Ре-доверие

Немного посидев так, он вдруг поднялся, пошёл к двери. Девушка проводила его взглядом, только теперь обратила внимание на свой завтрак. Со стороны он не выглядел подозрительно, наклонившись она принюхалась, прикрыв глаза. Запах тоже был нормальным, да и к тому же вряд ли он пытался бы её устранить с помощью яда, раз в любой момент мог убить множеством других способов. Всё ещё чувствуя себя неловко, она принялась быстро есть, опасаясь, что парень может в любой момент вернуться. Есть при нём ей очень не хотелось, лучше было поскорее закончить. Уже дожёвывая последний кусок, Империя смогла немного расслабиться, еда оказалась вкусной. Несмотря на всю её внешнюю колючесть, условия жизни тут были куда комфортнее, чем там, где приходилось жить до этого и это подкупало, даже несмотря на все её попытки сопротивляться таким мыслям. Резкий хлопок двери заставил её подскочить от неожиданности, она поперхнулась, закашлялась, заметив фигуру нациста сквозь невольно выступившие слёзы. Он быстро приблизился, постучал по лопаткам, аккуратно придержав её под живот и наклонив сильнее вперёд. Ещё некоторое время она откашливалась, испуганно дрожа, цепляясь пальцами за руки, крепко обхватившие талию и, казалось, сжимающие всё сильнее с каждым движением. Наконец кусочек вышел наружу, она шумно выдохнула, сглотнула слюну, испытывая облегчение. Империи хватило пары секунд, чтобы прийти в себя, резко выпрямившись, она рванулась из его хватки, с таким отчаянием, будто от этого зависела её жизнь. Немец растерялся, перестав её держать, тут же получил болезненный толчок под рёбра. Японка уже подбежала к двери, судорожно надавила на ручку, поддавшись внезапному порыву всё-таки попробовать устроить побег, в надежде, что Рейх ослабил бдительность, но после нескольких секунд возни поняла, что он успел запереть замок. Он с минуту спокойно наблюдал за тем, как ЯИ мечется, стараясь что-нибудь сделать, опасливо косясь на него, прекрасно предчувствуя реакцию на эту выходку. — Ты меня расстраиваешь, — девушка вздрогнула, услышав подавляемые агрессивные нотки в его тоне, надеясь защититься от удара, сжалась в комочек упав на пол, закрывая голову руками. Он нахмурился, медленно подошёл, присев на корточки рядом. В голосе прорезались клокочущие рычащие интонации, от которых её прошиб холодный пот, а в животе всё свело. Склонившись ещё ниже, он уже в открытую угрожающе добавил: — Если ты не понимаешь по-хорошему, похоже у меня нет выбора, кроме как пригрозить, иначе снова не поймёшь, не так ли? ЯИ, я просил тебя подождать, я спокойно с тобой разговаривал, постарался чтобы ты чувствовала себя комфортно и не вредил тебе, но если так продолжится, ты воспользуешься моей снисходительностью и действительно сбежишь. Запомни, если я ещё раз увижу такое поведение, даже намёк, ты будешь заперта там, где совсем не сможешь самостоятельно перемещаться. «Не слишком ли я надавил? Она сильно боится», — он ненадолго притих, рассматривая её, протянул руку, осторожно дотронувшись до её ладоней. Азиатка не отреагировала, робко взялась за него, только когда парень настойчиво сжал её пальцы, потянув на себя помог подняться. Она продолжала выглядеть подавленно, но перестала брыкаться и мешать контакту, позволила увести себя обратно к кровати, пряча взгляд и явно занервничав. — «Ладно, по крайней мере так я могу быть спокоен, если сейчас я для неё враг, угрозы это единственный способ как-то совладать с её железной решимостью сопротивляться до последнего. Заметив, что я дал слабину, она тут же попытается этим воспользоваться, так что пока лучше прибегнуть к этому способу, даже если он более травматичный. Если она действительно убежит, это может закончиться трагедией, так что моя задача — уберечь её, пока не разберусь, что на самом деле произошло». Вздохнув, он повернулся к притихшей девушке. — Тебе больно? Прихрамываешь, повреждена нога? — она только поджала губы, хмуро смотря в стену. Ариец снова вздохнул, потянулся к тумбочке. — Я принёс лекарства, сейчас обработаем все твои раны. Даже если они незначительные, мне не нужен избитый пленник, я вылечу тебя, хочешь ты этого или нет. Она ничего не сказала, но всем своим видом выражала недовольство, когда он осторожно закатал штанину, чтобы добраться до разбитой коленки. Чтобы снять с неё рубашку, пришлось долго уговаривать и заверять, что это только в медицинских целях, несмотря на кровоточащее плечо со сбитой повязкой, пленница уворачивалась от его рук и не давала расстегнуть пуговицы. Она очень долго упиралась, но он продолжал настаивать и в конце концов смог проявить большее упрямство. ЯИ, уже явно измученная ожиданием и болью, поддалась, наконец безучастно опустила руки, позволив ему себя раздеть. Рейх облегчённо выдохнул, эта возня далась ему нелегко, но принудить её силой было бы неправильно и могло окончательно разрушить тот хрупкий нейтралитет, что между ними сейчас образовался. Если бы она начала изо всех сил сопротивляться любым действиям, наладить даже такой минимальный контакт стало бы невозможно. Он осторожно расстегнул последнюю пуговицу, распахнул рубашку, обнажив обмотку на груди и торс. В глаза тут же бросились подзажившие гематомы на животе, они казались слишком большими для последствий их прошлых драк, но парень не