Играй, играй, играй
Темный театр окутывал атмосферой загадочности и тайны. В его глубинах, где свет едва касался стен, где горели мягкие свечи, вместо актеров танцевали тени на стенах, плавно сливаясь в один поток. Здесь было тихо, до невозможности тихо. Еле слышная женская поступь разрезала тишину, а стук каблуков расползался глухим эхом. Ступени чуть поскрипывали, а пристальный взгляд девушки, только что вышедшей на сцену, превратил пустой зал в поистине волшебное место. Темнота заполняла собой все, безжалостно пожирая пространство. Пустые сидения давили своим молчанием. Казалось еще немного, и Фурина услышит гулкие аплодисменты толпы, раздадутся восторженные приветствия и голоса, а зрители появятся сами собой, готовые восхищаться ее искусством.
Уверенные шаги раздавались на сцене. Осанка ровная, идеальная, выправка поистине королевская.
— Дети Фонтейна! Я Фокалорс, приветствую вас!
Фурина вздохнула.
— Хм… Дети Фонтейна, я великая… нет. Ваша? Вселюбимая? Кхм-кхм. Дети Фонтейна! Я — Фокалорс, Ваша всеобожаемая, неповторимая и великолепная Богиня Справедливости рада приветствовать вас!
Фурина прикрыла глаза, представляя сидящую перед ней публику. То, как они приветствуют ее, как реагируют, как встречают.
— Узрите же величие своего Божества с достоинством и честью истинных подданных Королевства чистейших вод!
Девушка неловко приложила руку к груди, а вторую протянула в сторону зала, вызывая к «публике». Для нее каждый раз было довольно неловко активно «махать руками, словно циркачу». Однако за годы проведенные на должности Архонта, Фурина привыкла по всему. С каждым новым движением она теряла плавность и неуверенность, отбрасывала их на задний план, как ненужный элемент. Девушка начала активно жестикулировать, а ее речь разносилась эхом по всем уголкам театра, отражаясь от каждой стены и наполняя речь силой и страстью.
Играй, играй, играй
— О, горящие звезды ночного неба! Вы, сияющие светом во мраке, просветите неправду и несправедливость, окутавшие этот мир! Пусть мои слова станут камнем, укрепляющим фундамент истины! Пусть величие правосудия воспламеняется в сердцах каждого присутствующего и не оставит ни одного равнодушного! Сегодня я, высшее воплощение Справедливости, дарую вам свое Благословение!
Она взводит руки к «небу» но, открыв глаза видит лишь тьму. Ее глаза сияют, словно бескрайний океан, словно отражение луны, словно само звездное небо. Фурина всматривается в пустой зал, шумно дышит, думая, как закончить столь пламенную речь
— Будьте же моими рыцарями!
Зачем тебе рыцари? Ты ведь Богиня
— Будьте моей надеждой!
Надеждой? Ты ведь и есть надежда
— Будьте моей… — ее голос становится все тише и тише, пока окончательно не превращается в шепот — Моей опорой и защитой…
Фурина затихает. Обдумывает свою роль. Верно ли она исполняет ее? Правильно ли ведет себя?
Играй, играй, играй
Никто не должен заподозрить тебя
Девушка элегантно поклонилась залу, где не было ни одного зрителя, но где каждое кресло заполнила невидимая аудитория, восторгающаяся величием своей Богини. Одинокая слеза медленно скатилась по гладкой щеке, падая в небытие. Фурина сделала шаг вперед, прижав руку к груди. Сияющие глаза устремились вдаль, словно ища ответ в бескрайней пустоте.
Сколько лет уже прошло? Сколько актов? Голос в голове все твердит «Играй, играй, играй!», еще немного и Фурина ослепнет от ярчайшего света сафитов и прожекторов, еще вот-вот и охрипнет от своего же оглушительного смеха. Дни за днем стирают грани реальности, смешивают жизнь со спектаклем. Фурина давно вышла за пределы возможностей, вышла за пределы сцены,
ведь весь этот мир — одна большая сцена.
Годы все идут. Время ускользает сквозь пальцы, как вода, но для Фурины все пустое. Для нее время застыло в тот момент, когда отражение сделало простую девушку Архонтом всего региона. Фурина не стареет, не меняется. Остается такой же, как и пять сотен лет назад.
История изучает изменения. Если объект не меняется, значит, он мертв.
«Фурина» умерла. Умерла давным-давно. Умерла с первым выступлением перед публикой, умерла с первой ложью, умерла с вступлением на должность правительницы. «Фурина» умерла, а на ее место пришла непревзойденная «Фокалорс». Всемогущее Божество, Архонт Фонтейна — защитница слабых, покровительница и само воплощение святейшей Справедливости.
Она закрылась от всех, выстроила стены из лжи, возвела вокруг себя культ личности. С годами сцена превратилась в зеркальный лабиринт, в центре которого сидела плачущая девочка, окруженная ложью и иллюзиями. Никто не знал, что на самом деле происходит в этом лабиринте. Фурина жила в нем, окруженная своими многочисленными масками. На сцене она была безупречной и могущественной, но за кулисами истинное лицо девушки превращалось в безликую тень.
Уставшие веки не спеша сомкнулись, а рука самой собой поплыла вперед, описывая полукруг. Тело исполнилось грацией и легкостью, словно шепот дождя, тихий трепет водной глади спокойного озера. Время таяло под ее ногами, позволяя исследовать себя, переосмыслить одиночество, найти долгожданное спасение. Танец позволял ей отстраниться от роли, открыть двери в свой внутренний мир. В своих фантазиях она видела себя птицей, парящей на фоне восходящего солнца, легкой, независимой,
свободной.
