~***~
Слова – ветер.
Но ветер может перерасти в бурю.
В этот день здесь царила такая же погода, что была и вчера, и позавчера, и неделю назад, и, наверное уже и месяц тому. Грязно, серо, холодно. Мокро. Здесь всё как всегда. Теперь, как всегда. Рейнира невольно поёжилась и поправила высокий воротник тёплого платья. Ей не было холодно, драконья кровь не позволяла в полной мере ощутить силу и мощь ледяных порывов поднявшегося и никак не желающего успокаиваться ветра. Но противная сырость и нагоняющая скуку и отчаяние серость заставляла против воли кутаться в тёплые одеяла и не отходить от горящих каминов. Всё – чтобы ощутить хоть каплю желаемого спокойствия, тепла и уюта. Не того тепла, которое греет тело и отапливает холодные залы и каменные палаты словно бы умершего замка, а того, что согревает душу, заставляет на лице расцвести счастливую улыбку и даже смеяться. Так звонко, радостно, искренне... Она уже и не помнит, когда в последний раз её глаза излучали веселье, а сама она под звонкий смех плясала в центре тронного зала, без устали кружась в очередном танце. Рейнира зажмурилась, всё, лишь бы не начать вновь жалеть себя. В сердце опять что-то болезненно заныло. Перед глазами в который уже раз всплыло лицо маленького сына. Джекейрис. Её гордость. Её радость, её лучик солнца в этом тёмном и жестоком мире. Маленький светловолосый мальчик с чуть пухлыми щёчками и забавными глазками, напоминающими лиловые аметисты. Последние дни Рейнира жила надеждой, что сир Харвин смог с ним скрыться, иначе она не простит себя за гибель их с Лейнором сына... Сколько она заперта в этих проклятых покоях, столько же и не меняется опостылевший пейзаж за окном. Неизменно серое небо без единого проблеска так любимого ею палящего южного солнца. Погода словно страдала вместе со своей принцессой. Девушка всё-таки не сдержалась. Маленькая одинокая слеза задрожала на длинных густых ресницах, а после сорвалась, растворившись где-то во множестве складок темного платья. Как же ей было плохо! 5 дней. Ровно 5 дней она заперта в самой высокой башне собственного замка на Драконьем камне. Дворец наследницы, что должен был стать её кратчайшей дорогой к трону, превратился в темницу, а теперь и вовсе грозил стать могилой. Верные слуги или отосланы, или убиты, ребёнок непонятно где... Могучая Сиракс скрылась где-то в прибрежных непроходимых горах, не оставив Рейнире и шанса на спасение. Даже, если бы она смогла улизнуть из дворца, теперь сбежать обратно в Королевскую гавань, окружённую людьми Хайтауэров, больше не представлялось возможным. Надежда вернуться домой стала такой же призрачной, как и прежняя вера в выздоровление отца. Ей никто не говорил, но она уже и сама догадалась. Что ж, в конце концов, так не могло тянуться вечно... Её отец мертв. Она не знала, но буквально чувствовала это, словно ощущая рядом его молчаливое присутствие. Иногда она просыпалась посреди ночи от прикосновения знакомой, чуть морщинистой руки, но рядом ожидаемо никого не оказывалось. Лишь могильный холод, пробирающий до самых костей, будто даже приглушающий драконье пламя внутри. Ей было страшно. Она была здесь со всем одна. Без отца, сына, мужа... без Деймона. Одна в своём горе, одна в этих покоях... одна на всём белом свете. И прямо сейчас ей хотелось лишь одного – спрыгнуть вниз с балкона этой проклятой башни.~***~
В столице гремел очередной праздник. Эйгон, до этого словно сомневающийся и даже не желающий носить корону, теперь будто бы окончательно вошёл во вкус. Ему нравилось. Это раболепие на лицах прибывающих лордов, отзывающаяся приятной дрожью в теле вседозволенность и, конечно, вкус любимых яств и вин, которые теперь никто не мог запретить ему вливать в себя рекой. Мать, сперва пытающаяся делать замечания и осыпать упрёками, теперь лишь недовольно поджимала губы, кажется, смирившись с выходками и волей сына-короля. Он больше не желал слушать ни её, ни чьи-либо ещё нравоучения. Теперь он сам себе господин! И теперь все будет только так, как ему, Эйгону будет угодно. И пока любезный дедушка управлял страной, новоиспеченный владыка Семи королевств купался в роскоши и