы собрали мусор в пакеты и решили сходить на речку «проводить закат». – Но уже темнело, солнца не было, – задумчиво говорит Арсений. – Ты там не один был пьяный, Арс. Поз решил, что вам жизненно необходимо полюбоваться красотами. Ты так обрадовался, что схватился за деревянную балку стола и вырвал ее. – Боже, – Арсений закрывает лицо руками. – Да–да, Сережа, когда утром со мной разговаривал, чинил его как раз. Привет тебе передавал. Арсений натягивает одеяло на голову и хныкает. – Ну, когда вылезешь, тогда и продолжим, – Антон пожимает плечами и затягивает новую песню: «…в зазеркалье футляр раскололся, Разлетелся на сотню кусков. Теперь я, возможно, свободен, Но нет ключа от оков…» Арсений резко открывает голову и настойчиво говорит: – Ты знаешь, как я люблю эту твою песню, лис. Выманил все-таки. Рассказывай дальше. – О, ты готов? Хорошо. Дальше вы взяли мусор и пошли на речку. Ты падал и хихикал, тебя Матвиенко с Макаром поднимали постоянно. Сережа сказал, что ты чуть не снес забор, и на тебя вышла ругаться какая–то женщина. – Почему мне не вызвали такси? Я же был в новых джинсах! Они… в норме? Антон грустно мотает головой и переводит взгляд на балкон, где висят новые, чистые, если можно так назвать, джинсы и худи, в которых вчера был Арсений. Худи выглядит вполне нормально, а вот на джинсах виднеется большая дырка в коленке. – Я вчера сразу закинул в стиралку, пока ты в ванне сидел. Может, с ними еще можно что сделать? Арсений ничего не отвечает, тяжело вздыхая. – Ладно, дальше ты решил достать компас. У меня только один вопрос: где ты, блять, взял компас, Арс? – Я его нашел у родителей и таскал с собой, хотел опробовать, да негде все было. – Вот, нашел где. Ты говоришь: «Я знаю, куда нам идти. Видите? N – значит, Нева. Нам туда». Тебе Сережа говорит: «Какая нахрен Нева? Мы в Московской области». И вы пошли на Неву, потому что тебя хрен переубедишь. – Вот видишь, я коренной петербуржец! – Ага, а пьешь как коренной омич. Потом ты компас засунул в рюкзак, с которым приехал, забрал у парней пакет с мусором и упал посередине дороги. Развалил весь мусор и извалялся в нем. – Я бы предпочел не знать об этом, – Арсений, только отошедший от поломанного стола, накидывает одеяло обратно. Антон, посмеиваясь, откладывает гитару, открывает форточку – в комнате становится сразу же свежее – и ложится к гусеничке–Арсению. – Ну что ты? Я бы предпочел не видеть тебя в таком состоянии. Ты меня вчера напугал, когда начал плакать. Но до этого мы еще дойдем. Вы все собрали, пошли к реке. Тут Позу приспичило отлить, и ты пошел с ним, оставив рюкзак на какой–то бетонной хрени. Со слов Сережи: «Стою, жду и вдруг слышу: «Арсений тонет! Арсений тонет!»». Он пересрал и побежал на крики. Думал, что ты головой нырнул, а ты сидишь по плечи в воде. Тебя еле вытащили, – Антон обнимает жителя одеяла и целует в выглядывающую макушку, тот ворочается – воздуха не хватает. Он вылезает, лицом к лицу сталкиваясь с Антоном и обдавая его диким перегаром. Тот даже не морщится и продолжает: – На суше ты начал искать свой телефон. Выяснилось, что телефона при тебе нет. Сережа предположил, что он в рюкзаке. Пошли за рюкзаком. Там терлись какие–то странные чуваки, но вроде рюкзак не заметили. Телефона там не оказалось. Арсений округляет глаза. – Я что… – Да, теперь по твоему телефону могут созваниваться рыбы, но это не самое страшное! – Арсений вымученно стонет. – Добивай, – Антон выдерживает паузу и, сдерживая смех, говорит: – Вы, мистер чистоплюй, вчера искупались не только в воде, но и в грязи какой-то канавы. – Нет, я не хочу этого слышать! Ты надо мной стебешься! – Антон уже не сдерживается, злорадно смеется, вытирая слезы с глаз. – Нет, родной мой. Ты вчера все-таки отошел от взбесившегося Сережи и ржущего над тобой Макара, которые пытались мне дозвониться, и влетел в канаву, где твои ноги засосало. Вытащил ты одну ногу без ботинка. Кстати, можешь потом полюбоваться на выжившего, – Антон делает паузу и продолжает: – Сережа нашел тебя согнутого под фонарем по локоть в грязи. Я знал, конечно, что у тебя классная растяжка, но чтоб настолько? – Арсений, сдавшись, лежит с закрытыми глазами и периодически морщится. – Спросил, что ты делаешь, а потом увидел когда-то белый носок и все понял. – Антон, скажи, что ты все придумал? – Хочешь, фотку покажу? На, смотри. – Антон пихает телефон Арсению в высвободившиеся руки и ждет. Перед Арсением открывается ужасающая картина. Фотография смазанная, но все что нужно, на ней видно: Арсений сидит на лавочке в темноте, нога без ботинка элегантно, насколько это возможно в беспамятном состоянии, лежит на другой, светя голой коленкой. На лице у него застыла пьяная улыбка, которая так жутко контрастирует с крестами на фоне. – Это что, кладбище? – Арсений блокирует телефон и отворачивает голову к стене. Сил больше нет. – О, да. Антон встает, берет гитару и садится на свое место, бездумно перебирая струны. После небольшой музыкальной паузы он останавливается и уже серьезно спрашивает: – Арсений, ты же не хочешь расставаться? Арсений резко садится на кровати, что провоцирует неминуемое головокружение, и испуганно смотрит на Антона. – Конечно нет, с чего ты решил? Стой! Я тебе что-то наговорил? Боже, что я такого мог сказать? – Ты сказал вчера, что я хуевый парень. – Антон не отпирается, всегда говорит все прямо. – Потом, конечно, исправился на «охуенный», но я уже об этом успел подумать. – Лис, иди сюда, пожалуйста, – Арсений тянет руки и ловит в объятия Антона, закидывая его на себя и ложась на подушки, – мне иногда кажется, что я тебя недостоин. Ты слишком хороший, а я очень часто косячу, – Арсений гладит кудрявую голову, – я люблю тебя и ни за что не променяю эти чувства на что-либо другое. – Ладно, русалочка, я тебя тоже люблю. Давай только не в пьяной истерике говорить мне такие вещи? Я очень испугался вчера. Как Дима тебя вчера в такси засунул, я все еще не понимаю и я не понимаю, как ты после всех приключений еще не простудился. Арсений, 13 мая! Вода ледяная, но не для такой рыбы как ты. Антон встает и уже спокойно садится за гитару, беря первый аккорд: «…Мы пробежали метров триста, Я посмотрел на тебя, как будто все зависло. И услышал выстрел…» Антон делает щелк пальцами, имитируя выстрел. «…Походу я в тебя влюбился»