Attraction

Когда дверь из совмещенной со спальней ванной комнаты открылась, в воздухе зазвенела тишина, как туго натянутые струны. Хёнджин ошалело смотрел на вышедшего к нему Феликса и добрую минуту не мог совладать с собой. После чего гортанно выдохнул: — Ли Феликс, блять, ты... Феликс самодовольно ухмыльнулся, отлипая от дверного косяка, и начал медленно подкрадываться к своей постели. Незавершенная фраза явно застигнутого врасплох Хёнджина пульсировала в голове и горле отдельным сердцем, отдаваясь лёгким шумом в ушах. Пальцы рук покалывало, под ребрами жглось от волнения. Но это определённо того стоило. Потому что взгляд Хёнджина — изумленный, жадный; жаждущий — намертво был прикован к нему. Забираясь на кровать, Феликс хищно и грациозно, будто дикая пантера, подобрался к Хвану, опасно нависая сверху. — Ай-ай, — цыкая языком, произнес он низким, грудным голосом возле самого его уха. — Какой плохой мальчик. Тебе бы рот промыть с мылом за такие нехорошие слова. Хёнджин громко сглотнул; кадык нервно дёрнулся вверх-вниз. Телефон выпал из дрогнувших пальцев, кожа в миг покрылась мелкими частыми мурашками. Потому что... Гребанный Ли, мать его, Феликс. Весь такой очаровательно-милый снаружи, но наедине, за закрытой дверью — составляющий конкуренцию самому дьяволу. Серьезно. Ведь сейчас, соблазнительно расположившись сверху в своей кожаной куртке на голое тело, с этим его фантастически низким, сексуальным тембром и широкой полоской кружева, натянутой поперек груди (где только достал такую), он выглядел как самая грешная, самая порочная картина, которой хотелось наслаждаться отныне и вовек. Блуждая взглядом по идеально ровным шести кубикам пресса, Хёнджин всячески старался не захлебнуться слюной. Он, конечно, и раньше видел Феликса без одежды, но сегодня... Сегодня не шло ни в какое сравнение с другими днями. Руки сами потянулись к смуглой коже, в попытке прочувствовать её мягкость и бархатистость, только вот Феликс этого сделать не позволил. С кривой ухмылкой, он перехватил тонкие запястья и сжал в своих ладошках. — Знаешь, — заговорил громким шепотом, — если бы тебя слышала моя мама, она была бы разочарована. Ты же такой хороший, такой идеальный в её глазах... Брови Хёнджина игриво взметнулись вверх. — Сын маминой подруги всегда такой. — И ты будешь за это наказан. В животе сладко поджалось и оборвалось, когда с губ Феликса сорвалось короткое приказом: перевернись. А потом и вовсе затопило обжигающим вязким теплом, стоило смоченным в смазке пальцам приняться за растяжку. — А-ах, детка, сделай так ещё раз, — протяжно выдыхая в подушку, проскулил Хёнджин. Чужие фаланги приятно и правильно задели заветную точку, отчего свело стопы и спину выгнуло дугой. — Тогда попроси правильно. Щеки обдало жарким румянцем, а по телу прокатилась горячая волна возбуждения от повелительного тона. — У-уф, детка, просто трахни меня уже. Над макушкой послышался хриплый смех. — И все-таки рот с мылом тебе промыть не помешает. Но больше Феликс издеваться не стал. Лишив их обоих такой мешающейся верхней и нижней одежды, он быстро раскатал презерватив по члену и с мягкой заботливой осторожностью вошёл в разгоряченное нутро. — Бля-я-ять... Раздался звонкий шлепок о бедро. — Грубая детка, — ухмыляясь, прохрипел Хёнджин. Ведь... если признаться честно, ему очень нравилось, когда в Феликсе брали верх властные, доминантные нотки. Возбуждение от этого хлестало по нервам, как по клавишам расстроенного пианино. Хотелось сразу жёстко, много, быстро. Так, чтобы задыхаться и чувствовать, как стенки то и дело послушно поддаются мерным амплитудным толчкам. — Быстрее... мгхм... пожалуйста, — сорвалось задыхающимся голосом. Влажные ладошки легли на талию, крепко сжимая. — Как скажешь, милый, — и нежно целуя в острое плечо, Феликс повалил Хёнджина животом на одеяло, меняя угол проникновения и срываясь на бешеный темп. — А-а-а-ах... Под веками взрывались звезды и рождались новые галактики. От того, как крупная головка проезжалась по простате, становилось хорошо. Настолько хорошо, что хотелось бесстыдно стонать во весь голос, срывая его до хрипоты. До едва слышного сипа, как напоминание о прекрасной, незабываемой ночи. Но вопреки желаниям, Хёнджин старательно сдерживался, кусая губы и тычась носом во влажную подушку. В ушах звенело от подступающего оргазма, под языком вязало сладостью чувств. — Лик-си. Это стало их финалом. Наслаждение накрыло одновременно, прошивая разрядом в двести двадцать. Феликс с силой сжимал хёнджиновы бедра, тот же, в свою очередь, сладко сжимался вокруг его члена. — Все хорошо? — тихо поинтересовался Феликс, стоило немного отойти от белого шума в голове. Оргазм был поистине крышесносным. — Все просто замечательно, — удовлетворенным котом промурчал Хёнджин. Зарывшись щекой в подушку, он смотрел на парня из-под полуопущенных ресниц, любуясь румяными щеками и стекающими по груди каплями пота. Пусть завтра ему и аукнется больной задницей вместе с поясницей, но оно того определённо стоило. Секс с Феликсом всегда этого стоил. Ласково чмокнув Хёнджина во влажную лопатку, Ликс аккуратно вышел из него и направился в ванную за полотенцами. Хёнджин же, разнеженный и разморенный, смотрел ему в след и думал, что как бы то ни было, а быть сыном маминой подруги лично для Феликса — лучший из подарков вселенной.