***
Выйдя из душа, Джеки прошла в комнату и, одевшись, села на кровать. Услышав, как Флоренс ушла на тренировку по стрельбе, Джеки открыла тумбочку и быстро достала шкатулку из металла. Посмотрев на код, она сначала ввела слово "другая". Шкатулка никак не поддалась, вообще ничего не изменилось. Джеки, не меняя позы и не говоря ни слова, просто ввела второй вариант: "странная". Внезапно для Джеки, послышался тихий сигнал и шкатулка немного приоткрылась: защитный механизм отреагировал на правильный код и слегка приоткрыл крышку. Барнс открыла шкатулку и посмотрела внутрь. Она даже не задумывалась, что будет внутри, поэтому сейчас она просто молча смотрела на содержимое. не мигая и не зная, что осмотреть первым. На дне шкатулки лежал плотный конверт, в котором определённо лежало несколько бумаг; на конверте лежало два флакона с жидкостями и старинные часы на цепочке. Барнс решила начать с письма. Наверняка, раз оно написано, ей важно сначала прочесть его. Вынув конверт и оставив флаконы и часы в шкатулке, Джеки отлижа саму шкатулку на кровати и открыла конверт. Из уголка конверта выглядывала цветная фотография. Барнс, как заворожённая, смотрела на цветной кусок, а потом медленно вытащила фотографию. Это оказался плотный лист, на котором была маленькая девочка, сидящая в зелёном тазике. Держа в руке игрушечную уточку, она радостно улыбалась, как, наверное, улыбаются все довольные маленькие дети, и улыбка была такой светлой и искренней, что в сердце Джеки что-то кольнуло. Девочке, ярко-синие глаза которой светились, было около года на вид. Поджав губы, стараясь скрыть смесь беспокойства и боли, Барнс повернула фотографию и на обратной стороне увидела подпись: “Вайолет Жаклин Барнс, или Джеки, в 11 месяцев. Счастливый ребёнок, не подозревающий о своей миссии, купается в тазике вместе с надувной уточкой Машей”. По щеке Джеки скатилась слеза. Это была её фотография. Та самая фотография, которая есть у всех нормальных детей и та фотография, которой никогда не было у самой Барнс. По крайней мере она думала, что у неё нет такой фотографии. А оказалось, что такая была… Хотя бы одна… Девочка судорожно вдохнула, пытаясь не расплакаться. Неважно, кто сделал это фото, она была благодарна, что оно было. Его существование значило, что она может улыбаться, что она может быть счастливой, что она была совершенно обычным добрым ребёнком, который не чувствовал себя орудием или жертвой. Джеки вновь посмотрела на девочку. Окончательно осознав, что на неё смотрим она сама, девочка погладила фотографию и шёпотом сказала: — Всё таки ты умеешь нормально улыбаться. Ещё одна слезинка прокатилась по щеке. Это был какой-то особенный вид слёз, который вынуждал её молчать, запоминая каждое мгновение. Её не трясло, не выворачивало, но внутри что-то словно сжалось от огромного количества чувств. Джеки всхлипнула, понимая, что не может контролировать себя. Уронив фото и конверт на колени, она закрыла лицо руками. — Что со мной сделали… — не то шептала, не то выдыхала девочка. — Они сделали это со всеми, не только со мной… Они убивали в детях детей… Я была нормальной… Мне не нужен был бы психотерапевт… Я бы чувствовала себя нужной… С каждой фразой ей удавалось говорить всё громче, и последние слова вылетели уже достаточно громко, чтобы их могли услышать. Джеки на мгновение замолкла, замирая в ожидании, но потом вспомнила, что никого кроме неё дома нет и снова всхлипнула. — Я ненормальная потому, что меня такой сделали, — тихо выдавила из себя она. Она не могла молча плакать. она не могла не говорить, ведь внутренности сжимались ещё сильнее, когда она пыталась пережить это молча. — Я могу быть нормальным человеком, — сказала Барнс, вытирая слёзы и всхлипывая в последний раз. Нижняя губа дрожала. Она вновь посмотрела на фотокарточку, с которой на неё смотрела улыбающаяся годовалая девочка с синими глазами. Эта девочка была счастливой и