стал ничего спрашивать, довольный уже хотя бы тем, что несмотря на свой страх она наконец позволила к себе прикасаться. Он сразу потянулся к плечу, чтобы снять перемазанный в крови бинт. Японская Империя молча наблюдала за его действиями, всё ещё немного настороженно, морщилась, щурилась и отворачивалась, но больше не пыталась атаковать. Хотя немец довольно агрессивно настоял на лечении, сейчас его прикосновения были очень мягкими и аккуратными, она в замешательстве следила за каждым движением, чувствуя себя странно. Эта забота была слишком нежной, хотя лекарство пощипывало ранки, что было немного неприятно, она вдруг поймала себя на мысли, что зря упиралась всё это время. Нацистская Германия тоже заметил, что она немного расслабилась, осторожно закрепил новую повязку на плече. Лечить с одной раненой ладонью было неудобно, так что дело шло медленнее обычного, отстранившись он немного неуверенно стянул с неё и рукава, отложив рубашку в сторону, принялся внимательно осматривать руки. ЯИ отвернулась, спрятав лицо, даже не шевелилась, то ли смущённая, то ли испуганная, отреагировала только когда от лекарства защипало раны на пальцах и локтях, мелко вздрогнув от боли. Наконец закончив, Рейх отстранился, принялся складывать медикаменты обратно в аптечку. — Готово. Было не так уж страшно, не правда ли? Я не съел тебя и не зарезал, — она проигнорировала шутливый тон, искоса посмотрела на него, всё ещё не меняя позы, спрятав лицо за волосами. Настороженность из взгляда не пропала, но определённо стала мягче, похоже, она перестала чувствовать угрозу жизни. — Твоя одежда в крови, будет лучше постирать… — она не дослушала, вцепилась в рубашку, вырвав из его рук. Немец примирительно поднял ладони. — Хорошо, не буду ничего трогать. Раз уж теперь ты не нуждаешься в медицинской помощи, я пойду. Помни о моём предупреждении. Всё будет в порядке, до тех пор, пока ты не пытаешься сбежать. Пока она судорожно одевалась, парень взял аптечку и пустую тарелку, вышел из комнаты. По крайней мере девушка не отказывалась от еды, это было хорошим знаком, значит стресс не настолько сильный, чтобы она начала параноить по каждому поводу и минимальный уровень доверия между ними уже наладился. У него возникла смутная надежда, что если попытаться, то, возможно, получится привлечь её на свою сторону. Главное будет не торопиться, японка должна была прийти к мысли о сотрудничестве самостоятельно, иначе никакие угрозы и обещания не помогут её переубедить. На деле всё оказалось куда сложнее, чем в теории. Каждый раз, когда он заходил, Империя продолжала вести себя настороженно, на вопросы не отвечала и только иногда огрызалась, недружелюбно смотря исподлобья. По сравнению с первым днём она немного успокоилась и больше не жалась в угол комнаты, оставаясь на месте, даже когда он подходил, но всё ещё волновалась из-за сближения. Нацист старался не торопиться, хотя очень хотелось, но дело продвигалось медленно. Когда он в этот раз пришёл, чтобы принести еду, впервые решил прикоснуться к ней. ЯИ не смотрела в его сторону, так что не заметила протянутую руку, сильно вздрогнула, стоило ему дотронуться до плеча. Она мгновенно отреагировала, резко ударила по запястью, рывком отстранившись, чтобы не дать достать до себя ответным ударом, сгруппировалась, готовая продолжить сопротивление. Рейх растерянно потёр ушибленную кисть, запоздало поняв, что действовал слишком неосторожно. Он примирительно поднял руки, отступил на шаг в сторону выхода. — Больше не трогаю. Извини, мне стоило предупредить, — она бросила недоверчивый взгляд, медленно приняла прежнюю позу. Он не выглядел враждебно, так что, уже немного привыкнув к таким реакциям, пленница только неопределённо качнула головой и отвернулась. Хотя сейчас он казался спокойным, она так и не разобралась, почему он то угрожает, то наоборот ведёт себя мягко, не была уверена, что об этом думать. — Я зайду позже. — Этого ещё не хватало… — невнятно прошептала сквозь зубы, но он всё равно услышал, только вздохнул в ответ. Сейчас её ворчание было уже больше похоже на то, как она раньше вела себя обидевшись, но всё ещё непривычная колкая холодность до глубины души его задевала. «Мне стоило быть терпеливее и осторожнее», — в расстроенных чувствах он сел за столом на кухне, непроизвольно скользнул взглядом по шкафчику с алкоголем. — «Терпение, терпение… Я никогда раньше не занимался чем-то настолько бессмысленным и болезненным, это все окружающие должны за мной бегать, а не наоборот… М… ЯИ всё-таки не виновата. Тяжело без неё… Сколько ещё мне приручать эту колючку? Она даже не понимает, насколько сильно я тоскую, ведёт себя так, будто всё, что я делал до этого, не имело никакого значения. Как мне её вернуть?.. Я хочу защитить её, хочу снова коснуться, поговорить по душам, никто кроме неё не понимает меня и теперь я медленно схожу с ума. Стоило в тот день вцепиться и не отпускать…». Некоторое время нацист думал о чём-то отстранённом, но только сильнее впадал в уныние. Он никогда не был особенно заботливым и чутким, тяжело переживал каждую встречу, не получая взаимности на свои попытки наладить контакт. Некоторое время он боролся с собой, но минутная слабость и желание забыться победили, он достал из шкафчика бутылку, налил себе полный бокал.