Я тебе скорая помощь что ли?

Два дня протянулись жëваной резиной — Виктор исправно навещал горе-алкоголика, оба раза умудрившись проскочить мимо врачей и медсестер. Так как в рамки особо не ставили, Каспаряну было дважды зачитана часовая лекция о том, что больше он наедине с Гошей не останется, и что теперь будет барабанщику за нарушение обещания. И вот наконец наступил долгожданный день выписки. К трём часам дня, Цой как порядочный лучший друг тихонько сидел в знакомом коридоре напротив палаты номер шесть. Наручные часы пропикали заведенное время, когда Юра по идее должен был выйти из палаты. Но тот не появился ни через десять, ни через двадцать, ни даже через сорок минут. По счастливой случайности мимо шагал хорошо знакомый главврач, не по годам серьёзно пялившийся в стопку документов прямо на ходу. — Кхм, Геннадий Александрович? — робко начал гитарист, поспешив увязаться следом. — А, здравствуйте, Виктор. Что-то подсказать? — Д-да. — чуть помедлив, Цой чуть не вякнул привычное «Каспарян где? » но вовремя сдержался. — Не могу дождаться друга. Час уже. — Юрия? Так он ушёл давно, разве не знаете? Гитарист кратко поблагодарил того и остановившись примерно на середине пути к выходу, молча уставился в стену. «Почему ушёл, почему не дождался?» — понуро плетясь в сторону трамвайной остановки, ведь времени на заправку машины он так и не нашёл, в который раз закурил. Что-то снова въелось в сердце, по ощущениям хуже чем когда солист ещё не очнулся. Не стал ни у кого расспрашивать, куда конкретно пошёл Каспарян. По сугубо личному мнению музыканта, это бы унизило не только его самого, но и Юрку. В конце концов взрослый человек и в состоянии принимать решения самостоятельно. Но несколько обидно всё же было. Сзади резко обхватили за плечи и полуобнимая-полудуша, отпустили. — Юрка? — промямлил Цой, коря себя за ложные обвинения в сторону лучшего друга. — Я соскучился по свободе! — весело пропел солист, невозмутимо топая дальше к остановке. — Не пришлось бы скучать, если бы вы, с Гошей знали меру. — Ну Ви-ить. — протяжно заскулил Юра, выгнув брови домиком. — Я не буду больше, правда-правда. — Не верится мне как-то, знаешь. — Виктор невозмутимо потянулся к подошедшему облезло-красному трамвайчику, медленно, но верно двигая товарища к развязке разговора. — Как тебя убедить? — Испытательный срок, Юра, испытательный срок. Каспарян аж фыркнул от неожиданности: — Я что, из колонии по условно-досрочному вышел? — Можно и так сказать. — Цой не смог сдержать искренней улыбки, не заразить ею солиста. Трамвай хрустел листьями на путях и не спеша полз в туманную даль набережной. Где-то совсем недалеко шуршала Нева, готовясь к зимнему сну. Виктор крепко ухватил чужое холодное запястье, всё такое же бледное, и единым рывком выдернув из транспорта. — Ты чего? — недоумевал Юрий, посматривая на товарища из-под тишка. – Мне же ещё одну остановку ехать. – А кто сказал, что ты едешь к себе? Не выражая особого не довольства, Каспарян послушно шёл рядом, лишь при себя гадая, что ещё выдумал замёрзший Витька. – Проходи. – со строгостью какого-нибудь учителя, проводил испуганно оглядывающегося товарища взглядом. – А зачем мы здесь? – Как зачем? Приводить себя в порядок, а то Джоанна не поверит, что ты всё это время с нами был. Тёмные глаза Юрия заблестели огонёчками неподдельного детского счастья. – Ты.. Ты не сказал ей? – Не сказал, а надо было? – Витька, ты уже наверное раз сто слышал, но ты самый-самый лучший друг на свете. Я и думать забыл, как перед женой оправдываться. Вокалист лишь смущённо хихикнул, снимая мокроватое пальто. – Не думай, что теперь достанется меньше. Давай иди в душ, алкоголик несчастный. Расчувствовавшись, Каспарян коротко обнял его и стрелой улетел в ванну, даже не сняв верхней одежды. Вскоре выскочил оттуда в одном полотенце на бедрах, краснея аки восьмиклассница, немного писклявым от смущения голосом звал Виктора. – Я конечно понимаю, что достал тебя наверное за эти двадцать минут больше чем за всю нашу дружбу, но можно мне ещё раз одолжить твою одежду? – Конечно. Бери что понравится. – снисходительно послышалось откуда-то с кухни. – А что у тебя с руками? – спросил Цой, когда чистый и аккуратненько одетый солист вернулся на кухню: из-за коротких рукавов чёрной футболки проглядывались исколотые запястья. – Так капельницы и всё такое. Немного побаливает, но совсем чуть-чуть. – Надел бы лучше что-нибудь с длинными рукавами, Джоанна догадается. Подсуетившись, солист всё таки нашёл рубашку с длинными рукавами, полностью прикрывающими заметно исколотые руки. – Витька, чтобы я без тебя делал.. Каспарян тем временем засобирался, искренне скучая по жене. – Я прощён? – у самого порога затормозил он, оборачиваясь на друга. – Не злишься? Виктор тяжело вздохнул: – Прощён конечно. Но чтобы я больше такого не видел, ясно? Не забудь цветочки Джо купить, вдруг подумает не того. Солист коротко кивнул и через секунду уже бежал вниз по лестнице, попутно застегивая не успевшее высохнуть пальто. – Стой, я кое-что забыл! – Цой босиком выбежал следом, толкнув дверь ногой, чтобы не пускать подъездный холод в квартиру. – Что забыл? – остановившись как вкопанный на полпути к вы ходу, Юра недоуменно поднял голову и тут же получил приличный подзатыльник сзади. – Эй, за что? Гитарист лишь хитро улыбнулся: – Представь, что это от Джоанны, только не так больно, как чугунная сковородка. – Нечестно. – буркнул тот и дабы не Витка ещё о чем-нибудь подробном не вспомнил, поспешил уйти.