радовалась жизни. Она не знала, что ждёт её в будущем, и всё равно радовалась. — Мне тоже надо радоваться, — более ровным и спокойным голосом сказала Джеки сама себе. — Я не знаю, что будет в будущем, но мне тоже надо радоваться. Она посмотрела на фото в последний раз и отложила его, подумав, что надо будет купить рамку и поставить фотографию на прикроватную тумбочку как напоминание. Девочка взяла конверт и вытащила из него сложенный вдвое лист. Это было письмо, написанное от руки. Джеки, Если ты читаешь это письмо, то ты наверняка покинула ГИДРу. Значит, тебя выперли. И раз тебя выгнали, я могу искренне рассказать тебе, что происходило и продолжает происходить на той базе, с которой ты родом. Началось всё двадцать лет назад. Айхенвальд тогда был достаточно молод, как Филлис Кёстлин сейчас, и он был очень амбициозен. Он решил, что создать суперсолдата можно не только с помощью сыворотки, но и с помощью вполне естественной для биологии схемы — деторождения. И он решил использовать эту схему, чтобы создавать детей-суперсолдат. С тех пор он заставляет всех женщин сотрудниц участвовать в этом проекте. Раньше женщины должны были сами вынашивать детей. Это происходит до сих пор: у нас до сих пор есть отделение с более чем двумя дюжинами женщин, которых заставляют вынашивать детей. Айхенвальд считает, что придумывать способ рождать детей без использования ресурса и без того измождённых родами женщин — пустая трата ресурсов. Он и так крадёт довольно большое количество детей с улиц — ему понадобились дети не только для проекта “дети-суперсолдаты”, но и для проекта “маленькие мутанты”. Ты помнишь детей-мутантов, которых тоже было довольно много. Так вот. Все дети-мутанты — некогда украденные младенцы и груднички, родителей которых иногда даже убивали. Я не хотела в этом участвовать. Мне много раз в подробностях говорили, как у суперсолдат, которых готовили к убийствам и шпионажу, постоянно собирали сперму без их согласия, чтобы потом с помощью экстракорпорального оплодотворения внедрять эмбрионы в женщин-сотрудниц. Я пыталась отказаться от этого. Я понимала, что это будет очередным рычагом давления, что уж говорить о продолжении работы. На протяжении всей беременности я продолжала работать столько же, сколько и раньше, и сразу после родов меня отправили работать дальше, пригрозив, что если ребёнок будет “бракованным”, то меня выпрут вместе с ребёнком, если я не буду очень полезной. Именно поэтому я старалась достичь как можно более высокого поста — не хотела потерять память и быть выброшенной в другу страну с документами беженки. Но я понимала, что если тебя выпрут, а меня оставят, меня заставят работать в три раза больше, при этом используя как секс-куклу. И знаешь, я оказалась права. Так и произошло. Меня не выгнали, но я думаю о том, что лучше бы меня выгнали вместе с тобой. Тебе наверняка плевать. Это твоё право. Но тебе нужно знать, что я остаюсь здесь потому, что мне ещё есть что сделать в этой чёртовой ГИДРе, в силу которой я некогда верила и которую я сейчас ненавижу всем сердцем. Но я не могу позволить себе умереть, не закончив начатое. Иногда я смотрю на маленьких детей-суперсолдат, когда им ещё нет полутора лет. Таки маленьких детей не тренируют, их приучают любить врачей и сотрудников ГИДРы. Все маленькие дети любят маму и обнимашки, дети чуть постарше начинают любить игрушки. И ГИДРА этим пользуется, приучая их рукам. А в полтора года начинается персональный ад для каждого ребёнка. И поэтому я смотрю на маленьких детей с жалостью. В год они ещё умеют улыбаться. Именно поэтому я вложила сюда фотографию. Я лично сделала её и прятала от Айхенвальда много лет — хотела, чтобы это фото осталось со мной навсегда. Несмотря на то, что я не хотела твоего существования и боялась за свою шкуру, — от твоих результатов зависело и продолжает зависеть моё будущее, — я всё же понимаю, что ты моя дочь. И я помню тебя