Путешествие Лапочки

      «Не мои глаза, Кэлли! Только не глаза…»       Лапочка пригнулась и увернулась от удара в момент, когда Бета выпустила когти, кончиком одного из них задевая скулу собаки-бегуньи. Потеряв равновесие, она упала и покатилась, затем вскочила на лапы, вызывающе рыча. Её шерсть взъерошилась. Она чувствовала, как кровь стекает по лицу.       «Если бы коготь Кэлли попал по глазу…»       Она вздрогнула.       Лапочка тяжело отряхнулась, пока они кружили вокруг друг друга. Ей не удалось избавиться от покалывающего разочарования и ярости. В состязании подобно этому, — вызову между собаками одной Стаи, — запрещено целиться в глаза. Это был не просто запретный ход, но ещё и глупый. Ни одна собака не хотела, чтобы член Стаи покалечился! А для быстроногих, как она, зрение имело ещё большее значение. Столь проворные, столь быстрые — им нужно зрение в целости и сохранности для погони.       Это не имело значения для Кэлли. Бета хотела победить любым способом — и Лапочка это понимала.       Но было ещё одно правило Стаи, которое Лапочка не собиралась нарушать: ни одна собака не скулила, не отступала и не жаловалась на тактику противника в поединке. За боем наблюдала вся Стая.       Лапочка обнажила клыки. Кэлли не была лучше неё, и это означало, что Бета не могла заставить противницу жалобно завыть перед их Альфой.       Кэлли напрягла мускулы и набросилась снова. Лапочка перехватила её в воздухе.       Действуя наперекор всем своим инстинктам, она закрыла глаза, позволяя всем своим чувствам направить её. Она ощутила тело Кэлли и её горячее дыхание, когда Бета оскалилась и укусила Лапочку в морду. Лапочка извернулась и ускользнула, а затем вонзила клыки в её мех и плоть.       «Да!»       Открыв глаза, она поняла, что челюсти сомкнулись сбоку на шее Кэлли. Воспользовавшись тем, что собака пошатнулась, она всем своим хрупким телом навалилась на Кэлли, и Бета поскользнулась, упав вместе с Лапочкой сверху, пригвождённая к земле.       «Я победила», — подумала Лапочка, тяжело дыша сквозь мех, в который она вцепилась на боку Кэлли, — «я наконец-то победила её!»       Но Кэлли ещё не закончила. Она брыкнулась, отбрасывая Лапочку в сторону, и, через несколько мгновений, та распростёрлась на влажной земле, воздух выбили из её лёгких. На этот раз Кэлли взобралась на неё, и зубы вцепились в загривок Лапочки, удерживая её внизу. В глазах Беты вспыхнул огонёк ненависти, и холод примешался в кровь Лапочки вместе с яростью.       «Будь проклята Кэлли!»       Но ужасный холод, сковывавший её, не исчезал. Он захватил тело Лапочки и, казалось, заполонил пространство между двумя дерущимися собаками. Это был инстинкт, предупреждающий её…       Лапочка вздрогнула. Она вспомнила, что случилось дальше. И драка не была самым худшим событием в тот день… День Большого Рыка.       Длиннолапые появились из ниоткуда и отовсюду. Они были повсюду вокруг Стаи, словно прятались за деревьями. Кэлли немедленно отпустила Лапочку, и они обе построились в рядах членов Стаи, с вызовом рыча на Длиннолапых.       Каждая кость и мускул в её теле призывали Лапочку бежать. Повернись! Беги! Быстрее! Она была собакой-бегуньей, не так ли? Длиннолапые медленные и неуклюжие. Все псы могли бы броситься бежать прямо сейчас, и если остальным не повезло бы сбежать, то Лапочка смогла бы. Она бы убежала далеко, быстрее, чем любой из Длиннолапых…       Но Стая рычала, пристально смотря на Длиннолапых, приближающихся со всех сторон. Стая хотела сражаться, принять вызов и победить.       Безумие! Но если Лапочка сбежит — бросится наутёк — наверняка остальные последуют её примеру…       Она больше не могла сопротивляться этому желанию. Крутанувшись, Лапочка побежала, её тело уносило прочь от палок, сетей и лап существ, желающих поймать собак.       Мгновение спустя Лапочка резко затормозила, чтобы оглянуться назад. Её Стая… они не последовали за ней! Они стояли напротив Длиннолапых, и живот Лапочки скрутило от страха. Повысив голос, она завыла им, полная смятения и горя.       «Идите со мной! Последуйте за мной! Побежали со мной…»       Её собственный сломленный вой вырвал её из сна. Ошеломлённая, Лапочка стряхнула с себя дымку сна и приподнялась на задних лапах. Сердце бешено колотилось в узкой груди, а шерсть встала дыбом на всём теле, но Длиннолапых здесь не было. Ни их, ни собак-бегуний, ни Стаи. Это был сон, вот и всё.       Нет, не сон — воспоминание. Ужасающее воспоминание.       «Почему? — несчастно подумала она, — почему мне всегда снится день, когда я убежала?»       Лапочка медленно поднялась на лапы, принюхиваясь к незнакомому запаху. Трава и земля были мягкими под подушечками лап, и не было ни металлической проволоки, удерживающей её в клетке, ни стен, мешающих побегу. Этот луг намного лучше, чем Западня, и всё же он не являлся по-настоящему диким местом. Повсюду Лапочка ощущала присутствие деятельности Длиннолапых. Деревья стояли ровными рядами, как собаки, выстроившиеся перед битвой. Трава выглядела подстриженной и гладкой, а сверкающая река протекала под каменным мостом, который построили длинные безволосые лапы. От самого воздуха шерсть Лапочки вставала дыбом.       Это было хорошее место, чтобы разбить лагерь на одну ночь, но это было неподходящее место для дикой собаки-бегуньи, особенно для собаки без Стаи. Она должна сразу же двинуться дальше — как считала Лапочка — и из-за этого к её горлу подступила ноющая печаль.       Она уже скучала по Счастливчику. Как он мог позволить ей уйти? Почему он захотел остаться один в этом новом мире всех миров? Добрый, умный пес с золотистой шерстью, которого она встретила в Западне, всё это время настаивал на том, что он Пёс-Одиночка, но та не верила ему — до тех пор, пока он не отказался сопровождать её в пути прочь из разрушенного города.       Лапочка сжала клыки в гневном замешательстве. Отношение Счастливчика было безумием: это было то, чего она не понимала и не поймет до того дня, как отправится к Собаке-Земле. Как может собака не хотеть найти Стаю? Лапочка знала, что скоро обретёт её: не сегодня, так завтра или послезавтра. Как мог Счастливчик отказаться пойти с ней в лес? Нелепо! Там должны быть собаки. Там могла бы быть Стая, к которой она присоединится, чтобы обрести новую силу. Стая, которой она могла бы помочь, приумножив свои труды с их трудами. Таков был собачий образ жизни — для того и существовали собаки!       Лёгкая дрожь страха пробежала по её нутру. Может быть, ей даже не следовало оставаться передохнуть на этом странном лугу Длиннолапых. Возможно, все собаки, покинувшие город, к этому времени уже были слишком далеко. Возможно, она уже никогда их не догонит. Сама мысль об этом вызывало у Лапочки испуг.       «Нет», — успокоила она себя.       Стае нужен лагерь, и как только собаки находили подходящее безопасное место, то делали это своей территорией, чтобы остаться там. До тех пор, пока её нюх не подводит, она сможет найти их — Лапочка была в этом уверена.       Она обязана найти Стаю.       На опушке леса Лапочка, не колеблясь, перепрыгнула через упавшее бревно и побежала в темноту, уворачиваясь от густых зарослей сосен и осин. Её сердце билось всё сильнее и сильнее по мере того, как она углублялась в лес, и не только из-за бегуньей походки. Здесь пахло собакой. И несколькими.       Безнадёжно запутанные и перемешанные собачьи запахи.       Каждый раз, когда Лапочка опускала свой миниатюрный носик, чтобы уловить запах собак и пойти по его следу, она теряла его, отвлечённая и введённая в заблуждение другими следами, которые накладывались на него. Она следовала за более сильным запахом только для того, чтобы снова потерять его среди других ароматов. Много собак прошло через лес — возможно даже слишком много, осознавала она с приступом паники. Как она вообще сможет найти чёткий след в этом лабиринте запахов и пойти по нему?       