Песнь северного ветра

“Blóðsteinn пал. Мы можем потерять северо-запад.” Послание от Уйрика недельной давности сгорает, не оставляя пепла на столе.  “Хидденлок атакован с магических рубежей Норвегии. Отряд нашел тела 51 дозорных. Тела сложены в тот же символ, что и в остальных случаях. Останки еще нескольких воинов найдены за стеной – мы сожгли их. Бои за замок продолжаются.” Острые витиеватые буквы почерка Сириуса пожирает пламя. Послание пришло днем позже.  “Водопады Исбьерга замерзли. Зима пришла. Больше половины крепостей подверглись нападению за последние недели. Мы сдержали оборону. У нас сотни погибших. За Хидденлок все еще идут бои. Многие не переживут зиму, Альбус.”  Дверь распахивается, впуская Макгонагалл, стремительно входящую в кабинет, когда послание Солвейг вспыхивает и растворяется искрами. Ворон прилетел вчера.  – На Кингсли было совершено нападение сегодня ночью. Он в Святом Мунго.  Длинные пальцы Дамблдора осторожно снимают пенсне, кладя на стол. Старый директор Хогвартса тяжело вздыхает, молча смотря на Минерву. Минуту они проводят в молчании.  – Как он? – спрашивает Дамблдор в итоге.  Сейчас он кажется Минерве умирающим дряхлым стариком. В побледневших от старости глазах она видит абсолютное и безропотное принятие. Дамблдор сразу же отводит взгляд.    – Разъедающее проклятие попало в брюшную полость и легкое. Колдометрики восстанавливают органы и ткани. – она делает паузу. – На ближайшее время мы потеряли Кингсли.  – Ему удалось опознать нападавших?  – Лица были скрыты масками.  Минерва делает несколько шагов вперед, поднимаясь по лестнице.  – Альбус, это уже двенадцатое нападение на членов старого ордена.  Уставший взгляд директора встречается с голубыми глазами Макгонагалл. Профессор читает в них ответ и кивает.  – Новости с севера? – задает вопрос она почти нежно.  – Кровавый камень потерян. Хидденхолл в осаде. Сириус там. Ведьма опирается о стол. Из груди вырывается тяжелый вздох. Портреты на стенах с интересом прислушиваются к диалогу двух волшебников.  – Ты переоцениваешь наши силы. Мы не можем сосредоточится на двух фронтах. – она нервно стучит пальцами по столешнице. – Сколько у нас магов? Двадцать? Тридцать? – женщина качает головой. – После последнего нападения большая часть шпионов в Министерстве отвернулась от нас. После покушения на Кингсли мы можем потерять оставшихся. Нас истребляют. Артур находится в… – Север помог нам тогда, Минерва. – Дамблдор прерывает ее. – Мы в долгу перед ними.  – Они помогали сами себе. Это было выгодное объединение в первую очередь для них.  – Угроза севера касается и нас! – сидящий на установленной у стола кованой подставке феникс вскрикивает, расправляя крылья. – Это больше не кучка фанатиков, поверившая в древние легенды, это большая сеть очень опасных волшебников готовых на все ради своей цели.  – Север веками успешно защищал стену. У них хватит сил и в этот раз! – Минерва, все изменилось. – обречено откидываясь на спинку резного кресла, старик переводит взгляд на огненного феникса, что внимательно следит за своим хозяином и его гостьей. – Войны Хелы жестоко осаждают крепости дозора. Но… – он замолкает на мгновение. – … нападения происходят и с другой стороны стены. И они все более уверенные – у них есть цель.  Отшатывась назад, профессор Макгонагалл застывает смотря на директора Хогвартса. – Как это возможно? Но… – Я не знаю. – Альбус встречается с ее взглядом, серьезно глядя из под кустистых бровей. – В прошлом у Грин-де-вальда получилось создать подобную армию с помощью магии. Однако в Татморкхейме магия может обернуться смертью. Я не знаю, как это возможно. – Министерства Скандинавии знают об этом?  – Да. Но они предпочитают игнорировать правду, убеждая себя в том, что стена нерушима. Не одна просьба Уйрика о помощи не была услышана. Тонкие почти прозрачные брови Минервы сходятся на переносице. Впалые губы беззвучно произносят какие-то слова. Она несколько мгновений молча смотрит на Дамблдора, после чего кивает и разворачивается, направляясь к выходу.  – Как чувствуют себя студенты из Дурмстранга? – вопрос летит ей в спину.  – Все хорошо. Дети учатся. Они быстро влились в новую обстановку.  – Прекрасно. Они получают всю необходимую помощь?  – Да. – твердый резкий ответ вылетает из ее губ.  – Нед приступит к обучению студентов на днях.  – Рада, что он соизволил наконец-то заняться своими прямыми обязанностями.  Профессор останавливается около распахнувшейся двери и оборачивается. Губы приоткрыты, желая сказать что-то еще, но она медлит. Худая и прямая, как палка, женщина с глазами, не теряющими свою остроту, задумчиво окидывает взглядом кабинет директора Хогвартса. Ее внимание останавливается на фениксе, что успокоившись, вновь спрятал голову под пестрое крыло.  – Альбус, тебе не кажется, что стоит поговорить с мальчиком?  Дамблдор не отвечает ей, беря в руки перо и опуская голову над пергаментом. Поджав губы на мгновение, Макгонагалл решительно делает шаг вперед – вон из кабинета.  *** Нед Хансен врывается в кабинет Защиты от темных искусств, как ураган. Гермионе кажется, что он почти сносит дверь с петелей, учитывая тот грохот с которым железное кольцо ручки бьется о камень.  Он проносится мимо нее, грузно отбивая ритм каблуками сапог, и останавливается перед партами студентов, притихших от неожиданного появления нового профессора. Теперь ведьме удается хорошо его рассмотреть.  Через высокие узкие окна пробивается холодный белый свет, освещая мужчину перед ней. Несмотря на возраст, его суровое лицо не кажется старым. С правой стороны головы на лбу, виске и щеке, что не скрыта бородой, виднеются тонкие, едва видимые следы шрамов, которые магии так и не удалось убрать. Вблизи ведьма замечает, что его глаза разного цвета. Правый – голубой, левый – зеленоватый. Сегодня волосы распущены, касаясь плечей. На удлиненном до колена холщовом и простом камзоле коричневого цвета нашиты кожаные вставки на плечах и по краям подола. Предплечья скованы в кожаных латах. Рассматривая желтоватый отблеск наручей, Гермиона задается вопросом, не из кожи ли мантикоры сделана эта защита. Но ее внимание привлекает еще кое-что. На широкой груди преподавателя приколота латунная брошь – рука держащая рукоять меча, покрытого рунической вязью.  – Моя имя – Нед Хансен. Герр Нед Хансен. С этого момента я буду временно вести занятия вместо профессора О'Генри.  Хансен делает несколько шагов вдоль рядом, оглядывая замерших в восторженном восхищении студентов. Его глаза останавливаются на северянах, предпочитающих сидеть сзади, и они удостаиваются легкого кивка головы. – Здесь в Хогвартсе вам преподают защиту от темных искусств, где годами рассказывают детские сказки о том, как ужасна и опасна темная магия и какие белые заклинания помогут вам выжить. Гоблиново дерьмо. – выплевывает он. Гермиона удивленно расширяет глаза. – Но с сегодняшнего дня ваш преподаватель – я.  – Белая магия поможет вам убрать пятна чернил с вашего пергамента, юноша, – Хансен кивает в сторону Невилла, который в этот же момент судорожно прячет запачканный пергамент. – вылечить легкие раны или вызвать Патронуса. В целом, это все, что вам может потребоваться. – два шага вправо. – Однако, единственное, что поможет вам защититься от темной магии, это она же. Чтобы нейтрализовать действие темномагического проклятия нужна темная магия, что создать дейтсвенное контрпроклятье нужна темная магия, чтобы распознать и в последующем нейтрализовать следы темной магии, нужна темная магия. Даже когда вы, милые парниковые дети, отрабатываете Экспульсо, Редукто и другие заклинания, веря что ваши руки и душонки чисты, вы используете магию далекую от света.  Глаза Хансена останавливаются на Гарри, сидящего рядом с ней. Внимательный взгляд разноцветных радужек пристально изучает его лицо. – Несомненно, такие заклинания не являются и чистым порождением тьмы. – продолжает профессор, не отрывая взгляда. – Как всем вам известно, долгое и частое использование темной магии поражает душу, разум и плоть. Поэтому, в чем вам не наврали так это в том, что заклинания, которым вас обучали не несут опасности для вас самих. – он делает паузу, оглядывая класс. – Потому что большинство боевых и защитных заклинаний относятся к гораздо более обширной части магического искусства, материи поистине сложной и могущественной – серой магии. Она не служит никому и ничему, предоставляя магу полную свободу и выбор. Это дар и проклятие одновременно.   