счастливым ребёнком, не знающим жестокости. Так пусть этот фото будет у тебя. Тебе тоже нужно знать, что когда-то ты была счастлива. На этих словах Джеки, читающая письмо с абсолютно безэмоциональным лицом, сглотнула и начала быстро моргать — слёзы опять начали застилать глаза. Она правда когда-то была счастлива. И у неё теперь было доказательство. Спустя минуту Барнс заставила себя дочитать письмо. Я хочу сказать тебе ещё кое-что важное. Тебе нужно знать, кто твой отец, если он внезапно тоже будет “уволен”. Или “уволится” сам. Не знаю. Всё возможно. В конверте есть копия документа об отцовстве, там указано его имя и есть его фотография. Так что при определённых обстоятельствах ты сможешь его найти. Да, ещё в шкатулку я сложила несколько важных вещей — флаконы и часы. Они тебе наверняка пригодятся. Во флаконах две разные сыворотки: сыворотка регенерации и сыворотка беспамятства. Ты знаешь, что они делают. Скорее всего они не подписаны, потому что очень опасно было даже забирать флаконы, а вот красть сыворотки с подписями или красть подписи было бы ещё более опасно — это бы точно заметили. Часы же, пусть и не простые, но пока абсолютно безопасные. Однако если решишь носить их с собой, будь аккуратна. Что ж. На этом всё. Я больше не могу тебе ничего сказать. Твоя отвратительная и по стечению обстоятельств попавшая в отвратительные обстоятельства мать, Эйвери Торнхилл Джеки еле заставила себя не порвать письмо. Её руки свело судорогой, но она ничего сделала, лишь лицо исказилось от ненависти и боли. Про большинство фактов программы она догадывалась и без рассказа матери, но её всё равно это очень разозлило. Она даже не знала, что есть специальный отдел репродуктивного насилия, где женщин заставляют рожать детей, скорее всего, оставляя их в неведении. И красть детей у родителей… иногда убивая этих самых родителей… Это всё было немыслимо грязно. Мать сказала, что ненавидит ГИДРу после этого всего… но она всё ещё там. Поэтому то, что она сама попала в рабство и вынуждена работать в несколько раз больше, при этом будучи жертвой… кого? Джеки передёрнуло. Наверное, самого Айхенвальда. Кинув письмо туда, где уже лежали шкатулка и фотография, Дежки достала из конверта последний предмет — ещё один лист бумаги. Развернув его, она просмотрела длинную таблицу с параметрами и характеристиками и уставилась в фотографию внизу листа. Это был мужчина с тёмными волосами — такого же оттенка, как у самой Джеки, — и светлыми синими глазами. Они правда были похожи внешне. Барнс подняла глаза выше и прочитала имя: Джеймс Бьюкенен Барнс. Оно ни о чём ей не говорило. Он был для неё лишь биологическим отцом и фамилией. Она никогда его не видела, что было странно — ей заставляли драться со взрослыми суперсолдатами. Возможно, это была "политика компании" и дети никогда не сталкивались с отцом. Ну или Джеки просто до этого не "доросла". Впрочем, уже было неважно. Глаза девочки вновь опустились на фотографию мужчины. Она вздохнула. По крайней мере она теперь знает его в лицо и запомнит его имя. Вполне вероятно, что она его увидит. За первые два месяца она успела увидеть Тома, в принадлежности которого к ГИДРе она была уверена, и Криса и Тео, которых подозревала в роли агентов. Так что ей было неважно: одним выходцем из ГИДРы больше, одним меньше… Джеки равнодушно сложила письмо и генетическую выписку в конверт, положила на дно шкатулки. Взглянув на склянки с сыворотками, она решила пока не думать, какая из них какие свойства имеет и оставить пока внутри. А вот часы, наверное, действительно стоило носить с собой. Раз уж мать сказала, что они безопасны… Надо было послушать её в последний раз. Из-за того, что у часов была длинная цепочка, она решила надеть их на шею. Конечно, Джеки боялась, что будет постоянно теребить цепочку — после общения с Греем она заметила, что иногда тоже делает повторяющиеся движения. Впрочем, появились они у неё