Ты беги, не беги - бесполезно Где-то там и твоя половинка живёт Всё окажется как в старой песне - Снова нас догонит любовь и на куски разорвёт
Заражённый на грани превращения, уже почти не осознающий себя, за ним бежал он. Его Эйден. Его любовь. Хотя сейчас это был не совсем он. И именно поэтому приходилось бежать. Он частенько шутил, что был бы не против умереть от его рук - всё лучше, чем быть сожранным безымянным зомби. Но умирать сегодня в его планы не входило. А потому, пока есть хоть капля сил, нужно двигаться. Впереди маячил спасительный фиолетовый свет. Ещё немного. Ну же.Он поднял голову и тут же утонул в его бездонных глазах
Осечка. Падение. Полёт. Удар. Последние крохи воздуха выбило из лёгких ударом об асфальт. Кажется, он слышал хруст. Третий этаж как-никак. Был. Тяжёлое приземление рядом. Перед мутнеющим взглядом появилось до боли знакомое лицо с потемневшими венами. И такие родные глаза. Ох, Хакон обожал его глаза. Голубые, словно небо над головой. Словно океан. Если уж тонуть, то только в них. Сильная рука сжимается на шее, перекрывая доступ к кислороду. Чёрт. В глазах темнеет. Он больше не выдержит. Сознание меркнет.Он представлял, как ему на палец надевает золотое кольцо
Говорят, на пороге смерти перед глазами проносится вся жизнь. Видимо, врут. В его жизни были свадьбы. Собственные, чужие. Но этой не было. Он никогда особо не задумывался о серьёзных отношениях. Хоть и был женат. Несколько раз. Не в их век, когда в любой момент можно было эти отношения прервать. Но сейчас, видя перед собой эту несбывшуюся мечту, он сильно жалел. Если бы только мог, он променял бы все свои прошлые "отношения" на этот конкретный момент: Эйден. Его Эйден, в белом костюме, так идеально подчёркивающем стройную подтянутую фигуру, улыбался ему так ярко, искренне, как умел только он, затмевая солнце, звёзды, целый грёбаный мир, когда Хакон бережно надел золотое кольцо на его безымянный палец. И его невозможно голубые глаза - искрящиеся созвездия на фоне небесной лазури. Кольцо на собственном пальце приятно грело кожу, душу и сердце. Ох. Верно. Он ведь и правда приготовил кольца. Вот только предложение сделать не осмелился. Не успел. Всё искал подходящий момент. Но его уже, похоже, не будет.Он обернулся и опять увидел эти глаза
Сознание возвращалось медленно, неохотно. Тело слушаться категорически отказывалось. Ну, по крайней мере он жив. Вряд ли у мертвецов может так сильно болеть всё. Попытка открыть глаза успехом не увенчалась. Вторая тоже. С третьей удалось изречь смесь хрипа и стона, но глаза всё ещё были закрыты. Что ж. Видимо, стоит ещё полежать. Спустя несколько минут (три? пять? десять? сложно сказать) веки таки разомкнулись. Прямо перед ним был потолок. Значит, он в здании. Неплохо. Потолок был смутно знакомым. Одно из их убежищ. Хорошо. Значит, здесь как минимум безопасно. Вот только кто его сюда принёс? И где Эйден? Что с ним? И.. на Хаконе не было одежды? Так. Осторожно приподняв голову и переведя взгляд вниз, стараясь не слишком тревожить и без того многострадальную часть тела, Хакон резюмировал, что одежда на нём всё-таки была. Но только штаны. И явно не те, в которых он "играл в догонялки" сначала с кусаками и прыгуном, а потом с Эйденом. Значит, его переодели. И подлатали. Почти весь торс был замотан сладко пахнущими бинтами. Мёд и ромашка. Более чем узнаваемый почерк. Выдохнув, Хакон закрыл глаза и расслабился. И тут скрипнула дверь.***
Эйден мысленно проклинал всех и вся. Айтора и миротворцев, которым понадобилась помощь непременно посреди ночи; заражённых, погнавшихся за ними после; ингалятор с антизином, который оказался не только последним, но ещё и, сука, сломанным, Хакона, до последнего не желавшего уносить от него ноги куда подальше, но в первую очередь - самого себя. За то, что потерял контроль. За то, что из-за него Хакон пострадал. За то, что чуть не убил его собственными руками. Снова. Лишь чудом ему вдруг удалось очнуться, осознавая себя сжимающим руки на шее напарника. Возлюбленного. Он не был верующим, но в тот момент, как можно аккуратнее взвалив мужчину на спину, был готов молиться кому угодно. Лишь бы без лишних проблем добраться до безопасной зоны. Суметь помочь. Успеть помочь. Только не умирай, пожалуйста, только держись, умоляю тебя, ещё немного, прошу. Он никогда ещё не чувствовал такого страха, всепоглощающего ужаса, затапливающего с головой отчаяния. Ни разу. Проходили минуты, часы. Он добрался, сумел, успел. Теперь оставалось лишь ждать. Это было чертовски сложно. Травмы Хакона оказались не столь серьёзны, как казалось на первый взгляд. Трещины в паре рёбер, синяки, ссадины, ушибы, да пара не слишком серьёзных царапин. С ними бывало и хуже, гораздо. Но одно лишь осознание того, что в большинстве этих травм виноват он, Эйден, делало ситуацию в сотню раз паршивее. Несколько часов к ряду он провёл у постели возлюбленного, неотрывно следя за его состоянием. Затем с ним связалась