Весь мир был запутан и перевёрнут с ног на голову — вот в чём заключалась проблема. Но как только она подумала об этом, то Лапочка ощутила странное спокойствие. Большой Рык превратил мир в безумное место, полное неразберихи. Конечно, всё будет не так просто, как раньше. Что имело значение — уверенно говорила она себе — так это лишь то, что здесь были собаки. В любой момент она могла найти сильный след и пойти по нему, обнаружив новую Стаю, нуждающуюся в её вкладе. И как только у неё будет Стая, безумность этого мира перестанет иметь значение. Стая была для неё всем.       Были и другие запахи, отвлекающие её. Лапочка поняла это, остановившись, чтобы понюхать корни сосны. Следы поменьше, темнее, острее, оставленные снующей добычей. В её пустом животе заурчало, и её охватил голод.       «Я буду думать лучше на сытый желудок.»       Приняв решение, она неохотно отказалась на время от собачьих запахов и начала пробираться по одному из ярких следов добычи. Замедлив шаг, осторожно расставляя лапы, она оглядела подлесок, навострив уши.       «Тише, Лапочка. Ты охотишься одна… пока что…»       Здесь! Какое-то движение в подлеске. Полёвка — Лапочка мельком увидела её красновато-коричневую спину и короткий хвост. Добыча увидела её и побежала в укрытие из лесной подстилки, но Лапочка была быстра и голодна. Она рванула вперёд и схватила полёвку челюстями, хрустя и проглатывая целиком — с костями, хвостом и всем остальным.       Она была крохотной, по мнению Лапочки, облизывающей зубы, но достаточной, чтобы заглушить голод.       Новое чувство, которое нельзя отложить, гнало её вперёд, переключая шаг на рысцу. Она даже не погналась за кроликом, когда бросилась бежать вприпрыжку. Её нос улавливал любой намёк на ветерок, движение промозглого лесного воздуха, и сердце сжималось.       «Что если я никогда не найду этих собак?»       Запах вперился в неё совершенно внезапно, заполонив ноздри, и она остановилась, подняв голову.       Это был аромат, который она чувствовала днём, но сейчас он казался отчётливее и сильнее. Возможно, дело было в сытом желудке. Лапочка сосредоточилась на аромате, который посылал ей сигнал, и внезапно с надеждой выдохнула.       «Это собака-бегунья! Я уверена в этом!»       В одно мгновение перед её взором промелькнули воспоминания её жизни со Стаей быстроногих собак, вызвав у неё чувство сожаления. Кэлли, Бета, издевалась над ней, запугивала, но Лапочка оставалась ей верна и Стае тоже — она любила их. Воспоминание о том, как членов её Стаи загнали в Западню, отголоски криков, когда их схватили, наполнило голову хаосом и страданием, и Лапочке пришлось скорчиться в сухих опавших листьях, прижавшись к земле и закрыв уши.       Она и Счастливчик были единственными собаками, которым удалось выбраться живыми из Западни, когда произошёл Большой Рык. Она была уверена в этом…       Но сейчас Лапочка не ощущала себя такой же уверенной.       «Действительно ли все члены моей Стаи мертвы?» — Лапочка осознала, что не знает этого и не хочет в это верить. — «Может, они сбежали от Длиннолапых. Может, некоторые из них вообще не попали в плен…»       Выбора не было: она должна была пойти по этому запаху. Лапочка вскочила на лапы и бросилась бежать. Если кто-то из членов Стаи жив, то она обязана найти их. За этой мыслью мгновенно пришло и чувство стыда.       «Я убежала. Конечно я убежала. Я собака-бегунья. Это то, ради чего я рождена… Но я убежала, когда моя Стая была в беде, и Длиннолапые всё равно поймали меня.»       Лапочка осознала, что если бы она не сбежала, как трусиха, то знала бы, что произошло на деле: она бы знала, избежал ли кто-то из Стаи нападения Длиннолапых или нет. Она бы разделила их судьбу. Может, они бы все погибли, раздавленные разрушенной Западней, но, по крайней мере, все вместе.       «Моя Стая.»       В отчаянии она помчалась дальше, почти слепо следуя за запахом, поэтому, когда деревья закончились и открылся яркий луг, она шокировано поскользнулась. Яркое солнце сияло над головой, ослепив её глаза после лесной тени, и она слышала звук бегущей воды.       