не так давно. Видимо, после выхода из ГИДРы. Однако Барнс понадеялась, что её силы воли хватит на то, чтобы не дёргать часы, и холодными руками зацепила их на шее. Закрыв шкатулку и услышав характерный щелчок, Джеки прячет её обратно в тумбочку. Решив никому не рассказывать ни про письмо, ни про сыворотки, она начала думать, как объяснит Норманам существование фотографии. Самым адекватным вариантом, пришедшим в голову, стала история о том, что она не заметила, что в рюкзаке, с которым она приехала, в кармане была фотография, которую ей туда положили сотрудники из приюта. Должно было прокатить.***
На следующий день Джеки пришлось пропустить свою уличную тренировку — оказалось, в Мидтаунской школе науки и технологий Норманов ждали не к обеду, а к одиннадцати утра. — Ну, садитесь в машину, — виновато сказал Гэри, совсем забывший сказать дочерям об изменениях во времени встречи. — Пап, ты же не перепутаешь место? — недовольно пробухтела Флоренс, садясь в автомобиль. Джеки залезла следом, не говоря ни слова. — Не перепутаю, солнышко, — более уверенно сказал мистер Норман. Луиза легко рассмеялась. Когда автомобиль тронулся, Гэри начал рассказывать детям о том, что директор Морита показался ему очень достойным и добрым человеком, что в школе должна быть позитивная обстановка и что ездить им придётся в другой район, поэтому придётся выходить рано. — Это не проблема, — равнодушно подала голос Джеки. — Я всегда рано встаю. — Да уж сами школу выбрали… — задумчиво заметила Фло, но всё же не стала спорить. Она и сама имела привычку довольно рано вставать. — Школа очень красивая, — заметила Луиза. — Там чисто, большая территория… Она пустилась в описание школы и её внешних достоинств. Барнс показалось, что миссис Норман обошла всю школу с инспекцией. Луиза даже помнила, какого цвета пол в спортзале. “Она явно была бы хорошим шпионом,” — подумала Барнс после того, как Луиза начала нахваливать состояние и положение аварийных выходов. — Любимая, ну что ты их утомляешь, — сказал Гэри. — Пусть помолчат, соберутся с мыслями. Им же писать контрольные. — Да они же и так всё знают, правда, девочки? — спросила Луиза всё так же оптимистично. — Ага, — мрачно сказала Джеки. После этого миссис Норман начала сомневаться в том, что они готовы. — Не беспокойтесь, всё будет нормально. — После кивка Луизы и небольшой паузы в разговоре Барнс внезапно спросила: — А почему ты такая весёлая сегодня? Обычно ты более уравновешенная. — Ну как же, — немного смущённо ответила Луиза, — я очень рада, что мы смогли договориться о поступлении в Мидтаун. Это и правда классная школа. — На самом деле дело не в этом, — хихикнула Фло. — У родителей просто годовщина свадьбы. Джеки перевела взгляд на светловолосую девочку. — Годовщина свадьбы? — Ну да! — со смесью уверенности и недоумения на лице пожала плечами Флоренс. — ну знаешь, несколько лет после свадьбы проходит и семейная пара это празднует… — Да знаю, слышала. Просто никогда такого не видела и не думала, что это может делать людей настолько весёлыми. Гэри тихо хмыкнул. — На самом деле далеко не все супружеские пары празднуют это, — сказал Гэри. — Но после того, как вы напишите контрольные в Мидтаунской школе школе, мы все вместе поедем в ресторан! — Ну нет! — тут же возмутилась Джеки. — Не хочу я в ваш ресторан. Она никогда в них не была, но уж точно не хотела провести весь день вне дома в незнакомых ей местах. Флоренс, захотевшая пойти с семьёй, однако стала защищать Джеки и сказала, что Барнс просто ещё не привыкла к семье и не хочет портить день. Джеки закивала. Это, конечно, не было главной причиной того, что она не хотела идти… но она правда не чувствовала себя семьёй с этими людьми. Пока было рано для того, чтобы чувствовать единение с другими. — Ладно, раз не хочешь, можешь не идти, — сказал Гэри. — Только в следующем году мы тебя всё же уговорим, — эту фразу он сказал с шуточной угрозой