разврате. Ему было плевать на тяжёлую и опасную обстановку вокруг. Он словно не замечал недовольство Севера, прочих лордов и, конечно же, Дрифтмарка, что грозилось вот-вот перерасти в настоящую бурю. И пока Эймонд, как цепной и верный пёс, рыскал по Вестеросу в поиске сторонников, его старший братец нежился в обществе шлюх, наплевав на всё и всех. Вот и сейчас он валялся в постели, совершенно обнаженный и будто бы всё ещё немного не в себе. Светлые волосы небрежно падали на глаза, отчего он казался даже младше своего возраста. Семнадцать лет... Он был младше старшей сестры всего на каких-то жалких восемь лет, но отцу это не помешало сделать именно её наследницей престола, когда ей не было и семи. Чтобы ему за такое почаще чихалось в Аду! Нельзя с уверенностью сказать, что именно Эйгон испытывал к отцу. Да и он сам не знал наверняка. В отличие от Рейниры, он не застал те годы, когда Визерис был молод, красив и полон сил. В его памяти он так навсегда и остался сухим слабым стариком с изящной дорогой тростью, тихо постукивающей по мрамору полов. Слабым, но оттого не менее властным и, как иногда отмечал про себя Эйгон, больным. И речь сейчас шла не о его нездоровом облике или бледности лица. Нет. Юноша считал отца настоящим безумцем. Ведь как так можно?! В здравом уме выбрать дочь наследницей престола, когда у него есть такие замечательные сыновья! Ну и что с того, что Эйгон ведёт разгульный образ жизни и вообще всю юность не обращал никакого внимания на действительность, а Эймонд страдает от приступов неконтролируемой ярости, агрессии и жестокости? Можно подумать, этим не страдают другие. Как однажды сказала леди Лейна, никто не идеален. Впрочем, сумасшедшим Визерис не был, как бы не старался в это уверовать сам Эйгон. Больным, да, но никак не безумцем. Возможно дочь напоминала старому королю его любимую жену, а может даже и мать, что, как и Рейнира, обожала день и ночь летать на драконе, не страшась ни бешеной скорости, ни сильного ветра. А может он просто не посчитал сыновей достойными короны... Но едва ли это сейчас беспокоило молодого короля. Он ведь даже не оплакивал папашу. К его смерти готовились со всей тщательностью. Чего стоило только ввести своих людей в замок, озаботиться тем, чтобы дражайшая Рейнира со своим щенком не покинула Драконий камень, а где-то на горизонте не нарисовались Деймон на Караксесе с принцессой Рейнис на её «Красной королеве» драконов. Но они справились. Почти... Уладили всё заранее, а о смерти Визериса не сообщали почти неделю. Отто ждал долго. Почти двадцать лет он жил и лелеял в сердце надежду на то, что кто-то его крови и плоти сядет на Железный трон. И его мечты сбылись. Пусть путём прямой узурпации, но всё же... По правде говоря, Эйгон прекрасно понимал, что хитрому деду всё равно, какой именно из внуков взойдёт на престол, но если раньше это било по его самолюбию, то сейчас ему было уже глубоко плевать. Он король Семи королевств! И он чихать хотел на взятых в плен законную наследницу и её супруга. Да и на её крысёныша, коль посудить, который сейчас скорее всего был в Дрифтмарке, если верить их шпионам. Его короновали! Он носит имя самого Завоевателя. В его руке во время коронации сверкал меч Завоевателя. А голову венчала его же корона. Конечно, любого дурочка можно было так назвать и поставить перед людьми с мечом и короной. Ведь носить чьё-то вовсе не означает - быть им. Но Эйгон не очень любил замечать очевидное. Как и всю свою жизнь, последние полмесяца он провёл точно в иллюзии, наплевав на всё и всех. Он купался в лести, удовольствиях и блаженстве, пока где-то там, практически у него под носом, медленно, но верно закипали морские волны негодующего Драконьего камня и разъярённого Дрифтмарка, который сейчас напоминал просыпающийся вулкан. Пока ещё тихий и неопасный, но уже рискующий взорваться в любую минуту. А пока Его Королевское Величество нежилось в мягкой и тёплой постели, где-то там, у самых берегов Узкого моря, уже протирал от пыли и запёкшейся крови свою «тёмную сестру» старший принц из дома Таргариенов. И, да хранят вас Боги, Старые и Новые, встретить его с нею в руке.