Мама и папа

      Как только Алан заполучил в свои руки игрушечный пистолет, вырезанный отцом из дерева специально для него, он тут же сделал вид, что палит по всему подряд. Мальчик носился двору и кричал: «пиу-пиу», заставляя испуганных птиц взлетать с насиженных мест.       Это было весело… первые пять минут. А потом стало как-то грустно. Одному играть было не так увлекательно, как могло бы быть, если бы кто-нибудь играл вместе с ним. Вот тут фантазия бы разыгралась, перенося его на воображаемое поле боя. А так… ну, погонял Алан птиц и что теперь?       — Мелисса! Пиу-пиу! — Алан сделал вид, что стреляет в сидящую на крыльце кошку.       Это был, наверное, первый раз в жизни, когда Мелисса посмотрела на него, как на идиота. Даже попой к нему повернулась, демонстрируя своё пренебрежительное отношение к подобным забавам, и продолжила умываться.       Алан тут же поник, расстроенный отсутствием компании. Даже Мелисса, которую он считал своим самым лучшим другом, не захотела ему подыграть. Получается, что папа зря старался, делая для него эту игрушку. Алан аж всхлипнул от досады.       — Малой, чего какой кислый? Не нравится подарок? — Дикон вышел из дома, наклонившись, погладил кошку, которая аж умываться перестала от такой наглости, и снова вернул всё внимание сыну. — Если хочешь, я…       — Нет-нет, мне всё нравится, — поспешно заверил отца Алан, но тут же снова погрустнел. — Просто мне не с кем играть.       — А Энджи? — удивился Дикон такой постановке вопроса.       — Её нет сейчас в лагере, — пробурчал Алан. — И вообще она взрослая и у неё свои важные дела. Взрослые не играют в игрушки.       — Кто сказал? Я с радостью с тобой поиграю, — усмехнулся Дик, спускаясь по ступенькам вниз.       — Правда? — глаза Алана тут же зажглись восторгом.       — Конечно. Только у меня нет такого классного пистолета, как у тебя, так что придётся по старинке, — Дикон продемонстрировал сыну сложенные пистолетиком пальцы.       — У тебя ведь есть настоящий, — недоумённо нахмурился Алан.       — Запомни, малой, ни на кого нельзя наставлять оружие, если только ты не хочешь выстрелить — это слишком опасно. Ни за что и ни при каких обстоятельствах я не направлю на тебя оружия. Ни заряженного, ни разряженного, никакого. Ты слишком мне дорог, чтобы я мог позволить себе тебя потерять, — Дикон потрепал сына по волосам, ероша тёмные пряди.       Всё то время, пока он говорил, Алан смотрел на него серьёзно и сосредоточенно, не по годам взрослым взглядом, а потом кивнул уверенно и решительно.       — Я тогда тоже не буду в тебя целиться. И играть больше не хочу, — заявил он.       — Эй, ну, игрушечным-то можно, — рассмеялся Дикон, умилённый тем, как близко к сердцу Алан принял его наставления. — К тому же, мы ведь можем представить, что ты это не ты, а я — это не я.       — Нет, давай ты будешь ты, а я тогда буду… бандитом, — решил Алан и, отпрыгнув, прицелился в папу. — Ага! Вот ты и попался, охотник за головами!       — Звучит вполне убедительно, — похвалил сына Дик, припоминая, что когда-то уже слышал что-то подобное, и тоже вжился в роль, нацелив на сына пистолет из пальцев. — Кто ты и что тебе нужно?       — Я злой злодейский злодей! Меня зовут Бандюган, и я съем все твои печеньки! — азартно воскликнул Алан.       — О, нет! Только не печеньки! — притворно ужаснулся Дикон, давясь смехом. — Я не позволю тебе этого сделать!       — Тогда тебе придётся сразиться со мной! Пиу-пиу! Пиу-пиу-пиу! — Алан снова изобразил выстрелы, и Дикон упал на землю, делая вид, что умер.       — Ну, нет! — возмущённо воскликнул Алан, подбегая к нему. Остановившись рядом, он с досадой топнул ножкой. — Ты же ты! Мой папа не может умереть!       — Да? — Дикон недоверчиво приоткрыл один глаз.       — Да! Мама говорит, что сила нашей с ней любви всегда защищает тебя, когда ты выезжаешь из лагеря. Поэтому ты всегда возвращаешься к нам, домой, — заявил Алан уверенно.       — Ну, раз так, то, думаю, у меня нет другого выбора кроме как… Ожить! — Дикон резко сел и, схватив сына за руку, потянул на себя. Когда Алан упал рядом, Дик принялся его щекотать, заставляя кататься по земле от смеха. — На! Получи, злодейский злодей!       — Ну, папа! — рассмеялся мальчик.       — Ты же вроде не мой сын, а Бандюган, — усмехнулся Дик. — И я защекочу тебя до смерти, защищая мои печеньки.       — О, нет! Я… умираю, — Алан, устав смеяться, прижал руку к груди и замер, закрыв глаза. Даже язык для убедительности высунул.       — Извините, что прерываю вашу смертельную битву, но обед готов, — раздался мамин голос со стороны крыльца.       — А печеньки ещё остались? — тут же «восстал из мёртвых» Алан.       — Остались, — с улыбкой кивнула Сара, с нежностью глядя на своих мальчишек. — Так вы идёте?       — Перед печеньками мы не устоим. А ты, похоже, и правда мой сын, раз не можешь умереть, — Дикон рассмеялся и поднял сына на руки. Алан тут же прижался к нему, обнимая папу за шею, чувствуя себя безгранично счастливым. — Наша с мамой любовь тоже всегда будет беречь тебя.       И Дикон чмокнул ужасно довольного и, в то же время, смущённого Алана в макушку.