в голосе, а потом, свернув за угол, добавил: — Мы подъезжаем. Сейчас припаркуемся, и сразу в школу. Через пять минут они уже подходили к зданию школы, которое выглядело точь в точь как говорила Луиза. Территория и правда была очень ухоженной, несколько садовников ухаживали за цветами даже во время каникул. Один из этих садовников увидел пристальный и заинтересованный взгляд Джеки и кивнул ей, приветствуя. Девочка тоже кивнула ему и он улыбнулся. В школе было довольно темно. Видимо, летом экономили электричество. Как ни странно, ни Гэри, ни Луиза, ни даже Флоренс не напряглись. вступив в тёмный коридор, освещаемый лишь парой ламп. Джеки же сначала немного сжалась, — по старой привычке, — но потом выпрямилась. Никаких проблем у неё возникнуть не должно было. Пройдя по довольно мрачным коридорам и не поднимаясь на второй этаж, все четверо дошли до кабинета, на двери которого в тусклом свете блестела цифра "212". Гэри постучал, и, не дожидаясь ответа, вошёл внутрь. За столом сидел черноволосый мужчина, напоминавший Джеки китайского сотрудника ГИДРы, Ли. Мужчина не улыбнулся, лишь кивнул и мягко поздоровался. — Рад вас видеть здесь, — сказал он. — Меня зовут директор Морита. Сейчас подойдут преподаватели, которые проверят у вас, — в этот момент директор посмотрел на Джеки и Фло, — знания основных предметов. Потом, если вы напишите работы хорошо, мы разберёмся с документами. Его голос был крайне дружелюбным. Барнс это вначале немного пугало; потом ей стало казаться, что он действительно не представляет никакой угрозы. Она мельком взглянула на Фло. Блондинка, сделав серьёзное лицо, смотрела прямо на директора. Барнс вернула взгляд синих глаз на Мориту. — Вас проверят на знание математики, физики, химии, информатики и английского. Пять контрольных работ. Джеки облизнула губы. Математика и химия ей не особо нравились. С химией у неё были большие проблемы, если вопросы не касались ядов или специальных химических соединений, используемых в разведке или оружии. Ну, в общем, почти со всей химией у неё были проблемы. Флоренс тоже начала немного нервничать. Только её, в отличие от Джеки, больше волновали информатика и физика. И если по физике у Норман знания были примерно равны знаниям Джеки, — средними, в общем, — то информатика давалась ей не очень просто. "Видимо, нам придётся надеяться друг на друга, — сначала подумала Барнс. — Хотя нет. На друга надейся, а сам не плошай. К тому же не факт, что Флоренс мне друг…" Мысли Барнс начали запутываться, и она перестала слушать директора. В реальность она вернулась только в тот момент, когда дверь открылась и в неё вошёл мужчина. Он представился учителем физики, и проинформировал директора о готовности проверить новых учениц седьмого класса. — Хорошо, — сказал директор. — Мисс Барнс, мисс Норман, идите. На следующую проверку вас заберут прямо с физики. Девочки с преувеличенным энтузиазмом закивали, а потом отправились за преподавателем. Он провёл их в ближайший кабинет, оказавшийся компьютерным классом, посадил их за обычные столы и выдал листы с заданиями. Первые двадцать оказались тестовыми вопросами; потом шло три задачи, которые надо было решить. Первая задача была несложной, Барнс помнила, как она разбирала её на уроке в предыдущей школе; вторая задача казалась сложнее, но и её темноволосая могла решить, приложив некоторые усилия; третья же задача казалась ей очень сложной. — У вас сорок минут, — сказал преподаватель и сел за учительский стол, внимательно следя за обеими девочками. Быстро пробежавшись по тесту, в котором у Джеки наверняка было несколько ошибок, она приступила к задачам, надеясь решить хотя бы две. За последнее задание ей, наверное, не было смысла браться. Мысленно успокаивая себя тем, что информатику и английский она точно сдаст на отлично, девочка считала на черновике цифры и вспоминала формулы. Погрузившись в решение, она не заметила, как время