Лоан. Поначалу Эйден не хотел отвечать на вызов, но таки нажал кнопку на рации. Оказалось, она просто хотела узнать, как они. Утром Айтор доложил Фрэнку и Киллиану про их ночные подвиги. Эйден даже не заметил, как встало солнце. Но раз уж девушка волновалась за них, пусть теперь помогает. Коротко обрисовав ситуацию, опуская причину травм Хакона, парень попросил подругу принести им лекарственных трав. Его собственные запасы слегка оскудели, ибо теперь ими пользовались в два раза активнее, а сам отходить от напарника дольше, чем на несколько минут, он не хотел. Боялся. Лоан согласилась не раздумывая, и чуть менее чем через час стояла на пороге с набитой под завязку сумкой. Узнав о состоянии бывшего сослуживца, Киллиан буквально впихнул ей это в руки. А заглянув по пути к Маргарет, она получила не только ещё редких и полезных трав, но и целую гору ценных указаний. Эйден искренне поблагодарил девушку и мысленно отметил, что надо будет сделать что-нибудь для старой целительницы и бывшего спецназовца. На предложение зайти на метафорический чай Лоан ответила категорическим отказом и ушла без объяснения причин. Впрочем, ничего нового. Ну что ж, тогда Эйден ещё раз проверит состояние Хакона и займётся разбором их новой "аптечки".***
Дверь с тихим скрипом отворилась, и послышались шаги. Преодолевая слабость, Хакон снова открыл глаза и повернул голову в сторону звука. И, кажется, снова начал тонуть. Встретившись взглядом с карими глазами, Эйден сначала подумал, что ему показалось. Почудилось от того, что перенервничал. Спустя пару секунд, выронив из рук сумку, он ринулся к мужчине. - Хакон! - буквально упав на колени рядом с постелью, парень сначала проверил бинты и общее состояние напарника. А потом почувствовал руку на щеке. Не пощёчину, не удар. Просто руку, лежащую на его лице. Как и всегда. Как сотню раз до этого. И вдруг понял, что плачет. От счастья. От непонимания. От нежности, с которой его возлюбленный, которого он чуть не убил, касался его, смотрел на него своими бездонными омутами цвета коньяка. Он прижался ближе. Ластился к этой руке как кот, упиваясь этой незатейливой лаской. И шептал, вымаливал прощение и признавался в любви. Снова и снова. - Ничего, малыш. Ничего, - голос мужчины был хриплым, осипшим, будто сорванным. Словно очнувшись, Эйден тут же метнулся в сторону и, почти мгновенно вернувшись, помог Хакону приподняться, чтобы сделать несколько жадных глотков воды. Блаженная прохлада разлилась от горла вниз, казалось, даже успокаивая боль, - Спасибо, - уже легче выдохнул он, - Эй, не плачь, ладно? Я же говорил, что не против умереть от твоих рук, - и улыбнулся. Улыбнулся, сука. Если бы Эйден не любил его так сильно и не подрывался в страхе от каждого его вздоха и стона последние несколько часов, он влепил бы ему затрещину. - Не говори так. Никогда больше. Не смей, слышишь? - кажется, он снова плачет, - Мне было так страшно. От одной только мысли, что ты мог... - он не хотел произносить этого вслух. Не мог. - Ладно. Прости, малыш. Всё хорошо, правда, - Эйден лишь кивнул, не в силах сейчас произнести что-либо.Скажу вам честно, без подтекста, эта песня проста Полна любви вдруг станет жизнь, что как стакан была пуста
Хакон уверенно шёл на поправку. И восстанавливался на удивление быстро. Хотя, учитывая, как Эйден носился с ним, уподобившись курице-наседке, можно было не удивляться. Но, вопреки даже своим собственным ожиданиям, не любивший проявления в свою сторону гиперопеки, мужчина наслаждался этим вниманием. Даже почти упивался им. Почти. Потому что отдавать ему хотелось ни чуть не меньше, чем брать. Мысленно он обещал себе, что ещё отыграется. Но всё же, чувствуя всю эту заботу, из раза в раз встречаясь с полным любви и нежности взглядом голубых глаз и утопая в них, он невольно задавался вопросом: как? Как он жил без этого раньше? Без этих глаз. Без взъерошенных тёмно-шоколадных волос, неизменно пахнущих (немного) кровью и ромашкой. Без крепких объятий по ночам. Без Эйдена. Словно всю жизнь, все трудности, испытания, что подкидывала судьба, все взлёты и падения в прямом и переносном смысле он пережил только ради того, чтобы однажды встретить этого человека. Мальчика, едва ли мужчину, не знающего жизни иной, кроме той, что обрушилась на них всех, кажется, вечность назад.***
Раньше Хакон никогда не задумывался о серьёзных отношениях. С лёгкостью делал женщинам предложения "руки и сердца". Бросался словом "люблю" не вкладывая того особого глубинного смысла, который оно, теперь он понимал, должно нести. Но теперь, прижимая к себе своего возлюбленного. Поглаживая кольцо на безымянном пальце. Смотря на такое же на чужой руке, он клялся. Высшим силам, себе. Эйдену. Что каждый раз, произнося это слово, низменно будет вкладывать в него всё, что только может. Все чувства, на которые только способен (и ещё немного). Сердце. Душу. Всё. И не было предела его счастью, когда в ответных клятвах он слышал то же самое.