Быстрое еле заметное движение и волшебная палочка выскальзывает из рукава профессора. На древке вырезаны символы, выделяющиеся на фоне черного цвета древесины. На кончике поблескивает светлый металлический наконечник от которого тянутся тонкие сосуды, пронизывающие всю длину палочки и заканчиваются на рукоятке, окольцовывая в несколько рядов.  “Серебро” сразу же определяет Гермиона, рассматривая палочку в пальцах Неда Хансена. Она только один раз видела палочку, которые была модифицирована серебряным вставкой. Это крайне сложная и опасная работа, которую способны выполнить всего единицы мастеров во всем мире. При высокой степени проводимости и реакции на магию у данного металла, вживление серебра в магическое оружие всегда было риском, так как при неправильных расчетах и малейшей ошибке лунный металл был способен убить хозяина палочки в любой момент. Магическая история знала много случаев, когда обладатели подобных палочек многие годы успешно ими пользовались, однако до одного рокового заклинания, которое обрывало их жизни. Было не до конца понятно, что конкретно в тех заклинаниях так влияло на серебро. В каждом случае это были разные заклятия, но что-то неотвратимо создавало диссонанс в творимом волшебстве, обращая его против создателя. Поэтому большинство волшебников избегало использования серебра. Однако, Нед Хансен держал в руке именно такую палочку. Взгляд карих глаз отрывается от древка в мужской руке и возвращается к лицу профессора, встречаясь с разноцветными радужками. Но Герр Хансен сразу же отворачивается, вознося руку с палочкой и делая пас.  В воздухе перед рядами парт студентов появляется туман, текучий, как вода. Он ползет во все стороны, уплотняясь и образуя узоры, медленно обретающие очертания.  – За то короткое время, что я буду вашим преподавателем, я хочу, чтобы вы поняли, что вы все, независимо от того какие миражи о себе самих построил каждый из вас, не являетесь ни светом, ни тьмой только исходя из того, какой магии отдаете предпочтение, стремясь или защитить свою душу или достигнуть могущества. – он усмехается, делая ударения на последнем слове. – Выбор крайности бессмыслен по своей природе. Свет лишит вас реальной силы и возможности защитить то, что дорого. Тьма развратит, отобрав у вас то немногое, что делает вас человеком. – хмурый взгляд скользит по лицам студентов. – Свет и тьма, жизнь и смерть, добро и зло – две стороны, не способных существовать друг без друга. Они были, есть и будут всегда. Ваш долг – познать их и научиться различать истинную природу вещей и поступков как вас самих, так и других людей, какими бы учениями и верованиями вы не прикрывались в желании снять с себя ответственность. Не важно откуда вы, кто вы и какая кровь течет в ваших жилах. Не важно во что вы верите – в древних богов, в новых или вы верите только в себя и в свои силы. Важно то, чему вы будете верны до последнего вдоха и что станет главной ценностью вашей жизни. Только цель и выбор определяют вас.  Щупальца тумана расползаются в стороны, начиная клубиться сильнее на концах и наполняясь цветами. Низкий голос преподавателя эхом разносится по кабинету. – Мир в котором мы живем сложен и жесток, а законы и правила, которые мы – люди создали, часто теряют свое истинное предназначение и смысл. Не обманывайте сами себя, оправдывая свои и чужие действия или бездействие обобщенными и наивными представлениями о добре и зле. И свет и тьма живет в каждом из нас, именно это помогает нам творить волшебство. А потому не важно какую природу имеет магия, которую вы используете, важно то ради чего вы это делаете.  