Она как океан, как река, что неустанно течет по границе между реальностью и иллюзией. Фурина погружается в море своих мыслей. Фантазии сливаются в единое целое, и в каждом своем движении она находит способ освободить свою душу, хотя бы на мгновение.
Голос в голове все твердит:
«Играй, играй, играй!», еще немного и Фурина оглохнет от своих же криков. Еще вот-вот и упадет в пугающую тьму. Дни за днем стирают грани реальности, смешивают жизнь со спектаклем.
Нога опасно приблизилась к краю сцены. Фурина слишком близка к заветному обрыву. Она не открывает глаз, лишь усмехается и делает такой желанный шаг назад. Она хочет упасть, хочет попасть в утешающие объятья тьмы, которая больше не пугала. Хочет сдаться. Голос в голове продолжал настойчиво твердить:
«Играй, играй, играй!». Он словно хором кричал, пытаясь заставить Фурину продолжать свое выступление, даже несмотря на то, что она уже была близка к потере сознания. Еще немного, и она упадет в пугающую тьму своих собственных мыслей, оглохнув от бурного шума внутри своей головы.
Ей не нужно было видеть то, что находилось за краем сцены. Она просто знала — там было то, что она так давно искала. Это было ее спасение, ее утешение, ее искупление. Тьма обещала ответы на все вопросы, которые казались безысходными. И вот в последний миг Фурина сделала свой желанный шаг назад, ощущая, как гравитация словно подталкивала ее к бездне.
Она хотела упасть, хотела попасть в объятия той тьмы, которая обещала ей не только покой, но и свободу от гнетущей реальности. Хотела сдаться, не сталкиваться с проблемами. Жаждала убежать от тех, кто не понимал ее — от мира, где она чувствовала себя чужой.
И вот в этот решающий момент Фурина почувствовала, как ее нога переступает незримую грань. Голос в голове вопит все громче:
«Смотри, мир, я играю!».
Рывок. В руку отдало легкой болью. Тело нависало над чернотой. Фурина открыла глаза, и в этот момент она заметила, что Невиллет держит ее крепко и надежно. Его поддержка была нежной и уверенной, словно он знал, что Фурина нуждается в этом миге.
— Госпожа Фурина, Вы в порядке?
— Я?.. А, да, конечно… — еле слышно прошептала она, стараясь скрыть слезы на лице. Улыбка на ее губах была несколько неловкой, и она перебивала себя в душе за такую явную попытку скрыть свои настоящие чувства.
— Видно, вы слишком увлеклись танцем, и не заметили как подошли к краю сцены.
— Да, верно. Темно ведь… — промямлила Фурина, пытаясь придумать дурацкие, неправдоподобные оправдания. В глубине души она знала, что такое объяснение звучит по-идиотски, но она все равно не могла сдержать слезы, которые скапливались в ее глазах.
— Вы знаете, я не ожидал, что вы окажетесь здесь, в столь поздний час — его голос был нежным, спокойным, как и всегда, лишь нотки тревоги звучали непривычно и незнакомо.
Фурина ощутила внезапное смятение внутри себя. Ее сердце колотилось быстрее, а дыхание стало плотнее. Она понимала, что не в силах скрыть свои эмоции от Невиллета, от того, кто всегда был рядом и который очень важен ей. В этот раз слова были излишни.
Было нужно только прикосновение.
Пусть Фурина уже и не висела над чернотой, Невиллет все еще держал ее за руку. Мягко, легко, невесомо, но сильно. Девушка осторожно скользнула рукой, поддевая кончиками пальцев чужую перчатку. Робко, неуверенно, словно спрашивая разрешения. В течение нескольких мгновений они смотрели друг на друга, будто пытаясь прочесть мысли друг друга. Подушечки нежно касались теплой руки, играли с перчаткой, пытаясь ее снять, ощутили каждый шов и контур ткани. Пальцы еле заметно дрожали, голова казалась тяжелой и туманной. Она уже опозорилась, уже предстала перед ним не в лучшем свете. Так может…
Может позволить себе немного лишнего? Хотя бы раз… Щека неуверенно прислоняется к мужской груди. Пустой взгляд все также направлен на их руки, пока пальцы исследуют чужую ладонь в поисках заветного тепла.
Подушечки ее пальцев плавно скользили по ладони Невиллета, словно нежные волны, призрачные и бесконечные. Он был для нее источником спасения из безбрежного океана одиночества, в котором она плыла уже столько веков. Впервые Фурина ощутила то самое особое чувство, которого девушка не испытывала уже многие столетия — ощущение, что она больше не одна.
Фурина чувствовала себя маленькой беспомощной девочкой, застрявшей во времени, страх быть отвергнутой сковывал душу могильным холодом. Никогда раньше она не бывала так близко к кому-то, не доверяла свои секреты и мысли, несла бремя в гордом одиночестве. Долгом, полным страданий и боли одиночестве.
Это был очередной судебный процесс, такой же, как и прочие в стенах этого суда. Это же был и спектакль. В который раз Невиллет был судьей, принимающим и понимающим. Да вот только Фурина здесь уже не Архонт, сидящая на своем троне. Нет, она была обвиняемой, страшащейся своих собственных страхов и тревог. Судья, что был единственным, кто знал ее историю, все ее победы и поражения, ее слабости и пороки. Невиллет был ее берегом, охраняющим от диких прибоев судьбы, маяком в ночи, бездонной глубиной, в которой Фурина чувствовала себя как дома.
Смотри, мир! Я все еще играю…
Но я больше не одна
