Мы променяли оливковую ветвь на терновый венок.
страсти христовы — pyrokinesis
Холодный ветер проникает в квартиру через открытый балкон. Андрей принимает положение сидя, и после этого до ушей доносится назойливый звон будильника. Поспать час с его работой - уже удовольствие. А большего и не хотелось, он уже привык. Встав с кровати, молодой человек потянулся и направился в ванную. В зеркале показался побитый жизнью парень со впалыми синяками под глазами, небритой уже несколько дней бородкой и в мятой рабочей рубашке, которую он зачастую использует как ночнушку, просто потому что времени нет. Он лишь оскаливается своему отражению и промывает глаза холодной водой. Рубашке пора уже в стирку, да и брюкам не помешало бы. Парень скидывает с себя одежду и выходит из ванной. Несчастно вздыхая, он берет со стола две сигареты, одну из которых кладет за ухо, а вторую прикусывает зубами. Андрей заглядывает в шкаф, делая недовольную рожу, и ищет вторую рабочую рубашку. Нашёл, слава Богу. Погода холодная, с утра холод бодрит, как и чашка кофе с выкуренной сигаретой на балконе. Андрей не часто копался в мессенджерах, он вообще туда не заходил, но сегодня времени до работы было достаточно. Листать ленту очень скучно, однако, это не сильно напрягает. А звонок от начальства с утра очень даже тревожит и неплохо бодрит. —Да, товарищ полковник, слушаю. —произносит Андрей, отпивая глоток кофе. —Федорович, тебя где носит? Ты совсем охренел? —возмущался старик на другом конце провода. Андрей глянул на часы, а потом от удивления чуть не захлебнулся новым глотком свежесваренного. —Никак нет, товарищ полковник. —Быстро в участок. —Так точно, товарищ полковник. Поспешно вбежав назад в комнату, Андрей выругался. Кажется, облажаться со временем мог только он. Впрочем, через несколько минут он уже был на рабочем месте, где его прямо на входе поприветствовали сверкающие глаза Игнатьева. —Доброе утро. —Фёдор обращается к Андрею. —Почему опаздываешь? —«Здравия желаю, товарищ старший лейтенант» или вы московские не привыкли к субординации? —мужчина выбрасывает окурок и открывает дверь здания. —Андрей Игоревич, привели подозреваемого по вчерашнему делу. —низкорослая девушка появляется в коридоре с бумагами в руках. —Оперативно. Как же это вам удалось? —поинтересовался Андрей. —Явка с повинной, вчера сам пришёл в участок. —Я понял. —мужчина сделал соответствующий жест и завернул в кабинет к начальнику. —Товарищ…—входя, он замешкался, увидев полковника с чекушкой в руке. —Тс-с-с… Федорович…—он выпил содержимое и начал пританцовывать. Андрей смутился. —М-м-м… Федорович! Представь, сколько б мы с московскими колупались если бы Сидорин не решил явиться. —на его лице проскользнула пьяная улыбка. —Будешь? —мужчина протянул рюмку, наливая туда алкоголь. После слова «Сидорин» парень явно ничего не слышал. Эта фамилия показалась крайне знакомой. —Но допроса ведь еще не было? —лейтенант, было, помедлил. —Андрей, я тебя умоляю, какой здравомыслящий человек возьмёт на себя вину за убийства нескольких человек! «Здравомыслящий человек» —Сидорин и словосочетание «Здравомыслящий человек», товарищ полковник, два абсолютно разных, противоположных слова. —в полном спокойствии рассуждал Андрей Игоревич. —Ни к чему это, Федорович! —А к тому то, что рано радоваться, товарищ полковник. —парень чуть наклонился, оперевшись на стол. *** —Сидорин, вы отдаёте себе отчёт в чём вы сейчас признаетесь? —спрашивал полковник Добрынин. Седой старик нервно вертел ручку между пальцев. —Абсолютно, начальник. —смеется подозреваемый, ерничая. Еще полминуты он смеется нелепо и чавкает, активно открывая рот и пережевывая жвачку. —Я убил двух человек. —Сидорин вытаращил глаза, привстал и наклонился прямо к полковнику. Иван Сергеевич чуть