Великое древо Иггдрасиль с могучими ветвями, сотканными из тумана на которых клубятся сферы миров, замирает над головами студентов. Вокруг центральной сферы непрестанно движется огромный змей – Ёрмунганд. Чешуя на его шкуре переливается на свету. – Так какой же выбор сделаете вы? *** – … Готов поставить сотню галлеонов на победу Дурмстранга в квиддич. В команду Хогвартса выбрали слишком много гриффиндорцев… Огневиски янтарем переливается в свете камина, что хоть немного разгоняет мрак подземелий Слизерина. Она не разделяет восторгов змеиного факультета о своей гостинной, хотя бы потому что предпочитает больше смотреть на небо, хоть и делает это крайне редко. Все что она видит в высоких готических окнах это зеленая тьма, да редкие рыбы проплывающие мимо стекол. Ей чудится запах тины, но возможно это фантомные ощущения от общей неприязни данного места.  – … Малышка Лилибет была так мила на балу. Хотя одним из ее главных достоинств несомненно является отец – главный торговец артефактами в Британии…  Капля конденсата стекает по холодному стеклу бутылки. Девушка сглатывает вязкую слюну и делает большой глоток чая с какими-то травами. Паркинсон молча всучила ей искусную чайную пару, после того, как Астория в очередной раз передернула плечами, стараясь скрыть дрожь в руках. После она сразу же ушла, даже не встретившись с ней глазами.  – …Эйвири стал верховным чародеем Визенгамота… Кстати, поздравляю Драко, Малфои теперь контролируют все порты Британии. Твой отец собрал блестящее наследство… Бутылка ядренного, пробирабщего до костей, огневиски соблазнительно стоит в несколько дюймах от ее колена. Протяни руку и возьми. Но она лишь крепче сжимает хрупкий фарфор в пальцах, делая еще один глоток.  – …Младшая Уизли похорошела… Все еще не можешь забыть ее, Забини? Признавайся, не стоит стесняться друзей!.. Хохот бьет по ушным перепонкам. Длинные пальцы обхватывают живительное пойло и подносят к хрустальному стакану на столе. Янтарная жидкость льется струей, наполняя бокал.  – Люблю лошадок по сговорчивей…Вы совсем окоченели в своем Дурмстранге!... О поверь, у нас есть пару действенных способов согреться, которые мы успешно практикуем… Бокал поднимается вверх и касается губ. Ведьма наблюдает, как дергается кадык Малфоя, когда он пьет. Слюна наполняет рот и она вновь сглатывает. Мимолетно ловит скошенный на нее короткий внимательный взгляд серых глаз и с голодом наблюдает за движением чужой руки, что ставит стакан на столешницу.  – Пэнси уже пригласила вас на свадьбу?...Кто будет следующим?... Гойл, почему бы тебе не сосвататься к Уизли? Вы станете отличной парой… А разве Гринграсс не собирался этим летом выдать замуж… Капли стекают по стеклянной стенке. В ее рту появляется фантомный горький вкус. Вот она делает глоток. Гортань и пищевод обжигает огнем. Тепло растекается в груди, распространяясь по всему телу. Разум немеет и приходит… – Астория?  … приходит спокойствие и забытье. Все становится простым и…  – Астория?! Ты заснула с закрытыми глазами?  Девушка резко вскидывает голову, натыкаясь на насмешливые взгляды.  – М? Я задумалась.  – Кажется, твоему отцу не терпится выдать вас с сетрой замуж. Он уже подобрал тебе очередного достойного жениха? – сальные и хмельные глаза Крэбба ползут по ее фигуре.  – Нет.  – Почему же? На сколько я знаю, Дафну хотят выдать замуж за наследника Арно в ближайшее время. А ты все же старшая дочь и по правилам должна выходить замуж первой.  – Я эксклюзивный товар. – скалится девушка, чеканя слова. – Не каждый мужчина достоин Астории Гринграсс.  Полгода назад ее мать прислала “радостное” известие, что дом Крэббов прислал прошение о ней, обещая большую сумму за положительный ответ, которые могли бы погасить большую часть долгов ее отца. Винсент Крэбб с самого детства любил ненавязчиво напоминать где ее место и в чем ее роль, ведь она была всего лишь девчонкой – уцененный товар. С возрастом глупые мальчишеские шутки превратились в грязные отвратительные комментарии о том, как именно Астория должна выполнить свой долг и как он с удовольствием поможет ей в этом в будущем. После вестей от матери, она билась в истерике больше недели, почти не помня ее в дурмане порошка и алкоголя. Она даже тайно написала прошение о включении себя в отряд, готовящийся к дозору.  