прошло и учитель попросил их сдать листы. Джеки, едва успев написать ответ на вторую задачу, отдала лист бумаги и вытерла немного взмокшие руки о штаны. — Я сейчас проверю ваши работы, а вы пока оставайтесь здесь. Сейчас придёт миссис Леман. Миссис Леман оказалась преподавательницей химии. Сердце Джеки пропустило удар: эта милая женщина будет проверять предмет, в котором она не разбирается вовсе. Даже улыбка преподавательницы и её успокаивающий тон не смогли переубедить Джеки в том, что у неё будут проблемы. — Вот ваши задания, — миссис Леман говорила тихо, и её голос мёдом обволакивал обеих девочек. — За полчаса вам надо решить четыре задачи. Барнс сглотнула и перевела взгляд с лица преподавательницы на листок бумаги. Она начала читать вопросы, но не могла переварить ни единого слова: мозг просто читал буквы, складывая их в слова, но значение этих слов в голове не появлялось. Собраться с мыслями ей удалось лишь через пять минут, и времени стало совсем мало. Умудрившийся решить первую задачу, Джеки уже немного выдохнула — по крайней мере, это уже не было окончательным позором. Внезапно, когда оставалось десять минут до конца сдачи работ, Флоренс неловко махнула затёкшей рукой и на пол упало два листа бумаги, один из которых улетел Джеки под стул. — Ой, извините, — виновато сказала Норман, подняла ближайший к ней листок и, посмотрев на Джеки, быстро подмигнула ей. — Я могу встать, чтобы забрать второй лист? — спросила она у миссис Леман. — Я сама подниму, пусть полежит, — сказала Барнс и, подняв лист, положила на другой конец стола. Бумага была слегка смятой, и Джеки не стала ничего поправлять — она понимала, что если решил красиво его сложить, учитель может решить, что она списывает. Впрочем, именно это она и решила сделать. С этого листа она умудрилась переписывать ещё две задачи, что гарантировало ей хотя бы тройку. Возможно, даже четвёрку. Сдавала задачи она с лёгкой улыбкой. Миссис Леман, вполне вероятно, ничего не заподозрила — по крайней мере не стала ничего говорить, лишь отпустила на перерыв. Девочки вышли в коридор. Нужно было действительно отдохнуть от контрольных. Зайдя в школьный туалет, она пыталась умыться, чтобы сбросить с себя нервное напряжение и расслабить мышцы. Включив воду, девочка подставила руки к струе и набрала в ладони воды. И больше не могла сдвинуться с места. Она просто стояла и смотрела на воду и то, как она утекает сквозь пальцы. Это успокаивало. Когда руки начали слегка подрагивать от холодной воды, Барнс всё же плеснула немного воды себе в лицо, слегка намочив футболку. Потерев лицо холодными руками, она наконец вышла из туалета, передёрнув плечами. Началась проверка по информатике. Она была на школьных компьютерах, надо было лишь решить тест и написать код. Начав с кода, Барнс ловко скопировала свою версию, немного её подправила, и быстро отправила её Фло по электронной почте. Естественно, очистив компьютер от следов произошедшего. Тест она решила быстро и закончила немного раньше Флоренс — та разбиралась с тестом дольше, чем могла подумать Барнс. Но в конце концов информатика закончилась хорошо. По крайней мере Джеки поняла это по достаточно довольному лицу Норман. Математика и английский оказались самыми обычными. Ну разве что в контрольной по математике было две олимпиадные задачи, ни одну из которых девочке суперсолдату решить не удалось. Флоренс, однако, смогла решить одну и надеялась, что эта задача решена верно. После написания контрольных они пошли в столовую на обед — директор Морита предусмотрительно устроил семье Норманов бесплатное питание на день проверки. Гэри и Луиза были этому очень довольны; Джеки и Фло тоже разделяли энтузиазм, ведь были очень голодны. Быстро заглотив запечённый картофель и рыбу, обе девочки пошли к кабинету директора по тем же полутёмным коридорам. Гэри и Луиза, еле поспевавшие за школьницами, подошли к двери, когда Джеки уже