Я говорю тебе про любовь.

Ариадна встречает меня полная жизни, любви, страсти и восторга. Я давно не видел ее такой наполненной. Неужели я делал ее такой же счастливой когда-то? Лет 10 назад... Она обхватывает мое лицо руками и хмыкает, рассматривая черты. — Ты все-таки очень красивый, сизигос, — Гречанка улыбается теперь уже во все зубы и целует меня в обе щеки. Пьяная. И мне это нравится. Я могу этим воспользоваться. Не имею права, но могу... Знаю, что могу. — И ты очень красивая, как обычно, — Я глажу ее руку от предплечья до запястья и целую в пальцы. Василакис в ответ хихикает и откидывает голову назад. — Что там Анечка? — А она тебе не рассказывает? — А я ее уволила, — Ари бросает непринуждённо. Будто они обе не делали вид, что пиздец, как классно общаются. — Она не говорила... — Еще бы. Это ведь из-за тебя произошло, — Моя красавица пожимает плечами: — Стала отпрашиваться, растеряла клиентов, — Снова подходит ко мне и заглядывает в глаза: — А я нутром чувствую, что ты ебешься со всеми подряд, — Хитрый прищур добивает меня, и я молча сажусь на диван. Мне не нужно ничего говорить, гречанка все знает про меня: — Не люблю безответственных работников. Любовь не должна мешать бизнесу, поэтому... Все закончилось так печально, — Василакис садится рядом со мной и гладит меня по плечу. — Ну да. Ты, наверное, права, — Я ошарашен таким стервозным поведением, таким упоением собственной власти. Показалось даже, будто Ари ревнует, вставляет Ане палки в колеса, чтобы та не была со мной. Будем честны, Ариадна на это способна. Будем вдвойне честны - меня это возбуждает. — Так вы начали трахаться? — Ариадна с интересом рассматривает мои глаза. Боже, какая она красивая и какая дура, что пригласила меня. — Нет. — С каких пор ты стал заботиться о чувствах девочек? — Точно ревнует. — Я забочусь о своих... Мне не нужна мозгоебка с малолетней дурочкой, — Я скрещиваю руки на груди, показывая, что мне не очень интересен этот диалог. — Она без ума от тебя, ты прав, — Даже как-то злобно выговорила Ари. — Ну и ты была без ума когда-то, — Решаю и я уколоть эту самовлюбленную суку, которую Ари включила. — Слава богу, это не было безответным чувством, — Ари хохочет и встает с дивана. Какая же обреченная сволочь в ней проснулась. Что? Из-за чего это произошло? — У тебя все в порядке? Ты что-то бешеная сегодня, — Ариадна приносит мне шоты текилы с сангритой и весело улыбается. — Все замечательно! — Василакис часто кивает головой: — Я просто немного злюсь на Анечку за то, что она подпортила репутацию салона, — Ари пожимает плечами и сладко улыбается: — Ну и по тебе соскучилась. Видимо, замещаю эмоции, — Мы чокаемся и заливаем в себя текилу: — Есть кто на примете? — Василакис заинтересованно разглядывает мои глаза. — Есть одна цыганка, — Я киваю, смотрю в глаза моей любимой подруги и пытаюсь высмотреть ревность: — Не помню, как ее зовут, но только что трахал ее в туалете, — Я тру ладони друг о друга: — Красивая... Очень, — Признаюсь уже без желания высмотреть ревность: — Но не красивее тебя, конечно. — Думаю, стоит узнать ее имя! — Ари весело улыбается и пучит глаза. Я лишь киваю в ответ. Я вдыхаю запах ее кожи, я пытаюсь запомнить его и нести за собой повсюду. Я хочу прикоснуться к ее голой шее. Я хочу ее целовать. Бессовестная дура. Как она так спокойно могла променять меня на музыканта? — Узнаю обязательно, — Завороженно говорю и рассматриваю свою единственную красавицу. Я так давно не был с ней наедине. Так давно не общался с ней. Так давно не видел эти ее жеманные жесты и глупую пьяную мимику. Я так давно не прикасался к ее телу. Я так давно не слышал ее стоны... — Сизигос, ты хочешь меня трахнуть? — Ари поднимает мое лицо пальчиком за подбородок и безумно улыбается мне. Не безумно - пьяно. А я тянусь к ее пушистым волосам обеими руками и трогаю... Бесконечно трогаю эти прекрасные волосы. Василакис смеется надо мной. Меня эйфорит, будто я сожрал экстези, а не выпил эту дорогущую, любимую Ариадной и Ваней текилу: — Прекращай так странно себя вести! — И, будто защищаясь, Василакис встает с дивана и закуривает свои паршивые сигареты. Но даже сейчас она не раздражает меня. Чувствую себя зависимым извращенцем. Чувствую, что могу натворить глупостей. Чувствую, что Ари меня за них не простит. Я встаю с дивана, целую гречанку в руки и скрываюсь в коридоре. Нужно валить. Нужно бежать отсюда. Она вся - мое желание. Она вся слишком идеальна, и я не могу перед ней устоять. Не могу вдохнуть воздух. Не могу остановиться думать о ее голом теле. — Любимая, не обижайся, — Вдруг начинаю тараторить: — Но я так сильно тебя хочу, что готов изнасиловать... Заставить тебя изменить - стало бы главной моей ошибкой, — Я обуваюсь и в последний раз поднимаю глаза на самое красивое женское лицо, которое я знаю. На озадаченное, но совсем не испуганное лицо: — Я не хочу опять натворить хуйни, после которой будет стыдно, — Я целую Ариадну в лоб и скрываюсь на лестничной площадке. Чувствую себя погано. Выебаным. Грязным. Извращенцем и уродом. Я вспотел, как после забега. Я даже осознать не могу, что со мной конкретно происходит. Я даже не могу представить, что кто-то испытывал нечто похожее. Я опираюсь лбом о холодную плитку дома и пытаюсь дышать. Я закрываю глаза и чувствую, как успокаиваюсь. Ну от невозможности дышать точно не умру. А вот от тахикардии - возможно... Сердце стучит в бешеном ритме, и все, что я могу с этим сделать - сесть на лавку рядом с парадной Ари и дышать, дышать, дышать.