Но в один из дней, валяясь в грязно-сером снегу и выблевывая желчь, ее головы коснулась теплая рука. Малфой молча вложил в ее дрожащие пальцы свернутый пергамент. Отцу удалось содрать с кого-то застарелый долг и вернуть Долохову обещанное. К счастью, он вспомнил и о давней скрытой неприязни их семьи друг к другу, решая найти более хорошего и порядочного покупателя для родной дочери.  Крэббы естественно восприняли это как прямое оскорбление. И сейчас их наследник сидит напротив нее, разъяренно смотря исподлобья.  – Скорее бракованный. – выплевывает он в ее сторону, надменно откидываясь назад, как будто один ее внешний вид, вызывает в нем отвращение. Тонкие губы расплываются в мерзкой ухмылке. – Ты полностью права – не каждый подберет такую падаль.  Резкий рывок вперед, прыжок, перевернутый за спиной стол и ее ступня уже давит на его пах, вжимая плоть в кожаную обивку дивана. Мужчина под ней визжит, как поросенок, впиваясь пальцами в ее икру, пока ее палочка утопает в мягком мясистом подбородке.  – Ты, мой дорогой, не достоин даже такой падали, как я.  Темные маленькие глазки в ярости смотрят на нее. – Сука. – рычит он.  – Лакуюс.  Крэбб давится воздухом, расширяя глаза. Невидимая петля сжимает его горло все сильнее, пока он ковыряет женский сапог короткими ногтями. Кожа на его лице краснеет, рот приоткрывается и из него вываливается влажный мокрый язык. Он взмахивает руками перед собой, стремясь отбросить ведьму от себя, но она выпрямляется и сильнее надавливает на его промежность носком сапога. Астория стоит над ним, наблюдая за извивающимся телом перед ней, что пытается оттянуть невидимую удавку от своего горла. Странное щекочущее чувство в груди приносит ей удовольствие, а свистящий хрип ласкает уши.  – Ты мерзкий похотливый выродок не можешь вдохнуть и капли воздуха, потому что я отобрала его у тебя. Ты даже не способен достать палочку из своих штанов. Так смотри на меня, Винсент. Ты же этого хотел? Вот она я прямо перед тобой! – слова вылетают из ее рта, рассекая воздух как хлыст.  В ее груди клокочет зарождающийся смех. Но грубая хватка хватает ее за шиворот и отбрасывает назад. Она падает, ударяясь бедром о перевернутый столик, и рычит сквозь зубы. Быстро переворачивается и вскакивает, наводя палочку на того, кто посмел отшвырнуть ее, как глупое ручное животное. Но ее сразу ловят в захват железные объятия, крепко прижимая руки к телу и выбивая древко из пальцев. Палочка падает на пол. Астория дергается и рычит, как кошка, пиная пятками того, кто ее держит.  – Фините.  – Нет. – кричит она. – Не смейте! – Успокойся! – ее встряхивают, оттаскивая к выходу из гостиной. – Успокойся сейчас же! – голос у человека злой, но в нем слышна какие-то странные дрожащие нотки. Она всбрыкивается, но мужчина больно хватает волосы на затылке, закидывая ее голову назад.  – Посмотри на меня! Я не хочу применять к тебе магию! Ее глаза встречаются с черными сузившимися глазами Блейза. Красные пятна затмевают зрение. Из горла вырывается странный свист.  – Тебе нужно успокоиться! – он смотрит на нее с тревогой смешанной с яростью. – Дыши, Астория. – девушка делает глубокий вдох и резко выдыхает. – Вот так! Умница. Теперь медленнее.  Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Блейз пристально смотрит в ее лицо, все еще крепко держа. Когда у нее наконец получается выдохнуть так же плавно как вдохнуть, он кивает.  – Сейчас я тебя отпущу и ты не будешь делать необдуманных поступков. Я прав? – спрашивает он.  – Да. – шепчет она в ответ.  – Отлично.  Его объятия разжимаются и ведьма сразу же падает вниз из-за ватных ног, но Забини вновь подхватывает ее за плечо. Астория чувствует, как мокрая от пота форма прилипает к спине или груди и как трясутся ее руки. Ее накрывает осознание произошедшего в последние минуты. “Боги”. Пытается сделать глубокий вдох, но у нее не выходит. Дергаными нервными движениями она хватается за ворот камзола, чтобы расстегнуть застежки, ощущая, как он сдавливает горло.  