Все на своих местах

      Забрасываю сумку на заднее, брезгливо отметив, что она легла криво, почти вертикально, из-за детского сиденья, не сложенного водителем в багажник после завершенной поездки. Таксист извиняется, бурчит что-то неразборчиво. Естественно, неразборчиво. На своем родном он говорит куда лучше, может, даже знает поэзию, читает стихи по ночам жене.       Мешковато и наискось падаю следом за ручной кладью, хлопаю дверью. Мысленно выругавшись, оправдываю себя — ранний вылет, лишние пара кругов над аэропортом. Хорошо, что чудным образом мы проскочили в какую-то дырень в небесном «ковре», и самолет не развернули на запасной. Ловлю равнодушный взгляд в зеркале — оно и понятно, машина в аренду. Ни страны, ни погоста… Жмет своими смуглыми пальчонками по экрану смартфона, ищет путь покороче: где меньше пробок, меньше лежачих полицейских, светофоров и так далее. Поздно, Нурбек. Твой Аллах отвел нам полтора часа совместной поездки. Знаем, смотрели. Независимо от того, сколько раз ты нажмешь на эту чертову красно-черную линию в навигаторе, никуда нам друг от друга не деться.       Вжимаю затылок в подголовник — нестерпимо болит, у самого основания. Скажи я кому-нибудь, и в ответ уже бы спешили радостное «старость» или сочувственное «погода». Впрочем, погода, действительно, дерьмо. Едва отъехали от аэропорта — дождь уже полощет с обратной стороны мое окно. Втыкаю наушники, поставив на репит полюбившийся трек. Забавно, но Нурбеку он бы тоже зашел. Правда, кто он такой, чтобы с ним делиться. Никому не покажу это сокровище. Подумав о сокровищах, вздрагиваю и нервно гляжу на переднее. Если бы тебе довелось вернуться со мной, то, конечно, твое место было бы там. И дело не в детском кресле, конечно же. Просто ты всегда впереди. Сейчас вы бы уже вовсю болтали с таксистом. Вообще, разговоры — твой конек. Слушать, ты, разумеется, тоже умеешь, иначе бы… не важно. Любой собеседник очаровывается, хочет он того или нет. Со мной было так же. Почему бы Вам не обсудить магометанство? Мне тоже любопытно послушать. Сжав до белых костяшек край сумки, я вскипаю. Хочется смеяться. И не хочется. Хотя нет, все же смешно, что я тебя ревную, когда мы в сотнях километров друг от друга. Когда тебя уже нет в моей жизни. Вот ты взмахиваешь рукой, указывая на скучную серую высотку, что-то спрашиваешь. И Нурбек с удовольствием отвечает, поймав волну. Что-то, что он никому не рассказывал. Не чьи-то случайные фразы — он видел сам. Наверное, я тоже смогу рассказать что-то об этом городе, но только после того, как высажу тебя из тачки и прижму к первой подвернувшейся стенке. Поцелую от злости и, не спрашивая, запущу руку в твои джинсы. Вдохну запах воды, стекающей по волосам. Спешно оставлю пару отметин на твоей шее. Я так сильно…       Так сильно моя голова не раскалывалась, пожалуй что, никогда. Щурюсь, и мелькающие фонари в сумраке, сгущаются в большой мыльный пузырь. Он нашел, как объехать пробку, чертов гений. Сузившая мир улица мельтешит и мучительно растягивается в пространстве. Наверное, ему просто пришлась по душе твоя лесть. Почувствовал себя великим гонщиком. Обещаю, мы окажемся снаружи, и я выскажу все, что думаю. Я буду тянуть тебя за руку до тех пор, пока не найду, куда упасть. И снова осыплю жаркими, жадными, почти голодными поцелуями. Возможно, в этот раз мне бы хватило смелости доказать, что я умею любить. Клянусь, я умею.       Перевожу взгляд на пустующее сиденье перед собой. Некому доказывать. Некому клясться. Как только машина доедет до точки на карте, мы перестанем существовать. А я не хочу. Пускай едет обратно, в пробку. Не стану платить, пусть заблокирует двери, вызывает полицию. Гори оно огнем.       Закрываю глаза, и делаю звук на максимум. Пусть все останется на своих местах.