***

      — Вот дерьмо, — прохрипел Алан, зажимая рану на боку.       Кровь горячим потоком стекала по пальцам, пачкая любимую куртку. Рана пульсировала болью, а во рту появился неприятный металлический привкус, но нужно было держаться. Те бандиты, которые взяли Алана в заложники, напоследок решили отомстить ему, когда узнали, что его родители уже рядом.       Выстрел, звон разбитого стекла, один из бандитов падает замертво. Ещё выстрел — ещё минус один незадачливый похититель. Дикон выбил входную дверь с ноги, влетая в заброшенный домик лесника, в котором держали его сына. Одновременно с этим слетела с петель дверь чёрного хода, не выдержав удара плечом, и в комнате появилась мама. И, если Дик не собирался добивать остальных сразу, то Сара, не размышляя ни секунды, положила сразу троих.       — А я им говорил, что мою маму тоже нужно бояться, — Алан слабо улыбнулся.       — Алан, солнышко! — выражение лица Сары тут же изменилось с жёсткого, даже жестокого, на нежное и встревоженное. Убрав пистолет, она кинулась к сыну, взяла его лицо в ладони, ласково коснулась щеки. — Держись, милый, ладно? Мы тебя подлатаем.       — Я умираю, — чувствуя, как силы стремительно покидают его, пробормотал Алан и покачал головой.       — Я тебе дам «умираю», — рыкнул Дикон строго, но тут же смягчился, помогая подняться. — Держись, малой.       Алан пошатнулся и едва устоял на ногах, заметно побледнев. Мама поддержала его под руку, а потом закинула его руку себе на плечо.       — Давай, обопрись на меня, — попросила она, бережно обнимая его одной рукой.       Алан послушно перенёс часть веса на кажущуюся такой маленькой и хрупкой маму… Да-да, хрупкой. Вон как она дверь выбила всего с двух ударов. Она у них сильная. Очень… сильная…       Голова закружилась, и Алан зажмурился, пытаясь остановить плывущий перед глазами мир. Привкус крови словно усилился, а дышать стало чуть тяжелее. Но рядом были мама и папа, и даже если ему суждено было сегодня умереть, это был не худший вариант.       — Ну, крепись. Ты же не слабак какой-нибудь, — голос папы помогал оставаться в сознании. — Не раскисай, слышишь? Говори со мной.       Они кое-как доехали до Лост-Лейк, где Алан всё-таки потерял сознание. Очнулся он не в лазарете, а дома, в своей кровати. На секунду ему даже показалось, что ничего этого не было, что ему это всё приснилось. Но мама с папой стояли у окна и негромко о чём-то переговаривались. Дикон хмурился, успокаивающе поглаживая Сару по волосам.       — Мам? Пап? — хрипло позвал Алан и тут же закашлялся, чувствуя, как это отдаётся болью в раненном боку.       — Алан! — мама резко обернулась, в её глазах блеснули слёзы. Она кинулась к кровати. — Сесть хочешь? Давай, аккуратнее.       Она помогла ему сесть, подложила под спину подушку, устраивая поудобнее и, пробормотав что-то про то, что принесёт воды, поспешила выйти из комнаты, тайком стирая со щёк влажные дорожки.       — Я тебя, балбеса, больше никогда одного из дома не выпущу! — вспылил Дикон, когда они с сыном остались один на один. — Знаешь, как ты нас напугал?! Вот что ты улыбаешься?!       — Я так вас с мамой люблю, — Алан улыбнулся ещё шире, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.       — Ох, Алан, — Дикон тяжело вздохнул и, пододвинув стул поближе к его кровати, опустился рядом. Он никогда не звал сына по имени, обращаясь к нему, поэтому это прозвучало странно и непривычно, резанув слух. — Испугался, малой?       — Угу, — кивнул Алан, уже не сдерживая рыданий. Папа крепко обнял его, гладя по волосам точно так же, как недавно маму.       — Ну, ничего. Всё уже позади. С тобой всё в порядке, с нами тоже, так чего сырость разводить? — несмотря на свои слова Дик продолжал обнимать его. — Я для вас что, носовой платок? Все сегодня норовят у меня на плече поплакать. Что ты, что наша мама.       Алан хихикнул, чувствуя облегчение и, высвободившись из папиных объятий, утёр слёзы. Мама должна была скоро вернуться, и ему не хотелось заставлять её переживать ещё сильнее.       — Всё? Успокоился? — спросил папа. Алан кивнул. — Но это не значит, что я выпущу тебя из комнаты раньше, чем через год. Мои нервы раньше не восстановятся.       Алан хотел было что-то ответить, но тут в комнату вбежала Мелисса. Она встревоженно мяукала, пока бежала к нему. Запрыгнув на кровать, кошка принялась мурлыкать и ластиться, а потом устроилась около раненного бока.       — Привет. Привет-привет, моя хорошая, — Алан принялся её наглаживать. — Я тоже скучал.       — Вот, попей, — мама протянула Алану стакан с водой.       — Спасибо, мам, — благодарно улыбнулся парень, а потом, сделав глоток, вдруг прыснул.       — Что случилось? — заволновалась Сара.       — Я просто подумал, что у нас с тобой теперь шрам будет на одном и том же месте, — пояснил Алан, улыбаясь.       — Ничего весёлого не вижу, — осуждающе посмотрела на него Сара. — В ближайшее время никаких поездок. Лежи, отдыхай. Пока не поправишься, за пределы дома ни ногой.       — Блин, вы с папой прямо два сапога пара, — рассмеялся Алан, откидываясь на подушки.       И всё-таки прав был папа: их с мамой любовь не позволит Алану умереть. И сам Алан всегда будет любить их так сильно, чтобы с ними всё всегда было хорошо.