В дальнем конце холла у дивана рядом с камином она видит спины Нотта, Малфоя и Гойла. Столик перевернут, осколки бокалов и бутылки огневиски покрывают пол. Крэбб с красным лицом резко вскакивает, но его заносит вбок и он вновь падает на диван. Бешенные глаза находят девушку.  – Ты грязная сука! – хрипит Винсент, брызгая слюной. Его голос приглушенный, свистящий. – Я убью тебя! Я убью тебя, тварь. – мужчина подается вперед, но руки Гойла хватают его за плечи, удерживая на месте. – Ты слышишь, я убью тебя! Шлюха! Астория молча смотрит на Крэбба, чувствуя как глаза наполняются слезами. Руки дрожат и легкие вновь сбиваются с верного ритма. В ушах грохочет пульс.  – Пойдем-ка, я лучше уведу тебя отсюда. – в голосе Блейза, звенит странная иррациональная нежность, обращенная к той, что только что чуть не убила человека.  Мулат мягко, но настойчиво придерживая трясущееся тело, тянет ее назад к проходу в стене. Астория, еле перебирая ногами, оглядывается назад, не имея сил оторвать взгляд от людей в комнате.  “Прости” шепчут ее губы.  Крэбб продолжает проклинать ее, обещая, что она пожалеет об этом. Его лицо искажено в жуткой гримасе.   “Прости” Гойл с тяжелым взглядом поворачивается к ней, но в нем она видит странную печаль.  “Прости” Малфой с прямой спиной и сцепленными руками сзади, стоит как каменное изваяние, провожая ее холодным острым взглядом.  “Прости” Нотт ловит ее затравленный взгляд, сразу же пряча улыбку, что расползается на губах.  “Прости”  На ступенях толпятся разбуженные студенты. Некоторые удивленно рассматривают ее, кто-то в ужасе прижимает руки ко рту, часть предвкушающе улыбается, ожидая продолжения. Среди них у дальней стены она замечает Пэнси Паркинсон.  Бледная, как лист бумаги, она смотрит не на Асторию, а на Крэбба. Тонкие брови нахмурены, взгляд острый, губы искривлены, отчего верхняя губа приподнимается, как будто она готова зарычать. Пэнси чувствует чужой взгляд и поворачивает голову, встречаясь с ней глазами. Пэнси в ярости. Впервые она видит ее такой. Очередное извинение застревает на губах. Брюнетка медленно кивает Астории и, резко развернувшись, скрывается в проходе.   Каменный проход в гостинную Слизерин срастается перед лицом ведьмы, отрезая шум и вещи, которые она уже не сможет изменить.  – Успокойся. – тихо говорит Забини, продолжая тащить ее по холодным и сырым коридорам подземелья. – Ты совершила ошибку. Но надо признать, это одна из лучших твоих ошибок.  – Блейз. – скулит ведьма, захлебываясь воздухом. – Блейз… – Я держу тебя, Астория. – его руки крепче прижимают ее к себе. – Я держу тебя. И Астория вжимается в теплое тело рядом с ней, пока слезы катятся по ее щекам, а из груди вырываются рыдания.  *** Пальцы проводят по шероховатой текстуре пергамента, нащупывая плотный край, и переворачивают почти беззвучно. Кто-то закашливается в соседнем проходе, заставляя девушку встрепенуться и прислушаться. Вновь воцаряется тишина. Она перелистывает следующие страницы, вглядываясь в иллюстрации. Это точно было где-то здесь.  На новом развороте искусная гравюра занимает целую страницу. Бегло оглядывая изображение, ведьма поддевает подушечками страницу и начинает переворачивать… Как вдруг она цепляется взглядом за одну маленькую деталь на рисунке, склонясь ближе к фолианту.  Ксилография семнадцатого века представляет из себя изображение развернувшейся битвы. Центр пересекает горная гряда, на ровном и широком плато которой сражаются войны. В их руках замерли вознесенные мечи и щиты, стремясь нанести последний удар. Чуть поодаль над горной грядой возвышаются башни темной крепости. Из длинных бойниц выглядывают дуги луков со стрелами. Но ей интересно другое – внизу страницы в предгорье, спиной к сражающимся на коне восседает всадник, смотря в даль. На его груди наколот орден – рука держащая меч.  Гермиона захлопывает книгу, снова читая название на кожаной обложке.  “Сказания о севере”.  Когда через десять минут ее впускает Полная дама, спрятанный толстый фолиант неприятно впивается в бок под плащом, но Гермиона плотнее прижимает книгу к себе, проскальзывая в женскую спальню.