Бока вздымались. Лапочка принюхалась к воздуху. Река! Она так хотела пить… и она вспомнила, как Стая любила плавать. Они плескались и ныряли в прохладном, чистом ручье Собаки-Реки, ручье, смывающим песок и грязь с собачьей шерсти, успокаивающим подушечки лап…       Лапочка нетерпеливо побежала к берегу, но, не дойдя до кромки воды, замерла, как заяц. На мягкий запах реки накладывалось что-то терпкое, неприятное. Когда она подошла ближе, запах обжег ей мордочку, заставив попятиться.       У неё скрутило живот, когда она посмотрела на ручей, покрытый жёлтой пеной. Неужели река заболела?       В неуверенности она начала расхаживать вдоль берега, отвернув голову от воды, чтобы избежать усиливающегося зловония. Даже сухость в горле не могла убедить её полакать эту мерзкую дрянь.       «Но если я хочу пройти дальше, то мне нужно пересечь воду. Безопасно ли плавать в ней?»       С чувством облегчения она увидела впереди себя один из мостов Длиннолапых, пересекающий водную гладь. Он не казался новым и прочным как тот, что она видела утром. Древесина местами была влажной, тёмной от гнили и вся конструкция угрожающе покачивалась, когда об неё бился поток — но оставалась целой.       Лапочка посмотрела на свои бока. Она никогда не была тяжелой или крепкой собакой, и теперь её рёбра отчётливо просвечивали через шкуру. Но даже так она не чувствовала себя уверенной — выдержит ли мост?       «Но какой у меня есть выбор?» — Лапочка молча вздохнула, — «я так сильно нуждаюсь в Стае. Я должна попытаться…»       В конце концов, разве собака-бегунья — та, чей запах она уловила, — не перебралась каким-то способом через мост? Она чувствовала её запах, ведущий сквозь него. Если Лапочка планирует добраться до этой собаки, то ей нужно последовать за ней. Отдышавшись, она осторожно поставила лапу на начальные доски.       Казалось, что они прогнулись под её весом, но после того, как она поставила другую лапу, мост осел и стал устойчивым. Одну за другой, Лапочка поставила все лапы на поверхность и остановилась на мгновение, дрожа.       Каждый мускул в её теле напрягся, когда она шагнула дальше, готовясь отскочить назад при первых признаках обрушения. Один взгляд Лапочки на бурлящую воду, покрытую жёлтой пеной, ещё больше укрепил её в мысли, что она не хочет попасть в неё.       Мост застонал под её крадущимися лапами, и она остановилась, замерев с одной из них в воздухе.       «Не пугайся», — сказала она себе.       Ещё один шаг, и Лапочка услышала позади себя скрежещущий скрип. Едва осмеливаясь оглянуться, она остановилась, сердце бешено колотилось о рёбра.       «Оно собирается упасть…»       Собака медленно повернула голову, тревожно навострив уши, и почувствовала, как у неё в животе что-то сжалось, словно камень.       «Я слишком далеко забралась! Я не могу пойти назад.»       Оставалось только одно: двигаться дальше, вперёд. Тяжело дыша, Лапочка напрягла мышцы, всё её тело дрожало. Она на мгновение закрыла глаза, а затем резко раскрыла.       Рванув вперёд, Лапочка бросилась бежать так, как никогда. Она едва ли ощущала гнилое дерево под своими лапами, только слышала скрип, грохот и плеск, когда куски моста отваливались позади неё. Лапочке казалось, что она бежит по воздуху, её когти скреблись в поисках опоры, воздух вцепился в её грудь, подобно клыкам. Когда грохот разрушения раздался в её ушах, она спрыгнула на берег.       Лапочка рухнула на твёрдую землю боком, все ещё молотя лапами, но у неё всё получилось. И как раз вовремя. Перевернувшись и встав на лапы, она увидела, как пенящаяся вода обволокла мост, а Собака-Река жадно проглотила его.       «Ох, Собака-Река, ты должно быть очень голодна…»       Все ещё тяжело дыша, с болью в груди, Лапочка опустила голову и закрыла глаза.       «Спасибо тебе, Собака-Река, что позволила мне перейти через мост перед тем, как ты его поглотила.»       По мере того, как её шок проходил, внутри неё нарастал вопль горечи, вырвавшийся сдавленным хлипаньем.       «И Собака-Река… Что если мой друг Счастливчик придёт к тебе? Пожалуйста… Пожалуйста, помоги ему найти путь пересечь тебя тоже…»