открывала дверь. Директор Морита поставил подпись в ведомости и, подняв глаза, улыбнулся семье. — Ну что, контрольные проверены. Результаты удовлетворительные, — с этими словами Морита поднял со стола две небольшие бумажки и протянул их Гэри. Тот, посмотрев на оценки и показав их Луизе, отдал листы девочкам. Джеки, вцепившись в свой листок, посмотрела оценки. "A" по английскому и информатике, "B" по физике, "C" по химии и математике. В целом, нормально; но Джеки всё равно была недовольна. — Что же, вы обе приняты, — хлопнул в ладоши директор. — А каковы были критерии отбора? — сухо спросила Барнс. — Нужно сдать как минимум два предмета на "A", получить по остальным предметам не ниже "C", иметь хорошие оценки из предыдущей школы, не иметь нареканий ни у директора, ни у правоохранительных органов. Джеки переглянулась с Гэри. Тот ей подмигнул. "Видимо, директор Бэнкс всё же умолчал про драки в рекомендательном письме," — подумала она.***
Ночью Барнс не спалось. Она ворочалась в кровати, всё думая о новой школе. Её не покидало ощущение навязчивого беспокойства. Сосало под ложечкой. "А что, если в Мидтауне тоже будут издеваться? А что, если я не потяну программу? А что, если…" — в её голове роились сотни вопросов. Ясно было одно: больше всего девочку беспокоила неизвестность. Она не могла даже представить своё будущее окружение и то, что будет твориться с ней в этой школе. До этого Барнс не задумывалась о последствиях этого решения. Сейчас же у неё не было ни необходимости повторять школьный материал, ни возможности загрузить себя безопасными мыслями. Теперь её мозг мог генерировать самые безумные идеи. Ну хотя кошмары больше не снились. Значит, прогресс есть. Тяжело вздохнув, девочка встала с кровати и как можно тише открыла дверь. Ей не хотелось никого разбудить. Задумчиво спустившись на кухню, она наливает себе воды, залпом выпивает содержимое стакана и поднимается наверх в пусть и более проснувшемся, но более спокойном настроении. Хотя бы на пару минут она смогла занять себя обычным делом. — Ты думаешь, уже? — внезапно услышала Джеки шёпот Луизы из спальни Норманов. Не задумываясь ни о чём, кроме необходимости подслушать, о ч м они шепчуться, Барнс прильнула к двери. Она умела делать это бесшумно — натаскали. Брр… столько всего она может сделать после жизни в ГИДРе!.. — Я узнал у него, — послышался голос Гэри. Он говорил очень тихо, но очень уверенно. — Четверто других тоже в Мидтауне и, возможно, скоро шестерёнки закрутятся. — Ты действительно ходил к нему? Он правда так сказал? — Да, — устало сказал мужчина. Джеки по его тону почувствовала, что он закатил глаза. — Ладно, я готова к этому, — обречённо произнесла Луиза. — Я готова отпустить эту ситуацию, если за ними будет надзор. Я даже готова к тому, что Флоренс попадёт в эту ситуацию. Да, я мать и мне страшно. Но я понимаю, о чём вы все мне говорите. — Я сам боюсь, что всё может плохо кончиться, — устало сказал Гэри. — Но я надеюсь, что им действительно помогут. Им должны помочь, чтобы они сами могли кому-то помочь. — Да… Им нужна помощь. Но мы не может оказывать её прямо, — сказала Луиза. — Да, девочки очень добрые, обе. У Флоренс очень точный моральный компас, она будет готова на всё, если её попросят о помощи. А Джеки… Она пусть и забитая и не приученная к нашему миру, но тоже очень добрая. На самом деле в ней есть человечность. — Да, их жаль, — сказал её муж. — Но надо понимать, что за ними следят многие люди. Пока всё под контролем. Шестерёнки начинают двигаться, но пока всё идёт по плану. Джеки тихо отошла от двери, поняв, что Гэри встал с кровати, собираясь выйти из комнаты. Быстро пройдя короткий путь до своей спальни, Барнс закрыла дверь и легла в кровати. Она продолжала смотреть в потолок, но теперь в её голове роились новые, более безумные мысли. Причём тут тренер по стрельбе? Кто такие "другие"? Кто такой "он"? За этими мыслями она засыпает.