помедлил и выдохнул. —Каким образом вы их убили? Задушили руками? —Ну… —задержанный начал улыбаться. —Остановите запись. —Фёдор воскликнул на весь кабинет и потер ладонями лицо от безысходности. —Так нельзя… так нельзя. —он повторил это ещё несколько раз. —В чём дело, капитан? —начальник с Москвы Станислав Андреевич Валецкий повернулся к Фёдору. —Вы некорректно ставите вопрос, Иван Сергеевич, Вы его провоцируете. —его губы чуть вздрогнули, а взгляд снизу вверх казался жалобным. —Капитан, ты в своём уме? —усатый парень пробормотал с конца кабинета. —Ты кого учишь-то? —Даже если формулировка не точна, — начал полковник Добрынин. —Сути это не меняет. Он сам даёт признательные показания. Добровольно, без принуждения. Так? —Так… Так. Но, он… оговаривает себя. —С чего вы делаете такие выводы, капитан? —выдохнул Добрынин. —По совокупности… Да, я сейчас не могу это доказать, но я уверен… —Игнатьев не закончил. —В чём вы уверены, капитан? —Валецкий опешил. —Я, вот, не уверен в вашей проф. пригодности. Ни один человек не станет с радостной улыбкой брать на себя убийство нескольких людей. Это зверское убийство. —Зверь не будет убивать себе подобного без видимой на то причины. —Фёдор улыбнулся. —Вы мыслите в парадигме психологии взрослого человека. —Достаточно, капитан! Я думаю, будет разумнее, если мы продолжим допрос без вашего присутствия. Вам будут предоставлены записи. —Станислав Андреевич кидает взгляд на Игнатьева. Тот сдерживает эмоции и, закрывая блокнот, встаёт и выходит. Федорович привстал, дабы выйти вслед за капитаном, но полковник угрожающе положил руку на его плечо. Он повернулся, посмотрел на Валецкого косым взглядом и встал со стула. Ничего ему не будет, Валецкому он не подчиняется. Фёдор сразу стоял около кабинета, искать его не пришлось. —Капитан… —Если Вы решили меня пожалеть, Андрей Игоревич, то это просто смешно. —на лице его была видна безысходность. —Нет, просто… Я с Вами согласен. Сидорин это не тот человек, который бы совершил убийство и на следующий день явился к нам. Нашим достаточно добровольного признания, им легче безоговорочно поверить и забыть. Сейчас в отделе обвал явный, поэтому никто и не утруждается особо. У вас в Москве не подтасовывали дела? Подобные откровения заставили Фёдора опешить на первое время и он сразу позабыл то, как повел себя пару минут назад. Да и странно это со стороны Федоровича подобным образом успокаивать новоиспеченного коллегу. — Слушай, не кажется тебе странным то, что о деле никто не распространялся, но этот Сидорин вынюхал откуда-то про убийства? Людей в округе попросили не оповещать, количество понятых мы ограничили до двух человек, хотя при таком масштабе делать этого не стоило. По-моему, это слегка странновато, — закончил речь Игнатьев, слишком обеспокоенно и задумчиво. И ведь действительно. Все молчали, прошло около 12 часов и никто не приходил с тревожными вестями, не запугивал друг друга. Андрей хмыкнул, пускаясь в раздумья. — Знаете, я знаком с Сидориным. Он, во-первых, не такой простенький дурачок, как кажется. Во-вторых, он стоит на учете в психиатрической клинике, если я не ошибаюсь. Ежегодно ложится на проверку, но в последнее время чаще увиливает. А еще связей у него много. Непозволительно много. Мужчина умолкает, вздыхает от навалившихся обязанностей и закидывает голову чуть наверх, глядя на яркий свет. — Не так сложно убедить их что он невиновен. — Андрей собирается с мыслями и приближается к двери. — парочка оснований на которых они затормозят и дальше обвинения не двинутся. Сидорин не имеет четкого понятия об убийствах, он не видел ничего своими глазами, так? Вот и все. Федорович еще что-то проговорил себе под нос и вошел обратно. Первым делом нужно было поговорить с Сидориным с глазу на глаз.